6. I do anything to please you (1/1)

То, что произошло в загородном доме, задумывалось как игра в пытку, но по сути было ритуалом. Можно сказать, что он подтвердил и укрепил их чувства друг к другу. Девушкам надолго хватило того эффекта, который на них произвела эта поездка. Весь оставшийся январь Тина залечивала свои раны и была на вершине блаженства. На некоторое время её разбила лень, так что готовить приходилось Матти.А потом каникулы Матти закончились, ей предстояло пройти через последний семестр магистратуры. Матти писала свою выпускную работу о подвижности языковой нормы, а Тина дивилась тому, как Матти умудряется целыми днями заниматься смертельно скучными вещами.Учёба и работа оставляли мало времени для размышлений, но всё же иногда Матти возвращалась к контрольному вопросу: всё ли в порядке? Иногда при свете дня у неё волосы вставали дыбом от того, до чего они дошли с Тиной ночью. Её бёдра и живот уже были покрыты шрамами, на спине заживали гематомы. Иногда Матти думала: ?Что-то не так?, и она хотела поговорить с Тиной. Но потом Тина ложилась в постель, чмокала Матти в лоб или в щёку и засыпала, и всё казалось более чем нормальным, и Матти закусывала язык, готовый сболтнуть неудобную правду о своих сомнениях, скрещивала руки на груди и молчала.Она с наслаждением вспоминала то, что они сделали в подвале. Но что-то беспокоило её в этих воспоминаниях.Пролистывая свои дневники — которые она бросила писать вскоре после начала отношений с Клементиной, потому что не оставалось времени, — она мысленно возвращалась в то далёкое время, когда она была одна. Печальная после разрыва с Идой, но твёрдая в своём стремлении стать сильнее, умнее, увереннее.Тогда она была решительнее. А ещё тогда у неё было больше сбережений. Отношения с Тиной ударили по кошельку Матти, но об этом она старалась не думать.***В аудитории было душно. Шло обсуждение каких-то психологических тонкостей, Матти внимательно слушала, несмотря на желание просто уснуть, которое преследовало её с утра.— Я бы сказала так: норма всегда относительна, — лениво бросила Матти, откидываясь на спинку стула. Одногруппницы и преподавательница обратили свои взоры на неё. — Раньше садизм, например, рассматривали исключительно как расстройство психики. Сейчас говорят о необходимости разделять садизм патологический, при котором человек хочет причинять боль людям, которые этого не хотят, и непатологический — речь об относительно безобидных сексуальных играх…Одногруппницы неловко хихикнули, кто-то выразил своё согласие с её высказыванием. Преподавательница, немолодая женщина, гордившаяся широтой своих взглядов, всё-таки была немного смущена. Матти заскучала на нудном семинаре, так что продолжила развивать свою мысль, пока они не перешли к обсуждению следующего скучного вопроса:— Насилие нормализовано в большей степени, чем кажется. Насилие над собой это целая философия современности. Мы живём в капитализме, это предполагает непрекращающееся насилие. Мы занимаемся делами, которые не всегда нам интересны — ходим в университет, например. Мы совмещаем работу с учёбой — это неприятно, но необходимо. Ходим на пробежки и ненавидим это, читаем неинтересные книги, выбираем профессии, которые нам не подходят. Это везде.Одна одногруппница пожала плечами и возразила:— Не знаю. Я не чувствую, что учиняю насилие над собой.Матти признала:— Возможно, я сгустила краски. Или ты очень счастливый человек.***Клементина постоянно сидела дома, убирала, готовила, смотрела фильмы. Матти долго держалась, но в конце концов упрекнула её тем, что та не читает и не смотрит ничего ?полезного?. Тогда Тина потребовала от Матти посоветовать что-нибудь, и Матти вручила ей свой старый учебник по истории английского языка.Тина давно уже проколола бровь и теперь хотела проколоть нос (?Я ещё в школе хотела сделать септум, но мама сказала, что я буду выглядеть как корова?). Волосы же красить она перестала — Матти давно говорила ей, что так часто их красить вредно, так что теперь волосы с отросшими светлыми корнями и фиолетовыми секущимися кончиками спокойно отрастали ниже плеч. Да и косметику она использовала всё реже. И одеваться стала скромнее. Она делала всё, чего Матти требовала.Тина незаметно превратилась в послушное домашнее животное.Она долго не высказывала никаких новых желаний и идей, но на самом деле её фантазия продолжала работать. Она снова начала просить Матти оставить метку на её теле. Матти долго отговаривала её, но в очередную ночь Тина снова взялась за своё. Она закусила губу и, склонившись над Матти, прошептала ей на ухо:— Оставь на мне что-то особенное. Вырежи на мне своё имя.Маттхильдур замотала головой:— Тина…— Ну пожалуйста. Поставь на мне клеймо. Я твоя. Я тебе принадлежу.