Vol.1 Can you hear the silence? (1/1)

?Деревья во дворе покрашены кровью. Я слышал, он висит обезглавленный и перевернутый, чтобы просто высохнуть?.Струи горячей воды с силой ударяются о не менее горячую смугловатую спину, рассыпаясь на миллионы брызг и, оседая на темно-сером матовом от пара кафеле. Довольно странное дизайнерское решение поместить панорамное окно прямо в душевой, но вид с задней стороны дома открывался лишь на непролазные заросли, где и звери не водились, что уж говорить о людях. Зато, как же приятно наблюдать уличный мрак и холод приближающейся осени, наслаждаясь теплом горячего душа, к тому же, вода ведь уносит с собой в канализационные стоки весь накопившийся на день негатив. Становится как-то легче. Спокойнее. На душе уже неделю висел ярлык какого-то всепоглощающего одиночества. Эйнар еще никогда не ощущал себя настолько морально опустошенным. Работа, которую он так сильно любил, превратилась в какую-то карусель тревожных ощущений. Пришлось уволиться, чтобы перестать терзать себя дурными мыслями. Вместе с работой из жизни как-то по инерции пропали и все те люди, которых Эйнар некогда считал не просто коллегами, а полноценной семьей. М-да… Жутко спустя столько лет осознавать, что у тебя и семьи, как таковой, нет, и никогда не было. Всегда больно, когда твои розовые очки разбивают и выкидывают в мусорное ведро, где, как оказалось, уже давно лежат и пылятся все твои амбиции, цели и возможности. Как же он был слеп все это время. Как же он был глуп. Эйнар прикрыл глаза, поднимая лицо к струе обжигающей воды. Почему-то ему впервые за долгое время захотелось поплакать. Давно же он не ощущал этого зудящего жжения где-то в самом центре груди, когда тебе так хочется выплакаться и закричать, но ты почему-то не можешь. Вода ударялась о широкую грудь и стремительно стекала вниз к паху, затем в ноги. Брюнет медленно осел на самое дно неглубокой ванной, прижимая колени к телу. В маленькой комнатке стало невыносимо жарко, но выходить из душа совсем не хотелось. Хотелось уже, наконец, раствориться в этой воде и утечь по трубам ко всему тому смрадному дерьму, коим он себя ощущал сейчас. Резкий и сокрушительно громкий удар в стекло заставил дернуться и отвлечься от самобичевания, повернувшись в сторону звука. Эйнар еще несколько секунд пристально смотрел на запотевшее стекло напротив него, не понимая, что это могло быть, ведь он на втором этаже, а за окном лишь лес и сумерки. Медленно, слегка напугано он поднялся на ноги, стирая, осевшую на прозрачную холодную поверхность, испарину. ?Что это, господи… Это кровь?? Неуверенно повернув оба крана, дабы остановить шумящую воду, Стефанссон вылез из душа, кутаясь в огромное бордовое полотенце с длинным ворсом. В доме так холодно и тихо, в отличие от ванной. Хотелось натянуть на себя все самые теплые вещи и укутаться в одеяло, но придется, все же, выйти на улицу. В Рейкьявике сегодня был самый холодный день этого лета. Дождь безостановочно шел с самого утра. Выходить из дома не хотелось от слова совсем. Быстро спускаясь по винтовой лестнице на первый этаж, Эйнар на ходу собирал сброшенные с себя пару часов назад вещи, дабы все так же на ходу натянуть их на себя обратно. На улице слишком холодно, чтобы выходить туда в одном только полотенце. Прихватив небольшой фонарик с тумбочки у самого выхода, парень стремительно накинул на себя первый-попавшийся под руку плащ, выходя во двор. Холодный ветер с мелким дождем резко ударил в лицо, прижигая распаренную нежную кожу. Как же мерзко на улице. Обогнув дом с правой стороны, Эйнар, наконец, оказался на заднем дворе, пристально изучая всю придомовую территорию, осветив довольно ярким фонариком. Никого нет. Странно. Хотя, через эти ?джунгли? пройти было просто невозможно. Вряд ли все же это была проделка рук человека. По мокрому от нескончаемого дождя газону Стефанссон прошел чуть дальше, становясь прямиком под тем самым окном. Наконец, белый свет фонаря осветил какой-то крупный черный объект, что лежал неподалеку от фасада дома. Эйнар подошел чуть ближе и с ужасом обнаружил, что это мертвый ворон. ?