Эпилог (1/1)

—?Спасибо, Маттиас. Понятия не имею, как бы без тебя справился.—?Да брось, ты смог бы.—?Но было бы не так классно, это точно.Маттиас никогда в жизни не мог подумать, что станет одним из организаторов молодежного фестиваля искусств магической части Скандинавии. Смаури попросил, а как он мог ему отказать? Тем более, это был интересный опыт. Пришлось разослать сотню сов, найти десяток людей, выбрать локацию, организовать безопасность этой локации, защиту от маглов. Обеспечить трансферный узел, в конце концов. С тех пор, как его повысили до советника по внешним магическим связям, Маттиас покинул пост мэра Рейкьявика и ушёл в министерство с головой. Его отдел теперь находился гораздо выше, даже над землей, но большую часть времени он проводил в глубоких подземельях, в Отделе тайн, где его бывший босс плёл интриги на благо магической Исландии. И вполне удачно, не без помощи Маттиаса, конечно же.Маленькими шажками с каждым годом для магов обширного острова создавалось всё больше и больше благоприятных для жизни условий. По статистике число совершеннолетних волшебников, покидающих Исландию, начало уменьшаться. Маттиас приложил свою руку, чтобы добиться этого. Популяризация древней культуры викингов, любовь к природе — вот, чему удалось научить подрастающее поколение за семь лет непрерывной работы.Поэтому фестиваль был на руку. Укрепление связей братских стран, обмен опытом, дружба и новые знакомства.В день открытия Маттиас лично отправился в пригород Мидфедля. Огромные павильоны из шатров расположились буквально в нескольких десятков метрах от бескрайнего голубого озера, которое с начала зимы было покрыто льдом. Проводились последние этапы подготовки, группа волшебников-строителей укрепляла сваи, некоторые на всякий случай накладывали по периметру маглоотталкивающие чары. Маттиас с сожалением наблюдал. Он давно смирился со своим немагическим статусом. Однако каждый раз где-то глубоко в душе щемило сердце, когда даже какой-то мальчишка-подросток мог сотворить что-то элементарное, а он нет.Палочка уже как четыре года лежала в бархатной коробочке в недрах самого нижнего ящика стола. Первое время он не сдавался, тренировался каждый день. Элементарные заклинания, которые произносились в пустоту, ни к чему не приводили. Это подавляло. Поэтому попытки в один момент пресеклись. Не нужно жить прошлым, нужно смотреть в будущее. А будущее было очевидно: адаптация к миру маглов, помощь магическому миру. Не силами и действиями, так хоть мыслями и разумом.—?Здесь нужно трибуну повыше поставить,?— Маттиас указал на недочёт ответственному за строительные работы. Исландия, Норвегия, Финляндия, Швеция, Великобритания, пять стран-участниц, пять просторных павильонов, расположенных вокруг небольшой ярмарки. Торговцы уже разгружали товар: кто-то привозил редкие ингредиенты для зелий, кто-то?— магические амулеты и браслеты от сглаза, а кто-то даже сладости-мигалки. Здесь было абсолютно все.Листая брошюру в руках, Маттиас не мог поверить, что все артисты?— а их тут больше полусотни?— были приглашены им лично. На Маттиаса приходили жалобы, что связь в министерстве перегружена, потому что почти все совы были заняты им. Это было забавно. Вообще, вся эта затея провалилась бы, если бы Ронья не выписала ему пару номеров молодежных журналов из северных стран. Они все такие разные, но объединённые общим духом молодости. Маттиас даже речь свою написал, опираясь на этот факт.Маячившего по территории Смаури было видно издалека. Как минимум одна сова в полчаса подлетела к нему с запиской или письмом. Он, увидев Маттиаса, кивнул ему на просторную веранду, украшенную разноцветными гирляндами, где расположилась зона для приёма пищи. Перерыв на кофе, все ясно.—?Чтоб я ещё раз согласился на это…—?Не говори, что тебе не нравится. Не поверю.—?Все-то ты знаешь.Несмотря на то, что веранда была открытая, здесь было достаточно тепло. Смаури расстегнул дубленку и взял в руки свою чашечку. Маттиас был в открытой мантии без рукавов на меху, края которой соединялись тонкой цепочкой спереди, у воротника, поэтому расстёгиваться не было необходимости. Он ложечкой лениво помешивал кофе, доставая телефон. Стефан спрашивал, нет ли у Маттиаса желания провести время вместе с его семьей. Они собрались в путешествие по кольцу, пока у его сына все ещё продолжались каникулы в школе. Как быстро растут чужие дети. Маттиас бы очень хотел поехать с ними, правда. Но сегодня у него много дел.—?Мерлин,?— Маттиас наблюдал за тем, как его товарищ вытянул руку, чтобы забрать у прилетевшей сычуги записку,?— ты как никогда нарасхват.Смаури быстро пробежался взглядом по записке. Неожиданно он посмотрел прямо на Маттиаса. Тот опять уткнулся в телефон, но взгляд на себе ощутил.—?Что там? Гриндилоу из пруда учуяли запах еды и приближаются?—?Нет, Маттиас. Всё в порядке.По его напряженному голосу Маттиас понял, что не совсем всё в порядке, но выпытывать не стал. Бесполезно.—?Кто тебя сегодня сопровождает?—?Ну вроде смена Ингвара. А что?—?О, отлично. Вышлю ему некоторые инструкции.—?Что, кто-то хочет меня похитить?—?Можно и так сказать,?— Смаури нервно усмехнулся, быстро печатая сообщение,?— пей-пей, не обращай на меня внимание.Маттиас пожал плечами. Ладно, пускай.***—…знаете, я же в ваши годы тоже был бунтарем, не принимавшим этот мир. Я слушал Laibach, а лет, кажется, в пятнадцать даже общался со скинхедами. Но только общался,?— Маттиас читал речь для тысячной публики. Толпе не было видно конца и края. Народу пришло больше, чем предполагалось, многие были семьями, но именно на такой случай был разбит большой палаточный лагерь, где могли остаться на ночь не только участники фестиваля, но и гости. —?У вас сейчас самое лучшее время в жизни. Молодость. Вы можете всё. Занимайтесь любимым делом, начинайте новые дела, пробуйте всё и пробуйте себя во всём. Спасибо за внимание!Публика разразилась овациями. Молодёжь Маттиаса любила. Он был к ним близок. Даже выглядел молодо для своих 26 лет. Спустившись с большой трибуны, он проводил взглядом Смаури. Официально начать фестиваль было доверено ему. А Маттиаса сразу же поймал посол Финляндии и с неподдельным дружелюбием, но настойчиво повёл в свой павильон.