?Исландский колокол? (1/1)

Маттиас стоял у здания университета в ожидании Клеменса. Занятия только-только кончились, дубовая дверь не закрывалась от нескончаемого потока студентов. Маттиас уже устал вежливо здороваться со всеми, кто, хихикая, говорил ему ?привет?. Глупо было надеяться, что девушки (и не только) с потока первого курса забудут молодого временного преподавателя.—?Маттиас! Привет!—?Привет… Кристлин,?— прозвучало очень неохотно. Ну только её сейчас тут не хватало.—?Где ты пропадаешь? Профессор Франдт вернулся из своей Америки… а ты не вернулся на занятия со своей группой.—?Караулишь меня, Кристлин?—?Я… —?девушка замялась,?— я просто… просто… может, сходим куда-нибудь вместе? Мы так мало пообщались, ты был вечно занят лекциями.—?Я лекциями занят не был, мне не составляло труда рассказывать очевидный материал,?— Маттиаса этот цирк начинал уже раздражать, поэтому он решил закурить, чтобы не вести себя слишком уж грубо, а больше помалкивать.—?А… чем же ты тогда был занят? —?Кристлин поправила сумку на плече, совершенно ласково улыбаясь.—?Кем. Клеменсом,?— Маттиас обворожительно оскалился, замечая, как начало меняться лицо напротив.—?Так это… это все же правда? Вы вместе?! —?Кристлин была раздосадована и, возможно, даже обижена.—?Да. Официально,?— Маттиас затянулся, держа сигарету в той руке, где чёрным мраком блестело обручальное кольцо.—?Он же… он отвратительный! Эгоистичный! Одевается, как не пойми кто! Хамит! Ты же сам говорил!—?Да,?— в грубом голосе промелькнула гордость. —?Так и есть. За это я его и полюбил.—?За образ потаскухи?! —?в светлых глазах Кристлин были слёзы. Маттиас помнил, что она из приличной семьи. Да и в принципе неплоха собой. Скорее всего, она действительно на что-то рассчитывала.—?За искренность. Он всегда делает то, что думает. Нет в нем вашей этой фальши.—?Я всегда была с тобой искренна. Даже когда хотела помочь с формой для обучающихся…—?Кристлин, я, к твоему сожалению, не слепой и не глухой. Ваши шу-шу, хи-хи с подружками очень милые. Только я ещё по губам читать умею. ?Матти наверняка в постели такой зверь, я бы хотела…? самое безобидное из всего, так?—?Не было такого!.. —?лицо девушки начинало багроветь.—?Было,?— голос Маттиаса опять отдавал металлом, заставляя немедленно замолчать. Не всегда он милый, как оказалось. — В институт я больше не вернусь, меня взяли на хорошую должность в министерстве магии,?— Маттиас распахнул объятия, видя приближающегося к ним Клеменса,?— так что, Кристлин, я…—?Ну что, в ресторан? —?Клеменс спросил настолько воодушевленно, собственнически обнимая Маттиаса и заглядывая ему в глаза, что тот моментально ответил.—?В ресторан,?— Маттиас прижал партнёра к себе, забывая на мгновение обо всем мире вокруг. У него такие красивые глаза, когда лучики весеннего солнца преломляются в радужке. Если Клеменс играет на публику, это очень умело. Если нет… Маттиас мягко улыбнулся ему, тут же поворачиваясь к ошарашенной Кристлин. — Нам пора. И да, Кристлин, будь хорошей девочкой. Ты понимаешь, что я имею в виду,?— ожог ладони вряд ли так просто возник бы у аккуратного Клеменса. Сложить два и два легко. —?Со мной шутки плохи. Не связывайся.К неожиданно скручивающемуся вокруг пространству, оказывается, можно привыкнуть. Клеменс поспешил отстраниться. Не ресторан. Дом.—?Можешь больше меня не встречать у института?—?Не могу. Не скучал разве? —?Маттиас улыбнулся. — Не раздевайся, мы сейчас идём в театр.—?Куда, прости?—?В театр. В магловский, правда. У меня есть два билета. Мне нужно больше времени проводить в обществе маглов. А ты с ними через дорогу жил. У тебя больше опыта. Поэтому через пятнадцать минут нам нужно быть там.—?Маттиас… — угрожающе проговорил Клеменс,?