Твои крылья (1/1)

—?Сжечь пытался, что ли? Почему край обугленный? У тебя это уже входит в привычку, я смотрю.Клеменс сжал кулаки, ничего не отвечая. Да, пытался. Не получилось. Рука не поднялась опустить этот чертов конверт в пламя камина. Глубоко внутри корежило. С одной стороны, ?поджог? института должен был поставить крест на будущей блестящей карьере Маттиаса. Эта самоуверенная ухмылка никогда бы больше не появилась на красивом бледном лице. Он всегда был слишком прекрасного мнения о себе.С другой стороны, не за это ли Клеменс полюбил своего лучшего врага? За уверенность, которой самому не хватало в последние годы? Маттиас?— олицетворение надёжности. По крайней мере, он таким был. А сейчас не так. Однажды Клеменс слышал, как утром Маттиас по привычке начал собираться на учёбу, но потом осознал, что ему никуда не надо. Он тяжело вздохнул, садясь обратно на кровать. Клеменс не видел, но прекрасно знал, что Маттиас хмурил темные брови. Он разделся и лёг обратно. Сверлил потолок большими печальными глазами. В утренней тишине не выживала ни одна вспышка гнева, была только тоска.Клеменс страдал от тоски Маттиаса.Он сидел в четырёх стенах и сходил с ума. Это странно наблюдать со стороны, ведь Клеменс был в похожей ситуации. Тоже никуда не выходил. Но ведь это Маттиас. Он уже должен быть с кем-то договориться, найти альтернативу, но нет. Он запирался в кабинете и опустошал запасы алкоголя. Уму непостижимо! Маттиас не должен был реагировать так. От ярости ночью до опустошения днём. Клеменс опять просчитался. Маттиас тоже был человеком, а не машиной, коей всегда казался.Поэтому Клеменс положил письмо на место и утром сообщил супругу, что его ждёт сюрприз. Маттиас взглянул с недоверием, спускаясь в гостиную. Его лицо, помятое со сна, оставалось бесстрастным. Ни одной эмоции. Он сел на диван, беря конверт в руки.—?Повторюсь, Клеменс, если это твоя глупая шутка, я сброшу тебя с обрыва в океан.—?Я, к сожалению, до такого не додумался.Маттиас ничего не ответил, раскрывая конверт. Знакомый лист, знакомый почерк. Клеменс встал за спиной, заглядывая через плечо. Но Маттиас резко захлопнул лист, кидая взгляд на большие часы с маятником. Серые глаза искрили решительностью и требовательностью.—?У нас есть пятнадцать минут, чтобы оказаться в министерстве магии. Жду тебя здесь через десять минут,?— он резко поднялся с дивана.—?Хах, бегу. Мне в институт уже надо, сам как-нибудь уж справься со своими делами,?— отмахнулся Клеменс.Маттиас с крайней жестокостью на лице в одно мгновение оказался рядом, резко замахиваясь кулаком над миниатюрным телом. Клеменс рефлекторно отпрянул в страхе и закрыл глаза руками, вжавшись в корпус дивана. Но удара не следовало. Тишина, прерываемая тихим треском поленьев в камине, тиканьем часов и яростным дыханием, не давала Клеменсу возможности шелохнуться.—?Девять минут. Приличный вид. Живо, блять! —?Маттиас громом рычал над светловолосой макушкой.Клеменс, по телу которого будто бы прошёлся электрический разряд, побежал по лестнице к себе, слыша хлопок аппарации в соседней комнате. Сердце выплясывало кульбиты. Тело покрылось испариной. Маттиас?