Нигде в жизни Маттиас не видел столько рун. Вся скандинавская мифология олицетворялась в этих маленьких деревянных дощечках. Некоторые из них ему были известны ещё со школы. Оберег от злых духов, для хорошего настроения, для крепкого сна. Посол устроил целую лекцию. Рассказывал и рассказывал о своих молодых умельцах, но слушать было интересно. Затем Маттиаса усадили за стол, поставили тарелку с пирожными, устланными морошковым вареньем, и кружку ежевичного чая. Было как раз кстати. От волнения к середине дня Маттиас проголодался. Посол сел напротив. Мужчина лет на десять старше самого Маттиаса. Золотые вьющиеся локоны волнами опускались на плечи. Добрая улыбка, раскатистый низкий голос, он всегда располагал к себе. Пару лет назад Маттиасу на удивление легко удалось решить торговый конфликт между Финляндией и Фарерскими островами. Как-никак, Фареры ему были особенно близки. Поэтому и конфликт решился быстро. Посол был безмерно благодарен и теперь всегда звал Маттиаса погостить в снежную страну.На полтора часа затянулось маленькое путешествие в Финляндию. Затем Великобритания захватила его в свои объятия. Народу в павильоне было тьма. Кто же мог подумать, что известный ирландский производитель решит провести презентацию передовой метлы прямо здесь? Сюрприз для всех, особенно для организаторов. Но Маттиас мётлы не любил, сказывался опыт из детства.Ингвар следовал за ним чуть ли не по пятам, умело скрываясь в толпе. Только Маттиас все равно ощущал его присутствие. Если его действительно хотят похитить, пускай это случится скорее. Рутина глубоко надоела. От мыслей его отвлёк весёлый девчачий голос. Обернувшись, он заметил трёх девчонок лет четырнадцати, что сидели за огромным круглым столом, на котором была навалена куча всего на свете.—?Эй, мистер! Садитесь к нам, мы сделаем вам браслет и погадаем на горном хрустале.—?Ну, раз на горном хрустале…Маттиас улыбнулся и сел за круглый стол. Три огненно-рыжие девчонки оживились и открыли старую, потрёпанную жизнью картонную коробку. Оттуда бережно был извлечён горный хрусталь, отшлифованный и слегка пожелтевший от времени.—?Вы, девочки, сёстры?—?Да! Я?— Лофей,?— девочка, сидящая по середине, указала ладонью на себя,?— это Астория, а это…—?Я Лаура,?— она сидела к Маттиасу ближе всего, поэтому даже протянула ему руку, чтобы шутливо пожать,?— классный праздник, не правда ли? Давайте сюда ладонь.Маттиас замялся, в конце концов снимая перчатку с левой руки. Он положил её на стол, ладонью вверх, и Лаура открыла рунную карту, доставая из бархатного малинового мешочка руны.—?Смотрите на меня через кристалл,?— Лофей поднесла магический артефакт к глазам и смотрела на Маттиаса, как сквозь очки. —?Так-так-так. Вы успешны! В школе вы были отличником, и, о! Тоже Хогвартс! Я думала, ребята с севера учатся в Дурмштранге.—?Дурмстранге, Лофи,?— Лаура поправила её.—?Ой, да. Простите. Что ж! —?девочка приближала и отдаляла кристалл. —?Вы боитесь солнца. Но вы не вампир, нет-нет. Ваш цвет?— белый. Странно. Белый… —?она заглянула в какой-то из лежащих вокруг справочников,?— но тут нет белого! Может, это лимонный? Но нет же, белый. Ладно, сама придумаю! Белый как снег. Белый значит холодный. Возможно вы хладнокровны, но хрупки. Ох… у вас много растений дома!—?Да, моя подруга дарит мне новый горшочек с саженцем чуть ли не каждый месяц.—?Как здорово, мне тоже нравятся растения! Так, ещё что… вы живёте один! Вы вообще… один? —?девочка осеклась и покраснела. —?Я-я имею в виду, что у вас нет рядом любимого человека.—?Неправда. Руны показывают, что мистер в браке.—?Врут твои руны!—?Да ты не так смотришь опять!—?Девочки, не ругайтесь. Каждая из вас права по-своему. Но комментарии я давать не буду.Сёстры переглянулись и загадочно улыбнулись. Маттиас тоже улыбнулся. Они такие юные, такие светлые. Радуются жизни и не думают о своём будущем. Потому что чужое будущее пока что куда веселее. Лаура нанизывала на нить деревянные фишечки с рунами, добавляя цветные бусины из янтаря разных сортов.—?Ещё вы безмагийный. Ох… но вы же такой сильный! Как же так?—?Потому что это клок-блок, Лофи. Вот, видишь? —?Лаура подтянула свою карту поближе к сестре, забирая три руны с ладони Маттиаса.—?Что такое клок-блок? —?Маттиас непонимающе поморгал.—?Когда есть временное условие блокировки магии. Если условие перестанет соблюдаться, магия вернётся.—?Да ну. Семь лет я не могу колдовать. Это значимый срок. Да и многие специалисты и врачи говорили мне, что магия ушла.—?Сквибы рождаются без магии. А у вас это приобретённое. Понимаете? Клок-блок чистой воды. Избавьте себя от условий, и магия вернётся!Маттиас покивал, не сдерживая улыбки. Девочки, такие маленькие, наивно верят в чудеса. Это хорошо. Это правильное детство. И Маттиас сделал вид, что тоже поверил. У детей нельзя отбирать сказку.—?Вот, я сделала вам браслет. Тут руна тепла, чтобы согревала зимой, руна плодородия, ну для растений ваших, руна удачи, вам она точно понадобится, руна… руна хорошего слуха? Я не знаю, но она выпала сама, я не могла не добавить её, таковы правила. Значит, понадобится скоро. И, эээ, руна здоровья. Чисто символически, мы всем даём её. Вот,?— браслет получился в несколько намоток, но Лаура ловко завязала узелок на бледном запястье.—?Спасибо большое. Вы замечательные,?— Маттиас с интересом рассматривал браслет.—?Ну, а ты, Астория… ничего не добавишь?—?Что тут добавлять, вы всё уже сказали,?— недовольно буркнула девочка, что выглядела младше остальных.—?Ты снова не в духе. Мы же договаривались. Хотя бы на время фестиваля. Ты можешь повеселиться, ну в конце концов?Астория насупилась, пальцами разглаживая замятую страницу книги, которую всё это время читала. Маттиас встал, натягивая перчатку. Но младшая девочка неожиданно к нему обратилась.—?Вы хотите уйти после восьми вечера?—?Ну… —?Маттиас посмотрел на стоящего в другом конце павильона Ингвара,?— да. После восьми.—?Не уходите. Сегодня ваш последний шанс поменять что-то в жизни.Маттиас внимательно посмотрел на рыжего ребёнка. У девочки были мешки под глазами, как когда-то у него самого, потому что он зачитывался книжками всю ночь напролёт. Почему-то Маттиас видел в ней себя.—?Нет, правда. Задержитесь буквально… минут на двадцать.—?Хорошо. Спасибо, Астория. И каждой из вас спасибо, девочки. Хорошо повеселитесь на празднике.Маттиас поднялся и натянул перчатку, несколько торопливо направляясь прочь. Ему нужен свежий воздух. Побыстрее. Снежинки хлопьями витали в воздухе, отражая тёплый свет гирлянд. Они медленно опускались, а вот сердце Маттиаса почему-то выплясывало кульбиты. Не может быть того, о чём он сейчас подумал. Абсурд.Дальше в планах Швеция.***Без десяти восемь. Смаури угощал ликером на корице, который приобрёл у тех же шведов. Довольно… интересный напиток. Они ужинали в том самом кафе с верандой. Смаури?— бараниной в брусничном соусе, Маттиас, конечно же, грибами в остром сырном соусе. Коллега развлекал шутками и байками. Маттиас, наверно, впервые видел своего друга слегка пьяным. По правде сказать, ему и самому прилично дало. Он расслабился. С улыбкой слушал рассказы, ведь за столом они были не одни. Весёлый фестиваль всё-таки.