Final Lullaby (1/1)

Не было никого на каминной связи. Кики обманула. Должно быть, почувствовала, что без ее вмешательства может произойти непоправимое. Так бы и случилось, только непоправимое уже произошло. Маттиас сидел в своём кабинете, растирая от волнения кисти рук. Казалось, что липкая горячая кровь не смоется уже никогда. Отмывая ее в ванной, Маттиас уже понимал, что натворил что-то ужасное. Одежда пахла металлическим. Возвращаться в подвал стало страшно. Клеменс был прав: он трус. Даже сейчас трусил отвечать за свои поступки. Возможно, эти секунды что-то решат в жизни Клеменса. Возможно, ей ничего и не угрожает вовсе. Блять! Маттиас хлопнул ладонью по столу и резко поднялся, хватаясь за голову. Ноги сами понесли вниз. По ступенькам главной лестницы, затем по узкой и крутой. Металлическая дверь неприятно скрипнула. Свечи все горели. Блики их пламени отражались в размазанной на полу крови и ее нетронутых каплях. Клеменса здесь уже не было. Кики не драила пол. Должно быть, она с ним.Стало чуть спокойнее. Случись что-то серьезнее, эльфийка непременно бы сообщила ему и потребовала бы помощи. Маттиас ощущал себя ужасно. Обида прошла быстро, осталось лишь непонимание собственной агрессии. Он же действительно изменяет, причём, в отличие от Клеменса, дела не ограничиваются поцелуями. Хотя кто его знает, смотреть сладкие воспоминания дальше Маттиас просто испугался. Странно было осознавать то, что Клеменс может просто так уйти. Кажется, он всегда рядом. Привязан оковами к Маттиасу, привязан всей своей любовью и никуда больше не денется. А вот и не правда. Денется.***Маттиас больше не оставался на ночь в столице. Каждый день возвращался с работы домой, сюда. Клеменс, как это бывало, не появлялся на пороге его спальни вот уже несколько дней. Он вообще на глаза не попадался. Маттиас не был уверен, выходит ли он из комнаты хоть куда-то. Филин из лавки зелий каждый день присылал посылки (их витиеватый герб сложно не узнать), Кики относила их в маленькую спальную.Иногда Маттиас подходил к его двери и почему-то не решался постучаться. Стоял минутами, ткнувшись лбом в дверь. За дверью мертвецкая тишина из-за заглушающих чар, а ещё она заперта явно не обычной Алохоморой. Вся информация о здоровье Клеменса?— из костлявых лапок заметно уставшей эльфийки. Она его выхаживала сутки напролёт. Она, а не он, Маттиас, потому что даже не мог зайти. Прогуливаясь вечерами к обрыву, чтобы покурить в одиночестве, он замечал, что форточка у Клеменса в комнате открыта. Хоть бери чёртову метлу и лети к нему, как принц на Пегасе.Маттиас боялся летать.Только летая с Клеменсом, Маттиас ощущал себя безопасно. Они облетали чуть ли не весь остров, преимущественно в вечернее время. Маленькие домишки ближайшей деревни, океан, бриз. Это было уютно. Поддавшись ностальгии, Маттиас тихо покинул дом, отправляясь на работу в свой небольшой офис.***День явно не задался. Маттиас мыслями был далёк от дела, из-за этого шли конфликты. По привычке он гнул на своём, даже не вникая в суть. Возможно, коллеги были и правы, но куда там. Он ничего вокруг не замечал. Их скромная партия с нейтральным названием ?Наша страна? должна принимать участие в предстоящей политической гонке, и Маттиас был уверен в победе. Самый простой способ контролировать деятельность маглов в интересах Отдела тайн, а, значит, и в интересах всей магической Исландии,?— иметь над ними власть. Спонсоры были найдены сразу (Отдел тайн любезно предоставил возможность неограниченно использовать такое замечательное заклинание, как Империо). Программа была разработана самим Маттиасом и его сподвижниками. Ребята попались действительно классные, прекрасно разбирались в своем деле, знали историю страны и устройство общества. Но, черт возьми, все они были маглами. Это сложнее. Нужно объяснять их же языком, который был переполнен менее понятным сленгом у тех, кто был помладше. Нужно не сболтнуть лишнего, нужно выражаться корректно, нужно никого не задеть и ни с кем не испортить отношения. А Маттиас почти срывался, чтобы не послать их к Мерлину. В планах было выступление на каких-то дебатах, которые будут транслировать по местному телевидению, адрес уже прислали на телефон. Маттиас решил, что сейчас ему лучше отправиться туда. А вечером во что бы то ни стало поговорит с Клеменсом. Без него краски жизни начинали меркнуть.