— самый настоящий маньяк. Извращённый садист. Упивающийся страхом. Клеменс торопливо надевал серые классические штаны, радуясь, что ума хватило принять душ ранним утром, чтобы привести мысли в порядок. Сейчас у него имелось ещё шесть минут. Выбрав любимую чёрную рубашку, он решил не застегивать верхние пуговицы. Взял свою палочку и поспешил спуститься вниз, в холл. Маттиас уже был тут. Красивый, высокий, а взгляд все равно ошалелый. Он волновался, старался не подавать вида, но у него ничего не выходило. Маттиас заметил его, окинул придирчивым взглядом. Затем медленно приблизился, притягивая к себе рукой за талию. Клеменс упёрся ладонями в широкие плечи. Не надо ничего делать, остались несчастные минута-две!.. У Маттиаса были другие планы на это время. Второй рукой он зарылся в короткие светло-русые волосы, натягивая за них голову назад. Клеменс без любимых ботинок ростом едва доставал ему до подбородка, поэтому Маттиасу пришлось наклониться. Тёплые, пухлые губы мягко коснулись ямочки меж двух ключиц, затем короткими поцелуями поднялись выше, опаляя кадык жаром. Клеменс забыл, как дышать. Пальцы вцепились в чужие плечи. С тонких вишнёвых губ сорвалось едва слышное ?ах?. Маттиас выпрямился, положил ладонь на одну щеку и несвойственно нежно поцеловал другую.—?И… что это?—?Восхищение твоей красотой,?— Маттиас достал палочку из внутреннего кармана темно-серого пиджака, хватая Клеменса за запястье. Тот поморщился, прежде чем ощутить, как тело скручивает из-за сжимающегося пространства.***—…Ну что же, Маттиас Харальдссон, наконец мы встретились с вами лично. Мы всем нашим скромным отделом ждали, пока вы наконец-то выполните последнее условие.—?Но я ведь не выполнил последнее условие,?— Маттиас рассматривал сидящего напротив мужчину. Средних лет, волосы светлые, очки округлой формы. Кольца на пальце не было. А ещё он был очень высок. Выше самого Маттиаса.—?Если бы не выполнили, мы бы вас,?— мужчина перевёл взгляд с Маттиаса на его партнёра,?— не позвали. Этика нашей организации в обязательном порядке требует… скажем так, подписание отказа от претензий в случае… смерти агента,?— мужчина, который, как понял Маттиас, представляться не будет, положил на свой стол документ, к которому тут же устремилось перо.—?То есть мне нужно было просто заключить с кем-то брак, а не заканчивать обучение в университете?—?Вы знаете ответ,?— мужчина достал ещё одну стопку документов, уже более внушительную, указательным пальцем поправляя очки на переносице. — Вам не нужно образование. Ваших знаний более, чем хватает. Вы же сами поступили в самую обычную магическую академию, хотя могли в любую известную.—?А как же… репутация? —?Маттиас несвойственно мялся. Он не мог поверить, что происходящее?— не шутка Клеменса. Он действительно сидел в самом сердце Отдела Тайн, расположенном в доброй сотне метров под землей. Рассматривал серебристые стены с мерцающими белыми камнями, рассматривал ладони Клеменса, что уже подписывали пергамент где-то внизу. Один лист. А у него, у Маттиаса, целая стопка.—?Вы про поджог библиотеки вашим супругом? —?мужчина усмехнулся, замечая, как Клеменс сжал зубы, откидываясь на спинку стула. —?Мы знаем практически все, Маттиас. Вы в наших списках давно. Осквернение репутации никак не помешает. В конце концов, наш отдел не просто так называется Отделом тайн… Никто даже вашего имени знать не будет. Ну кроме меня, конечно же.—?А вы, получается, мой координатор? —?Маттиас успокаивался, соединяя кончики пальцев. Договор был раскрыт перед ним, но он не спешил читать.—?Ваш супруг покинет здание, и мы поговорим.—?Я подожду за дверью.—?Нет, не подождёте,?— Маттиас заметил, что мужчина чаще поправляет очки тогда, когда начинает раздражаться. — Он не вернётся сегодня домой. И завтра. И послезавтра. Маттиас отправляется на обучение, обычно оно занимает до недели, конкретные сроки зависят от способностей. Так что вам следует отправиться домой одному.Клеменс ощутил прилив облегчения. Почти неделю в целительном одиночестве. Без этого извращенца с замашками садиста. На вишнёвых губах засияла усмешка, стоило Маттиасу повернуться к нему.—?