— тебя не было больше недели. И тут ты резко появляешься, говоришь, что мы идём в театр…—?Мы и так никуда не ходим вместе. У меня много работы. А сейчас есть свободные пару часов. Переодевайся, если надо, и идём. Я все равно вернусь домой послезавтра, не напрягайся так.—?У меня есть свои дела, вообще-то.—?Клеменс, я знаю, что ты очень любишь театр. Не ломайся. У тебя пять минут.Клеменс громко фыркнул и удалился в свою комнату.***Маттиас был вежлив и услужлив, как никогда. Отнёс одежду в гардеробную, проводил в ложу, отодвинул стул. Затем плотно захлопнул дверь и устроился рядом, рефлекторно поправляя выбившиеся пряди волос.—?Давно ты тут был в последний раз? —?Маттиас расправил невидимые складки на штанинах, рассматривая зал.—?Да. Лет в четырнадцать. Родители постоянно ходили и меня с собой брали. Вообще, мне нравится репертуар нашего национального театра. Они выбирают классические произведения. Наверно, тебя удивит, что мне такое нравится, ведь я в твоём понимании бунтарь,?— Клеменс покосился на дверь. Уже третий звонок, а никто больше не приходит. Неужели это опять какой-то план Маттиаса? —?Как вообще называется спектакль-то? Я не успел афишу найти взглядом, пока ты там общался с кем-то. Какая-то женщина в возрасте… это кто?—?Она работает в кафетерии, где я обедаю. Относится ко мне, как к сыну. Не знаю, чем я так вызвал ее симпатию… —?Маттиас протянул билеты Клеменсу. Тот слегка склонил их к ближайшему источнику света. ?Исландский колокол?. Ах, ну понятно.—?У вас есть свой кафетерий? Интересно. В бизнес-центре заседаете, что ли? —?заметив на лице Маттиаса искреннее удивление, Клеменс решил сбавить обороты своей импровизированной дедукции.Свет начал тускнеть, и зрители тут же обратили свой взор к просторной сцене. Клеменс придвинулся ближе к борту, облокачиваясь на мягкий край. Как же Маттиас без тонких отсылок? ?Исландский колокол?. Как там последняя часть называлась? ?Пожар в Копенгагене?? На лице Маттиаса было удовлетворение от того, что Клеменс правильно его понял, сложно было не заметить такого самоуверенного и наглого выражения. Но он был прав: Клеменс соскучился. Заметно, что Маттиас — тоже. Он никогда не сказал бы этого в лицо, но его незаметные касания, мельтешение, излишняя болтливость уже о многом говорили.Клеменс неожиданно понял, что скучал не только по Маттиасу, но и по таким вылазкам в свет. Всю последнюю неделю он сидел дома. Никуда не выбирался. Так и с ума сойти можно. С одной стороны, отдыхаешь. С другой — загоняешь себя еще больше. В который раз Клеменс подумал, что без компании Андреана не справился бы. Маттиас все-таки был очень мятежным. Его кидало из крайности в крайность, как шлюпку в шторм. Никогда не угадаешь, какой он сегодня. Вроде как спокойный. Забывалось, что любить его нельзя. Клеменс потянулся к широкому плечу, устраивая на нем голову. Маттиас приобнял его. Он был увлечён тем, что происходит на сцене. А Клеменс — его теплом.В какой-то момент пухлые губы ткнулись в русоволосую макушку. Маттиас отличал нотки корицы, яблок. Его эти натуральные шампуни. Все мы не любим зельеварение до тех пор, пока не понадобится что-то отличное от зелья забывчивости. Маттиас поощрял, что Клеменс, забрав себе его маленький медный котёл, изредка что-то варил. Для такого сложного процесса нужна концентрация.—?Ты реже носишь ремни. И одеваешься сдержаннее,?— Маттиас тихо проговорил на ушко.—?Я? Да,?— Клеменс приподнял голову. Маттиас внимательно смотрел на него. — Мне… спокойнее, наверно. Мне не нужно уже спасаться от себя. Бежать от всего мира. У меня есть цель. Пускай и навязанная тобой.—?Навязанная… ты мне сам навязался, Клеменс,?— тихо шептал Маттиас. В их ложу никто больше не пришёл. Это было на руку.