Должно быть, вылетел из леса и разбился при ударе о стекло… Блять, это очень-очень плохая примета. Очень плохая примета. Только этого мне не хватало сейчас, сука…?Широкими шагами мужчина направился в дом за садовой лопатой. Не хорошо будет оставлять этого полуночного гостя гнить под дождем в траве. Сильный ветер даже не думал утихать, хотя казалось, что ему абсолютно неоткуда дуть: вокруг жилые соседские дома, позади небольшой, но густой лес. Странно. Природа словно пыталась надуть беду, сбив с пути несчастную птицу, чтоб та в итоге с сокрушительным треском разбилась насмерть об окно какого-то несчастного человека, которому и без того проблем хватает. Эйнар недовольно что-то бормотал себе под нос, пока проваливался по самые щиколотки в размокшую глинистую землю. ?Господи, я просто хотел принять душ, лечь в кровать и вставить наушники в уши…?Стефанссон так давно не занимался никакими домашними делами, что напрочь забыл, где в его доме находится кладовка. М-да, раньше у него не было времени на такую ерунду, как облагораживание участка, все свое существо он полностью посвящал работе, которую, как оказалось, он очень сильно безответно любил, но какие-то садовые инструменты он все же имел на всякий случай, вроде того, что сейчас случился. Запах пыли и смолы смешивались, ударяя в нос. В кладовке пахло точно как в старой бане у его родителей в летнем доме. Этот аромат вызывал исключительно приятные воспоминания, кои были так необходимы этим довольно мрачным вечером. Выбрав, наконец, из всего инвентаря лопату, Эйнар стремительно направился обратно во двор, оставляя за собой уродливые грязные отпечатки грубой подошвы, попутно хватая с вешалки дождевик. Он и так уже достаточно сильно вымок, но дождь настолько ледяной и резкий, что под ним просто невыносимо было находиться без какого-либо укрытия. Долго размышлять о месте захоронения совсем не хотелось в такую погоду, поэтому он вонзил лопату прямо здесь, в метре от несчастного черного ворона, чтобы не возиться, впоследствии, с транспортировкой ?тела? куда-то вроде перелеска. Грубая подошва резко с силой надавила на упор полотна лопаты, погружая ее лезвие в мокрый грунт. Никогда Эйнар еще не рыл могил, но сегодня, видимо, придется. Ветер как будто бы назло стих, из-за чего весь дождь начал прямой стеной сливаться с дождевика в неглубокую яму, превращая ее в лужу. ?Блять?. Он даже могилу вырыть нормально не может, что уж говорить о том, чтобы не проебать жизнь. Будучи на грани между тем, чтобы бросить все и уйти домой, Эйнар решил, что этого хватит, выпрямляя спину. – Ну… что ж, мой маленький друг, пора нам с тобой заканчивать, а то я уже лица от холода не чувствую, – мужчина медленно присел возле небольшого трупика птицы, аккуратно перемещая ее на полотно железной лопаты и перенося в яму. Почему-то ему на мгновение стало так тоскливо от всего происходящего. Как же жизнь все же коротка и мимолетна. Вчера ты парил над бескрайними просторами острова, а сегодня ты лежишь бездыханный в воде и грязи, в ожидании, когда последняя лопата земли обрушится в твою могилу. Эйнар воткнул лопату позади себя, доставая сигареты из кармана куртки, задирая дождевик. Дождь немного стих, ударяясь о пластиковый материал накидки, создавая монотонный шум вокруг высокой худой фигуры, окутанной табачным дымом. Стефанссон, что еще полчаса назад мечтал пойти уже, наконец, в дом и вновь залезть в душ под струи горячей воды, сейчас медленно втягивал в легкие липкий яд, нависая над небольшой горкой свежей земли, точно статуя. Он готов был поклясться, что в том шатком нестабильном состоянии, в котором он находился уже несколько недель, он готов был заплакать из-за чертового ворона, что умер около часа назад. Он бы еще полчаса простоял бы здесь под дождем с сигаретами, размышляя о бесцельности собственной жизни, но, внезапно, монотонность