Прогуляешь институт?— пеняй на себя.—?Удачи на работе, милый,?— Клеменс послал воздушный поцелуй и поднялся, чтобы покинуть кабинет. Настроение сразу улучшилось. Да и ждать никого уже не хотелось. Почти неделю без Маттиаса, это же волшебно!Интересно, а сам Маттиас как с этим справится?***Четвёртое утро подряд Клеменс просыпался в гордом одиночестве. Ночевал в своей комнате, в небольшой, но светлой во всех смыслах. Обои бежево-кремового цвета, большое окно, которое почти никогда не занавешено из-за редкого солнца, вид на океан где-то вдалеке. А ещё здесь не совершалось чего-то действительно темного. Страшного. Маттиас сюда почти не заходил. Очень редко он выглядывал из дверного проема, но не больше. Спасибо хотя бы за такое личное пространство.Как же не хотелось вставать. В институте сегодня было всего лишь две пары. Оба занятия?— практические. Опять сложная трансфигурация и опять чары. Частые появления в университете отложили в голове не только названия предметов, но и их порядок в расписании. Прогулы? Клеменс хотел, но боялся. В институте находиться становилось все сложнее. Девчонки в открытую ненавидели. Кто же знал, что у них бешенство матки из-за чертового Маттиаса-женись-на-мне-Харальдссона. Так и хотелось им крикнуть: ?Да забирайте! Самому не надо!?. Надо. Все-таки, надо. Всего лишь четвёртый день, а Клеменс… соскучился?Ко всему можно привыкнуть. Даже к адреналину, что порциями выбрасывался в кровь. Ходить по дому, не боясь ничего, все ещё было странно. Но Клеменс продолжал тщательно обрабатывать синяки и готовить себя к сексу, который может случиться в любое мгновение. Вроде на Фарерах живут, а все равно, как на пороховой бочке. Чертов Маттиас.***—?Клеменс, задержись после занятия.Клеменс едва заметно закатил глаза. Андреан. Ну что опять? Его ещё не хватало. Настроение совершенно не то. Не до философских тем и блужданий по коридорам до преподавательских. Клеменс направлял палочку на пламя зажженной свечи. Трансфигурировать плазму начали только с начала этого века. Все учения в этой области сводились к парочке книг зарубежных магов-изобретателей, однако профессор настоял на изменении учебного плана. Поэтому четыре занятия каждый пытался попробовать изменить цвет огонька горящей свечи. У Клеменса получалось. От нейтрального к красному. От красного к зелёному. Потом к синему. Как оказалось, это несложно. Клеменс не испытывал никаких трудностей.—?Я опять волосы подпалила, да сколько можно! —?у Кристлин, как обычно, ничего не получалось.—?Попробуй собрать волосы в хвост, дорогуша.—?Отвали, тебя не спросили!—?Тишина в аудитории.Клеменс сел на край стола, нагло усмехаясь. Ему не требовалось чьё-то разрешение, когда уже будет понятно? Ладонь с кольцом на пальце нависла над свечой. Тепло. Спокойно. Зазвонил колокол, но Клеменс даже не подумал подниматься. Студенты собрали вещи и нехотя поплелись к выходу. Неожиданно Клеменс ощутил сильное жжение в руке, спешно одёргивая её. Свеча искрила, как те игрушечные, которыми маглы украшали торты на день рождения, ну надо же. Серые глаза искали виновника. Кристлин выходила из аудитории широкими шагами, сжимая палочку в руке. Вот сучка.—?Все в порядке, Клеменс?—?Более, чем,?— он постарался спрятать руку за спиной, но Андреан оказался проворнее. Схватил за запястье, рассматривая тыльную сторону ладони. Клеменс не сдержался и поморщился, благо, чуть позже, чтобы подумать про синяки, а не ожог.—?Мерлин, Клеменс!.. Пошли скорее, у меня есть гель.