Новая жизнь (1/1)

Пепел, смешанный со снегом, подпортил первое впечатление от такой уютной комнатки. А ведь стоило только убраться. Клеменс почему-то ясно почувствовал, что эта комната действительно его. Чувство безопасности, запах дерева и акварели, широкий подоконник и большое зеркало на дверце кремового шкафа?— это все его. Клеменс не мог вспомнить, но почему-то ему казалось, что в верхнем ящике письменного стола лежит шкатулка с ужасно дорогими, но такими любимыми британскими угольными карандашами, что ему подарили друзья. Странная штука?— память. Клеменс не помнил своих друзей, а вот карандаши помнил. А они действительно лежали в верхнем ящике: Клеменс проверил, пока внимательно слушал Башара. Его рассказ, состоящий преимущественно из сухих фактов, задевал за живое где-то внутри. Страсть, доверие, предательство, насилие. Клеменс не понимал, почему он влип в такую историю. Где жизнь пошла не так?—?Подожди. Я не понимаю. Почему я его предал, раз так любил?—?Маттиас не углублял меня в подробности, но я знаю, что у тебя есть… или были психические расстройства. К тому же, ты же метаморфомаг. Вы по природе своей эмоциональнее. Чувствуете глубже. Поэтому твоё предательство диктовалось отчаянием и присущей импульсивностью.—?Звучит, как сказка с несчастным концом,?— Клеменс был рад, что все же переоделся в нормальную одежду. Светло-голубые джинсы, чёрная рубашка с завернутыми рукавами и расстёгнутыми у воротника пуговицами. Он ощущал себя комфортно, несмотря на то, что провал в памяти не восстанавливался.—?У меня есть кое-какие заключения… о твоём теле. С первого осмотра. Я не знаю, нужно ли тебе это знать. Может, хорошо, что ты ничего не помнишь,?— Башар достал из сундука папку, вынимая несколько листов пергамента.—?Я хочу знать, давай сюда,?— Клеменс буквально выдернул из рук заключение колдомедика, пробежав взглядом по строчкам. —?У тебя красивый почерк. Занимаешься каллиграфией? —?Каллиграфия была обязательной в моей школе. Мудрецы считают, что мысли должны быть красивыми не только благодаря слогу, но и внешнему виду тоже.—?Соглашусь с вашими мудрецами. Почерк всегда говорит о человеке больше.Клеменс поднял внимательный взгляд на мужчину. Башар ощутил, как по его спине пробежались мурашки. Такой ясный взгляд серо-голубых глаз, такой проницательный. Он будто ненавязчиво обнажал душу, выведывая нужную ему информацию. Однако Клеменс резко опустил взгляд, вчитываясь в свой смертный приговор.Суицид.Первое, что бросилось в глаза. Сразу же оставило неприятный след на душе. Башар видел, как Клеменс окинул взглядом идеальные предплечья, не находя на них шрамов измеренной длины. Его это не смутило. Клеменс продолжил читать дальше, и Башар все больше понимал, что не нужно было вот так сразу вводить только пришедшего в себя человека в такой неприятный курс дела. Клеменса передёргивало, но он читал. Пересохшие тонкие губы напряжённо сжимались.—?Клеменс… — тихо позвал хриплый голос — Маттиас пришёл в себя. С трудом его бледная рука потянулась к щеке любимого человека, но оцепеневший Клеменс, что сидел рядом на краю кровати, неожиданно отпрянул, слегка отсаживаясь. Маттиас тяжело вздохнул, закрыв глаза в вновь накатившем беспамятстве.—?Я не хочу здесь находиться,?— Клеменс резко отложил листы в сторону, несмотря на попытки оставаться спокойным.—?Придётся. Как ты вернёшься к родителям? Ты помнишь их дом? Ты сможешь трансгрессировать? Нет. У твоего разума вполне здоровая реакция, память вернётся со временем. Но пока ты заложник этой ситуации.—?И что же мне делать? Быть тут? Меня, честно сказать, воротит от того, что я тут прочитал. С животными в цирке обращаются лучше.—?Клеменс,?— Башар сел рядом, осторожно приобняв юношу за плечи. —?Ситуация сложная, не спорю. Но поверь мне: Маттиас глубоко раскаивается и сожалеет о том, что произошло. Он убивался, ненавидел себя, терзал своё тело алкоголем и свою душу?— воспоминаниями.—?Ну да,?— Клеменс устало откинул голову на широкое плечо. От Башара веяло лёгким запахом сандала. —?И что ты хочешь? Чтобы я дал ему второй шанс?—?Шанс? Нет. Просто смирись с тем, что какое-то время тебе придётся находиться здесь. Скорее всего, до тех пор, пока память не восстановится хотя бы частично. Тебе нужно будет изучать себя, а Маттиас мог бы помочь. Он как никто близок к тебе. К тому же, теперь он не опасен. Он больше не сможет причинить тебе вред. По крайней мере, ты сможешь дать отпор.