шума дождя разбил резкий и громкий звук телефонного звонка из дома. Эйнар сделал последнюю быструю тягу и отбросил окурок куда-то в сторону, направляясь в дом. – Алло, – номер не определился. Было бы хорошо хотя бы вымыть руки, но будучи в каком-то смысловом замешательстве он и так не сразу осознал, что ему звонят. Кажется, на часах было уже почти десять часов вечера. У Эйнара не так много друзей, а родители в такое время без причины беспокоить бы не стали, поэтому подобный звонок, несомненно, насторожил. На том конце послышался тихий, но резкий вдох, а дальше последовала лишь тишина. Должно быть, собеседник не ожидал, что ему ответят.–Аллооо, говорите, вас не слышно. Кристьян, это ты? Прекрати уже названивать мне с разных номеров. Я не вернусь в бар и это окончательное решение!– Эйнар,– тихий взволнованный мужской голос был совсем не похож на голос Криятьяна, он вообще ни на кого не был похож, но Стефанссону на мгновение показалось, что это именно тот голос, который он так хотел услышать все это время,– приезжай, пожалуйста…я-я прошу тебя приезжай ко мне прямо сейчас…– К-Клеменс? – Да. Мне очень нужно, чтобы ты сейчас приехал. Я так хочу, чтобы ты приехал, пожалуйста, Эйнар!– Ты пьян? – вопрос звучал как-то риторически, учитывая, что Клеменс почти всегда был пьян.– Нет. Немного… не знаю. Нет, я не пьян. Я не уверен, можно ли назвать это опьянением. – Если ты просто напился и вызваниваешь всех, с кем когда-либо трахался, то лучше тебе бросить трубку сейчас самому, – замолчав на пару секунд, он осекся, понимая, что нагрубил, хотя совсем не хотел этого делать, – Господи, Клеменс, извини, пожалуйста, извини, я не хотел этого говорить. – Я понимаю твое возмущение. – Стоп. Где ты нашел мой номер?– Узнал у твоих коллег. Мне сказали, ты решил уволиться и, ну, знаешь, ты мог бы не совершать таких опрометчивых поступков. Если боялся, что я вновь заявлюсь в ваш бар и решу разбить что-нибудь, мог бы сказать охране - не впускать меня, – голос по ту сторону этого странного разговора звучал чуть более уверенно, чем в самом его начале, даже, с неким оттенком злости. Все же, было ощутимо слышно, что его обладатель лишь делает вид, что все нормально.– Я не боялся, что ты вновь ?заявишься?, я боялся, что ты этого не сделаешь, – чувство какой-то жгучей обиды заставляло голос слегка дрожать. За все это время Ханниган ведь действительно ни разу не вернулся в то место, а Эйнар ждал. Ждал, но решил не терзать себя мыслями о том, что дни уходят один за другим, а его он так больше и не увидел. В разговоре повисла неловкая пауза. Эйнар был уверен, что слышал судорожное дыхание своего собеседника, что заставляло нервничать. – Куда мне ехать? Я приеду, только скажи куда.– Мевалхольт, 11.– Это частный квартал. Ты дома что ли? – Эйнар на мгновение смутился. Весь этот разговор он был уверен, что Клеменс звонит ему из туалета какого-нибудь клуба. – Да, я дома. Пожалуйста, приезжай быстрее. Пожалуйста, – Ханниган сбросил вызов, оставляя Эйнара наедине с его мыслями, всепоглощающим чувством усиливающейся тревоги и смешанными эмоциями. Стефанссон еще с минуту простоял, прижимая телефон к уху и, не понимая, реальным ли был этот разговор, или галлюцинации при антидепрессантах – это нормально. Дрожащей рукой он разблокировал телефон, проверяя историю вызовов. Нет. Это не галлюцинация. Он действительно сейчас разговаривал с тем, из-за кого вся его жизнь, как бракованная документация, сейчас лист за листом погружалась в шредер. Хотя, возможно он слишком сильно драматизирует. Все же, он сам решил уволиться и заняться своим ментальным здоровьем. К каждому неудачнику приходит тот день, когда он понимает, что живет неправильно, хах, а есть ли вообще те, кто ?живут правильно?? Наверное, только глупцы, хотя и те просто обманываются своей слепотой. Эйнар с недавних времен начал приписывать прошлого себя к подобным людям. ?