Часть 5 (1/1)

Лучи солнца лениво ползли по сине-серой стене комнаты. Зимний малиново-алый закат. Очень ранний. Хотя прошло уже часов десять с тех пор, как Клеменс крепко уснул. Сейчас они были в его комнате. И впервые в своей новой жизни Маттиас был рад тому, что ему чужды человеческие потребности. Еда, сон, нужда,?— они могли бы отвлечь от Клеменса, сон которого Маттиас ревностно охранял. Ему почти всегда снились кошмары. Маттиас их не видел, но ощущал. Слишком тяжелые, тревожные чувства для ребёнка девятнадцати лет. Сколько бы он татуировок ни набил, сколько бы пирсинга ни было на его теле, сколько бы бутылок пива ни было бы выпито, Клеменс все тот же. Абсолютно. На нем миллион масок сразу, но если копнуть глубже, все будет понятно.Ложась в кровать, Клеменс стянул футболку. Его то бросало в жар, то знобило из-за нервного срыва. Маттиас позволил себе оказаться рядом, когда Клеменс уже задремал. Через несколько долгих часов осторожные руки уже смелее обнимали миниатюрное, но сильное тело, прижимали плотнее к себе, давая защиту. Так уже было когда-то давно, слишком давно, чтобы вспоминать ту жизнь. Клеменс всегда успокаивался в объятиях. Вот и сейчас тоже. Губы почти перестали напряжённо сжиматься. Маттиас мягко гладил его макушку. Волосы на бритой голове отрасли на пару миллиметров, пальцам было приятно ощущать их упругость, гладкость. Нежное лицо, не по годам повзрослевшее, наконец отражало покой. Осторожными касаниями Маттиас ласково прошёлся подушечками пальцев по густым русым бровям, наклоняясь и едва прижимаясь к горячим губам своими. Не удержался.—?Ммм… Матти…Тонкие губы изогнулись в призрачном намеке на улыбку. Его пульс был замедлен, шла стадия глубокого сна. Но он звал. Так мягко, будто не было между ними трёх лет пропасти. Если Клеменс зависим от метадона, Маттиас зависим от Клеменса. Его улыбка, запах, его обжигающее тепло, красивое лицо, любящие губы. Маттиас до безумия скучал эти три года, но осознал это в полной мере только сейчас.Неописуемо глупо было не отправиться искать его сразу. Год нужен был на адаптацию к новым возможностям, всего лишь года бы вполне хватило, а потом сразу к нему. Стыдно. Стыдно, что причины увидеть любимого человека появились только тогда, когда ему начала грозить та самая смертельная опасность. Клеменс скоро умрет. Маттиас не ощущал никаких его эмоций в будущем. Пустой, мёртвый, никому не нужный. Это страшно. Хотелось ошибаться, но ситуация на деле оказалась в разы хуже, чем можно было представить.—?Что ты делаешь в моей кровати?Надо же было так засмотреться на мягкие губы, чтобы позабыть обо всем на свете, даже о времени. Маттиас поднял взгляд. Сонные покрасневшие глаза Клеменса выражали недовольство, но он был слишком слаб, чтобы открыто злиться.—?Это сон. Ты все ещё спишь. Сейчас ты закроешь глаза, откроешь их снова, а меня тут уже не будет. Хорошо?Волны раздражения исходили от холодных серых глаз. Должно быть, подумал, что глупее отмазки в жизни не слышал. Клеменс всё ещё лежал на бледной руке, бледная рука все так же мягко прижимала его к себе. Человек моргает доли секунды. Этого более, чем хватит, чтобы очутиться в другой комнате. Веки с слегка просвечивающимся венками начали закрываться. Темные ресницы почти что сомкнулись. Не хотелось уходить сейчас. Но он должен. Должен.Когда Клеменс вновь открыл глаза, его комната была пуста.***—?Забудь весь наш тот разговор.—?Жалеешь?—?