***Маттиас не ожидал увидеть уже знакомую лесную кошку в холле своего дома. Отлично, поговорить хочет не один он. Барс горделиво сидел ровно напротив двери и своими синими глазами смотрел пристально. Требовательно. Маттиас достал палочку из внутреннего кармана. Сердце забилось чаще. Снежный барс прищуривался, его глаза сверкали. Потребность превратиться в свою анимагическую форму становилась сильнее. И лицо, и руки взмокли в волнении. Казалось, даже дышать становилось туго. Широко распахнув глаза, Маттиас опустился на колено, разводя руки в стороны. Перед глазами все поплыло, но образ пушистого зверя был поразительно чёткий. За считанные секунды появившееся существо с могучими белыми крыльями склонило голову перед снежным барсом.Клеменс неожиданно для феникса обернулся обратно, в человеческий облик. Он уверенно выставил руку вперёд, разворачивая ладонь тыльной стороной вниз.—?Подойди.Феникс наблюдал несколько ошарашено, медленно, с опаской складывая крылья за спиной. Он знал снежного барса, но вот юношу напротив видел впервые. Джинсы с порванными коленками, ботинки на высокой платформе, свитер большого размера для столь тонких изящных рук.—?Не признал хозяина? Подойди немедленно.Голос был холоден, но решительно спокоен. Феникс встрепенулся, крадучись подходя. Осторожно он выпрямился, макушкой касаясь ладони. В одно мгновение тело наполнилось энергией, которой так долго не хватало все это время. Какая-то особенная связь, становившаяся все прочнее и прочнее. Феникс довольно ухнул, доверчиво закрывая глаза. Признал. Узнал. Это его хозяин. Клеменс начал мягко поглаживать белоснежные перья, которые от потока обволакивающей энергии искрили золотыми молниями. Феникс устроил могучую длинную шею на его плече. —?Знаешь, я, кажется, даже слышу твоё сердце сейчас,?— ладонь Клеменса, что была раза в два меньше клюва феникса, легла на мощную шею, — жаль, что я даже изобразить тебя не могу. Твоё существование — наша маленькая тайна. Феникс отстранился, внимательно рассматривал лицо. Острое зрение ловило взглядом каждую черточку. Каждую плохо скрытую ссадину. В бездонных чёрных глазах промелькнуло волнение вперемешку с гневом. Инстинкт защиты хозяина вдарил в кровь моментально. Дыхание участилось, когти беспощадно царапали мраморную плитку: величественная тварь была готова вершить правосудие.—?Тихо. Никаких кровной мести и выколотых глаз,?— Клеменс старался, чтобы его голос был строгим. Сложно приручить птицу, которая, даже склонившись, все равно была больше тебя,?— тем более, это невозможно. Есть либо Маттиас, либо ты. Вы не можете существовать одновременно.Феникс раздосадовано зафырчал, будто бы совсем позабыв, в чьём теле он существует. Опуская морду к бледной ладони, птица клювом едва ощутимо сжала аккуратные пальцы. Взгляды феникса и его хозяина встретились.Маттиас так смотрел раньше. Так щенячьи преданно, скрывая детскую радость. С любовью и с обожанием. Невыносимая тоска накатила с новой силой, подкрепляя уверенность в собственных планах. Считанные дни остались до разрушения прочной связи.—?Когда мы с тобой встретимся в следующий раз, ты будешь свободен. Я обещаю.***Маттиас очнулся в своей кровати. В голову будто бы ваты напихали. Знакомые ощущения. Память о минувших событиях прикрыта, значит, он опять превратился в своего анимагического зверя. Ох, Клеменс. Маттиас рассматривал стоящую на тумбочке потухшую толстую свечу. На улице начало потихоньку светать. Так тихо и спокойно. Казалось, что-то вернулось на своё место. Какая-то маленькая деталь пазла. Захотелось курить. Маттиас поднялся с кровати, выдвинул ящик и достал давно начатую пачку, подходя к окну.О. Не ему одному. Маттиас сжал сигарету губами, схватил сложенный в ногах плед и лежащую на столе палочку и побежал на улицу. Отличный шанс поговорить, несмотря на то, что на часах уже почти четыре утра. На улице был легкий туман, неудивительно, что Клеменс решил насладиться им. Убрав палочку в карман, Маттиас расправил плед и осторожно укутал своего партнёра, мягко обнимая со спины.—?Проснулся.Клеменс даже не вздрогнул, не испугался, спокойно констатируя очевидный факт. Сероватый дым мешался с влагой в воздухе. Пахло океаном, немного серой от далеких гейзеров и — очень много?