Блять. Надо быстро переодеться и ехать?. ***Назло или, все же, волей судьбы отрезок шоссе, что вел в город, был перекрыт из-за незавершенных ремонтных работ. В этой стране вообще никогда нельзя быть на все сто уверенным в своих планах из-за очень непостоянной погоды. Ливень заливал остров уже около двадцати часов. Постояв у съезда какое-то время, Эйнар агрессивно толкнулся руками в руль, разворачивая машину в обратную сторону через две сплошные. ?Сука?. Непонятно почему казалось, что времени совсем нет и нужно торопиться, хотя, никто, вроде, не при смерти. Придется ехать через лес. Дворники безостановочно маячили перед глазами, смахивая воду с лобового стекла. Навигатор показывал, что ехать еще минут тридцать, но Эйнар абсолютно не мог сосредоточиться на дороге. В округе ни одного источника света, кроме его собственных фар. Только бескрайняя пустыня вулканического происхождения и приближающаяся лесополоса, на которую, собственно, и выходят окна его дома. Он совсем позабыл об этой дороге с тех пор, как построили шоссе, после чего до центра Рейкьявика дорога стала занимать не больше пятнадцати минут. Видимо, не только он забыл об этом пути, ведь он тут совсем один, хотя, оно и лучше, погода совсем нелетная, а в аварию попадать совсем не хотелось. Эйнар нервно смотрел то на дорогу, то на стрелку на навигаторе. Начало казаться, что время летит быстрее, чем его 90 км/ч по мокрому асфальту, потому что по ощущениям он ехал уже достаточно долго, но почти не сдвинулся в нужном направлении. Может, сигнал не улавливается из-за погоды. Приходится ехать буквально наощупь. Вдалеке за поворотом на отшибе леса показался белоснежный свет фар. Все же, он тут не один. Эти два одиноких огня были статичны, относительно окружающей среды, может что-то случилось? Странно делать остановку в такое позднее время суток практически в лесу под проливным дождем. Через пару минут автомобиль Эйнара практически вплотную приблизился к одиноко стоящей на обочине машине. На капоте сидел довольно угрюмый мужчина, окутанный сигаретным дымом. Стефанссон плавно нажал на тормоз, медленно останавливаясь напротив. Парень, что полностью был мокрый (видимо, сидит так довольно долго) не обратил никакого внимания на еще одного полуночного странника на этом, казалось бы, заброшенном шоссе. Эйнар нажал на кнопку в двери, после чего затонированное стекло медленно начало опускаться. – Вы в порядке? – мужчина напротив задумчиво смотрел куда-то в темноту перед собой, затягиваясь сигаретой и, делая вид, что ничего больше темноты не замечает. Может, у него шок, – эй, парень, у тебя все нормально? Фигура, облаченная в черное, наконец, лениво повернула голову в сторону припаркованной рядом машины, осматривая беспокойное лицо ее владельца, – что?– Я спросил, все ли у Вас нормально. Вы сидите под ливнем на отшибе лесополосы на капо… – Эйнар, наконец, обратил внимание на дрожащую руку своего не сильно разговорчивого собеседника, что полностью была выпачкана в какой-то почти черной субстанции, как и его серовато-белое абсолютно каменное лицо, – это что, кровь? – Да. Я случайно сбил перебегающую дорогу овцу и оттаскивал ее с проезжей части в лес, чтобы закопать. Со мной все в порядке. – У Вас просто такой тревожный вид, если хотите, я могу вызвать эвакуатор. – Не часто приходится хоронить овец, – мужчина сделал очередную глубокую тягу, шумно выдыхая струю белого дыма, который вскоре рассеялся в ярком свете фар, точно капля крови, упавшая в стакан с водой. – Понимаю… Сегодня у животных, видимо, суицидальная месса, – загадочный парень бросил вопросительный взгляд, Эйнар никогда не видел таких темных и холодных глаз, это было как-то… пугающе? – да, я просто тоже только что закапывал ворона, что врезался в окно моего дома.– К беде, – грубый задумчивый голос звучал как-то утвердительно и иронично одновременно, словно сам его обладатель и есть виновник еще не случившейся беды. – Да… но я не верю в приметы. – Я ни во что не верю, а стоило бы, – повисла какая-то угнетающая тишина, которую разбавлял лишь шум двигателя и разбивающихся обо все подряд капель ледяного дождя. – Ну, раз все нормально, я, пожалуй, поеду. Удачи!