—?А мои родители знают это место? Если я им напишу, они смогут меня забрать? —?одиночество и какая-то тоска накатывали на и без того уставшее сознание Клеменса. Он совершенно по-детски потерся щекой о широкое плечо, ощущая мягкий бархат чёрной мантии. Башар аккуратно запустил ладонь в светлые волосы, успокаивающе поглаживая макушку. Все же как Маттиас смел причинять боль такому невинному и хрупкому существу?—?Я не знаю этой информации, Клеменс. Маттиас очнётся, можно будет спросить у него. Советую этим и заниматься. Чем больше ты будешь знать о себе, тем быстрее вспомнишь. К тому же… —?Башар замолчал, дожидаясь, пока Клеменс поднимет на него взгляд. —?Как бы то ни было, Маттиасу сейчас лучше не быть одному.—?Тебе жалко его?—?Наверное, да. Он, глупый мальчишка, заигрался в своих амбициях. Но ты жив. Это настоящее чудо! Вероятно, Маттиас все же как-то причастен к этому,?— Башар говорил уверенно, даже как-то мягко, ненавязчиво. Клеменс чувствовал себя спокойнее, когда чужие, но все же заботливые руки прижимали его к себе.—?Я тебя понял. Ладно. Пускай будет, что будет.—?Мне пора идти.—?Иди.Башар не мог разомкнуть рук. Не мог оторваться от Клеменса, не мог перестать слушать его уставший, слегка ленивый голос, любоваться его шелковистыми волосами, не мог перестать вкушать его запах. Даже если Башар уйдёт сейчас, его сердце останется в этих красивых руках, в этих нежных ладошках.—?Я приду послезавтра. Нужно будет проверить, как Маттиас.—?Приходи чаще. Быть может, предотвратишь убийство.—?Убийства не будет. Вот, возьми,?— Башар снял с пальца массивное кольцо из серебра, протягивая его Клеменсу,?— это порт-ключ. Если что-то пойдёт не так или тебе будет угрожать опасность, активируй его. Окажешься у меня.—?Ох, предложение руки и сердца, это так неожиданно, я подумаю! —?заметив, как подвис колдомедик, Клеменс твёрдо решил перестать бросаться шутками. Он не специально, это же все стресс и неизвестность. —?Башар… ты уверен? —?Клеменс все ещё был искренне удивлён. Они знакомы пару часов, но его уже впускают в дом в любое время суток, стараются угодить и искренне заботятся. Колдомедик влюблён? Это уже интересно.—?Абсолютно. Мне будет спокойно, если я буду знать, что ты будешь иметь выход из ситуации. В прямом смысле.—?Спасибо. Надеюсь, не пригодится,?— Клеменс надел кольцо на большой палец левой руки. У Башара довольно большие ладони. Не болтаться кольцо будет только на большом пальце. Довольно неоднозначно, кто-то может подумать, что Клеменс в гомосексуальных отношениях.Как иронично.***Столовая. Клеменс сидел не рядом, как это было обычно, а напротив. Между ними целый стол. Стол и ещё огромная безмолвная пропасть. Маттиас обжегся о холод Клеменса буквально сразу, как только пробудился. ?Ну я тут вроде как очнулся из комы. У меня амнезия. Если бы память не отшибло, я бы уже свалил. Ты поможешь мне лучше узнать себя. Затем разбежимся. Надеюсь, навсегда?.Навсегда. Маттиас не хотел, чтобы Клеменс уходил, но мазохистская эйфория от осознания того, что его мальчик жив и здоров, затмевала трезвый рассудок. Клеменс держал дистанцию, Клеменс не позволял себя даже касаться. Маттиас не пытался, но было очевидно по скованности поз и абсолютному контролю эмоций, насколько он закрылся в себе. Похожий этап в их отношениях был давно, зимой. Только сейчас в сердце Маттиаса жили нежность и любовь.—?Невозможно вкусная шарлотка.—?Ммммм… спасибо. Ешь ещё. Вообще, было бы вкуснее, если бы я нашёл корицу. Но и так неплохо вышло, если учесть, что дома почти совсем нет еды.—?Корица точно есть в кладовой, но она заперта. Там и другие продукты есть… должны быть, по крайней мере. Так что ужин с меня, да?—?Зачем? Попроси домовика. Я не помню имени, не могу позвать. Вообще странно, дом небольшой, но не убранный, ты совсем его запустил. Лично я приготовил поесть просто от скуки, ты слишком долго спал. А так я считаю, что у аристократов типа тебя всегда должна мельтешить прислуга из эльфов, готовая обслужить от и до,?— Клеменс настороженно накрыл ладонью чужую волшебную палочку, что лежала рядом,?