—?Я отлучусь ненадолго.—?Конечно, Маттиас.Нужно сделал пару затяжек. Голова ватная. Ему ещё до дома добираться. Конечно, Ингвар для такого случая и приставлен к нему. Бедный парень вместо того, чтобы веселиться, по пятам ходил за какой-то важной шишкой, чтобы в случае чего аппарировать с ним домой, в Рейкьявик.—?Мерлина ради, дай хоть покурить спокойно.—?Я вам не мешаю.—?Я весь день вместо того, чтобы наслаждаться праздником, натыкаюсь на твоё сосредоточенное лицо. Желание веселиться пропадает,?— Маттиас достал сигареты из внутреннего кармана мантии, зажимая одну губами.—?Я тоже не в восторге. Чем раньше вы захотите домой, тем быстрее мы избавимся от компании друг друга.—?Я допоздна останусь, скорее всего. Это подростковый фестиваль, никто меня тут не тронет, будь уже свободен, пожалуйста,?— у Маттиас заплетались пальцы. Зажигалка неожиданно упала в сугроб. Тяжелый вздох последовал незамедлительно.Маттиасу было бы холодно рыться в снегу, но перчатки незначительно препятствовали отводу тепла. Зажигалка как сквозь землю провалилась. Наверно, он выглядит слишком нелепо, раз Ингвар подошёл к нему и без труда нашёл зажигалку, отряхивая ту от снега. Он чиркнул кнопкой, маленький огонёк осветил окружающее пространство. Ингвар дал прикурить выпрямившему спину Маттиасу и вложил зажигалку ему в ладонь.—?Спасибо.—?Да пустяки.В какой-то момент жизни сигареты вновь стали неотъемлемой частью существования. На перекур можно прерываться, избегая скучной беседы, перекуром можно подавить тошноту (иногда спровоцировать), можно даже успокоиться от тревожных мыслей. Маттиас смотрел на яркое звёздное небо. Подальше, за озером, виднелось северное сияние. Яркий изумруд. Цвет почти такой же, как на его нашивке старосты Слизерина в школе. Ох, как он был горд. Об этом, правда, никто не догадывался. Ведь каждому казалось, что иначе быть не могло. Но нет, этому послужил упорный труд. Табак приятно разливался по телу. Ярмарка постепенно пустела: все подтягивались к большому костру, искры которого россыпью доставали, казалось, до самого неба. Там уже пели песни и веселились. На ярмарке оставались только люди постарше, некоторые из родителей, кто-то из персонала. Все они были либо в кафе, либо торговались у последних работающих киосков. Завтра начнётся новый день. Всё заиграет красками по-новому, снова будут веселье и радость. А пока что павильоны пустели, палаточный лагерь, что был в паре сотен метров, наполнялся.—?Классная у вас ярмарка получилась. Будь я ребёнком, я был бы в восторге.—?Черт тебя возьми, Ингвар, я совсем забыл, что ты ещё тут. Твой рабочий день окончен, всё! —?Маттиас швырнул окурок в снег.—?Мне положено сопроводить вас до дома. Тогда мой рабочий день кончится.—?Я прямо сейчас же сниму себе палатку в лагере. Хорошо? Тут идти двести метров по прямой, ничего со мной не случится. Я устал от города и хочу побыть наедине с природой. Полюбоваться звёздами.—?Ох… —?Ингвар колебался, поглядывая на веранду кафе, где Смаури заливался приятным мелодичным смехом,?— ладно. Приятного вечера.Хлопок аппарации стал бальзамом на душу. Маттиасу будто даже дышать стало легче. Иногда его начальник включал параноика и опекал его от всего. Даже от летящей мошкары. Глубоко вдохнув морозный воздух, Маттиас медленно направился в сторону палаточного лагеря. Иллюминация приятным тусклым светом освещала дорогу. За закрытыми киосками кое-где ворковали парочки, держась за руки.Маттиас ненавидел этот момент, когда алкоголь отступал и возвращалось ясное сознание. Ещё бы несколько граммов ликёра, и ему бы хватило времени дойти до лагеря и заснуть. Теперь он думал обо всём, о чём не хотелось думать. Даже эти юные парочки вызывали не радужные ассоциации. Маттиас убрал руки в карманы, нащупывая любимые сигареты. Шаги стали шире. Снег хрустел под ногами. Чёрт возьми эту огромную территорию. В одном из павильонов почему-то был зажжён свет. Стараясь пройти быстрее, Маттиас неожиданно резко остановился. Он слышал детский плач. Кто-то плакал навзрыд.Это из павильона. Без промедлений Маттиас отправился туда, крадучись ступая по деревянному полу. Плач оттуда, где ещё тускло горел свет. Мужской и женский голоса прибавлялись к плачу. Мягкие, успокаивающие голо…Маттиас остановился. Кажется, его сердце тоже, но тут же вновь часто застучало. Этот голос. Его нельзя спутать с миллионами других. Этот мягкий, тягуче-ленивый голос.—?Я все слома-а-ал!..—?И хорошо, Терри, это хорошо!—?Как же хорошо-о-о?! —?ребёнок, закрыв лицо ладонями, отчаянно плакал.—?Думаешь, у меня прям с первого раза всё получалось? —?Клеменс сел на корточки перед малышом, мягко поглаживая его по голове. —?Вот ты сломал, а я ещё мог и подпалить, представляешь? Все вспыхивало?— пух! —?и превращалось в уголь. Мы все с чего-то начинаем свой путь,?— ребёнок постепенно успокаивался, поднимая заплаканный взгляд зелёных глаз. Клеменс улыбнулся ему,?— это всё труд. Большой труд и работа над собой. И желание. Я уверен, что у тебя всё получится. Не сдавайся! Хорошо?—?Хорошо-о,?— ребёнок, всхлипнув, потянулся за объятиями. Клеменс крепко обнял его, ещё сказав что-то тихо на ухо. Терри улыбнулся.На Маттиаса будто бы наложили заклятие остолбенения. Он наблюдал. Сознание отказывало помогать анализировать происходящее. Это его Клеменс. А с ним какая-то красивая, миловидная девушка. И маленький мальчик. Он так нежен с ребёнком. Вот даже подарил ему что-то.—?Ого, мама, посмотри, какой здоровский кит!—?Давай я уберу к себе?—?Нет, я пойду с ним.Маленький кит, вырезанный из осины, забавно открывал рот и шевелил ластами. Мальчишка был счастлив и уже не плакал.—?Ох, Клеменс, мне так неудобно! Терри весь день был как не свой после того случая днём. А потом он буквально потребовал, чтобы мы пришли к вам. Он хотел извиниться.—?У вас замечательный ребёнок, Катрин. То, что ему сейчас тяжело справляться с магией, но он хочет и старается, уже о многом говорит. Я был в ещё более худшей ситуации, но меня вела мечта. У Терри впереди светлое будущее. Он мне пообещал больше не ненавидеть себя за ошибки, а хвалить.—?Да, потому что я пробую и стараюсь, чтобы получилось. А это уже победа.—?Верно подмечено,?— Клеменс улыбнулся, поднявшись с корточек,?— приходите завтра на мой мастер-класс в четыре вечера. Мы попробуем ещё раз.Маттиас непонимающе моргал. Так это не его ребёнок. И жена не его. И вообще он здесь… Участник? Маттиас кинул взгляд на подставку с табличкой. ?