– До встречи.Стекло начало все так же медленно подниматься, после чего черный кроссовер с характерным ревом тронулся, с трудом отталкиваясь от мокрого скользкого асфальта. ?До встречи?? Довольно неоднозначная фраза заставила и без того не спокойную нервную систему пустить по всему телу волну какого-то тревожного холода. Нет, безусловно, Эйнар понимал, что живет в небольшом городе, где все друг с другом как-то, но знакомы, но этого мрачного юношу он видел впервые и, честно говоря, пожелал бы никогда больше не видеть. Знаете, бывает, когда весь день пропитан каким-то липким тошнотворным ощущением страха, когда все вокруг, начиная от погоды и, заканчивая мыслями, вызывает это необъяснимое неприятное чувство. ?Сегодня я был приглашен на казнь. Я думал, я был бабочкой, летящей на твое пламя?.Эта довольно пугающая картина никак не выходила из головы. Часто ли вы вообще встречаете на пустынном шоссе у леса окровавленного человека с каким-то хладнокровным спокойствием во всей его натуре. Думаю, не часто. Хотя, тут же действительно давным-давно не ездят машины, и вся дорога по всей ее протяженности окружена полями, не удивительно, что животное могло испугаться света и рвануть под колеса. Странно. Все это так странно. Весь этот чертов день был полностью пропитан странностью. Эйнар гнал уже почти под сто; навигатор, наконец, начал показывать, что он почти у дома Клеменса, а мозг все пытался тревожно анализировать весь этот вечер. На его мертвецки белом лице не было абсолютно никаких человеческих эмоций, но руки предательски тряслись. Блять. А видел ли он его вообще? Быть может, это какой-то мираж подсознания, которое обрабатывает происходящее уже из самых последних сил. Ему, действительно, стоило бы отдохнуть… По телу пробежалась волна мурашек, заставляя дернуться. Стефанссон плавно надавил на педаль тормоза, замедляясь. Кажется этот тот дом. Из-за дождя, да, и к тому же, в темноте было практически невозможно разглядеть номер дома. В широких зашторенных окнах теплился тусклый желтоватый свет. Ну, дома, определенно, кто-то есть. Эйнар припарковал машину почти у самой лестницы, что вела на крыльцо, выходя наружу. Ветер моментально сдул натянутый ранее капюшон куртки, из-за чего захотелось выругаться. Рука спешно начала ощупывать все карманы одежды, в поисках помятой бордовой пачки с серебряной надписью ?Dunhill?. Поднося сигарету к губам, он, уже успевшей замерзнуть рукой, с трудом провернул колесико зажигалки, подпалив ее кончик и, глубоко втягивая едкий тяжелый табачный дым. Стало немного спокойнее. Эйнар до последнего не был уверен, к тому ли дому он приехал, но заходить обратно в машину совсем не хотелось. Ему казалось, он ехал сюда вечность. Свет в окнах резко погас, после чего послушался шум проворачивающегося ключа. Стефанссон готов был поклясться, что в это мгновение готов был упасть в обморок. Почему-то видеть его спустя столько недель ожидания этой встречи было так пугающе приятно. Еще неделю назад он был уверен, что никогда больше не встретится с ним так близко. У него были десятки таких интриг на один вечер после работы, и все они забывались и становились для подсознания абсолютным ничем, но не эта. Да он даже не мог назвать этого красноволосого паренька интригой. Слишком кощунственное слово для такого человека, как он. Слишком. Черная куртка, серая толстовка, красные растрепанные волосы, фарфоровое удрученное личико с нежными, но слегка острыми чертами. Он выглядел абсолютно так же, как и в тот день их первой в жизни встречи. Клеменс замер в дверях, пытаясь рассмотреть задумчивую фигуру у порога его дома. Путаясь в собственных ногах, он торопливо спустился по лестнице, подходя практически вплотную. – Я думал, ты не приедешь.