— не марать же вам свои красивые бледные ручки.—?А… кхм,?— Маттиас немного смутился такому уточнению, убирая ладони на коленки, под стол. В словах Клеменса не было ни капли осуждения, он просто, как и обычно, своим мягким, теплым голосом описывал ему одному заметные детали. Художник в нем точно никогда не умрет. —?Есть такая традиция, что после смерти члена семьи домовик может покинуть дом. Вот Кики и ушла. У нас нет домовика.—?Хах, милая традиция. Только я вроде жив. Кики! —?Клеменс с раздражением хлопнул по столу. Маттиас вздрогнул. Воздух так и не сотрясся от аппарации маленького существа с большими ушами. Клеменс вздохнул. —?Ну, придётся самим прибраться. Здесь так пыльно.—?Клеменс, ты только вернулся буквально с того света. Отдохни. Я займусь домовиком, у меня где-то в библиотеке был фолиант с бытовыми заклинаниями для фамильных особняков. Я изучу формулу для заклинания призыва домовика, он появится и сразу займётся уборкой. А мы сможем… поговорить на интересующие тебя темы.—?Нет, мы уберём дом вместе!Маттиас не мог понять: Клеменса раздражало его поведение или он за раздражением пытался съехать с темы. Его густые русые брови нахмурились, прежде чем он поднялся из-за стола и подошёл к нему.—?Тебе не внушает доверия находиться рядом со мной, пока я… при оружии? Клеменс, я слишком сильно желал твоей жизни, чтобы опять все испортить.—?Опять.Клеменс отодвинул чашку грушевого чая на другую сторону стола, усаживаясь на его край. Палочка из красного дуба легла прямо в протянутую ладонь. Маттиас кивнул. Странно. Никакой отдачи. Его палочка всегда отдавала тёплой энергией, когда оказывалась в хозяйских руках. А тут… ничего. Наверное, обиделась, что её так просто отдали чужому человеку. Сложно забыть, как повела себя палочка Клеменса в такой ситуации. Не каждое дерево будет биться током, а вот сосна?— будет. Хотя с таким безбашенным владельцем иначе просто не могло быть.—?Твоя палочка у меня в кабинете. Если хочешь, заберём ее прямо сейчас.—?Да. Хочу.Раздражение в глазах Клеменса сменилось… состраданием? Он чего-то не договаривал. В его руках оказалась тканевая салфетка. ?У тебя что-то на губе. Я сотру?. Маттиас ощущал себя наркоманом с сильной зависимостью. Клеменс наклонился над ним, коснулся его лица, его губ. Запах его кожи, родной и по-прежнему детский, вдарил в голову. Маттиас поднял затуманенный взгляд. Он его любит до чертиков или их подчинительная связь, никуда не девшаяся, так влияла?—?Скажи уже.—?Что я должен тебе сказать?—?Ты сейчас все стадии прошёл. Гнев, торг, смирение. За тобой интересно наблюдать. Но тебе что-то не даёт покоя. Ты тревожен,?— Маттиас осторожно накрыл своей ладонью пальцы Клеменса, которые напряжённо сжимали салфетку.—?Моя палочка лежит у тебя в столе? В закрытом ящике?—?Да,?— Маттиас не понимал, к чему клонил Клеменс.—?Ты не сможешь ее отдать мне. Только я сам справлюсь с этим.—?Клеменс, я не понимаю. Почему?Клеменс сжал губы, всматриваясь в чужие серые глаза. Ещё буквально час назад ему было все равно, что случится с этим Маттиасом и кто он вообще в принципе, зато сейчас, видя на бледном лице надежду и отголоски какой-то детской радости, говорить правду в лоб было неудобно. Но она должна прозвучать.—?Ты теперь… сквиб. В тебе нет магии.Маттиас моргнул. Затем ещё раз. Как?.. Почему? Чепуха! Резко вскочив, Маттиас выхватил салфетку и швырнул ее на стол, направляя палочку.—?Орхидеус!Белоснежная ткань так и не превратилась в ветку не менее белоснежных орхидей. Маттиас ощутил, как на него накатил страх. Он повторил заклинание. Затем ещё раз. Потом попробовал простое заклинание отстирывания. С салфеткой не происходило ровным счётом ничего.Это конец. Маттиас со звонким стуком положил палочку на стол, дёргано закрывая лицо ладонями. У него не осталось ни любимого человека, ни семьи, теперь ещё и магии нет. Он сам себя потерял. Потерял смысл своего существования. Глаза зажмурились. Опять паническая атака. Уже смешно становится с того, как он не верил в их существование. Особенно у Клеменса. Колючий ком в горле разрастался, из-за чего тихий, глухой протяжный вопль все же вырвался откуда-то из глубин. Маттиас зарыдал. Неполноценный маг, дисфункциональная личность, садист, мазохист, убийца, это все про него. Горячие слёзы раздражали глаза, но такие мелочи не стоили внимания. Судорожное дыхание участилось, вместе с ним и пульс. Страшно. Больно.