Клеменс Ханниган. Норвегия. Плотническое дело, художество, скульптура?. Мерлинова борода, у него не галлюцинации. Это правда он! В чёрной джинсовой куртке с белым мехом, с светлым маллетом, в темно-серых джинсах и зимних ботинках с толстой подошвой, которые придавали ему сантиметров пять роста. Катрин, взяв мальчика за руку, покинула павильон.Маттиас встал в проходе уголка плотнического дела, наблюдая за тем, как Клеменс накладывал на кое-какие экспонаты охранные чары. Он тоже уже закрывался на этот вечер. Он стоял спиной и не видел, как на него смотрели.Неожиданно Маттиас понял, что ему нужно срочно уходить. Он годами отвыкал от этого человека. Сколько сил было потрачено, сколько нервов. Не может его хрупкое равновесие сейчас разбиться на осколки от одного только…—?Привет,?— Клеменс смотрел прямо на него.Пути назад уже нет. Маттиас и слова не мог произнести. Он смотрел на Клеменса широко распахнутыми глазами. Что-то внутри, что давно покрылось пылью и паутиной, вновь начало шевелиться, шестерёнки закрутились. Странные ощущения. А Клеменс все такой же красивый. Его щетина стала гуще. Наверное, только это поменялось. А так даже серьги-кольца, платок-шарфик, всё такое же. Сколько они уже стояли и смотрели друг на друга? Маттиас понял, что тонул в столь родных глазах.—?Я уже закрываюсь, в принципе,?— Клеменс прервал молчание,?— но для такого почётного гостя, уж так и быть, проведу небольшую экскурсию. Проходи.Маттиас прошёл, и шторка, заменяющая дверь, закрылась за ним. Клеменс подошёл к столу, где была навалена куча маленьких игрушек из простых механизмов.—?Это для детей. Я устраиваю мастер-классы. Мы делаем разные игрушки. Тут самая элементарная магия, первый-второй курс, им нравится,?— Клеменс показал единорога и горгулью. Маттиас смотрел на его руки. Нет кольца. Он не женат. Но почему? Такой уютный, добрый, красивый,?— а вот это,?— Клеменс перешёл к следующему столу,?— тут мои скульптуры. Из дерева, в основном, но, как ты видишь, я и мрамор пробовал.—?Скульптура из мрамора бездушная.—?Странно, всем так нравится эта призрачная Фрея с лукошком цветов. Но я почему-то знал, что ты заметишь, что я банально делал всё по эскизу. Душу я вкладываю только в дерево,?— Клеменс прошёлся костяшками по крылу мраморной богини.Маттиас рассматривал скульптуры из дерева. Кувшины, невероятно красивые, резные по бокам, с витиеватыми ручками, бюсты великих волшебников, выполненные с высокой точностью. Это волшебно. Восхитительно! Клеменс нашёл себя. Маттиас был счастлив знать это.—?А тут… ну наброски без смысла. Просто знаешь, бывает так, сидишь и понимаешь, что тебе срочно нужно сделать именно это. Спонтанное вдохновение. Здесь не так всё интересно.Клеменс отошёл от следующего стола почти сразу и направился к мебели. А Маттиас задержался здесь. На мгновение ему показалось, что ладонь, выточенная из дерева с ювелирной точностью — его ладонь. Он даже взглянул на свою руку, но поспешил отбросить такие ванильные мысли. С чего бы вдруг Клеменсу отражать его в своём творчестве? Маттиас ещё бы рассмотрел тут всё, но Клеменс относительно настойчиво попросил его сесть на стул.—?Сними свою шубу.—?Это мантия,?— Маттиас расстегнул цепочку, избавившись от верхней одежды. Но неожиданно для самого себя он накинул мантию Клеменсу на плечи, застегивая. На вопросительный взгляд он поспешил оправдаться,?— мне показалось, тебе холодно,?— Маттиас сел на стул, по привычке закинув ногу на ногу.—?Ну… вообще-то да. Я привык к тёплым норвежским зимам. В Исландии они тоже тёплые, но ветер заставляет зябнуть. Спасибо,?— Клеменс плотнее укутался, рассматривая Маттиаса. Бледный. Похудел. Острые гладкие скулы выделялись на лице. Как и жуткие мешки под глазами, которые не портили его образ, а наоборот почему-то делали его завершённым. Тонкие кожаные перчатки. Серые штаны с широкими подтяжками, чёрная водолазка, ворот которой прикрывал шею, серого же цвета пиджак с мехом на воротнике. Сапоги из кожи с широким голенищем. Маттиас выглядит как Маттиас, если не считать болезненного вида и отсутствия блеска в серебряных глазах.—?Действительно удобный стул. Мне не хочется вставать. Спина будто отдыхает,?— Маттиас откинулся назад, прикрыв глаза. Керосиновая лампа едва освещала большое помещение. Но густые ресницы Клеменс смог разглядеть.—?Стул?— моя особая гордость. Но мне ещё есть, что показать. Пойдём.На следующем столе лежали метла, счёты и нечто, напоминающее макет вулкана на большой подставке. Маттиас был изумлён. Клеменс делал всё это сам, своими умелыми руками.—?Тут я делаю полезные вещи. Например, это метла, с которой нельзя упасть. Она координирует неверные отклонения корпуса, провороты вокруг оси. Подойдёт для дальних перемещений, но не для квиддича, где нужна манёвренность. Счёты помогают работать с большими числами. Я уже сделал несколько таких для бухгалтерий крупных колдомагазинов.—?Для ?Чародейки?? —?Маттиас едва сдержал улыбку.—?Ну… ну да,?— Клеменс отчего-то смутился,?— и для неё тоже. Отличный магазин, кстати.—?А что за вулкан?—?Это для забавы. Определяет заклинание, которое было особенно важным в жизни мага. Затем воспроизводит его. Не работает с темными заклятиями. Но тут больше трансфигурации, чем работы с деревом. Дай мне руку.Маттиас без промедлений протянул ладонь. Правую. Ловким движением Клеменс стянул перчатку и приложил его ладонь к пологому спуску ?вулкана?. У Маттиаса закружилась голова. Невозможно представить, что значат касания. Невозможно объяснить, почему они сводят с ума до такой степени. Маттиас поднял взгляд с их ладоней на жерло вулкана. Оттуда, прямо из голубоватого дыма, появился синий шар, оболочка которого тут же растворилась.Бабочки с призрачно-голубым отсветом взмыли вверх, а затем плавно, как хлопья того самого дневного снега, опустились на ладонь Клеменса, которая так и продолжала прижимать ладонь Маттиаса к старательно отшлифованному тёплому дереву.Время остановилось. Маттиас беспомощно моргал, избавляя веки от скопившихся слезинок. Он очень хотел бы убрать руку, потому что касания Клеменса прожигали насквозь. Но он не мог. Он хуже наркотика, который всё равно погубит в итоге.Клеменс не стал спрашивать, что это значит. Раз Маттиас отвернулся, скорее всего, не самые приятные воспоминания накатили. А жаль, бабочки такие красивые. Осторожно сжав чужое запястье, Клеменс повернул его руку ладонью к себе. Ширина лезвия ножа была не больше трёх сантиметров, а шрам, который шёл вдоль линии сердца, рассекал чуть ли не всю ладонь. Клеменс очертил его подушечками пальцев. Мягко, несвойственно ласково.—?Я много думал о том дне… Что случилось с тобой потом?—?Я смутно помню,?— Маттиас тяжелым взглядом наблюдал за тем, как пальцы Клеменса ласкали его кожу. По спине пробежались мурашки.—?И всё же?—?