Да. Глупо поступил, что доверился тебе. Но, думаю, ты понимаешь, что никому не следует знать о том, что произошло.—?Ещё один вопрос, и я больше не коснусь этой темы. Ты… проходил реабилитацию в клинике после… после того, что произошло?Клеменс тяжело вздохнул, затем закивал головой, отводя взгляд куда-то на свои коленки. Пазл сложился. Наверное, если бы он был немного решительнее, суицида было бы не миновать. А так ему приходилось разрушать себя синтетическим наркотиком. Больно. Но ведь ему ещё больнее. Его маленькое сердце до сих пор крепко любило того, кто мёртв. Того, кто сейчас рядом, но все равно так далеко. Должен же быть выход? Маттиас надеялся. Судя по всему, использовался гипноз и другие радикальные практики, чтобы стереть из головы всё, что касалось того дня. Вот почему Клеменс не узнавал его. Но все равно душой чувствовал, что что-то не так. И чувствовал острее, когда был под кайфом.Как сейчас. Клеменс моргнул тогда, после пробуждения, к своему удивлению не обнаружил никого рядом, почувствовал, что опять начал сходить с ума. Таблетки как-то сами оказались в руках. Ему с ними легче, потому что разум расслаблялся и не обращал внимания на то, что в трезвом уме довело бы до истерики и битья посуды.—?Клеменс…—?Я иду брить голову.?Я не хочу сейчас говорить?. Вот что он хотел сказать. Клеменс подошёл к шкафу, открыл нижний ящик и достал машинку для стрижки. Аккуратно свернутый вдоль корпуса провод распутался, вилка с глухим стуком упала на пол. Клеменс с каменным лицом перехватил провод посередине и направился в ванную. Спустя минуту Маттиас услышал тихое монотонное жужжание работающего аппарата.Волны глубокой печали исходили от Клеменса наравне с агрессией даже через прикрытую дверь в ванную комнату.Это невыносимо. Клеменс в глубокой яме. По уши в этом болоте, и он хочет захлебнуться в нем. А Маттиас позорно бездействовал. Что делать в такой ситуации? Нельзя прямо сказать, мол, Клеменс, это я, твой Матти, я не умер, но и не жив, просто так получилось. Он не поверил бы никогда в жизни. Или окончательно тронулся бы головой. Нет, сейчас не время.Жужжание машинки прекратилось. Маттиас поднялся и решительными шагами направился в ванную, распахивая дверь. Клеменс комкал слегка пожелтевшую от времени страницу газеты Morgunblaeie, которой накрыл раковину, чтобы не запачкать своими волосами. Затем он достал из кармана зажигалку и… поджег сжатый до размера картофелины комок.—?Что тебе опять?—?Я… —?Маттиас перевёл взгляд с горящей бумаги на отражение Клеменса в большом зеркале. Блики огня зловеще играли в его темных глазах,?— Клеменс, может, хочешь прогуляться вечером? Ты знаешь город, как свои пять пальцев. А я тут ничего не знаю.—?Ты шлялся тут несколько дней,?— Клеменс вновь начал наблюдать за огнём. Бумага догорала,?— Вик за сутки можно вдоль и поперёк пройти и всё изучить. Да и к тому же у меня дела вечером.—?Ну… ну да. Извини. Просто подумал, что ты был бы не против провести время вместе.—?Зачем? —?Клеменс включил воду. Спокойный поток холодной воды моментально унёс пепел в канализацию. —?В друзья набиваешься? Ты же знаешь, что у меня их нет.—?Мы всегда были друзьями.—?Тебя родители подослали?—?Никто даже не догадывается о том, что я могу быть тут. Не ты один ни с кем не общаешься.—?Зачем ты здесь? —?Клеменс выключил воду и тщательно вытер руки полотенцем. —?Я до сих пор не могу понять. Ты не уговариваешь меня вернуться домой. И я почему-то уверен, что не будешь.—?