— табаком. Пухлые губы коснулись холодной щеки, прежде чем наконец затянуться сигаретой. Маттиас сел у Клеменса в ногах, прямо на сырую, ещё слегка желтую с зимы траву. Опять куда-то все слова делись. Надо извиниться, надо быть мягким и ласковым. Маттиас терся затылком об острые коленки, смотря на дымчатое небо. Стояла мертвецкая тишина. Слышно было, как Клеменс выдыхает дым. Его аккуратная ладошка не спешила по привычке зарываться в темные волосы. Это настораживало. —?Клеменс… больше никаких наркотиков и измен, ладно?—?Конечно,?— огонёк едва освещал лицо. Маттиас наблюдал за ним, а оно задумчиво смотрело куда-то в сторону обрыва, где был океан.—?И я не буду.—?Как хочешь,?— в леденяще спокойном голосе не промелькнуло никаких эмоций.—?А почему я превратился в свою сущность?—?Потому что я позвал её,?— Клеменс небрежно откинул дотлевший окурок в сырую траву.—?У вас от меня какие-то секреты?—?Да. Посмотри сам, если так хочется.—?Нет. Ведь должно быть у тебя какое-то личное про… —?Маттиас осекся, вспоминая, как ловко ломал все ментальные барьеры в его светлой голове в поиске нужной информации,?— пространство.Клеменс молчал, думая о своём. Ситуация была абсурдна. Для Маттиаса настоящим унижением было попросить прощения. Ожидать было глупо. Он будет ласков, нежен, но это только на первые дни, уже завтра скотское поведение и животное безумство вернутся. В этом точно можно не сомневаться. Клеменсу стало противно от своей жизни и того, что в ней происходит.—?Мы сегодня пообедаем с моими родителями. Они соскучились, ждут нас.—?Хорошо.—?Если не хочешь, мы не пойдём.—?Я хочу.—?Клеменс,?— Маттиас заворочался, поворачивая лицом к нему и мягко сжимая ладонями бёдра,?— ударь меня.—?Ты ебанулся?—?Ударь, правда. Я заслуживаю. Не нахожу себе места из-за… из-за… —?Маттиас виновато отвёл взгляд, поджимая губы. Резко нахлынула волна стыда. К щекам и ушам приливала кровь.—?Я должен тебя ударить, чтобы полегчало тебе или полегчало мне?—?Тебе. И мне… Нам.—?Ты, должно быть, забыл, что я творец, а не уничтожитель. Я не сниму напряжение насилием, но мне будет легче, если я порисую.—?То-то от тебя красками пахнет,?— Маттиас усмехнулся. — Ты уничтожил нашу любовь, Клеменс. —?Я создал твою ненависть, Маттиас. Она уникальна, потому что ловко уживается с любовью.—?Хах, я к тебе абсолютно ровен. Ты просто мой фетиш.—?Был бы ровен, не валялся бы сейчас жалкой сукой в ногах, не боялся бы поднимать взгляд и спокойно бы смог извиниться, как у всех нормальных людей это бывает. Если тебе нужна боль для самоочищения и принятия наказания, сходи в магловский БДСМ-клуб. Адрес знаешь,?— Клеменс поднялся, обходя табурет. Маттиас вскочил следом, хватаясь за его плечо и не давая уйти. —?Я иду рисовать. И спущусь к обеду, отправимся к твоим родителям,?— Клеменс убрал с плеча руку, сдернул с себя плед, накидывая его на оголенные плечи Маттиаса. А затем трансгрессировал домой.***В Германии уже во всю грело солнце. Маттиас, в свитере, как-то не подумал об этом, так ещё и родители позвали на пикник во дворе дома. Матушка была очень счастлива видеть своих детей. Даже отец как-то мягче себя вёл. Шутил, не валил каверзными вопросами. Ну почти. У людей весна на душе.Клеменс ловко левитировал подушки из дома на просторный коврик, что был расстелен на свежей зелёной траве. Заботливо помогал всем, ласково улыбался. Играл свою роль счастливого супруга. И неплохо так играл. Он опять был очарователен. Босиком, джинсы снизу подвернуты, какая-то белая рубаха на размер больше нужного, солнцезащитные очки. Маттиас был горд, что Клеменс принадлежит ему. Он даже чёртову мазь для защиты от солнечных лучей взял с собой, ведь кто-то опять забыл. Лично наносил на бледное лицо, мягкими массирующими движениями втирая.—?Ты очень красивый.Клеменс едва слышно прошептал, прежде чем перестать очерчивать вытянутое лицо. Родители, заливаясь смехом, наконец спешили к ним с бутылкой вина прямо из погреба. И Маттиас не успел ничего спросить или узнать.—?Ну что же, Клеменс, как ты относишься к работе Маттиаса? Не скучно одному? —?Харальдур поправил очки, немного отпивая разлитого по бокалам вина.—?Я рад, что Матти нашёл себя и своё призвание. У него прекрасно получается. Мне недавно мама прислала сову… Вы, должно быть, помните, что мы живем в магловском районе? Вот. В соседний дом заселилась новая молодая семья, позвали праздновать новоселье. А у них телевизор работал фоном. Мама сказала, что аж ахнула, когда увидела, кто там,?