Андреан отвёл в свой кабинет. Оказалось, они все сделаны по одному типу. Тут и там книги, стол, кресла. Цветом отличались. Клеменс впал в какую-то ностальгию, никак не волнуясь за возникшие волдыри. Андреан носился по всему кабинету в поисках какой-то склянки. Через полминуты обожженной ладони касалась какая-то гелиевая субстанция.—?Похоже на смазку.—?Клеменс…—?О чем ты хотел поговорить? Давай сразу к делу, я опаздываю на занятия.—?Какие к чертям занятия, Клеменс? У тебя ожог! Серьёзный! Отправляйся домой, я предупрежу твоего преподавателя по чарам и… —?профессор остановил взгляд на тонком запястье. Потекший гель безжалостно смывал все те чары, что скрывали следы агрессии Маттиаса. Синяки не были бы такими безобразными, если бы им давали время на то, чтобы зажить. Но любимый супруг с обожанием сжимал изящные руки каждую ночь, не обращая внимания ни на что вокруг. Пауза затянулась.—?И? —?Клеменс спросил как-то отрешенно.—?Как там Маттиас поживает? Вы, я слышал… теперь супруги.—?Мы партнёры,?— детское личико было каменное.—?Клеменс, ты очень изменился за последнее время. Ты… такой тихий. Смирённый. Я знаю Маттиаса. Знаю, на что он способен,?— чужой взгляд опять неосознанно упал на запястье, которое Клеменс спешно прикрыл рукавом пиджака,?— ты можешь мне доверять. Правда. Я всегда помогу, чем смогу.—?Спасибо, это очень мило. Только я в помощи не нуждаюсь,?— Клеменс натянуто улыбнулся. Тяжесть минувших событий опускалась на плечи. Об этом нельзя не думать. — У меня самый красивый, умный, воспитанный, заботливый и любящий партнёр,?— пока Андреан наматывал бинт, Клеменс старался не сорваться,?— он меня полностью удовлетворяет. И мы… мы любим друг друга. Очень.—?Клеменс…—?Всё. Тема закрыта! —?Клеменс схватил оставленную в кресле сумку и быстро направился из кабинета прочь. Слёзы все же собирались в уголках глаз. Все, что было перечислено, никакого отношения к Маттиасу теперешнему не имело. Ну, разве что ум и красота.Клеменс раздраженно стёр ладонью слёзы и поспешил к выходу. Четыре дня он держался, а тут одно-единственное упоминание о нем выбило из колеи. Нужно было пройтись, проветриться. Как чувствовал, утром надел любимую чёрную куртку. Дабы не смущать маглов, решил оставить форму на себе. Лучше серые брюки и пиджак, чем виниловые штаны и латексная водолазка с огромным количеством ремней. А город расцветал. Теплело на улицах. Снег оставался кое-где, а маглы ходили чуть ли не в футболках. Весна на улице. Зима в душе. Как это все надоело. Клеменс извлёк из кармана куртки сигареты. Плевать, если какой-нибудь магловский страж порядка оштрафует. Клеменс найдёт, как выкрутиться.Взгляд упал на витрину музыкального магазина. Барабаны, синтезатор, электрогитара причудливой формы. С подсветкой даже. Как же маглы были неугомонны в своих технологиях. Клеменс подошёл ближе, затягиваясь. Когда в последний раз пальцы касались струн? Ещё со школы, когда Эйнар был рядом. А без него играть было бы кощунством. Те вечера, что они проводили в заброшенной аудитории Хогвартса, были особенными. Клеменс не мог жить без музыки. Слушать виниловые пластинки у Маттиаса?— единственное утешение. Быть может, купить что-то новое? Здесь же наверняка продавали винил, магазин был известен на весь город.—?Что с рукой?Клеменс подавился дымом, спешно выбрасывая окурок в урну. Блять! В стекле отражался знакомый силуэт. Как можно было настолько засмотреться на музыкальные инструменты, чтобы не заметить… его!—?Нет, не оборачивайся. Делай то, что делал до этого,?— Маттиас говорил тихо, но Клеменс все равно мог его слышать,?— что с рукой?—?Неудачный эксперимент на лабораторной,?— ну не говорить же, что какая-то сучка вставляет палки в колеса.