Я расскажу, если ты согласишься на мое скромное предложение.Клеменс усмехнулся, сделав шаг в его сторону. Ну и нахал же. Захлопнув дверь, Клеменс ещё одним настойчивым шагом вжал высокую фигуру в плоскую деревянную поверхность.—?Нет. Какой-то неравноценный обмен, не находишь?Маттиас не смог ничего ответить, потому что горячие ладони неожиданно оказались под его одеждой. Пальцы плавно, но как-то жадно скользили по бокам выше, задирая водолазку. Время замедлилось. В голове всплыли события того самого дня. Он задержался у друзей допоздна. Таксист заломил цену, Маттиасу банально не хватало несколько крон. Транспорт не ходил. Пришлось идти пешком. До дома было не больше восьми кварталов. Но Маттиас был настроен оптимистично, ведь в его голове то и дело крутился сюжет будущего спектакля для школы, который они так увлечённо обсуждали. Что-то придумать, доработать на свежую от чистого воздуха голову всегда полезно. Он прошёл ровно половину пути, когда ощутил удар по голове и потерял сознание.Следующие два дня были как в тумане. Чужие, грязные руки принуждали, избивали, заставляли быть покорной секс-игрушкой. Мерзкий дребезжащий голос доводил до истерики. Они находились за городом, в старом летнем домике, в сыром и холодном подвале.Маттиас думал, что это никогда не кончится. Считал минуты, молился, чтобы конец настал быстрее. Тщетно. Время издевалось над ним. Воспоминания опять спутывались. Последними, что запомнилось, были серое небо, сухие ветви дикой яблони, желтая высокая трава. Он сам, связанный, голый, окровавленный из-за вспоротого живота. Боль разрывала каждую клеточку тела. Это был конец. Он закрыл глаза, чтобы умереть.Ещё большая боль пронзила его шею. Маттиас резко распахнул глаза. Ну почему ему не дают спокойно покинуть этот мир? Странные ощущения наконец откликнулись в разуме. Сухость во рту, резь вдоль живота, будто бы его рана затягивалась. Переломы срастались. Хрящи и кости в носу с отвратительным хрустом вставали на свои места. Выбитые зубы, уже не кровоточащие десна, грубые синяки на запястьях, всё, вообще всё будто бы исцелялось. Только душевная боль никуда не уходила. Пустота. Серые глаза безучастно рассматривали кристаллики инея на осенней траве.—?Поднимайся, мальчик, у меня так мало времени, чтобы объяснить тебе, что с тобой будет! Пожалуйста, быстрее! —?мужской голос выдергивал из бессознательного состояния. Покоя не будет.Маттиас упёрся ладонями в холодную землю и попытался приподняться. Лужа крови, смешавшейся с грязью, вызвала отвращение, но, к удивлению, рвота так и не подступила. Пошатнувшись, он поднялся. Мужчина с ярко-рыжими волосами и густой бородой с проседью протягивал одежду: спортивные штаны, футболку и какие-то смешные кроссовки оранжевого цвета.—?Это вещи моего старшего внука, мы здесь недалеко в походе. Я сразу почувствовал запах твоей крови. И я понял, понял все свои видения, которые так и подталкивали меня на путешествие по Исландии. Не зря! Одевайся скорее, я тебе сейчас кое-что принесу.Голова Маттиаса трещала по швам. Он не понимал ничего, механически одеваясь в любезно предоставленную одежду. Рыжий мужчина появился так же резко, как и исчез. В его руках был трепыхавшийся селезень, и он тут же протянул его Маттиасу, но, заметив ступор подростка, вздохнул, по-отечески мягко начав говорить.—?