— Клеменс усмехнулся, слегка болтая вино в своём бокале,?— более того, они с папой очень возгордились, когда эти маглы стали нахваливать Маттиаса. Сказали, что обязательно будут голосовать за него. Да и вся молодёжь уже встала на сторону его партии, в принципе. Кстати, вот так я и узнал, чем он занимается. А то все ?не положено, не положено, я работаю с маглами, бла-бла-бла?,?— Клеменс тихо засмеялся, поднося к губам бокал с темно-бордовой жидкостью.—?Да, Маттиас теперь у нас в политике,?— его мама лучезарно улыбнулась,?— сразу стал спокойнее, увереннее. Даже по вашим отношениям это видно. Воркуете, как влюблённые голубки.—?Почему же как? Мы и есть влюблённые,?— Маттиас наконец вмешался в беседу, мягко обвивая рукой прижавшегося спиной к его груди Клеменса,?— совместный быт пошёл нам на пользу. Конечно… сложно было. Но сейчас все замечательно,?— искусно врать Маттиас научился. Главное смотреть куда-то в сторону. На волосы Клеменса, например, которые на ярком солнце светились нимбом. Он все ещё держал в руке тарелку с отложенными сандвичами, изредка поворачиваясь и кормя своего партнёра с рук.—?Я очень рада, что у вас все хорошо, мальчики.Маттиас, жуя вкуснейший бутерброд из ржаного хлеба с намазанным слоем авокадо и ломтиков сыра, мог только кивать. Родители всегда придерживались здорового образа жизни, особенно в еде, поэтому сегодняшнее угощение, несмотря на свою простоту и зеленость, оставалось вкусным. Так по-семейному уютно. Клеменс заметно расслабился после алкоголя, ладонью сжимая чужую руку. Вот чего не хватало: его касаний и тепла. Маттиас только сейчас понял, что Клеменс почти не касался его. Будто бы избегал. Неприятен? Должно быть, да. Он был слишком спокоен, даже спокойнее, чем во время их далёкой поездки на конференцию. А ещё сейчас Клеменс, поддерживая беседу, рассказывал о своей жизни куда больше, чем ему. На вопрос ?Как прошёл день?? шли стандартные ответы: ?хорошо?, ?неплохо?, ?как и обычно?. Клеменс ничем не делился, причём уже давно. Маттиас, налегая на министерское задание, упускал что-то действительно важное. Что Клеменс теперь?— лучший на потоке в трансфигурировании плазмы, что он записался на мастер-класс по рисованию на ткани, что до экзаменов совсем чуть-чуть, а он все витает в облаках, часами стоит у мольберта, ищет вдохновение в мелочах и находит.—?Ощущение, что институт тебе только мешает. Надо было пойти на что-то более нейтральное, чтобы посвящать любимому делу себя больше,?— осторожно заметил Харальдур, поднимая взгляд на небо. Вот уже и тучи пришли. Как переменчива погода апрельскими днями.—?Да, я уже тоже так думаю… Надо было идти в спорт. Мадам Хуч пророчила мне карьеру звезды в квиддиче. А я как раз не особо люблю квиддич, но летать люблю. Зато рисовал бы больше. Но вот Чар и Трансфигурации мне бы не хватало,?— Клеменс слегка поморщился, тоже взглянув на небо. Сняв солнцезащитные очки, он отложил их в сторону и потянулся за пирожными. Одно себе, одно?— Маттиасу. Он забвенно прижимал Клеменса к своей груди, не замечая совершенно ничего вокруг. Пирожное с кленовым сиропом. Маттиас, осторожно откусывая его, губами коснулся пальцев Клеменса. Взгляды опять встретились. Какое-то слишком хладнокровное спокойствие. Умиротворение. Легкая улыбка с его тонких губ почти не сходила. Ленивый голос постоянно что-то рассказывал.Клеменса было так приятно слушать. Музыка для ушей. А он ведь ещё пел. Он так давно не пел ему. Маттиас остро ощутил, что ему прямо сейчас нужно это.—?Раз все уже покушали, предлагаю попросить Клеменса нам спеть. Он очень красиво поёт.—?Я… — Клеменс прочистил горло, — я немного приболел, мой голос сейчас не в лучшей форме, — не обязательно родителям знать правду. — Поэтому, чтобы не смущать вас некрасивыми звуками, могу предложить послушать мою игру на скрипке. Я написал композицию… Для Маттиаса. Хотел представить на нашу годовощину, так сказать, на два месяца нашей свадьбы, но, думаю, уже сейчас будет самое время. — Конечно, Клеменс! Давайте пойдём в гостиную. Что-то ветер поднялся.