—…Ты слышишь меня? Маттиас! Открой глаза, черт тебя возьми!Нет. Зачем? Уходи, Клеменс, не смотри на это ничтожество. Не смотри с жалостью. Ты не такого человека полюбил. Ты полюбил уверенного в себе, умного, заботливого, осторожно-нежного человека. Таким он уже не станет.—?Маттиас, пожалуйста. Все уже случилось. Не нужно. Не убивайся.Клеменс настойчиво сжимал широкое плечо. Башару нужно голову открутить. Такие вещи сообщать?— его прерогатива. А не только-только вернувшихся в мир реальный пациентов. Вот что ему делать сейчас? Чем успокоить?—?Послушай. Ты жив. И я жив. Я видел два гроба, которые Башар спускал по лестнице в подвал. Это же для нас, да? Но мы живы. Я не знаю, что произошло, хотя предположений много. Но раз исход ожидался один, а вышел другой, это, наверно, хорошо, правда? Ты хотел, чтобы я был жив? Ты готов был всё отдать ради этого? Даже свою собственную жизнь? Наверно, да, раз совершил это странное жертвоприношение. А тебя пожалели. Всего лишь магии лишили. Ты везунчик, не находишь?Голос Клеменса такой мягкий, тихий. Его едва было слышно из-за всхлипов. Маттиасу приходилось успокаиваться, чтобы ловить каждое слово. Он прав. Тяжёлые веки приподнялись. Край столешницы. Собственные пальцы вцепились в него, как в спасительную соломинку. Маттиас не помнил, как оказался на полу, на коленях. Он так уже давно стоял, судя по покалыванию в ногах. А Клеменс давно его обнимал.Обнимал.Его сильные, тёплые руки обвивали бледную шею. Ладонью Клеменс прижимал Маттиаса мокрой щекой к своей чёрной рубашке. Он такой невысокий, что прижатым ухом Маттиас слышал умиротворенное биение сердца. Клеменс — его панацея. Его маленький лучик счастья, который и обожжет, и пригреет. Так спокойно. Маттиас прикрыл глаза, когда увидел, как подушечка большого пальца устремилась к его покрасневшим векам, чтобы утереть слёзы. Ощущение дежавю. История повторяется, только в обратном ключе. Не Маттиас успокаивает Клеменса, а наоборот. Тело скучало по его ласке. Маттиас млел, уже успев позабыть, каково это: забота Клеменса. В последние недели жизни он всегда был скован из-за страха. Порой он даже взгляда не поднимал, что уж говорить о большем.—?Прости. Накатило. Ты прав. Потеря магии?— капля в море.—?А что за море? —?Клеменс придерживал Маттиаса под локоть, когда тот поднимался на ноги.—?Ну… есть множество поступков, о которых я сожалею. Башар не рассказывал? —?все той же салфеткой Маттиас вытер влажную от слез шею.—?Нет. Сказал у тебя спросить. Кстати, а где наша собака?—?Какая собака? —?Маттиас непонимающе моргнул.—?Я искал одежду и наткнулся на ящик, в котором была целая куча различных по цвету и материалу ошейников. И ремней.—?А. Эм… Кхм,?— Маттиас ощущал, как его щеки отходят от привычного бледного оттенка в алый. Клеменс серьезно сейчас? Нет, он издевается? —?У нас нет собаки. Это… наше.—?Наше.—?Наше. Ты увлекался БДСМ-культурой. И я увлёкся благодаря тебе.—?Почему-то я так и подумал. Пошли, расскажешь.Клеменс широкими нетерпеливыми шагами направился в сторону лестницы. Никаких возражений принято не будет. Жизнь приобретала неожиданные повороты, разобраться в которых можно было только благодаря таким мелочам из прошлого. Да и Маттиас отвлечется от своего нового статуса. Им придётся попробовать ужиться вдвоём на ближайшие пару недель, пока Клеменс будет бороться с амнезией. ***Клеменс не мог подумать, что БДСМ?— настолько его тема. От полностью проработанного образа до доверия и расслабления через боль. Верхние, нижние, свитчи, стеки, бандаж, ремни, шипы. Знания из этой области всплывали с невероятной скоростью. Маттиас напоминал о чем-то нейтральном, что-то вроде ?ботинки на платформах?, ?блестящая куртка с мехом?, ?смоки-айс?, а у Клеменса в голове была совсем иная картинка. БДСМ-клуб, где ему и плохо, и хорошо одновременно. Маглы, обучающие рабской этике. Это все его. Маттиас говорил и говорил, иногда метафорами, иногда загадками. Ему тяжело вспоминать. Меж густых бровей пролегла складка, он хмурился и смотрел в пол. Клеменс даже представить не мог, что Маттиас переживал его серое прошлое вместе с ним последний месяц, испытывая почти что те же доставляющие дискомфорт и тревогу эмоции, он мог лишь догадываться по удрученному виду. Поэтому ловкие руки решили немного отвлечь от неприятных мыслей. Клеменс настойчиво решил протестировать на нём самую интересную атрибутику из не менее интересного шкафа.