Маттиас рассматривал перебинтованную ладонь. Затем взгляд поднялся на шею, на щеку. Тонкие сережки-кольца, шарфик, тот самый, из Германии. На улице уже давно припекало солнце, а Клеменс с ним не расставался.—?Ты очень красивый. Я бы сейчас с невероятным наслаждением коснулся твоих волос, но не могу. Сам понимаешь,?— Клеменс слушал голос, рассматривая отражение. Маттиас был одет… иначе? Как магл. Обычный, ничем не примечательный. Джинсовая куртка с овчинной подкладкой, ботинки, оливковые штаны. Мерлинова борода, чем же он там занимался?—?Когда ты вернёшься?—?Постараюсь сегодня. И да, у нас на чердаке есть старая скрипка. Не гитара, конечно, но вдруг тебя заинтересует,?— неожиданно раздалась какая-то совсем простая мелодия. Маттиас достал из кармана прямоугольную тонкую коробочку (маглы называли такие телефонами) и ответил на звонок. А потом, не прощаясь, широкими шагами направился вниз по узкой улочке.Какого черта вообще происходило? Клеменс не стал оглядываться, а зашёл в магазин. В таких местах даже запах особенный, он успокаивал разволновавшееся сердце. Сегодня, значит. Ну что же, спокойные деньки заканчиваются раньше, чем предполагалось. Клеменс рассматривал виниловые пластинки, даже не вчитываясь в названия. Почему вместе с волнением и страхом появлялась какая-то детская радость? Ну точно с головой беда. Нельзя испытывать страх и радость одновременно. Клеменс неожиданно вспомнил, что его пребывание здесь абсолютно бесполезно, ведь все его магловские деньги находились в рюкзаке, а на плече сегодня сумка. Извиняясь непонятно за что, он поспешил в сторону совятни. Она была ближе института, да и трансгрессировать оттуда можно спокойно, не боясь быть разоблаченным. И… надо было извиниться перед Андреаном. С рыжим сычом отправилась маленькая записка. ?Андреан, прости за дерзость. Не смог сдержать эмоций. Спасибо за помощь. И за руку. Мне легче, правда.?***Кики очень удивилась, когда ее попросили принести скрипку. Клеменс думал, что видел все эмоции на этом остреньком личике, но в коллекцию добавилась новая. Не только брови, но и уши эльфийки поползли вверх.—?Хозяин Клеменс умеет играть?—?Да. И довольно неплохо. Но я давно не играл… совсем маленький был, когда учился,?— Клеменс аккуратно водил палочкой над инструментом, убирая пыль. Как можно так неосторожно обращаться с инструментом? —?А что, Маттиас тоже умеет?—?Нет, хозяин Маттиас не умеет,?— Кики улыбнулась,?— у него не получалось. И он оставил попытки. Но он замечательно играл на пианино! Заслушаться можно.—?А где же сейчас пианино? —?Клеменс проверял натяжение струн.—?Это было ещё в Германии… у родителей моего хозяина пианино стоит в гостиной. Вы там наверняка скоро побываете… попросите его сыграть. Не пожалеете!—?Ох, Кики… — Клеменс тяжело вздохнул, устраивая скрипку на плечо,?— пожалею.Кики опять загрустила. Клеменс пытался что-то вспомнить из своего детского репертуара. Звуки, слегка корявые, не всегда правильные, но уже знакомые, извлекались с лёгкостью. По телу пробежались мурашки. Волшебно.—?Я порепетирую у себя, если ты не против. И приберись в большой спальне, он сегодня вернётся.Клеменс схватил старинный инструмент и побежал к себе. Маттиас мог бы и раньше сказать, что у него есть скрипка. Если гитара, так связывающая с Эйнаром и той беззаботной жизнью, осталась у родителей, то скрипка сейчас, в этом рассаднике страха, унижения и секса, стала самым необходимым. Клеменс играл, невзирая на ноющую боль где-то под слоем бинтов. Потом. Это пройдёт. Гелиевые субстанции на основе ледяного порошка всегда отлично лечат ожоги, но никак не обезболивают. К утру от ожога не останется ни следа. Зато уже к вечеру Клеменс сочинит что-то прекрасное.