Ты очень сильный волшебник, Клеменс. Тебе не всегда нужна палочка, чтобы управлять магией. Чтобы создавать её,?— Маттиас не хотел говорить на эту тему, было видно по сухости в его голосе. —?Два сухожилия были перерезаны ножом. Остальные три… они были раздроблены. Никто не понимал природу таких травм, но на то они и маглы.Клеменс рукой медленно прижал израненную ладонь к своей щеке, слегка прикрыв глаза и ласково, будто бы виновато потераясь.—?Врачи банально не знали, что делать. На месте открытой раны был ожог, металлический нож проводил ток, который шёл от тебя; не просто так твоя волшебная палочка прекрасно впитывала заряды. Они не могли оперировать меня сразу из-за него. И я лежал в их палатах. Я не знаю, сколько, я почти ничего не помню. Мою ладонь оперировали несколько раз за последующий год. Первые пару месяцев я почти не мог шевелить пальцами.—?Паста от ожогов даже в самых сложных случаях лечит не более получаса. А сухожилия срослись бы часа за четыре от чайной ложки костероста,?— Клеменс тихо ответил, ощущая глубокую вину за случившееся.—?Да. Срослись бы. Но не срослись. И ожог не прошёл. Колдомедицина мне больше не поможет.—?Как? Все сквибы…—?Ну, наверное, я даже не сквиб,?— Маттиас неожиданно резко перебил Клеменса.Опять повисла тишина. Клеменс смотрел в сторону, не давая отстранить от своей щеки ладонь. Это существо такое зависимое и хрупкое. Он сейчас даже отстраниться, уйти не мог, потому что не хотел. Клеменс ощущал его пульс. Не тактильно, нет, будто бы душой. Он нервничал, возможно, даже был испуган, потому что не знал, что ему сейчас делать.—?Чудесный фестиваль получился.—?Спасибо.—?Похож на тот? Или не такой яркий?Маттиас оставался непроницаем в лице, однако Клеменс всё ещё знал поведение его сердца. Сердцебиение учащалось. Не по своей воле ладонь переехала с щеки под утеплённую мантию, под распахнутую джинсовую куртку, прямо на теплый бок. Пухлые губы Маттиаса плотно сжимались от волнения.—?Ты всё вспомнил? —?вопрос прозвучал настолько осторожно, что Клеменс едва расслышал его.—?Нет. Нет! К сожалению, нет. Я просто постоянно носил этот платок. И эти серёжки. Они мне были особенно дороги, от них всегда таким теплом веет. И как-то Соуль спросила, скучаю ли я по тебе. А я не понял, спросил, с чего она взяла. И она с таким мечтательным лицом рассказала всё то, что когда-то рассказал ей я. И о поездке в Германию, и о серёжках, и про прогулки под снегом, даже про булочные. Звучало, как какая-то романтизированная детская сказка. Но её глаза так сияли. Она же, знаешь, она всегда за меня так счастлива. И счастлива, когда счастлив я. Она замечательная, а я крестный папа её с Эйнаром дочери,?— Клеменс не смог сдержать улыбки,?— все мои знакомые были о тебе… ну, нехорошего мнения. Кроме неё. Все помнили, что мы соперники. Но она знала, что мы любовники. Она говорила, что наши перестрелки глазами на твоих занятиях только слепой не заметил бы. Я бы никогда не мог подумать, что ты мой препод.—?Было такое. Замещал профессора истории магии. У нас хватало наглости в его кабинете часто… проводить время.—?Мы целовались.—?Да.—?Соуль говорила, мы сбежали из библиотеки прямо перед ее носом.—?Клеменс, а можем мы оба узнать, что ты вообще тут делаешь?Маттиас не хотел сейчас этих прелюдий, поэтому перешёл к сути, спрашивая в лоб. Воспоминания словно наждачной бумагой натирали что-то давно позабытое, но всё ещё приносящее боль. Какого чёрта они сейчас стоят здесь и почти обнимаются, какого чёрта он так бережно касается и буквально ластится? Зачем?—?Я представляю Норвегию на фестивале.—?У нас вроде искренний разговор был? Можно он таким останется? Я лично всех звал на этот фестиваль.—?Хорошо, ладно. Слушай. Был у меня одногруппник в академии. Он очень меня бесил. Выскочка. Неприятный. Мы были с ним лучшие в группе, но он из-за своей наглости всегда был впереди,?— Клеменс настойчиво положил и другую руку Маттиаса себе на талию,?— и я как-то обедал в кафе. Вот буквально на днях. А он сидел за соседним столиком и громко, с выражением зачитывал только что полученное приглашение. Меня от него тошнило в тот момент. Весь аппетит пропал. Но когда он прочитал ?С уважением, Маттиас Триггви Харальдссон?, я натуральным образом погнул ложку. А потом, спасибо моей природе метаморфомага, мне не составило труда подсыпать ему в еду спор ?драконьей оспы?. Она очень легко лечится, но человека изолируют от общества на неделю. Самое то, верно? Поэтому ехать предложили мне. И вот я тут.—?Слишком слизеринский поступок.—?Слизеринский не значит плохой.—?Ты опять не искренен. Ты никогда в жизни не гнался за всеобщей славой.—?Я не из-за славы тут, а из-за тебя.—?Зря.Маттиас отпрянул, порываясь направиться к выходу, но Клеменс был проворнее. Он потушил лампу и настиг Маттиаса уже в коридоре павильона, хватая его за запястье. Клеменс трансгрессировал в свою палатку в лагере.—?Знаешь, что тебя ждёт за похищение человека вроде меня?—?Ничего,?— Клеменс с палочкой стоял у прохода в палатку, зачитывая заклинания, чтобы тщательно её запечатать от посторонних глаз,?— ты сегодня ночуешь у меня.Маттиас полез во внутренний карман пиджака, где лежал телефон. Кажется, ситуация переходит какую-то тонкую грань. И ему срочно нужна помощь.—?Проклятье! —?телефон на морозе отказывался включаться.—?Положи поближе к огонькам. Быстрее отогреется,?— Клеменс кивнул на большую напольную лампу, которая напоминала лавовую, только вместо лавы там были магические огоньки, излучающие тепло и свет. Ставить камин в палатке было бы небезопасно. Маттиас сам прописывал этот регламент.—?Да иди ты к чёрту со своими советами.Клеменс пожал плечами, откладывая палочку на столик у дивана. Плавным движением он снял тёплую мантию. Она, струясь, как шёлк, тихо опустилась в кресло, тут же укладываясь в сложенное состояние. Клеменс сразу распознал наложенное заклинание самоухаживания за одеждой. Кто-то очень заботился о Маттиасе. Сам бы он не додумался отдать мантию в специализированное ателье ради такого. Может быть, у него кто-то есть? Кто-то, кто его сейчас ждёт дома? Клеменс почему-то не додумался подумать об этом раньше. Чёрт, неловко. Хотя…—?Это я попросил Асторию задержать тебя на полчаса. Я знал, что ты там будешь. И знал, что именно её послушаешься. Если бы ты ничего не ждал и ни на что не надеялся, ты бы не задерживался,?— повесив свою джинсовую куртку на вешалку в шкафу, Клеменс сел на диван, расслабленно откидываясь на спинку.Маттиас раздраженно сжимал и разжимал кулаки, а его ноздри раздувались от тяжёлого дыхания.—?