Клеменс промолчал, беря Маттиаса за ладонь. Опять он был прав. Навязался. Так обрадовался новым чувствам, что не знал, как себя вести. Любить его, позволять любить себя. Клеменс ощущал мягкие касания большого пальца к своим костяшкам. Маттиас вновь отвлёкся на спектакль. А вот Клеменс не мог ни о чем другом больше думать. Он будет дома только через два дня. Это так мало и так много одновременно. Маттиас был таким красивым. Сегодня он надел темно-серый костюм с галстуком (неужели наконец научился самостоятельно завязывать их?), выглядел презентабельно и достойно. Достойно для магла из бизнес-центра. Но какой Маттиасу бизнес? Он же антикапиталист до чертиков. Должно быть, он все же работал с людьми. То, что надо для него. Он терпим к кому угодно, но только не к Клеменсу. Маттиас будто бы почувствовал мысли, очерчивая маленькую ладонь.А потом переложил ее на свой пах. Ожидаемо, но Клеменс опять забыл, с кем имеет дело. Не заметил участившееся дыхание в макушку, не почувствовал на себе внимательный взгляд. Какой там спектакль, Маттиас не мог находиться в покое, пока рядом это маленькое существо с бледной шеей, нежными волосами и детскими ладонями. Любимая чёрная рубашка была расстегнута на пару пуговиц. Маттиас давно уже приметил этот открытый участок кожи, что так и манил. Клеменс дёрнулся и попытался отстраниться, выпрямиться на своём стуле. Пальцы Маттиаса моментально сомкнулись на тонком запястье. Хладнокровно сдавили, как под прессом, и не ослабили хватку, даже когда добились своего.Клеменс ощутил отвращение. К себе, к Маттиасу. К происходящему в целом. Маттиас пригласил в храм искусства, чтобы осквернить его своими потребностями в сексе и насилии. А Клеменс действительно любил театры. Красивые декорации из дерева, фанеры и картона, яркие софиты, рампы. Все отбрасывает тени, делает лица актеров живыми. На сцене начало происходить что-то трагичное. Актёры вскрикнули, а Маттиас, отпустив чужое запястье, сжал подлокотник своего старинного стула, одновременно с этим сжимая плечо Клеменса, который механически и натянуто спокойно ласкал возбужденный член через мягкую ткань штанов. Не видеться неделю с супругом, чтобы потом оказаться с ним в театре и дрочить его член по малейшей прихоти. Не на сцене спектакль, а здесь, в их жизни.—?Идём.Маттиас тихо отодвинул стул и поднялся, покидая ложу. Клеменсу ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Сверлить взглядом широкую спину, бритый затылок и темно-каштановые волосы. Дорога вела в уборную, Клеменс помнил, что она находится этажом ниже. Пролёт, лестницы, ещё один. Прямо, затем налево. Все кабинки пустовали, поэтому Маттиас выбрал крайнюю у стены, распахивая ее и пропуская Клеменса внутрь.Это было уже слишком унизительно. Настолько унизительно, что у Клеменса не вязался образ Маттиаса с происходящей ситуацией вообще. Это не он. Это кто-то другой, под оборотным зельем. Кто-то совершенно мерзкий и утративший чувство собственного достоинства, чтобы ставить на колени в туалете магловского векового театра.—?Наивно было предполагать с моей стороны, что я не наброшусь на тебя, как зверь на кусок мяса… —?Маттиас коснулся ладонью щеки Клеменса, свободной рукой упираясь в стену.Ответа предсказуемо не последовало. Клеменс расстегнул ремень. В театре недавно был ремонт. Двери кабинок теперь до самого пола стеклянные, с наклеенными с внешней стороны чёрными матовыми пленками. Пол был надраен до блеска. Клеменс видел в нем своё отражение, приспуская классические брюки вместе с бельём до колен. Маттиас нависал сверху, как коршун. Его лицо было почти параллельно полу, он тщательно следил за каждым действием Клеменса. За первым касанием его губ к налившейся кровью головке. Маттиас едва сдержал стон, обоими ладонями упираясь в стену. Клеменс немного попятился назад, усаживаясь на пятки. Губы осторожно накрыли член полностью.