– Я думал, ты не позвонишь, – Эйнар вдумчиво всматривался в это почти не знакомое, но уже наизусть выученное в его мыслях лицо, пытаясь понять хоть какие-то эмоции на нем. Странно. Он как будто бы видел уже сегодня этот взгляд. Он какой-то пустой. Чужой, – ты в порядке, Клеменс? – Как никогда за последнее время…?Eat me, drink me. This is only a game?.Ханниган аккуратно уложил свою горячую ладонь за мокрый от дождя затылок, надавливая, дабы склонить лицо Эйнара к своему. Нежные слегка пересохшие губы накрыли чужие, бесцеремонно утягивая в поцелуй. Клеменс настойчиво сжимал мокрые волосы в кулак, углубляя поцелуй все сильнее и сильнее, пока Эйнар, наконец, не расслабился и не уложил свою руку на его бедро. Недокуренная сигарета мгновенно полетела куда-то в лужу, после чего Стефанссон приспустил с острого плеча куртку и толстовку, погладив его замерзшей абсолютно ледяной рукой. Отпряв от разгоряченных губ, он склонил свою голову еще ниже, переводя поцелуй на шею. Пульс, что очень ярко ощутим губами, был неестественно быстрым, но Эйнар был слишком опьянен происходящим, чтобы придать этому какое-то значение. Клеменс склонил голову на бок, подставляясь под чужие столь желанные ласки. Хотел ли он этого сейчас? Знал ли он вообще, что он хочет? Господи, он не был полностью уверен даже в том, что жив. Воспаленный от употребленного наркотика мозг прогонял информацию с бешеной скоростью, казалось, за мыслями просто невозможно угнаться. Хотя, сейчас вовсе не хотелось думать. Хотелось лишь ощущать горячее дыхание своей кожей и закрыть глаза, чтобы раствориться в этой ситуации окончательно, точно лед в стакане янтарно-бурого алкоголя. Горячий язык прошелся от шеи до края ключицы, слизывая только что упавшие капли дождя с солоноватым привкусом пылающего тела. Любые тактильные ощущения сейчас казались для Клеменса чем-то доселе не знакомым, вызывая волну неоправданной эйфории. Ему было так хорошо, что хотелось, чтобы это ощущение не заканчивалось никогда. Может, он наконец-то умер? Если жизнь приносит только лишь невыносимую испепеляющую снаружи и изнутри боль, быть может, смерть должна быть именно такой? Как самое лучшее, что никогда не случалось с тобой при жизни. Как самое лучшее последнее воспоминание…Послышался тихий стон, пускающий по телу Эйнара волну мурашек. Еле контролируя свои движения, Стефанссон нащупал ручку на двери машины, надавливая на нее. Ему так не хотелось отрываться от этой нежной почти сладкой кожи, мокрой от стекающей с почти бордовых от влаги волос дождевой воды, но порывистый штормовой ветер буквально сбивал с ног, заставляя все же сесть в машину. Эйнар лег на заднее сидение, утягивая за собой уже совсем вымокшего Клеменса, захлопнув заднюю дверь. Свет от нависающего над дорогой фонаря желтой струей пробирался в темный салон, озаряя нежные черты лица Клеменса. Он казался таким уставшим, но при этом не менее желанным, чем в тот первый вечер. Но что-то в нем было не так. Взгляд некогда ярких голубых глаз казался совсем пустым и блеклым, в темноте в них вообще было невозможно разглядеть ничего, но и сейчас, проливающийся на них свет, словно, полностью умирал в них. Клеменс сидел верхом, снимая с себя куртку, а за ней и толстовку, он был так уверен в каждом своем действии, словно все это время готовился к этому моменту. Эйнар не мог перестать изучать его лицо, тело, капли, что падали с волос на лоб, а затем ноткой струей стекали с подбородка на татуированную грудь. Он был так хрупок и так прекрасен. Эйнар так пристально смотрел, что выпал из реальности на несколько минут. Стройные длинные пальцы бережно коснулись чужого тела, пройдясь от ребер до низа живота, цепляясь за край джинсов. Клеменс прогнулся в пояснице, ерзая ягодицами на напряженных бедрах. Он был полностью спокоен и как никогда уверен в том, что он делает. Сейчас ему очень сильно хотелось закончить то, что он так нелепо прервал в прошлый раз, ведь сейчас он не будет растрачиваться на такие мелочи, как эмоции, страх, ненависть, все, что он имеет – желание, которое он, несомненно, утолит. Ханниган плавно привстал