Я понимаю, почему тебе не хочется открываться передо мной и проявлять свою слабость. Да, я был резок и жесток к тебе в последний раз, когда мы виделись. Мне годы потребовались, чтобы признаться себе в этом, потому что я считал, что ты заслужил. И ещё несколько лет понадобилось, чтобы переосмыслить тебя, как человека. Я уходил с презрением в сердце, но сейчас многое поменялось. Иначе я бы не отравил Рагнара Эриксона. И мы бы сейчас не были здесь.Маттиас смотрел в пол, ощущая, как сложно ему давался обычный мыслительный процесс. Если этот разговор?— чисто разворошить старые, только-только зализанные раны, а потом опять разойтись, как в море корабли, Маттиас пообещал себе утопиться в том пруду, который ярко освещало северное сияние.—?Тебе не жарко?Жарко. Маттиас начал расстегивать пуговицы свободного серого пиджака с чёрными стилизованными погонами, подходя к шкафу. Клеменс скользнул взглядом по острым плечам, лопаткам. На нем даже штаны висели, поэтому он использовал подтяжки. Он сел рядом, нервно сжимая ладонями колени.—?Я гостил у родителей почти весь декабрь. И всё было как всегда, ничего необычного. Я помогал отцу с большой работой, мы много разговаривали, обсуждали что-то. Потом почему-то речь зашла о тебе. Папа сказал, что ему тебя жаль. Это, наверно, был первый раз за всё время, когда мы опять заговорили о тебе. Папа рассказал, как лет пять назад ты упал в обморок прямо в прямом эфире. И как-то он видел тебя лично. В сопровождении охраны и врачей. Я удивился. Тебе же даже тридцати нет. Совершенно молодой, юный, а тут такое,?— Клеменс вздохнул, поправляя ладонью волосы от волнения. Сложный разговор. Отрепетированный заранее и все равно сейчас импровизированный,?— папа на меня так посмотрел… он никогда так не смотрел. Я почему-то ощутил стыд. Он сказал, что я от тебя отказался, поэтому всё так. Что фамильяры почти не живут без хозяев. Вот и ты угасал.Маттиас молча слушал. Конечно же, он всё это знал. Знал, что медленно теряет жизнь. Всё, о чем говорил Клеменс, не было новостью.—?Почему ты мне сразу не сказал?—?А что бы это поменяло?—?Я же не животное. Я бы тебя не бросил. Хоть ты и вызывал только презрение, я не желал тебе смерти.—?Мне не нужны твои жалость, сострадания, эти одолжения, зачем это, когда ты меня ненавидел?—?Ну… чтобы нормально жить.—?Хах.—?Я забрал с собой твой портрет из своей комнаты. Он всегда был немногословен. А буквально неделю назад он сказал мне, что ты умрешь в этом месяце. Январь кончится через неделю. —?Замечательно.—?Тебя это не волнует?—?Я рад этому.Клеменс рывком завалил Маттиаса на диван, нависнув сверху. Сопротивление было безжалостно подавлено. Ослабленный организм не имел достаточно сил, чтобы дать отпор. Тонкие запястья были плотно зафиксированы над макушкой с растрепавшимися волосами. Клеменс всем весом опирался на его руки, медленно наклоняясь над лицом. Маттиас смотрел яростно, с вызовом, но в его глазах были слёзы и боль. Он ещё не понимал, что происходило, но зато Клеменс всё знал. Губы уверенно начали поцелуй. Маттиас все ещё пытался просочиться сквозь обивку бархатного дивана. Ощущение того, что что-то начало вставать на свои места, придавало Клеменсу уверенности. Тонкие губы мягко, но с напором ласкали чужие. Он их уже целовал, он вспомнил эти ощущения, эту нежность, их вкус.Это его любимые губы.Маттиас как-то обреченно разомкнул губы, наконец отвечая на ласку. Если погибать, то с музыкой. С последним удовольствием. С глубоким чувством преданности. Клеменс отпустил тонкие запястья, облокачиваясь о его широкие плечи. Волны неизведанного ранее удовольствия поражали каждую клеточку тела. Поразительно! Ладони Маттиаса робко заскользили по изящным бокам, но Клеменс, жадно не отрываясь от губ, неожиданно задрал свою водолазку до самой груди. Одежда не должна сейчас мешать никому из них.И почему-то руки Маттиаса были чем-то желанным. Около года он жил с Башаром, их близость была горячей, но то, что происходило сейчас, это будто бы было свыше. Маттиас резко прижал Клеменса к себе, срывая с его губ нетерпеливый стон. Его голос, горячее сбившееся дыхание, нежная кожа. Это убийственно прекрасно. Дышать им?— вот жизнь Маттиаса. В этот день он мог позволить себе пожить и надышаться. Сразу откуда-то появились силы и энергия. Он рывком перевернул их обоих, нависая сверху. Клеменс призывающе приподнял бёдра. Тонкие пальцы нетерпеливо расстёгивали ремень, чтобы наконец стянуть джинсы.—?Кожаные стринги?—?Ну да-а, ах… да снимай ты их уже!Через мгновение напряжённо стоящий член наконец был освобождён. Клеменс стянул свою толстовку и облокотился на локти, с приглашением, нет, с приказом смотря на Маттиаса. Подтяжки плавно соскользнули с широких худых плеч, а вместе с ними и штаны опустились на пол.—?Ого, ты все ещё не носишь белья?—?Ну… зачем, если любую одежду можно адоптировать под тело. Ты меня научил, вообще-то,?— Маттиас несколько смутился, стягивая обтягивающую водолазку.Клеменс свесил голову с подлокотника вниз, подушечками пальцев проходясь по своей груди. Маттиас снял сапоги и, обступив диван, подошёл к подлокотнику. Клеменс плавно вытянул руку и настойчиво положил ладонь Маттиаса на своё горло.—?Ты с ума сошёл? Я не буду этого делать.—?Меня это возбуждает.—?И когда ты это понял?—?Только что. Мне очень понравится, если ты слегка подолбишь меня в горло и поменьше будешь болтать,?— Клеменс требовательно приоткрыл губы.Маттиас смотрел на нежное, блаженное лицо, ладонью мягко погладив щеку. Очертил большим пальцем жаркие губы, приставив головку к губам. Его трясло, потому что вместе с возбуждением в голове не могли не всплывать воспоминания. Почти в такой же позе он насиловал Клеменса. И не раз. Бил за укусы, за дёрганья и неповиновение. И сейчас ладонь на шее?— не способ управления и принуждения, а знак доверия. Клеменс ему доверял и хотел, чтобы Маттиас знал, насколько глубоко это доверие.Вдруг что-то опять пойдёт не так? Вдруг что-то… Клеменс обеими руками обхватил его бёдра и резко притянул к себе, не давая думать.У Маттиаса давно не было близости и слишком давно не было настоящей близости, от которой подкашивались ноги. Под ладонью ощущалась расширенная глотка и участившийся пульс. В глазах темнело от удовольствия. Член смелее терся об узкое горло. Маттиас свободной рукой медленно и хаотично гладил ключицы, плечи, грудь. Родное. Это всё его. Клеменс только его, и Маттиас хотел сделать его счастливее. Срывать блаженные стоны. Клеменс закатывал глаза от удовольствия. Он прогнулся в пояснице и согнул ноги в коленях, потянувшись ладонью к своему напряжённому члену.—?Клеменс… —?Маттиас строго, но хрипло проговорил, на что Клеменс возбужденно застонал и сложил свои непослушные руки за выгнутой спиной,?— знаешь, очень нагло пользоваться своими метаморфомагическими способностями и резко делать кожу лица гладкой,?