Маттиас слишком поздно понял, что на нежные прелюдии его просто не хватит. Возбуждение начало просыпаться уже тогда, когда Клеменс повис на нем сразу после института. Пробудилось полностью, когда запах волос и кожи вдарил в мозг. Нежность его волос, тепло изящного тела, сильные руки с аккуратными ладонями. Маттиас не понимал, почему так сходит с ума. Клеменс был необходим, как воздух. Всю неделю можно быть спокойным, но стоит только увидеть это красивое лицо — тормоза слетают. Совсем все плохо, если Клеменс смотрит со всей любовью, если искренне улыбается. Тогда хочется любить его в ответ, прижимать к себе, целовать скулы, губы, плечи.Опять, черт возьми, привязываться. Нельзя этого допускать. Баланс между удовлетворением своих потребностей и проявлением любви очень хрупкий. Маттиас хотел впитать Клеменса в себя каждой клеточкой тела, но не хотел, чтобы он об этом знал. По этой причине широкая ладонь легла на чужой затылок и уверенно надавила, заставляя взять полностью.Клеменс должен ненавидеть его. Ненависть?— это почти любовь. Те же чувства, но от противного.Клеменс с непривычки закашлялся, но быстро успокоился. Помог себе ладонью, другой рукой держался за бедро. Маттиас поймал себя на мысли, что безостановочно проговаривает его имя в голове. Оно такое же красивое, как и он сам. Чёрная рубашка так прекрасно контрастировала с бледными предплечьями. Клеменс любил закатывать рукава рубашки по локоть. В нем миллион этих маленьких привычек, и Маттиас готов был поклясться, что знает каждую. Он натянул пряди русых волос и сам начал толкаться бёдрами. Заметно, как руки Клеменса напряглись. Он хотел оттолкнуть, но не отталкивал. Идеальная сука, самая покорная и самая желанная. Просто осознание этого уже вынуждало низ живота напрягаться. Маттиасу не стыдно было кончить так быстро. Само совершенство перед ним на коленях. О чем может быть речь? Клеменс едва слышно простонал, и это стало последней каплей в чаше терпения Маттиаса. Он почти полностью выпрямился, головкой скользя по влажным вишневым губам, тут же резко вгоняя член обратно, в любимое узкое горло.***Маттиас хмуро смотрел на сцену. После внезапно наступившего антракта он вернулся в свою ложу в гордом одиночестве. Клеменс исчез. Просто исчез, затерялся в нахлынувшей толпе, когда вместе со звонком на перерыв они покидали уборную. Маттиас даже не сразу понял, что поднимается по ступенькам один. Как в замедленной съёмке, он то и дело прокручивал в своей голове, как, тяжело дыша, Клеменс прижался спиной к стене. Как потянулся за туалетной бумагой, чтобы стереть белёсые капли с губ. Потом поднялся, ни в коем случае не принимая протянутой руки. Отпрянул от объятий и моментально вышел из кабинки, подходя к умывальнику. Он тщательно мыл руки, затем умывал лицо холодной водой. В полумраке кабинки туалета заметно не было, но сейчас Маттиас отчётливо видел дорожки слез. Клеменс промокнул влагу бумажным полотенцем и хрипло проговорил: ?Идём?. Ну Маттиас и пошёл первый. Маглы толпами неслись то в буфет, то в туалет. Клеменс сначала шёл следом, а потом исчез. Должно быть, он покинул театр через главный вход. Даже своё пальто не забрал, потому что оба номерка были у Маттиаса.Наверное, в этот раз он действительно переборщил. И зачем вообще вернулся в зал? Что тут смотреть? Первая половина и так пропущена. Надо бы вернуться домой, отдать верхнюю одежду Кики, но ему скоро нужно будет опять вернуться к работе. С Клеменсом можно будет поговорить послезавтра. Может быть… даже извиниться.***—?