—?Выдохни.—?Куда ещё больше?..Клеменс коленом упирался в поясницу лежащего на постели Маттиаса и затягивал кожаную шнуровку корсета.—?Ты рассказываешь про мое прошлое, оно меня, честно сказать, шокирует,?— Клеменс затянул узел потуже,?— но я его принимаю. Абсурд ситуации скрашивает только вот это,?— пальцы подцепили затянутый на бледной коже ошейник. —?Я не знаю эти чувства, но они мне нравятся. Они меня захватывают с головой сейчас. Мне чего-то хочется… Я не понимаю, чего. Может, подскажешь?—?Поцелуй меня.—?Кислородное голодание? Какие поцелуи? Не порть момент, Матти. Поднимайся. Быстрее!Клеменс предвкушал, как ребёнок. Маттиас тяжело поднялся, облокачиваясь лопатками о закрытую дверцу шкафа. И правда кислородное голодание. Он слаб и опять не контролирует ни себя, ни свои мысли.—?Ты меня касаешься, и, знаешь… будто током прошибает. Я знаю это чувство, потому что твоя палочка так реагирует на незнакомцев. Такая же взрывная, как ты.—?Правда? Интересно. Я все же ослаблю корсет, пожалуй. И ошейник. Но сначала разберёмся с перчатками. Латекс? Или это винил? Не пойму никак что-то…—?Латекс с изнанки такой же, как снаружи.—?Вау. Ты знаешь? — Клеменс удивился, ещё раз взглянув на предмет гардероба. — Ага, значит, винил. Ладошку сюда,?— Клеменс закатал перчатку и начал аккуратно натягивать её на протянутую руку, расправляя тёмную ткань,?— у тебя кожа словно молочная, прозрачная. Такая бледная. Все вены видны. Вздулись так. Сознание ещё не теряешь?—?Мне не привыкать умирать от твоих рук. Это приятно.—?У тебя сильно расширены зрачки. Даже радужки почти не видно. Бездна.Клеменс шептал, как змей-искуситель. Перчатки до невозможности притягательно смотрелись на фарфоровой коже. Интересно, Маттиас понимает, что с ним просто играют? Просто доводят до точки кипения. Эти игры не обязывают ни к чему. Клеменс подступил вплотную, беря Маттиаса за руки. Он, такой здоровый, широкоплечий, был утянут в корсет, шею сковывал чёрный кожаный ремешок, а перчатки, поблёскивая лаком, делали из него какую-то конченую блядь. Да, пожалуй, Маттиас все же понимал суть игр, потому что его взгляд, хоть и затуманенный, был тяжелым.Маттиас не ожидал, что губы Клеменса захватят в плен фаланги его пальцев. Влажный язык непристойными движениями обжигал даже через блестящую ткань. Может, ему это все снится сейчас? Такого не могло случиться. По крайней мере, так скоро. Клеменс настойчиво совершал поступательные движения головой, имитируя им обоим прекрасно известные движения. Перед глазами заплясали пятна. Давление в артериях все нарастало, а кислорода по-прежнему не хватало. Кровь волнами приливала к нижней части таза. Маттиас, тихо застонав, начал медленно оседать на пол прямо по кремовой дверце шкафа.—?Нет-нет. Не так быстро,?— Клеменс подхватил своего партнёра за талию, дергая за шнурок на спине. Узел развязался, но ловкие пальцы на всякий случай ещё и расслабили шнуровку, чтобы Маттиас смог нормально дышать.—?Ты бы вообще меня не коснулся, если бы помнил хоть что-то из нашего прошлого. Не нужно, Клеменс!—?Наверно, ты прав. Но я не помню, поэтому могу себе позволить быть дурачком.—?Давай продолжим завтра наш разговор. Я очень устал.Клеменс пожал плечами, сдёргивая тугой сетчатый корсет пониже, оголяя грудь. Слепой только не заметил бы, что Маттиас бесстыдно возбуждён. Клеменс устроил горячие ладони на бледной груди, пальцами сжимая чувствительные соски. Маттиас резко откинул голову назад, глухо застонав.—?Клеменс… —?нужно прекращать это все, иначе ситуация зайдёт слишком далеко.—?Ой, замолчи уже. И выполняй свой… как бы это назвать… супружеский долг. Ты же, кажется, в этом меня настойчиво уверяешь весь день? Что мы партнеры. Мы семья. Я тебе верю. Уже верю. Ты такой плавкий. Податливый. У тебя страх в глазах. Но ты не меня боишься. Я же вроде не страшный,?— пальцы Клеменса продолжали грубовато, несвойственно собственнически щипать чуткую плоть. —?Ты боишься, что я уйду?—?Да…—?Ты так привязался?—?