— член выскользнул из жаркого рта, оставаясь головкой на губах.—?Ну чтобы не кололо,?— Клеменс поднял затраханный взгляд, похотливо облизываясь,?— Матти, ты мне доверяешь? —?он перевернулся на живот, лениво поднимаясь с дивана. Босые ступни плавно обступили сапоги, чтобы оказаться ближе.—?Ну, как видишь. Я слишком многое отдам за эту ночь,?— в голосе Маттиаса послышалась печаль.—?В эту ночь ты будешь снизу. Это необходимо.У Маттиаса в горле пересохло. Клеменс не спрашивал, нет, он утверждал. На столе лежала стопка журналов и волшебная палочка. Журналы переместились на нижнюю полочку, а палочка оказалась в руках.—?Ты был уже с кем-то снизу?—?Д-да.—?Был? —?Клеменс искренне удивился. —?С кем?—?Кхм, ну…—?Адольф Смаури Уннарссон?—?Да.—?Хороший выбор.—?Всё давно в прошлом. Очень давно. Всё и не начиналось, да и…—?Маттиас, я тебя не обвинял ни в чем. Я просто прикинул, насколько деликатным мне быть,?— Клеменс поцеловал ямочку между бледных ключиц, затем ещё раз,?— ложись сюда. Я пока подготовлю все.Маттиас повиновался. Стеклянная поверхность тут же стала потеть из-за горячего тела, с которым соприкасалась. Маттиас упирался ступнями в пол, рассматривая потолок. Он был как у обычной палатки, только очень большой, а ещё с него свисали бумажные снежинки и ангелочки, напоминая, что вокруг был праздник. В комнате становилось светлее: Клеменс зажигал свечи. Зачем? В комнате же и так лампа, причём довольно яркая для ночника. Легкая эйфория гармонировала с расслаблением. Клеменс ещё зажег какие-то травы, и ему совсем стало хорошо.—?Щекотно, что это? —?мышцы живота Маттиаса сократились, когда чувствительной кожи коснулось что-то мягкое.—?Это твоё перо. Я хранил его. И не зря. Сейчас несколько капель воска упадёт на него и, возможно, заденет твой живот. Не пугайся.Маттиас не пугался. Как можно пугаться, когда рядом обладатель такого нежного, чарующего голоса? Такого уже взрослого, осознанного. Это его Клеменс. Воск почти не причинял боли. Наоборот. Маттиас ощущал, как низ живота пылал от бурлящей страсти. Отдаться Клеменсу?— интересная идея. Но вот зачем? Наверно, не так важно. Может, он привык к роли актива за эти годы. Маттиасу совершенно было не принципиально. Он раздвинул ноги пошире, слегка покачивая бёдрами. Секса хотелось так, будто ему снова двадцать. Наконец он почувствовал уверенные руки на своих коленях: Клеменс облокотился о них, когда опускался на пол. Маттиас видел, как он смотрел на его возбуждённый член. Румянец опять покрыл невинные щеки.—?У меня магловская смазка с обезболивающим эффектом. Я не особо ласков, так сказать, но зато мои руки всегда ласковы. Попробуй просто расслабиться.—?Конечно.Худые ноги оказались на широких горячих плечах. Клеменс четко произнёс очищающее организм заклинание, затем выдавил на пальцы смазки, надавливая двумя на плотно сомкнутое кольцо мышц. Тело вздрогнуло от прохлады. Его соски, ярко контрастирующие с фарфоровой кожей, затвердели. Маттиас узкий. Куда уже тех мальчиков-натурщиков, которые ходили на его открытые уроки, чтобы потом остаться на ночь. Опыт в сексе в роли актива у Клеменса был только с этими едва достигшими магического совершеннолетия путанами. Распределяя смазку, Клеменс прогонял мысли прочь. Он здесь, чтобы отдаться и чтобы забрать. Клеменс потерся щекой об острое колено, сжимая ладонями выступающую стеклянную столешницу.—?Закрой глаза.Маттиас закрыл глаза. Шёпот будто бы шёл из его головы. Клеменс рядом, и это не сон и не страшная галлюцинация. Головка аккуратного члена надавила на анус, затем Клеменс резко двинул бёдрами вперёд, плотно вжавшись в ягодицы. Маттиас мужественно молчал, но по его напряжённому лицу было понятно, что он испытывал дискомфорт крайней степени. Огоньки свеч отплясывали в капельках пара на стеклянной поверхности. Клеменс должен был бы волноваться, но нет, он был расслаблен, как и сам Маттиас, потому что наизусть знал, что нужно будет делать дальше. А сейчас он терпеливо ждал, собирая крупицы сдержанности в кулак.—?Я сейчас ощутил, Матти, будто бы что-то встало на свои места. Не знаю, ощущаешь ли ты это тоже, но я ощущаю. Я будто бы… скучал? Нет, не открывай глаза. Ты откроешь их, когда я скажу, хорошо?—?Да…Клеменс щекой потерся об острое колено, нависая сверху. Бёдра отклонились назад и вновь резко двинулись вперёд, с шлепком ударяясь о ягодицы. Маттиаса очень хотелось. Да даже в тот раз, когда случилось безумие во время примерки БДСМ-образов, Клеменс банально испугался своих безбашенных желаний. Испугался нахлынувших страсти и похоти. Он только оклемался, но уже тогда хотел трахаться (только в мыслях с самим собой можно признать эту откровенность) с Маттиасом, хотя знал его от силы сутки. Это было ненормально. Даже с Башаром такого не было. Их страсть была осознанной и хладнокровной. Это было приятно, но потерять голову удалось только сейчас.Особенно сейчас. Маттиас прогнулся в пояснице, откидывая голову назад. Его ладони вцепились за край стеклянного стола, чтобы бесстыдно и хаотично не бродить по собственному телу. Клеменс рассматривал бледные локти, восхищаясь этой фарфоровой красотой. Его шоколадные волосы растрепались, а на шее уже проступали артерии. Он глотал слюну, и мышцы красивого кадыка сокращались. Он ещё сдерживал стоны, но Клеменс пообещал им обоим, что это ненадолго. Толчки в узкое податливое тело становились чаще. Член Маттиаса изредка получал трение от соприкосновения тел, и в эти моменты он дергался, как припадочный. До невозможности красиво. Сбившееся дыхание Клеменса уводило реальность из-под ног.—?Клеменс… Ах!..—?Ммм… Осторожно, я не ставил звукоизоляцию, но слышать тебя мне хочется,?— Клеменс неосознанно эротично прошептал почти что в пухлые губы, предварительно низко наклонившись к бледному лицу.—?Блять, ты серьезно?.. —?Маттиас отчаянно промычал, приоткрывая губы.Последние тормоза Клеменса сорвались окончательно. Он сжал горло Маттиаса, перенося вес собственного тела на эту руку, чтобы другой плотнее сжать бедро. Шлепки тел участились чуть ли не на порядок. Клеменс рьяно втрахивал Маттиаса в несчастный столик, сильнее сжимая шею. Невероятно, но он уже ощущал всего Маттиаса насквозь. Насколько ему хорошо и насколько плохо. Он был глубоко в нирване и едва ли сознавал происходящее. Он отдавал всего себя, так отчаянно, будто бы в последний раз.Не в последний. Клеменс позаботится об этом.