на колени, приподнимая бедра. Дрожащей от нахлынувшего возбуждения рукой, Эйнар расстегнул пуговицу на голубых джинсах, резко спуская их до упора. Послышался уже более уверенный стон, что буквально сорвал чеку с еще более-менее работающего здравого сознания. Клеменс вновь опустился на бедра Эйнара уже полностью оголенными ягодицами, вытягивая ноги вперед, дабы тот стянул столь мешающий предмет гардероба до конца. Стефанссон горячей ладонью прошелся по стройным ногам, заводя руку к внутренней стороне бедра. Дыхание Клеменса стало совсем судорожным, разносясь по всему тесному салону машины, в которой становилось откровенно душно. В какой-то момент рука Эйнара замерла на мгновение на острой коленке, осторожно поглаживая ее нежными пальцами и, поднося ладонь к свету от фонарного столба. – Клеменс, у тебя кровь! – тревожно Эйнар растирал липкую алую жидкость между пальцами, пристально всматриваясь в глаза обнаженного юноши, который, словно, вовсе не чувствовал ни боли, ни прикосновений.– Ах… плевать! – буквально простонав эту фразу, непослушные руки Клеменса начали нетерпеливо снимать с горячего тела все мешающую одежду, буквально срывая все пуговицы на черной рубашке. С характерным звоном они полетели куда-то под сидения, пуская в воспаленном сознании тревожную череду воспоминаний, которые он хотел забыть, но желал помнить. Проведя пальцами по сильной вздымающейся от тяжелого дыхания груди, он перевел маленькую ладошку на брюки, укладывая ее на уже довольно сильно возбужденный член. Эйнар прикрыл глаза, отпуская всю ситуация на самотек. Сегодня не только Клеменсу хотелось не думать ни о чем: ни о последствиях, ни о чувствах, ни о тревожном начале этого вечера. Клеменс довольно ловко расправился с ремнем и ширинкой, приспуская черные узкие джинсы с ног Эйнара до колен вместе с бельем. Дыхание совсем сбилось, как и судорожное сердцебиение. Кое-как Стефанссон дотянулся до бардачка, доставая из него блестящую ленту презервативов. Зубами он порвал упаковку, извлекая из нее один, отбрасывая остальные куда-то в сторону, и торопливо натянул его на уже крайне возбужденный орган. Маленькая ладошка, длины пальцев которой с трудом хватало, чтобы обхватить основание члена полностью, начала медленно двигаться, размазывая смазку с презерватива. Эйнар с силой сжал губы, глухо промычав, укладывая обе свои руки на сильные бедра Клеменса, что сжимали его тело с обеих сторон. Ханниган придвинулся чуть ближе, вставая на четвереньки, буквально нависая над его телом. Горячие горьковатые губы с привкусом чего-то странного, но приятного, страстно припали к пухлым губам Эйнара. Тихие еле слышные стоны срывались, рассеиваясь в чужом тяжелом дыхании. Клеменс отпрял, языком проводя по небритой шее, впиваясь в нее губами, дабы оставить красноречивый бордовый засос. Не отрываясь от кадыка Эйнара, Клеменс обхватил одной рукой твердый ствол члена, а второй опирался о кожаное кресло машины по левую сторону от расслабленного лица брюнета. Медленно он опустился ягодицами ниже, погружая в себя головку, громко простонав и прогнувшись в пояснице. У Эйнара закружилась голова, потому что возбуждение давно достигло своей крайней точки. Привыкнув несколько секунд, Клеменс аккуратно опустил ягодицы ниже, насаживаясь на член глубже. Он так красив, так спокоен, но так возбужден. Стефанссон с трудом держался за реальность, пристально всматриваясь в нежное личико с проступившим румянцем. Ханниган приоткрыл губы, глубоко вдыхая горячий влажный воздух, смелее двигая бедрами, пытаясь получить максимальное удовольствие. Обеими руками он с силой сжимал плечи Эйнара, постепенно ускоряя темп движений, после чего Стефанссон вцепился пальцами в совсем худое тело, что еще несколько недель назад было таким сочным и мягким, обхватывая талию. Клеменс выгнулся сильнее. Синяки точно останутся. Они так ему идут, но тот, что сейчас неосознанно оставлял их, не мог этого понять. Никто не мог понять. Понять, как же приятно