Где ты был, блять? Ты на часы смотрел?Клеменс поморщился, закидывая ногу на колено, чтобы расстегнуть массивные ботинки. Сегодня же Маттиас должен был вернуться. Черт, а он и позабыл совсем. Плохи дела.—?Кики честно мне ответила, что ты не был дома даже ночью все эти три дня. Где ты шлялся?!—?Не шуми, не Есенин.—?Что ты, блять, несёшь? Клеменс! —?Маттиас повышал голос, оказываясь рядом. Босиком Клеменс опять едва доставал ему до плеч макушкой. Маттиас сжал тонкий подбородок пальцами, приподнимая. Огромные, бездонно-темные зрачки почти полностью перекрыли светлую радужку. Клеменс посмотрел в ответ с вызовом, усмехаясь. —?Ты… ты под наркотиками?—?Нет, что ты,?— улыбка Клеменса стала ещё шире, безумнее,?— я под тобой.Маттиас грубо закатал рукава его водолазки. Вены чистые, никаких следов от шприцов и прочего. Кокс? Экстази?—?Целуй.—?Что?—?Целуй их. Тебе нравится. Ласкай языком каждую выпуклость,?— Клеменс приподнял руку выше, почти к бледному ошарашенному лицу,?— уже позабыл? Я-то все помню.Маттиас взял Клеменса под локоть и потащил к лестнице в подвал. Нет, это точно достойно наказания. Поработал месяц усердно, зато блядина от рук отбилась. Выбирать не приходилось, но почему-то Маттиас думал, что Клеменс больше не вернётся к старому. Более того, он скатился до наркотиков. Наркотики! Маттиас был в ужасном гневе.—?Какая сука посмела тебя так накачать? Посмотри, ты еле стоишь! —?раздражённый голос Маттиаса гремел об стены подземного зала.—?А тебе нужно, чтобы я стоял? Интересно, мы обычно лёжа трахаемся,?— Клеменс с безразличием прошёл к кресту в виде буквы X из дерева, прислоняясь к нему всем телом. Руки и ноги тут же оплели магические путы,?— смотри, сейчас стою вполне нормально. Можешь приступать.Маттиас перестал понимать, что происходит. Клеменс окончательно сошёл с ума. С его губ так и тянулся поток дерзостей. А сейчас он вообще сексуально прогнулся, широко раздвинув бёдра. Маттиас медленно подошёл, прижимаясь со спины.—?Клеменс… —?угроза в голосе породила новую волну мурашек по всей изящной спине.—?Да-а? —?светлая макушка выгнулась назад, вжимаясь в широкую ключицу.—?Не вынуждай меня копаться в твоей голове.—?Почему тебя это так волнует, Матти? —?Клеменс спросил с придыханием. —?Все творческие люди… ну знаешь… ищут вдохновения…—?Какое нахрен вдохновение?! Я дебил, по-твоему? —?Маттиас губами касался уха, доставая палочку из кармана. Одного касания к деревянному кресту хватило, чтобы Клеменс потерял равновесие, оказываясь в сильных руках.—?Ты? Ты красивая жестокая сука. Мой типаж, знаешь,?— Клеменс прошептал, силясь повернуться лицом,?— моя любимая сука, Маттиас. Я тебя слишком люблю, а ты этого не заслуживаешь,?— детская ладошка дотянулась до щеки, мягко касаясь.—?Под чем ты, Клеменс? Скажи нормально, я найду антидот. И мы с тобой поговорим, как взрослые люди.—?Хах, поговорим… Я же тебе уже сказал, мой наркотик?— Маттиас Триггви Харальдссон,?— Клеменс проговорил вожделенно, почти сразу срываясь на смех. Тихое хихиканье, в котором нет ничего весёлого. — Сильнее магловского героина. Зависимость колоссальная. Живёшь спокойно, а потом он… И вот ты счастлив, вот тебе хорошо. Но ты боишься потом не соскочить. Любой наркотик?— смерть. И… стоит прекратить? Я прекращаю. Но ненадолго. Я возвращаюсь. И мне опять хорошо, но в то же время так дурно,?— Клеменс почти перешёл на шёпот,?— мне дурно, мне плохо. Я не могу дышать, когда у меня нет этой чертовой маленькой дозы. Я задыхаюсь,?— в чёрной бездне мелькает безумие. Маттиас слишком поздно понимает это,?— я задыхаюсь без тебя, Маттиас! Я задыхаюсь! —?Клеменс срывается на крик, пытаясь отпихнуть его от себя. —?Мерлин, ты не понимаешь, что ты значишь для меня. Ты умный, но ты не понимаешь! Это же очевидно!