Несложно догадаться, что с тобой произошло. Это… ужасно. Ужасно, когда дети погибают, причём вот таким варварским образом… Но ты не погиб! У тебя теперь новая жизнь. Не человеческая. Ты теперь один из нас, слышишь? Ты наверняка сейчас думаешь, за что я так поступил с тобой и не дал спокойно умереть? Верно? Послушай, я вижу будущее. Я сейчас даю надежду на спасение двух жизней. Слышишь меня? Двух. Твоей и его. Он не сможет без тебя. Я вижу его смерть в будущем. Поэтому ты нужен здесь. Ты нужен ему. Никто, кроме тебя, не сможет спасти его. Забудь обо всем, что с тобой случилось, сынок. Это сложно, но тебе придётся. Будь сильным. Ради него. Ещё одна смерть станет фатальной для всей вашей семьи. Ты должен спасти своего кузена тогда, когда нужно будет.Клеменс. Клеменс… Маленький, любимый. Он думал, что никогда не увидит его больше. Но тут был шанс, только какова его цена? Что значит ?вижу его смерть?? Такого не может произойти, ни в коем случае. Глаза Маттиаса начали наполняться осмысленностью.—?Что же ты стоишь? Укуси его и выпей всю кровь! Поверь, ты себя гораздо лучше почувствуешь.Маттиас просто поверил. Ему не хотелось сейчас думать ни о чем. Впившись зубами в тонкую шею неожиданно острыми клыками, Маттиас ощутил, как горячая кровь брызнула в рот. Ощущения… странные.—?Ещё… —?хрип собственного надорванного голоса испугал.—?Сам, всё сам! Ты теперь видишь остро, бегаешь быстро, владеешь колоссальной силой. Охоться, сколько хочешь. Запомни, человеческая кровь?— самая калорийная. Оживляющая. Но даже у нас в Шотландии уже стараются избегать такого варварства. Будет хорошо, если ты не будешь убивать людей ради утоления жажды. Лучше животных. Хорошо? Ох, в первый год будет особенно сложно, держись как можно дальше от людей, ты не устоишь даже будучи сытым. Весело, да? Зато тебе не нужны больше сон, еда, дыхание,?— обыденный голос рассказывал будто бы совсем обыденные вещи. —?Более того, скорее всего, ты тоже научишься видеть будущее. Часть моей силы перейдёт к тебе со временем. Так… на этом вроде бы все. Мне уже пора бежать,?— мужчина развернулся и направился было в сторону склона, но тут опять обратился к Маттиасу. —?Совсем забыл, старый! Ты теперь для всех мёртв. Понимаешь? Тебе нельзя возвращаться домой. Ты переубиваешь всех к чертям. Первый год?— строго-настрого вдали от цивилизации! —?мужчина задумался. —?И ещё кое-что… Позаботься о том, чтобы все были уверены в твоей смерти, но только так, чтобы не нашли твоё тело. Врачи же будут осматривать. Им не понравится… ну ты понимаешь, да, что твоё сердце не бьется. Не рушь на старушку Исландию таких потрясений. Как-то так… Удачи тебе! Не забывай, для чего это всё.Маттиас остался один. С ноющей раной на душе, без семьи, друзей, без любимого человека. Одинок на громадном острове. Только воющий ветер был его единственной компанией. Через несколько дней он подкинул в полицейский участок Рейкьявика записку, в которой указал, где можно найти тело Маттиаса Харальдссона. Пригород, несколько километров от главной трассы, за изгибом ручья, под старой дикой яблоней, в сухих окровавленных люпинах. Крови, смешанной с грязью, будет достаточно, чтобы установить акт смерти без обнаружения тела. Люди непременно гибнут, теряя столько крови. Маттиас и сам это прекрасно знал. Также он накидал схему расположения летнего домика. Мозг хладнокровно помнил, откуда именно его тащили глубокой ночью, чтобы к утру вышвырнуть на растерзание дикой природе. Рыжий странник из Шотландии был прав: всё забудется, даже эмоции, боль уйдет, страх испарится. Ему нужно было двигаться дальше. И пускай тот ублюдок уже наверняка покинул страну, следствию лучше знать, как он выглядел. Может, еще не одна жизнь будет спасена. Может быть, и ему получится спастись.