***Ага, сочинит. За окном уже стемнело, когда Клеменс осознал, что забыл про домашнее задание. А там не начатое эссе по злосчастной истории. ?Кратко охарактеризуйте первую четверть двадцатого века, затем предположите, какие события больше всего повлияли на сложившиеся направления в искусстве. И, Клеменс, мой заместитель указал, что вы ещё не сдали прошлое эссе… поторопитесь!?. Ханниган обречённо застонал, палочкой призывая тубус для чертежей. Пара взмахов рукой, сложные заклинания на латыни, и более-менее сносный футляр для скрипки готов. Стоило спросить у Кики, был ли на чердаке котёл. Маттиас не летал, вряд ли в этом доме найдётся набор по уходу за мётлами. Придётся самому готовить мазь из белладонны. Скрипка нуждалась в уходе.А Клеменс нуждался в прогулах. Он за весь первый семестр был на занятиях меньше, чем за половину второго. Причём сначала хотелось больше времени проводить с Маттиасом, оттого и не откладывать дела на потом, а сейчас за прогулы уважаемый супруг мог без труда наказать самыми изощрёнными способами. Клеменс не рисковал проверять, какими именно. Сегодня будет сложная ночь, о каких эссе может вообще идти речь?А почему, собственно, нельзя договориться с Маттиасом? Он в этом разбирается, как никто. Пускай либо помогает, либо позволяет остаться завтра дома. А лучше и то, и то. В конце концов, они же семья. Пускай только на бумажке, но все же. Клеменс грустно вздохнул. Душ. Надо в душ, освежить голову, иначе мысли опять утянут на дно. И спектакль под названием ?Совращение садиста? провалится с треском. Грань между страхом и желанием вновь истончалася. Ну не сумасшедший ли?***Маттиас никак не ожидал увидеть свою изысканную блядь в собственном кабинете, куда вход был строго запрещён всем. Абсолютно. Ну для дураков закон не писан, как же. Однако Маттиас сразу смягчился, подходя к столу и читая корешки книг, что стопкой стояли на краю. Делал уроки. Надо же. Маттиас сам себя похвалил. Отлично надрессировал. Ради интереса он потянулся к пергаменту, что был исписан мелким почерком, чтобы узнать причину сладкого сна этого светловолосого ангела.Спустя три минуты чтения Маттиас уверенно разорвал пергамент на несколько частей и отправил в урну, усаживаясь на свободный край стола, почти прямо напротив Клеменса. Он всегда так крепко спал, что разбудить его было почти невозможно. Почти. Маттиас коснулся костяшками нежной щеки, погладив. Он был таким красивым. Светло-русые локоны, слегка уложенные гелем, делали его похожим на ребёнка. Если маллет?— личная шлюха. Если шелковистые русые пряди волос?— тоже личная шлюха, но уже нежнее, слабее по всем своим агрессивным параметрам. Что Клеменс хотел сказать своим вечерним образом? Нет, все было бы ясно, но…Тонкие стрелки у самых ресниц, что были накрашены тушью, легкие тени на веках, румяна… Маттиас был уверен, что его сил хватит только на то, чтобы доползти до кровати и отрубиться. Нет. Одного касания хватило, чтобы ощутить нарастающее желание внизу живота. Усталость как рукой сняло. Маттиас продолжил рассматривать Клеменса. Камин потух пару часов назад, в доме заметно похолодало. Должно быть, поэтому он призвал первый попавшийся свитер, большая часть коих принадлежала Маттиасу. Темно-зелёный, с воротником, на пару размеров больше его обычных вещей. Клеменс в нем утонул, но все равно выглядел совершенно очаровательно. Щеку подпирала рука, облачённая в чёрную латексную перчатку. Кажется, она длинная, до локтя точно. У него такие были? Купил?Стоп. Клеменс не был накрашен днём. Он… он что, подготовился? У него были какие-то планы на этот вечер, а он, получается, не дождался. Уснул ангельским сном за рутинной работой. Под свитером точно не футболка. Зрачки Маттиаса расширялись уже не из-за полумрака, а из-за возбуждения.