Маттиас был удивлён тому, что Клеменс подготовил ему подарок. Тем более, на дату такого ненавистного события. Родители устроились на просторном диване. Маттиас сел в кресло. Из бездонного рюкзака в аккуратных ладонях появилась крохотная скрипка. Клеменс коснулся её волшебной палочкой, чтобы возвратить действительный размер, тут же укладывая на ключицу. Первые звуки, осторожные и тихие, уже сразу задали настроение всей композиции. Маттиас рассматривал его лицо. Беспристрастное, жёсткое. Он хмурил свои тонкие густые брови, иногда сжимал губы немного сильнее, чем нужно. Пальцы напряжённо сжимали смычок, который невероятно легко скользил по струнам. Это не просто композиция, не просто подарок. Маттиас склонил голову вниз, отводя взгляд. Здесь — вся их маленькая история. От взаимных неприязни, недоверия до первых вспышек страсти, любви. Мелодия осторожная, но такая сильная. Маттиас ощущал, что эта композиция ранит его в самое сердце. Что-то было такое, чего не понимала его голова, но уже поняла душа. Клеменс не должен создавать такой мрак! Внутренний голос тут же ехидно заметил, что в его жизни ничего другого банально не происходит. Не каждый день тебя могут избить до потери сознания. Ужас вместе с липким потом опять накрыл с ног до головы. Клеменс, черт возьми! Маттиас резко поднял взгляд. Он смотрел. В больших серых глазах было… сожаление? Его композиция близилась к завершению. Финал должен был оставить надежду, но ее не было. Все тише и тише. Маттиас понял, что хочет обнять его. Умолять простить. Дать шанс все исправить. А ведь раньше наоборот было. Клеменс, именно Клеменс валялся в его ногах, отчаянно умоляя дать шанс. Они же оба любили. Любили, как никого уже более не полюбят. Все равно продолжали ломать и портить. Маттиас точно. У их масштабной войны сегодня выдалось маленькое перемирие. Дома — опять ложь и ненависть, а сейчас — хрупкая любовь. Маттиас чувствовал, как быстро к ней можно привыкнуть.—?Дорогая… — с осторожностью, тихо спросил Харальдур. Гюннхильдур, неотрывно смотря на Клеменса, плакала. Всю эту прекрасную мелодию она непроизвольно видела кошмарные образы из светловолосой головы. Ярость, удары, кровь. Много крови! Грубые слова, унижения, насилие. Боль. Это не мог быть ее ребёнок, ее Маттиас! Не мог!—?Извините меня, я сейчас вернусь,?— женщина мелкими шажками побежала прочь из просторной светлой гостиной, в ужасе закрывая рот ладонью. Отец поспешил следом. Маттиас поднялся, обнимая Клеменса со спины. Он заметно напрягается всем телом, стараясь скрыть дрожь в руках, пока убирал скрипку в футляр. Вывернув всю душу наизнанку этой композицией, Клеменс причинил боль не только Маттиасу, но и себе. Поэтому сейчас ему сложно было контролировать свои эмоции и не показывать страх. Отец вернулся через десять минут и попросил отправиться домой. ?Гюнни давно не впадала в такую… истерику. В последний раз так было лет пятнадцать назад, когда погибли мои родители. Она плачет, кричит о том, что ненавидит себя, ненавидит свой дар, ненавидит то, что всегда знает больше, но никак не может помочь. Не имеет права. А я ненавижу себя за то, что даже понятия не имею, как разделить с ней её боль и как помочь. Так что отправляйтесь оба домой и, что бы вы там не вытворяли, подумайте над своим поведением. И над тем, что родители тоже за вас всегда переживают, потому что любят?.***Маттиас осознавал, как что-то важное ускользает. Оно будто перед глазами, вот оно, но его не видно. Клеменс сейчас в Брюсселе. Эйнар и Соульбьерт попросили его помочь оформить детскую для их малышки. Скрипя сердцем, Маттиас отпустил. Между ними должно уже было образовываться доверие. Им нужно было любить не только на глазах у родителей. Но и дома. Дома! Маттиас понимал, что может заставить вести себя нормально, но пора уже завязывать с применением давления. Слёзы матери стали последней каплей в чаше его вины.А сейчас он трансгрессировал из квартирки в Рейкьявике домой, на север Фарер. С карниза фасада слетела сова, усаживаясь на протянутую руку и вытягивая лапку. Письмо. От Клеменса. Интересно. Птица улетела сразу, и Маттиас, спокойно зайдя домой, вскрыл конверт.?Матти!Мы втроем придумали грандиозный проект детской в нежных тонах с сказочными рисунками. И я красками наносил зверюшек на стены. Знаешь, зайчиков, единорогов, совушек. И красивый пейзаж для них. Дела шли медленно, и я предложил подключить моих родителей. Эйнар настоял на оплате, хотя я отнекивался. Так я отправился к маме с папой домой лично.