Я тебя люблю, Клеменс. Это больше, чем просто привязанность,?— Маттиас тихо прошептал.—?Залюбил до смерти своей любовью,?— Клеменс неожиданно для себя хладнокровно улыбнулся,?— руки подними наверх! Выгнись в спине. И расслабляйся. Я кое-что придумал.Маттиас уцепился пальцами за крышу шкафа. Клеменс ленивым движением потянул край своей рубашки наверх, оглянувшись через плечо. Маттиас исподлобья бдел за каждым движением. Рубашка, верхние пуговицы которой так и не были застегнуты, оказалась на кровати. Мгновение, и Клеменс уже рядом. Бледная кожа покрылась мурашками от чужого горячего дыхания и тепла изящного тела. Тонкие вишневые губы накрыли раскрасневшийся сосок, ласково очерчивая языком. Маттиас дёрнулся, крепко жмурясь. Дыхание опять сбилось. Ошейник по-прежнему давил. Тело активно отзывалось на обжигающее тепло его кожи. Клеменс же не просто так рубашку снял. Он прижимался, похабно работая губами. Рука по-хозяйски сдвинула резинку тонких кожаных штанов, обхватывая возбужденный член.—?Впечатляющие размеры. Ты прям влажная мечта. Внешность греческого бога, и то боги тебе в подметки не годятся,?— Клеменс был опьянен этим телом. Губы жадно припали к другому соску. —?Кончишь, а потом я тебя нарисую. Вот чего я хочу сейчас.Конечно. Натурщик. Предмет интерьера. Не больше. Маттиас согнул руку в локте, плечом прикрывая лицо. Слёзы злости на самого себя обжигали. Интересно быть частью эксперимента, бесспорно. Но как унизительно быть просто вещью после продолжительного периода любви и доверия. Это больно. Очень больно. Клеменс сейчас как никогда далеко, несмотря на его порхающие по груди губы.—?Не нравится? Я думал, ты скучал по такому.Клеменс игнорировал слёзы, хотя прекрасно замечал, как прерывисто вздрагивала его грудь. Второй раз за день Маттиас давился слезами. Его мальчик когда-то давно усвоил, что всегда нужно бить первым, иначе побьют тебя. Раньше он не хотел причинять боль Маттиасу, а теперь ему было безразлично. Наверное, Башар ему все же что-то рассказал. Намекнул уж точно. Не просто так эти издевательства.—?Не хочешь со мной говорить? Ладно. Мне достаточно тех звуков, которые издаёт твоё тело. Твое сердце, как маленькая птичка,?— тонкие губы зацеловали выпирающие рёбра под левым соском. —?Оно будто бы вот-вот выскочит из этой серебряной клетки,?— ладонь Клеменса набирала темп, а томный голос вызывал волны мурашек. Он в совершенстве владеет своим голосом,?— а про полувсхлипы-полустоны я вообще ничего не скажу. Не знаю, как буду нормально реагировать на твою речь, когда в голове будет всплывать твоё тихое хриплое ?ах?.—?Du wei?t alles.Клеменс резко поднял взгляд.—?Du wei?t alles, und vor allem, wie sehr ich dich liebe,?— Маттиас наблюдал за свинцовыми глазами, зрачки которых заметно расширились. Клеменс растерялся. Он будто бы что-то почувствовал, что-то вспомнил, но не мог вспомнить, что именно. А что тут вспоминать? Что немецкая речь (его немецкая речь) возбужденным грубым голосом звучит уничтожающе-приятно? Клеменс глубоко вздохнул и выдохнул, но выдох скорее напоминал протяжный стон. Маттиас до побеления костяшек сжал деревянный угол верхушки шкафа. Губы сами непроизвольно приоткрывались. Клеменс решил поквитаться, даже не догадываясь об этом. А вдруг Клеменс сейчас контролировал его благодаря связи между фениксом и хозяином? Но это невозможно. Ее уже не существует! Как и самого Маттиаса с магической точки зрения. Ведь так?.. Происходило что-то непонятное. Он возбудился, как подросток, при этом не мог остановить слёзы. Тело дрожало от умелых губ. Каждый учащённый вдох не получался полноценным. Асфиксия, мать её.—?Знаешь, Клеменс… тебе тоже нравилось, когда я слегка сдавливал твою шею.—?Ммм, тоже? —?Клеменс прижался губами к острому уху. Шкаф пошатнулся от дёрнувшегося Маттиаса. Красивые деревянные ящички задребезжали своим содержимым. —?Я досчитаю до… до шести,?— Клеменс шептал от учащённого дыхания,?— и ты кончишь. Раз!Блять. У него совесть есть? Нет. Конечно же, нет. Он не помнил ничего. Клеменс был уверен, что контролировал ситуацию полностью. Причём так и было. ?Два?! На самом деле Маттиас готов был кончить прямо сейчас. Он, вздрагивающий, уже был далеко от реальности. Балансировал, как мог, но, даже не видя Клеменса, прекрасно знал, какое у него сейчас лицо. Повзрослевшее, уже не такое детское. С густыми русыми бровями, большими глазами, которые казались почти синими от освещения, оно все равно смотрело с интересом и превосходством.