—?Клеменс,?— требовательно позвал грубый голос.—?Мммм… —?он заворочался, все ещё находясь далеко от реальности.—?Я не помню, чтобы разрешал тебе заходить в свой кабинет.Клеменс потянулся, прогнулся в спине и наконец открыл глаза. Мгновение, и изумрудный свитер полетел в сторону кресел. Ещё мгновение — и стройные ноги оказались на бёдрах партнёра, демонстрируя новые ботильоны нежно-розового цвета из замшевого материала. Маттиас на мгновение завис, потому что любимые и желанные ноги были облачены в тонкую сетку. И не только ноги. Грудь, едва прикрытая сползшим с плеч белым полупрозрачным халатом из магического шёлка, что переливался даже в полумраке?— тоже. Чёрные кожаные стринги сильно просвечивались бы из-под такой ткани. Поэтому их там не было. Не было!—?Я тебя ждал,?— Клеменс плавно поправил ткань на плечах,?— решил заняться эссе… по истории. А у тебя такая прекрасная библиотека.—?То, что ты написал, даже сдавать стыдно. Я уничтожил этот позор.—?Знаешь, что не стыдно? —?чистая тонкая подошва бледно-розового ботинка уверенно коснулась ширинки Маттиаса, который ощущал, как собственный контроль по крупицам в единое целое собираться не хочет. —?Не стыдно просить помощи у партнёра,?— нога едва заметно массировала пах,?— вот я и подумал… а почему бы тебе не написать это эссе за меня завтра, чтобы послезавтра я занёс его профессору Франдту?—?Ты совсем страх потерял?—?Я собираюсь трахаться всю ночь. И, возможно, даже утро. А потом спать весь день крепким сном в горячих объятиях. Мне не до магического реализма тридцатых годов, вот правда,?— руками, облаченными в чёрные латексные перчатки, Клеменс зачесал волосы назад.—?Ты…—?Я,?— Клеменс взмахнул палочкой, погасив свечи. Он скинул ноги на пол и резко поднялся, оказываясь почти лицом к лицу Маттиаса,?— ты же сам этого хочешь. Твое дыхание участилось. Мы не виделись четыре чертовых дня, и ты смеешь отказать себе в сексе со мной? Блять, да даже я своим больным извращённым садомазохистским разумом признаю, что соскучился,?— Клеменс горячо шептал почти в самые губы,?— соскучился по страху и боли. По блядскому наслаждению и моральному унижению. И ещё по… не важно. Тебя это слово злит. Я соскучился по тебе,?— Клеменс обнял его за шею, грудью прижимаясь к телу.Для Маттиаса это стало последней каплей. Губы жадно затянули чужие в поцелуй. Вкус, запах Клеменса?— то, что доводило до безумия. Он наверняка принимал ванну пару часов назад. Кожа излучала едва уловимый аромат ванили. Такой детский, запретный. Сучонок был прав по всем пунктам. Маттиас очень скучал, только понял это в момент непосредственного контакта. Полчаса назад он боялся трансгрессировать из Рейкьявика от усталости, а сейчас готов был отдаваться блядскому искушению всю ночь. Почему так? Надавив одной ладонью на затылок и углубляя поцелуй, вторую Маттиас разместил на мягком бедре, плавно поднимаясь выше. Шёлк был приятен пальцам, а под ним?— нечто ещё более приятное. Ягодицы Клеменса?— произведение искусства. Ровные, мягкие, созданные для грубой хватки.—?Ах… — тихо простонал Клеменс, когда чужие длинные пальцы ласкали кожу меж полушарий, размазывая выступившую смазку. Клеменс слегка переборщил с ?любимым? заклинанием, но ничего. У них же вся ночь впереди.—?Ладно, блять, завтра разберёмся с твоей писаниной,?— Маттиас подхватил Клеменса под бёдра и уверенными шагами направился к лестнице. В свою спальную.