В общем… либо я краски нанюхался, либо ещё что. Накатила слабость, я почти потерял сознание. Сказал родителям, что устал и не присоединюсь к ним сегодня уже. Мне нехорошо, я не смогу трансгрессировать сам. Забери меня отсюда. Либо, если у тебя нет возможности, я вернусь завтра сам. Просто предупреждаю, чтобы ты не волновался. Надеюсь, письмо дойдёт до тебя вовремя. Но папина Ухва вроде как быстрая.Буду ждать.?Блять! В голове моментально пронеслись воспоминания о том, как всего лишь чуть меньше недели назад Клеменс прямо на его глазах упал в обморок, не дойдя до столовой пару шагов, как из его носа пошла кровь, пока он, долго склоняясь, писал эссе. Оно было напрочь испорчено, но Клеменс, без истерик и прочего, механически потянулся за новым пергаментом, даже не заботясь о том, чтобы остановить кровотечение. Благо Маттиас тогда совершенно случайно заглянул проверить, как идут его дела. Поэтому сейчас он без колебаний взмахнул палочкой и трансгрессировал обратно в столицу, но уже в домик семьи Ханниганов, аккуратно в комнату Клеменса.—?Остолбеней!Маттиас замер, ощущая сковывающий тело холод заклинания. Ну, началось. В следующее мгновение палочка из бледной ладони выскользнула прямо в руки Клеменса. Он положил ее на стол и взмахнул рукой. Несколько белых свечей, стоявших на широком подоконнике и столе, загорелись, освещая комнату. Клеменс, черт возьми, задумал какую-то игру; он опять выглядел сногсшибательно. Чёрный латексный комбинезон облегал стройную фигуру, как вторая кожа. Сильные руки, широкие плечи, ягодицы… Это смотрелось так сексуально. Маттиас моментально ощутил, как у него стало тяжелеть в штанах. На тонкой шее?— массивный ошейник с кольцом. Опять белоснежный маллет, ядовито-кислотные сережки-кольца и серые глаза, обрамлённые чёрным макияжем.—?Дверь заперта. Заглушающие чары наложены. Трахаемся и возвращаемся домой.Ох, как неожиданно сухо прозвучало. Маттиас почему-то ощутил неприятное волнение. Клеменс был агрессивен. Возможно, даже зол. Всегда, когда он уезжал на какое-то время из дома, с его разумом начинало происходить какой-то бред. Клеменс уверенно стянул серый пиджак Маттиаса и отшвырнул его в другой конец комнаты. Галстук улетел на кровать. Рубашка от грубых движений порвалась на части, Клеменс явно уже не будет ее чинить. Его пальцы, облачённые в чёрное, собственнически заскользили по бледной груди. Маттиас чаще задышал. Он мог только наблюдать за лицом Клеменса. Оно было садистки-спокойным. Жестоким. Он ведь, черт возьми, способен таким быть, Маттиас просто позабыл. Пальцы грубо скрутили соски, срывая болезненное глухое мычание.—?Проверим, будешь ли со мной такой же покорной сукой, как с ним. Считай это экспериментом. В глазах Маттиаса мелькнула тревога. Клеменс все ещё был психически нездоров. От него можно было ожидать чего угодно. Ладони ловко расстегнули кожаный ремень, аналогичным образом отправив его на кровать. Ещё пригодится. Штаны вместе с бельём соскользнули до лодыжек. Клеменс кругом обошёл стройное бледное тело, затем возвратился к столу. Маттиас только заметил портупеи и связки ремней, лежавшие на ровной поверхности. Взмах палочкой, и все они плотно затянуты на фигуре, контрастируя с цветом кожи. Ошейник Клеменс лично туго застегнул. Дышать можно было, но с усилием, чем Маттиас и занимался, жадно хватая воздух.—?Я сейчас отменю заклинание, и ты очень сильно стараешься с прелюдией, чтобы я был удовлетворён ею. Дальше мы идём в кровать, и ты умело делаешь вид, что занимаешься со мной сексом, а не насилуешь, как шалаву в подворотне. Это все, что тебе нужно делать сегодня. Фините!Маттиас пошатнулся, прежде чем самоощущение в пространстве возвратилось. Клеменс холодно смотрел, а в глазах читался вызов. Зачем ему это нужно, никакого понятия не было, но Маттиас почему-то покорно слушался. Более того, что-то изнутри заставляло под страхом и стыдом беспрекословно следовать воли Клеменса. Будто бы какое-то заклинание, врезаясь в мозг, силой подчиняло. Хотя нет, не силой. Желанием быть полезным для него. Руки обвили фигуру в чёрном и прижали к себе. Маттиас решил начать с поцелуя. Уже позабылось, как ему это нравится. Черт, а ведь Маттиас был у него первым во всем. Сорвал все цветки себе, а гербарий так и не создал. Пухлые губы коснулись тонких, завлекая в глубокий поцелуй. Клеменс, на удивление, ответил сразу. Руки в латексе обвили за шею, одна ладонь легла на бритый затылок, надавливая для большего сближения. Маттиас едва слышно застонал. Клеменс очень вкусный. Он так плотно вжимался, что собственный член, касаясь чёрного лакового комбинезона, каменел в нетерпении. Руки блуждали по стройному телу. У Клеменса такие волшебные лопатки. Все его тело — произведение искусства. Непростительной ложью было утверждать самому себе, что оно нелюбимо. Маттиас несколько дёрганно опустил ладони на чужие мягкие ягодицы и собственнически сжал их, срывая стон. Клеменс прервал поцелуй и, полыхая щеками от желания, плавно откинул голову назад. —?