—?Три! —?Клеменс опустил взгляд вниз, туда, где его ладонь интенсивнее доводила до финала. Венки на половом органе вздулись, как и на висках. Он напряжен и возбуждён. Раздавлен и оскорблён. —?Четыре.Клеменс просунул руку между шкафом и поясницей Маттиас, обвив его талию. Так близко. Учащённое дыхание колыхало русые волосы склонявшего голову Клеменса. Маттиас отцепился от шкафа и пальцами сжал его плечо, едва только приобняв.—?Руки! —?Клеменс неожиданно рявкнул, плотно окольцовывая пальцы у основания члена. —?Не надо дотрагиваться до меня без моего разрешения.—?Мне не нужно твоё разрешение, я знаю, ты сам этого хочешь.Клеменс медленно поднял взгляд на Маттиаса. Его едва заметная амбициозная улыбка начала меркнуть в той же мере, в какой взгляд Клеменса становился ледяным. Мерлинова борода, он совсем забылся в этом блаженстве! Забылся, кто он и с кем имеет дело. От пальцев, что буквально минуту назад мягко касались рёбер, теперь точно останутся синяки. Маттиас испугался. Чем глубже он заглядывал в потемневшие глаза, тем сильнее ощущал чужую ярость. Покалывающая, как капля зелья чистого льда. Невозможно отвести взгляда: эта бездна затягивала на самое дно. С Клеменсом плохи шутки. Он же всегда вспыхивал, как пух от искры. И потушить это адское пламя невозможно. Мерлин, лучше бы он сейчас кричал, но его глаза куда красноречивые. Удав смотрел на кролика. Гипнотизировал. Маттиас отчётливо понимал, что нарушил моральные границы личного пространства своего хозяина. Причём настолько беспардонно и глупо, что самому становилось неприятно за своё бестолковое поведение.Клеменс отстранился, подцепил пальцами ошейник и сжал ладонь в кулак, слегка скручивая. Он и так был застегнут на последнюю дырочку, поэтому Маттиас хрипло закашлялся от удушья. Рывком Клеменс дёрнул его в сторону едва приоткрытой двери. Никакого шоу больше не будет.—?Ты испортил всю игру.—?Клемми, я не…?— Проваливай! —?Клеменс зашипел и ринулся за лежащей на кровати палочкой, когда Маттиас вместо того, чтобы уйти, обернулся:?— Флиппендо!Дверь наглухо захлопнулась за секунду до того, как Маттиас скрылся за ней.Клеменс устало рухнул в кресло, закрывая глаза. Ну и сука же самоуверенная этот ваш Маттиас. Неприятный осадочек остался. Посидев ещё несколько минут, Клеменс, наконец успокоившись от возбуждения и придя в себя от досады, полез в ящик стола за листами. Пока искушённый образ не остыл в голове, нужно рисовать. ***Утром следующего дня, как только Клеменс увидел выходящего из своей комнаты Маттиаса, он ураганом устремился к нему. Как можно скорее нужно расставить все точки над “i”, чтобы не осталось недосказанности. Накатившая вчерашним вечером волна похоти — ни что иное, как эмоциональный всплеск. Реакция психики на продолжительную отключку. Не более. —?Забудем вчерашний день, ладно?—?Тоже хотел тебе предложить. Забудем.—?Как ты себя чувствуешь, Маттиас?—?Гораздо лучше. За ночь переосмыслил многое. Взял себя в руки. Я помогу тебе всем, чем смогу. Потом мы отправим тебя к родителям. Мне важно, чтобы ты ощущал себя комфортно, и если находиться со мной тебе не приносит радости, так тому и быть.—?Ну давай только не будем утрировать. Если мне будет, что вспомнить о тебе и о нас, я вспомню. И сам пойму, в радость ли мне находиться с тобой рядом или нет.Маттиас улыбнулся. Клеменс никогда бы не поменялся. Что бы ни случилось. Он может перестать вызывающе одеваться, перестать краситься, носить цацки и делать безумные причёски, но глубоко внутри он всегда будет собой. Чертовски умным, прямолинейным, упрямым.—?Маттиас… —?тон Клеменса почему-то звучал угрожающе.Маттиас взглянул на свою ладонь, которая зависла буквально в паре миллиметров от светлых волос. Блять!—?Пожалуйста. Можно я тебя обниму?Клеменс молча смотрел в серые глаза Маттиаса. Он плавно подступил ближе. И его зрачки, как по велению магии, так же плавно расширились. И нет, это не из-за дефицита света. Ладони Маттиаса легли на плечи Клеменса, мягко сжимая. Он не прерывал зрительного контакта. Сильные руки аккуратно обвили маленькую фигуру.