***—?…Маттиас!!! Черт тебя возьми, скажи мне хоть что-то, пожалуйста! Что с тобой?! Маттиас, это уже не шутки!.. —?первое, что увидел Маттиас, придя в себя, это взволнованное лицо Клеменса, на котором уже была откровенная паника.—?Ох… Прости. Все хорошо, правда. Просто задумался.Клеменс тяжело вздохнул, мягкими и медленными касаниями стирая слезы с болезненно бледных щек. То, что такие безэмоциональные люди, как Маттиас, могут плакать, стало сюрпризом не только для Клеменса. А казалось, потребность в слезах ушла вместе с потребностью в сне. За три года не было возможности удостовериться, а тут вон как бывает.—?О чём? —?Клеменс сел на корточки напротив, заглядывая в опущенные в пол черные глаза. Только сейчас Маттиас заметил, что они не в ванной, а в гостиной. Он сидел в кресле, а Клеменс все это время был рядом и никуда не отходил.—?Ну… сложно объяснить. Я же наврал тебе. Мне на самом деле двадцать лет, но я сказал, что семнадцать, потому что моя жизнь кончилась тогда, три года назад. Я осознанно ограничил себя от общения с людьми, потому что я опасен для общества. Я хуже психопата, я тоже своего рода убийца, как и ты. Я не ощущал необходимости поддерживать с кем-то общение, проводить время вместе на протяжении трёх лет. Я не думал, что мне это действительно нужно. Но тут наша встреча… —?Маттиас запнулся, нервно сжимая пухлые губы. —?Мне так одиноко, понимаешь?—?Черт возьми, Маттиас… понимаю,?— на лице Клеменса действительно было понимание. Он как никто понимал то, что ощущал Маттиас.—?Но я не собираюсь больше навязываться тебе или…—?Завтра вечером мы идем гулять, договорились? —?Клеменс настойчиво перебил, ведь он уже для себя всё решил.—?Нет, если ты делаешь так из жалости.—?Жалость? У меня? —?ироничный ленивый голос напомнил, что из себя представлял его владелец. —?Я сразу был готов согласиться, как только ты предложил. Мне интересно узнать тебя ближе, особенно теперь. Но ты же знаешь меня. Я люблю играть на нервах. Я люблю запах твоей кожи. Все произошло как-то само. А ты… ты вжался в дверь, в твоих глазах был самый настоящий ужас, тут я испугался. А когда ты… ну, заплакал, я испугался вдвойне. У тебя слезы текли из глаз, но ты даже не всхлипнул. В них было столько боли и печали. Я будто сам ощущал их. Но я не знал, что делать, ты будто был в какой-то прострации. Я даже подумал, а не попробовал ли ты наркотики, потому что обычно от них такой дисфорийный эффект.—?Алкоголь и наркотики абсолютно никак не влияют на мой организм. Я не пьянею от них,?— Клеменс хмыкнул, но перебивать не стал. —?Так что нет… Просто накатило. Извини, что напугал.—?Все в порядке. Завтрашний вечер наш. Возьмем бутылочку вина…—?…и сыр.—?И сыр, если хочешь.Маттиас улыбнулся бы, если бы не накатившая слабость. Воспоминания, но не об изнасиловании, а о том, что у него была жизнь, которую он крепко любил, болезненно ударили по старым ранам души. Да еще и жажда… Ему надо бы было отправиться на охоту, иначе такие голодовки ничем хорошим не кончатся. Клеменс поднялся, коснулся ладонью длинных темных волос и предложил поспать и отдохнуть, пока его самого не будет. Пришлось согласиться. Что еще оставалось делать? Уснуть он всё равно не сможет, а вот успокоиться не мешало бы: ком в горле никуда не делся.