Продолжай.Он приоткрыл губы, шумно дыша. Голову вскружило с одного поцелуя, а ему нужно оставаться строгим и контролирующим. Именно феникс внутри Маттиаса сейчас подчинялся ему. Сам он ни за что бы в жизни не стал так унижаться. Делать партнеру незаслуженно приятно — унижение. Только вот Клеменс устал заслуживать. Маттиас жадно зацеловывал шею, языком ласкал грудь прямо через латекс, слегка засасывая соски. Привыкнув к сексу без прелюдий, возбуждаться от поцелуя и таких почти невинных ласк, как подросток, было не стыдно. Клеменс вновь ощутил отвращение. Никогда не думалось, что его будут трахать, как вещь. Ведь он всегда знал себе цену. Ладонь зарылась в темные волосы и грубо потянула вниз. На колени. Сейчас Маттиас передумает и сорвётся. Отсасывать он больше не будет даже под предлогом смертной казни, сам так говорил. Однако его влажные пухлые губы жадно очертили рельеф члена, что был прижат к животу под тонким материалом.—?Блять, Маттиас… Неплохо тебя твой папик обучил,?— Клеменс едва слышно простонал, оглядываясь в поисках места, куда бы присесть. Сделав шаг назад, он буквально рухнул на кровать, шире разводя ноги в стороны. Маттиас ладонями сжимал бока, забвенно облизывая горячий член вдоль всего основания. При упоминании ?папика? он должен был вспылить, но произошло иное: Маттиас, отводя взгляд и ощущая какое-то внутреннее давление на совесть и жгучий стыд, работал губами ещё усерднее. Это не просто очередной творческий перфоманс Клеменса, это что-то глубже. Какая-то проверка. Нужно делать то, чего он требует. Тем более сам Маттиас был только рад такому занятию. Заменять любовь на насилие?— не самый умный поступок. Если этот вечер являлся шансом доказать что-то, Маттиас сделает все. Выложится на двести. Клеменс коснулся ладонью бледной щеки, но Маттиас тут же перехватил пальцы губами, своим умелым языком скользя меж фаланг. Клеменс уже очень возбуждён, но Маттиасу мало. Нужно ещё больше, до дрожи в коленях и мольб о сексе.—?Клеменс, я всегда мечтал ткнуться лицом в твои ягодицы…Слов больше не надо. Мгновение, и Клеменс оказался перевёрнут на живот. Его бёдра опять блядски раздвинуты, а ноги с тяжёлыми ботинками запрокинуты назад. Маттиас рывком придвинул его к себе поближе, щекой потираясь об идеальные ягодицы. Клеменс упирался ладонями и грудью в матрас, выгибаясь.—?Блять… ах, Матти…Последние капли раздражения как рукой сняло, когда язык Маттиаса заскользил меж ровных полушарий. Его жар ощущался даже через этот тонкий тянущийся материал. Клеменс жалел, что придумал пойти на такую интригу. Он хотел ещё раз убедиться в том, какой Маттиас ублюдок, а сейчас все шло не по плану. Он был будто под зельем возбуждения. Голову снесло. Зубами резко расстегнул единственную молнию, что давала доступ к ягодицам и паху. Клеменс повернулся на бок, помогая справиться с этой застежкой. Маттиас с наслаждением заметил, как его детские щеки горят.—?Знаешь, твои ребята на мётлах с плакатов смотрят на нас, но я сделаю это.Клеменс и так уже туго соображал, но стало совсем все плохо, когда Маттиас уверенно вобрал в себя стоящий и истекающий смазкой член, поднимая взгляд. Блять! Эти пухлые губы были созданы для минета, он ему так сразу сказал ещё очень давно. Клеменс запустил ладонь в темные волосы, надавливая на затылок. Глубже. Глубже, Матти. Клеменс шумно дышал, прогибаясь в спине. Комната, в которой прошли все детство и отрочество Клеменса, наполнялась неприличными, но такими возбуждающими звуками. Узость горла Маттиаса заставляла неведомые круги выплясывать перед глазами. —?Все, хватит с тебя. На кровать! На спину! —?Клеменс приказал хриплым от возбуждения голосом, нехотя усаживаясь.Маттиас покорно устроился полулёжа и подложил под спину подушку, облизывая натертые губы. Клеменс потянулся к смазке, но его опередили. Тонкие бледные пальцы выдавили достаточное количество содержимого.