Клеменс приподнялся на носках и обвил Маттиаса за шею.—?Сегодня какой-то праздник? —?Клеменс намекнул на торжественный вид Маттиаса. Белая рубашка, оранжевый галстук, песочного цвета костюм-тройка. Клеменс не мог не признаться самому себе, что это сочетание чертовски красивое.—?Нет. Просто… мне нужно на работу. Мне позвонил начальник, мы договорились на личную встречу. Наверно, придётся увольняться. Не представляю, как без магии буду работать,?— Маттиас думал, что его речь звучит убедительно спокойно.—?Позвонил? По телефону? —?в голове Клеменса возник телефон из магловских учебников, громадная будка с аппаратом связи.—?Да,?— Маттиас достал из кармана свой телефон и протянул Клеменсу.—?Ой, что это? —?Клеменс заволновался. Такие магловские устройства он даже никогда в руках не держал. —?Это уже такие телефоны? Маленькие, тонкие… Когда я был в магловском магазине электроники, мне было лет тринадцать. Так давно. Но я рассматривал плееры.—?Да, маглы неугомонны в своём прогрессе. А ещё тут есть камера. Но я освоил только телефонную книгу, обмен сообщениями и звонки.—?А тут что? Что такое ?Галерея?? Это как фотоальбом?—?Не знаю. Никогда не жал. Для меня сложновато этим всем пользоваться, но, думаю, время будет привык…Маттиас не успел договорить. Клеменс включил единственное видео, что сохранилось в памяти маленького устройства. Первые секунды на экране происходила какая-то возня, видимо, недооператор пытался разобраться, где же расположена камера. ?Ты мне плечо слюнявишь. Видишь??,?— чье-то бледно лицо на мгновение сменилось изображением груди с татуировками, плеча, где на последнем, приоткрыв пухлые губы, тихо спал Маттиас.Клеменс наконец понял, что видео снимал он. Но будто и не он вовсе. Чужое лицо. Синяки под глазами были как у последнего наркомана. Голос откровенно уставший. Кажется, Клеменс из видео давно нормально не спал.?Сейчас 4 утра. Как видишь, уже светло?. Повисла долгая пауза. Он поджал припухшие от очевидного удара губы, опуская взгляд. ?Всегда удивляло, как ты ангельски спишь. А я уже не усну. Вставать через полчаса. Как обычно, пойду в душ. Смою с себя грязь. Приведу свой внешний вид в идеальный порядок. Затем отправлюсь в институт. Не знаю, зачем рассказываю сейчас это?.Серые глаза смотрели в камеру пустым взглядом. Смирённым. Видео кончилось. Клеменс медленно поднял взгляд на Маттиаса, возвращая ему в руки телефон. Он тоже был в шоке. Видимо, никогда не знал о существовании этого видео.—?Маглы действительно неугомонны в своём прогрессе,?— замечая, как на лице Маттиаса проступали беспокойство и озабоченность, Клеменс поспешил резко добавить. —?Слушай, я этого не помню, так что давай сделаем вид, что этого не происходило.—?Да не могу я делать вид, что этого не происходило! Не могу! И ты не смог бы. Клеменс, я очень перед тобой виноват.—?Я что с этим сделаю? Что ты распсиховался тут? Я не помню, как мать родная выглядит, а ты вешаешь мне на плечи ещё эти проблемы.Маттиас опустил взгляд. И где его выработанное годами эмоциональное равновесие сейчас? Он уже целые сутки творил одни лишь глупости.—?Слушай… Я же знаю адрес твоих родителей. Давай доберёмся до министерства, а там мы вызовем тебе магловское такси. Ты будешь с семьей, а я буду на работе.—?Ты в министерстве магии работаешь? —?Клеменс иронично спросил, одной лишь интонацией выражая все своё отношение к министерским работникам.—?Да. Я мэр магловской столицы, избранный народом на выборах,?— Маттиас полез в шкафчик, который стоял в углу гостиной, и достал оттуда маленькую коробочку с порошком глубокого зелёного оттенка. —?Придётся через камин.—?А я смогу попасть через камин сразу к родителям?—?Я… кхм, в последние месяцы держал камин открытым только для Башара и только для кабинета моего начальника. Так вышло, что… пришлось закрыться ото всех. Сейчас я уже не смогу поменять настройки. Ты можешь попробовать, возможно, магия ещё помнит тебя как хозяина этого дома.—?Попробую вечером, иначе ты сейчас опоздаешь.Клеменс палочкой потушил камин, залезая внутрь. Маттиас протянул коробку с летучим порохом, напоминая, что нужно произнести название подразделения: ?Отдел тайн?. Клеменс закатил глаза, затем исчез в изумрудном пламени. Маттиас отправился следом. Тяжело им будет ужиться вместе.