А там десятки горящих свечей. Лепестки, мать его, роз. Маттиас слегка растерялся. Клеменс неплохо подготовился. Действительно ждал. Эссе как предлог, это сразу ясно было. Чокнутый! Маттиас толкнул партнёра на просторную кровать и навис сверху. Руки Клеменса почти сразу оказались под рубашкой. Латекс скользнул по бледному мраморному телу, лаская бока. Глаза Маттиаса смотрели абсолютно хищно. Иногда Клеменсу казалось, что они темнеют полностью. Как у феникса. Увидев единожды это великолепие, забыть его невозможно. Холодные чёрные бездны, но такие сияющие.—?Какая же ты сучка, Клеменс,?— Маттиас коленом грубо развёл стройные бёдра, подпирая пах.Полосатая магловская рубашка, только-только купленная, движением сильной руки опять осталась без пуговиц. Да, сучка. Не обязательно было напоминать. Маттиас быстро избавил себя от рубашки и грубым движением перевернул податливое тело на живот. Клеменс уперся ладонями в свежее покрывало, ощущая, как шёлк скользит по плечам вниз. У этого извращенца фетиш на его сильные лопатки. Горячие пухлые губы моментально прикоснулись к ним, вызывая волну мурашек. Маттиас всегда был груб, но не в своих фетишистских наклонностях.—?Руки за спину. Живо.Клеменс послушался. Халат медленно упал в ноги. Хищный взгляд ощущался кожей. В воздухе опять витали нотки страха. Как бы мягко ни начинал Маттиас, жестокость в себе удержать он не мог.—?Ты тут много всего интересного нам приготовил…Нежнейший светлый шёлк отправился в сторону. Маттиас потянулся к стоящей на тумбочке у изголовья свече. Большая, горящая уже достаточно долго. Расплавленный воск отражал в себе блики.—?Тебе так нравится огонь, Клемми. Ты играешь с ним направо и налево. Думаю, такой жар тебе тоже будет по душе.Клеменс слишком поздно понял, что именно сейчас будет происходить. Капли горячего воска упали на лопатки, опаляя. Очевидно было, что серьёзный ожог таким способом получить нельзя. Однако кожа Клеменса была слишком чувствительна, чтобы не реагировать болезненными ощущениями.—?Ещё хоть раз дёрнешься, я склоню свечу над твоими красивыми, нежными губами. Вот тогда действительно будет больно. Не придуривайся и не мешай,?— Маттиас потянулся за другой такой же свечой, что стояла уже со стороны Клеменса. — Я сделаю тебе крылья. Крылья ангела, который опалил их, взлетев слишком высокого в своих желаниях.— Такие же белоснежные, как твои?Маттиас не ответил, слишком увлечённый своим безумием. ***Все вернулось на свои места. Унижения, боль, оскорбления. Правда, в самом начале на мгновение Клеменсу показалось, что в глазах Маттиаса страсть, а не злость. Все же показалось. Просто злодей иногда включал эстета, вожделенно ласкал тело, восхищался, прежде чем в очередной раз растерзать. Маттиасу было глубоко плевать, в каком именно состоянии находился его партнёр. Стонал, изгибался, даже иногда кончал — и хватит с него. Клеменс давно бы уже успокоился и довольствовался тем, что есть.Но, к сожалению, он помнил каждую минуту, когда Маттиас любил и отдавал любовь в той же степени, что он сам. Как нежно касались ладони. Без похоти, а просто потому, что хотелось касаться.Маттиас, черт тебя возьми, ну зачем ты так?Клеменс прижался лбом к кафелю в душевой. Удивительно, но он даже не плакал. Просто устал. Устал. Воск без труда отставал от кожи и тонкими пластами падал вниз. Этот извращенец в своём приступе эстетики умудрился не замарать боди. Хоть на этом спасибо. Клеменс выключил воду и завернулся в полотенце. Вроде бы ничего особенного не произошло. Даже синяков меньше. Ни одной пощёчины. А ощущение использованности осталось.Клеменс вернулся в спальную, жмурясь от утреннего света. Сел на свой край. Не сдержал тяжёлого вздоха, закрывая лицо ладонями. Ладно. Они справятся. Справятся.—?Спокойной ночи.В ответ — безразличная тишина.