—?Иди сюда. Я этим займусь.Клеменс развернулся спиной к Маттиасу, усаживаясь на его бёдра, чтобы тут же придвинуться ближе и приподнять ягодицы. Холодные пальцы плавно проникли внутрь, неспешно двигаясь. Клеменс замычал, судорожно хватаясь за упаковку презервативов. Его пальцы умело надавливали туда, куда нужно. Маттиас прекрасно знал его тело, просто специально игнорирует любые приносящие удовольствие действия. Благо хоть сейчас не сдерживался. Клеменс вскоре развернулся обратно и, облокотившись руками о широкие плечи, нетерпеливо опустился на член, игнорируя легкую боль. Он был достаточно возбуждён, чтобы не обращать внимание на такую привычную мелочь. —?Где-то это уже было…—?Знал, что ты вспомнишь,?— Клеменс крепче сжал плечи, пальцами сдвигая шипы.Маттиас плавно толкнулся бёдрами, мягко сжимая ладони Клеменса. Они неотрывно смотрели друг другу в глаза. В одних была страсть и любовь, а в других возбуждение и отчужденность. Этот секс был каким-то особенным. Непривычным. Ощущение наполненности приносило удовлетворение. Маттиас смотрел с желанием, шумно дышал, покусывал от удовольствия губы. Первый их секс, когда краски в два раза ярче, потому что Клеменсу по-настоящему хорошо. Его светлые волосы растрепались по плечам, запутались в сережках, ошейник натирал изящную шею. Как же он красив, Мерлин всемогущий! Сам насаживался на член, яростно цеплялся за ремни, что призывно выделялись чёрным на бледном. Его стоны?— не те блядские, сладкие и фальшивые, что были обычно?— сдержанные, слегка хриплые и настоящие просто сбивали Маттиаса с толку. Казалось, теперь никакого грубого секса не будет, потому что кроме как страстно больше не захочется.—?Клеменс…Низкий голос протяжно простонал любимое имя. Клеменс так забвенно насаживался на член, что не замечал, насколько звонко собственный бился головкой о бледный напряженный живот. Он распрямил спину, но Маттиас не позволил отпустить их сплетенные руки. Сжал крепко детские ладошки, давая опору. Перед глазами все плыло от наслаждения, в конце концов они в блаженстве зажмурились. Клеменс начал немного сбавлять темп. Должно быть, устал от напряжения и переполняющего удовольствия, поэтому Маттиас взял инициативу в свои руки. Точнее, ноги. Клеменс потерянно закатил глаза. Ему даже дополнительная стимуляция не потребовалась бы, чтобы кончить. Маттиасу стоило ещё раз застонать, и все. Клеменс отдался их последнему акту любви без остатка.Маттиас резко дёрнулся вперёд, крепко вжав стройную фигуру в своё тело руками, достигая своего пика с хриплым стоном. Клеменс кончил одновременно с ним, ослабшими руками схватившись за широкие плечи. Чужое сердце ударами отдавалось о собственную грудную клетку. Для Маттиаса это было так непривычно, ведь дыхание Клеменса прерывистое после их секса обычно из-за слез. А сейчас вот он, его мальчишка, затраханный, уставший, с порозовевшими щеками и припухшими губами. Очень красивый и… любимый. Маттиас опять смотрит на него влюблённо.Клеменс неожиданно отстранился, поднимаясь с постели. Молния на ягодицах ловко застегнулась до самого переда, наглухо все скрывая. Грубые ботинки были слишком тяжелыми для ослабшего тела, но снимать их было ещё тяжелее. Палочка указывала на разбросанную одежду Маттиаса, и вся она по воли магии ловко пряталась в открытый рюкзак. Туда же скрылись смазка и презервативы. Палочка Маттиаса легла в боковой отсек. Рюкзак застегнулся. — Поднимайся. — Сейчас, минуту…Клеменс неспешно тушил свечи по одной. Тело уже успокоилось. Зато разум работал во всю. Чистая удача, что белый феникс любезно согласился помочь их отношениям и стать посредником. У Маттиаса даже зрачки были расширены, как у величественной птицы. Почти чёрными глаза стали от желания, а нет от гнева. В теории благодаря фениксу Маттиаса можно заставить сделать всё. Спрыгнуть с обрыва, убить своего симпатичного любовника, быть нежным и любящим. Главное — правильно подобрать ключики. Но Клеменс пообещал себе, что не будет злоупотреблять своими возможностями. Ещё один разочек, уже точно последний. Перекинув рюкзак через плечо, едва улыбающийся Клеменс приблизился к кровати и рывком схватил Маттиаса за ремни, поднимая и с силой прижимая к себе. Пространство резко скрутило, отправляя двоих домой.