Маттиас моментально хлебнул воздуха, когда понял, что его дыханию ничего больше не препятствовало. Ноги устало соскользнули с плеч и сцепились замком на бёдрах. Клеменс, сукин сын, решил его довести до грани? Но возразить не получилось: пухлые губы опять утянули к поцелуй. Клеменс опустился на локти, просовывая ладони под затылок Маттиаса, чтобы слегка приподнять его голову. Поцелуй стал глубже. Эти давно позабытые, но уже вновь переполняющие эмоции, отдавались, по всему телу возбуждением. Они ощущались ими обоими. Маттиас обнял Клеменса, ладонями касаясь горячих влажных лопаток. Как же хотелось раствориться в этом запахе. В этом вкусе губ. Оставшиеся сожаления о происходящем покинули голову Маттиаса уже давно. Как и презрение Клеменса. Он сейчас был страстен и мягок одновременно, он не хотел отомстить и поквитаться, нет, и ни о каком ответном изнасиловании или насилии и речи не могло идти. Он опять любил. Он забвенно застонал в пухлые губы, на мгновение прекращая двигать бёдрами, за что Маттиас был ему благодарен. Ещё бы толчок, и он взорвался бы на тысячу атомов, но сейчас он хотел быть рядом.—?Клеменс…—?Тшш. Открой глаза.Маттиас открыл глаза, по-детски жмурясь от неожиданно яркого освещения. Взгляды встретились. Клеменс рассматривал румяное лицо. Одной ладонью придерживая голову за затылок, другой он погладил мокрую щеку, размазывая бисеринки пота.—?Я призываю тебя к себе.—?Чт…—?Я призываю тебя к себе! —?Клеменс настойчиво проговорил, насколько его сбившееся дыхание вообще позволяло. —?Моя кровь?— твоя кровь, моя магия?— твоя магия, мои желания?— твои желания. Моя жизнь?— твоя жизнь,?— Маттиаса начало потряхивать. Он слишком поздно осознал, что Клеменс решился проводить обряд. Причём такой обряд, который не мог считаться равноправно выгодным в сложившихся условиях. Да он с ума сошёл! —?Я призываю тебя, чтобы разделить с тобой эту жизнь, несмотря на всё то, что было между нами до этого момента. Таково моё слово. Здесь и сейчас.Клеменс приподнялся на руках, не прерывая зрительного контакта. В глазах Маттиаса были волнение, похоть и лёгкий испуг. Он понимал, что происходило, но никак не мог что-то поменять. Клеменс уверенно возобновил движения бёдрами, облокачиваясь коленом о край стола. Маттиас вернул ноги ему на плечи, плотно скрещивая щиколотки. Это не просто секс, это их клятва. Это обоюдное желание принадлежать друг другу. Клеменс приоткрыл губы, не в силах сдерживать тихие стоны. Мышцы плотно сжимали член, едва сокращаясь каждый раз, когда головка задевала простату. Зрачки Маттиаса расширялись, он был на грани, как и сам Клеменс. Бешеный хладнокровный темп доводил. Бесконтрольно резко откинув голову назад, Маттиас вскрикнул и выгнулся, изливаясь на собственный живот. В то же мгновение он ощутил обильно разливающуюся горячую сперму у его и без того чувствительной от соития простаты. В глазах резко потемнело, а тело накрыла ещё одна судорога. Маттиас дёрнулся и повернулся на бок, резко хлопая ладонью по стеклянной поверхности. Ещё оргазм, а затем поглощающая темнота.***—?Маттиас! Мерлин, очнись, пожалуйста! Матти! —?Клеменс усадил бессознательного на стол, сгребая в объятия. Ладонь легонько шлепала по щекам. Маттиас не то, что бы потерял сознание, он просто не воспринимал реальность.Но тут неожиданно он глубоко хлебнул воздуха, будто всё это время задерживал дыхание под водой, и вскочил. Вскочил, ощутив лёгкое головокружение, поэтому тут же медленно опустился обратно. Ягодицам было влажно и горячо: сперма стекала по бёдрам прямо на журнальный столик. Клеменс опять притянул его к себе, приобнимая. Маттиас часто дышал, не понимая, оргазм ли все ещё его не отпускает или другие ощущения, напоминающие токсикоз после обряда.—?Как ты?—?Как я? Клеменс, ты обезумел? Ты что наделал? —?Маттиас поднял на него взгляд.—?Я наделал то, о чём уже давно всё решил, причём абсолютно самостоятельно, никто из моих даже не догадывался, что я задумал, это первое. Второе?— все мои оставшиеся сомнения улетучились, стоило мне тебя увидеть. Третье…—?Мерлин, Клеменс, ты не понимаешь. Я не заслуживаю твоего милосердия, не заслуж…Клеменс заткнул его поцелуем. Собственническим, властным поцелуем. Голову Маттиаса опять вскружило. Тонкие губы всегда умели успокаивать. Неохотно Клеменс отстранился.—?Ты что-то говорил?—?Ох… нет… —?Маттиас устало положил голову на широкое плечо, закрыв глаза,?— я люблю тебя.—?И я тебя люблю, Матти,?— Клеменс переместил ладонь с его плеча на загривок, мягко помассировав.—?Ты все вспомнил, да?—?Да. Как ты понял? —?Клеменс губами прижался к его бритому виску.—?Интонация твоего голоса стала иная. Как раньше.—?А вот твоя совсем не поменялась.—?И… что теперь? —?Маттиас боялся услышать реакцию Клеменса на свой садизм.—?Ну… ты поменялся. Стал собой. Ты доверил и раскрылся мне, а я снова могу доверять и раскрываться тебе. Если мы любим, то что ещё может быть? Будем любить друг друга, конечно же,?— тихий голос, с слегка ленивыми нотками. Маттиас слышал, что он улыбался. Его Клеменс сидел рядом, обнимал его и улыбался.—?Но я же такое натворил. Такое… Непростительное.—?Знаешь, только глупец будет тратить и без того быстротечное время на обиды. Ты, конечно же, не подарок, да и сам я не такой… но ты и много хорошего для меня сделал. Я ценю это. Да не будь ты ублюдком, я бы не полюбил тебя. Это очевидно.Настала очередь Маттиаса улыбаться. Жизнь давала ему слишком много шансов, но шанс от Клеменса?— настоящее чудо. Теперь всё будет иначе.—?Ну, а как же Башар?—?А что Башар? Мы были вместе первый год после того, как я сбежал от тебя. Я ходил в шелках, каждый день ел свежие фрукты, создавал картины. Моя кожа была буквально бронзовой через несколько месяцев, а волосы выгорели. У меня была своя прислуга, у меня было, без преувеличения, всё. Кроме любви. Башар любил меня, как какое-то божество. Ни разу не перечил, дарил много нежности. Мило, да, но я хотел человеческой любви. Да и по холоду соскучился. Мы хорошие друзья. Как ты и твой там этот. Видел я сегодня, как он о тебе печётся,?— Клеменс дотянулся до закатившейся под столик волшебной палочки, вкладывая в ладонь Маттиаса,?— прибери тут… за собой. За нами. А я пойду гляну, как работает душ. Я дико устал. Помоемся и спать.Маттиас кивнул, провожая красивую фигуру взглядом. Он повернулся к лампе с огоньками, неверяще рассматривая вновь появившееся чёрное кольцо на пальце. Подтверждение их с Клеменсом брака. А палочка… Поднявшись, Маттиас навёл её на стеклянный журнальный столик, на котором сияли белёсые разводы, и без особого значения проговорил: ?Очистись?. Палочка сразу же выпала из дрогнувшей руки, как только выпустила серебряный сноп искр. Маттиас испугался. Испугался тех самых ощущений, без которых жил, казалось, вечность.На первозданно сияющей и кристально чистой стеклянной поверхности отплясывали разноцветные огоньки лампы.Феникс вернулся домой.