оставлять следы своей грубости осознанно, на тех местах, где ты хотел бы, впоследствии, их рассматривать. Искусство садизма было подвластно лишь одному человеку в его жизни. – Ах… Маттиас… души меня! Души меня сильно, как ты делал это тогда. Маттиас, пожалуйста… – Клеменс перевел большую ладонь со своего тела на тонкую шею, на которой еще зиял след от хладнокровной руки. Эйнару ничего не оставалось, как крепко сжать ладонь, лишая Клеменса и так дефицитного сейчас кислорода. Откинув голову назад, он еще сильнее усилил напряжение шеи так, чтобы пальцы Эйнара пережимали обе артерии. Стефанссон не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Маттиас, но его крайне желанному другу явно не хватало сейчас его жестокости. Глупо заявлять на второй день знакомства о том, что он ревновал, но липкое неприятное осознание того, что все это не для него, а за счет него, заставляло возбужденное сознание подливать в, и без того пылающий костер, бензин в виде неоправданной ярости. Резко Эйнар сжал напряженную шею сильнее, наблюдая за тем, как черные глаза красноволосого юноши перестают фокусироваться и медленно закатываются. Грубо вдалбливаясь в это нежное маленькое тело, он с некой долей удивления заметил, что Клеменс начал активнее двигаться в такт, с его приоткрытых губ срывались совсем уж неприличные стоны, заставляющие двигаться быстрее. Ему определенно нравится эта грубость и это возбуждало. – Господи, Матти, я сейчас кончу… – эти слова звучали так откровенно блядски, что Эйнар на мгновение совсем перестал понимать, что происходит. Еще несколько уверенных толчков бедрами и Клеменс, вскинув руки и, хватаясь за потолок, выпрямился на члене, покрываясь мелкой дрожью. Раздался громкий и протяжный стон, после чего горячая сперма излилась на грудь Эйнара, который неминуемо кончил следом, с совсем не присущей ему жестокостью сильнее сжимая талию Клеменса, пытаясь не отключиться. Обессилив, Ханниган рухнул на влажную грудь брюнета, пытаясь наглотаться воздуха. Приподнявшись на локтях, он пронзительно посмотрел в серо-зеленые полуприкрытые глаза, словно пытаясь разглядеть в них что-то другое. На его лице читалось какое-то липкое разочарование, резко сменившееся каким-то маниакальным энтузиазмом. Он явно желал увидеть перед собой не эти глаза, да и вообще не этого человека. Он так наивно надеялся, что не любит. Он так отчаянно хотел верить в то, что он ненавидит, что совсем заблудился в собственных погибающих, точно подбитый лебедь, чувствах. Как же сильно он молился на то, что эта пустынная испепеляющая одержимость отступит, но стало только хуже. – Я вижу свой ужас в закате твоего пустого взгляда, – тихо, Клеменс проговорил это с каким-то разочарованием, накрывая лицо руками и, запуская дрожащие пальцы в влажные бордовые волосы. – Этого не должно было быть, верно? – Все вокруг нас субъективно. Мир омерзительно несправедлив, – резко в черном взгляде промелькнула какая-то странная необъяснимая эмоция. Точно искра, отброшенная от острого лезвия при ударе о камень. Все его мысли в каком-то роде напоминали удар о камень. Он и сам, словно, летел вниз, дабы, наконец, удариться о камни и пасть, – я покажу тебе удивительное место! Собирайся! – схватив в руки свои голубые джинсы, Клеменс торопливо начал натягивать их на ноги, вновь не обращая внимания на кровоточащие от падения на стекло коленки. – Какое место? – недоверчивый взгляд изучал каждое движение парня с растрепанными алыми волосами. Мокрыми они, действительно, напоминали подтеки крови от тернового венца.– Это невозможно объяснить, ты должен узнать. Одевайся и поехали! Эйнар до последнего не хотел соглашаться на еще какую-то авантюру этим и без того беспокойным вечером, но голос Клеменс дрожал так, будто он вот-вот разрыдается прям здесь. Эйнару было очень больно, но делиться этой болью с этим падшим ангелом совсем не хотелось. Он согласился. ?Он продемонстрировал свою попытку самоубийства, но конец оказался не таким интересным?.