Пощёчина предсказуемо и громко легла на бледную щеку, вновь влажную от соленых слез. Клеменс пошатнулся, но упасть ему не дали.—?Успокойся! Клеменс, я в последний раз говорю…—?Я тоже. Я себя прекрасно чувствую под этими непонятно какими сигаретками. У меня будто бы краски вокруг стали ярче. Я даже боли не ощущаю… поцелуй меня?Маттиас опять замахнулся для пощёчины, но рука почему-то замерла. Бледное лицо бесстрастное. Пряди опять выбились из идеальной причёски. Клеменс почему-то вспомнил, как в школе у него какое-то время были длинные кудрявые волосы. Очаровательный викинг. Гордость Слизерина. Нежно улыбаясь, Клеменс ладонями скользил по сильным напряжённым рукам вверх. Его бездонные глаза смотрели по-особенному. С любовью. Как и всегда. На щеке уже расцвел красный след, но Клеменс действительно будто бы не ощущал боли.—?Знаешь, в каких пропорциях нужно смешивать синий, чёрный и белый, чтобы на холсте получить оттенок твоих глаз? —?Клеменс коснулся ладонями бледной шеи. Настала очередь Маттиаса ощущать мурашки по спине. —?Они у тебя очень красивые. Ещё красивее, когда они плачут. Не подумай, что это мои фетиши… Но тогда это было красиво. Ты ведь такой слабый и беззащитный на самом деле.—?Ты вообще, я смотрю, мозга лишился?—?А ты сердца.—?Легилименс!Маттиас единожды пользовался этим заклинанием, как раз на обучении в министерстве, но сейчас особых усилий для разрушения ментальных барьеров не требовалось. Клеменс будто бы ждал его. Картинки одурманеного разума мелькали одна за другой. Что-то конкретное было сложно поймать, но Клеменс помогал.Последний этаж института. Преподавательское крыло. Маттиас подумал, что наткнулся на их прошлое, но Клеменс, что направлялся сюда преднамеренно, остановился у другой двери. Профессор трансфигурации. Уютные кресла, Клеменс сидел в одном из них, закинув ногу на бедро. Заплаканное лицо было направлено к потолку. На столе — раскрытый портсигар, и эти тонкие сигареты, которыми Клеменс затягивался так забвенно, были явно не с табаком. Маттиас увидел, как красиво он выдыхает дым, но слёзы течь не перестают. Должно быть, он только начал.—?Где же ты, сукин сын… — спросил Клеменс в пустоту. Уставший голос, все такой же ленивый.Воспоминания плыли, звуки заглушались и менялись на другие. Тот же кабинет, полумрак. Андреан сидел у ног Клеменса. Вожделенно смотрел на него, поглаживал стройные бёдра. Терся щекой о пах и тихо шептал что-то успокаивающее. Маттиас не понимал, что именно, но Клеменс, наконец, уделил внимание своему преподавателю, мягко дотрагиваясь до волос. Андреан плавно поднялся, наклоняясь к детскому лицу. Клеменс сам поцеловал, жадно и отчаянно, будто бы от этого поцелуя зависела вся его жизнь. Маттиас видел, как чужие руки пробрались под водолазку его мальчика, как гладили его молочную кожу. Внутри что-то жгучее обдало душу. Как он смел отдаваться кому-то ещё? Да так отчаянно, так похотливо! Клеменс, склонив голову, негромко промычал, подставляя шею под поцелуи. Обкуренный, обдолбанный, блядский и желанный. Покорный. Не ему.Маттиас резко вернулся в реальность, в шоке отпрянув от Клеменса. Он чудом ещё сохранил равновесие, смотря безнадёжно-влюблённым взглядом.Сука.Маттиаса трясло от ярости. Клеменс заторможенно отметил его сбившееся дыхание и ошалевшие глаза. Лицо было в бисеринках пота. В чертовом подвале так мало свечей, постоянно тускло. Не ожидал Маттиас такого увидеть, конечно. Не всё под его контролем. От пощечины наотмашь Клеменс рухнул на холодную плитку.—?Ну ты и шлюха, Клеменс… Свинья неблагодарная! Как ты мог?!. —?Маттиас резко ударил ногой под рёбра. Клеменс болезненно промычал, переворачиваясь на бок. Милый Матти гневался. Клеменсу было слишком хорошо. Разум — расслаблен, но уже не так сильно, как пару часов назад. Ноющая боль в животе клещами тянула в реальность. Пора было возвращаться и принимать своё наказание вершителем судьбы. Слабо упираясь в пол, Клеменс попробовал приподняться, но шквал беспощадных и грубых ударов накрывал все тело. Маттиас не жалел даже лицо. В глазах темнело и плыло от боли. —?Пригрелся, блять, на чужой груди! Сука ебаная, ну я тебе устрою!Маттиас потерял контроль над собой. Вернувшись домой четыре часа назад и не обнаружив здесь Клеменса, он уже напрягся. Ничего не случалось просто так. Клеменс не ночевал дома тоже не просто так. Он же теперь грелся в объятиях нового любовника. Андреан! Всегда были подозрения, ещё с тех пор, как Клеменс рассказал об их знакомстве в клубе. В гей-клубе. Андреан очевидно был влюблён в его мальчика, а сейчас воспользовался и ситуацией, и самим Клеменсом. Так он и против не был. Сука белобрысая! Маттиас нещадно пинал его ногами, куда только дотягивался. Ярость нарастала все больше и больше. Чёрная, зловещая. Будто бы пришедшая извне. Заполняла тело, приказывая уничтожить.—?Маттиас… —?он хрипел, закрывая лицо руками.—?Что, сука?! Ох, как ты нарвался, сучонок… —?Маттиас наклонился и схватил Клеменса под руки, рывком поднимая. Бежево-кирпичная плитка была вся в алых разводах,?— новых ощущений захотелось?—?А тебе? — негромко спросил?Клеменса, ощущая привкус крови во рту. Непонятно, губа ли это так разбита или… Думать не хотелось. —?Засосы на твоей бледной шее, так нелепо скрытые магловским кремом на тон темнее твоей кожи… я же тоже не слепой, Матти.Маттиас шумно дышал, смотря в расширенные зрачки. А Клеменс был… спокоен? Он всегда всё знал. Внимательный и дотошный ещё со школы. Забыть про это было глупо. Его лёгкая улыбка доводила до отчаяния и раздражала одновременно.—?Это ради работы.—?Мне плевать, Матти,?— Клеменс закашлялся, прикрывая рукой рот. Горячая кровь размазалась по ладони и скулам. Голова кружилась. — Ты слабый. Ты трус. Ты боишься признать свою любовь ко мне. Бежишь. Все ломаешь и разрушаешь… Блять, я умоляю тебя одуматься. Маттиас!.. —?Клеменс хрипел, давясь кровью. Нос тоже был разбит, а он только заметил. —?Ты даже изменяешь с ним, чтобы не думать обо мне. Матти, я… —?Клеменс потянулся к обезумевшему лицу рукой. Боль нарастающими волнами наполняла тело одновременно с тем, как дурманящие свойства асфоделя переставали питать разум.Маттиас зарычал и грубо вжал хрупкую фигуру в ближайшую стену, стискивая пальцы на шее. От удара затылком о стену в глазах опять потемнело. Клеменса начало сильно мутить. Слёзы истерики мешались с кровью. Больно. Страшно. Бледное вытянутое лицо напротив совершенно не фокусировалось. Легкие страдали без воздуха. Ладонь Клеменса в отчаянии сжала стальную руку.—?Матти, пожалуйста…Он сипел, а Маттиас был непоколебим. Сжимал горло до хрипа, пока избитое тело не начало ослабевать на глазах. Холодный воздух подвала густел и становился каким-то ядовитым. Токсичным. В серых глазах плескалась ненависть, и Маттиас сейчас действительно был на грани убийства.—?Хозяин Маттиас…—?Что?! —?Клеменса с размаху оттолкнули в сторону. Маттиас рывком обернулся к двери, сжимая кулаки. —?Что тебе надо, Кики?!—?Там… там… там ваш отец по каминной связи…Маттиас развернулся к Клеменсу. Он, распластавшись на полу, часто и прерывисто дышал, хватаясь за бок руками. Ангельское личико было в крови. Светлые волосы пропитаны ею же до самых корней. Красный?— любимый цвет. Маттиас подошел, оглушая подвал стуком низкого каблука сапог.—?Я с тобой закончу позже, сука.И, не скупясь на ненависть, в последний раз за вечер пнул ослабшее тело под рёбра. Клеменс потерял сознание.