Матти посмотрела на стерильное лезвие, лежащее на прикроватном столике, а Тина продолжала шептать:— Выведи своё имя на мне… каждую букву…— Солнце, это будет слишком, даже если мы используем сокращённую версию моего имени. — Матти нервно засмеялась, но всё же встала. — Мне нужно будет больше ваты и спирта.Она принесла всё необходимое и вновь взялась за лезвие. Спустя полчаса кропотливой работы, стонов и всхлипов, задавленных подушкой, на левом плече Клементины появилась кровоточащая буква ?М? из вырезанных полосок кожи. Капли крови, стекающие к локтю, Матти сцеловывала губами. Что она чувствовала при этом, она сама не понимала. Это была любовь, гордость, страх. Пугающая и завораживающая мысль: ?Это останется на всю жизнь?.?Хорошо, моя госпожа?. Клементина сказала это, порывисто обняв Матти наутро, и стала убирать посуду после завтрака. Её левая рука ещё болела, так что она пользовалась в основном правой. Матти улыбнулась, но потом её резко окатил холод. Они не в постели. Они не играют свои роли. Они просто позавтракали, как нормальные люди. Тина ведь не имела это в виду?..Матти вспомнила, что Тина шептала ей ночью. ?Ты для меня всё. Я тебе принадлежу?. Наверное, она лишь хотела сказать ?я люблю тебя?. Просто выразилась менее банальными словами.Матти долго смотрела на бинты на плече любимой, под которыми пряталось её клеймо. А потом вспомнила, что немного опаздывает и должна бежать.Матти уже совсем не была уверена в том, что она в порядке. Ей не хватало сна, она злилась на себя и на Тину из-за каких-то мелочей. Матти стала ещё более молчаливой, чем раньше. Хмуро листая воспоминания в своей голове, она размышляла, кто она и чего она хочет.Мало кто знал её по-настоящему. Так было всегда. Матти листала воспоминания о старшей школе и первом курсе и видела неприятную картину: слабая, замкнутая, зажатая девочка. Матти ненавидела это в себе. Она мечтала стать другой.Она всегда хотела стать сильнее, и ей это удалось теперь, с Тиной. Просто она не была уверена, что справляется с тем зверем, который проснулся в ней. Для Тины она была божеством. Себя Маттхильдур чувствовала не богиней, а скорее дьяволицей.Тяжёлые мысли. Матти прячет их от самой себя, смягчает их, она уговаривает себя: ?Всё нормально, всё в порядке, я просто устала?. Она смотрит на саму себя отстранённо, убаюкивает свою тревогу, она заворачивает свои мысли в мягкую обёртку, но они, как обложенные ватой лезвия, грозят в любой момент поранить.В какой-то момент Матти заметила, что их с Тиной аппетиты растут с ненормальной скоростью. То, что они пробовали однажды, тут же становилось привычным, и нужно было что-то новое.В какой-то момент во время секса гладкая металлическая рукоятка ножа прижалась к внутренней стороне бедра Тины. Матти собиралась убрать нож, чтобы пальцами довести Тину до пика, но та остановила её руку и замотала головой:— Сделай это. Рукояткой…Тина смотрела умоляюще, и глаза Матти загорелись. Она хотела выполнить просьбу, только как? Если она будет держать нож за лезвие, она рано или поздно порежется, пытаясь его двигать. Она закусила губу. Тяжёлое дыхание Тины. Минута колебания. Матти встала, подняла с пола свою рубашку, обмотала рукавом лезвие. Проверила, удобно ли держаться. Гладкая рукоятка ножа скользнула вверх по бедру — Тина дрогнула от прикосновения холодного металла. Смазки было достаточно, так что Матти ввела рукоятку, медленно и осторожно. Тина застонала и изогнулась в спине, но Матти прижала её свободной рукой к матрасу, предостерегая от лишних движений. Она стала двигать ножом, постепенно наращивая темп. Быстрые движения, и в то же время предельная осторожность. Матти стало тяжело дышать. Клементина была прекрасна, ещё более прекрасна оттого, что в неё ритмично проникал нож.И это повторялось теперь каждые выходные. Со временем Матти привыкла и стала держать лезвие голой рукой, ничем не заматывая его. Риск был невелик. За широкое лезвие было удобно держаться. Но мысль, что гипотетически можно порезаться, приводила Матти в экстаз и пугала.Всё, что оставляла Тина в ответ на порезы, синяки и шрамы, которыми её одаривала Матти — царапины от ногтей, которые быстро заживали.Последовательность действий всегда была примерно одинакова. Матти водила ножом по коже Тины, пока та дрожала от страха, потому что никогда не знала, будет ли Матти оставлять порезы. Затем следовали удары плетей, после которых Тина сама доводила себя до оргазма или Матти помогала ей. Потом Тина должна была удовлетворить свою хозяйку. Иногда к этому времени она уже была в слезах. Сначала это было странно — ощущать прикосновения её мокрых щёк на своих бёдрах. Потом Матти привыкла.Та спальня, в которую Тина впервые вошла чуть больше года назад — это и сейчас была та же самая бежево-голубая комната. Но теперь в этой комнате поселилось безумие, сконцентрированное в специальном комоде, где хранились их ?игрушки?, потому что в коробке в шкафу Тины они перестали помещаться.Мягкий свет настенных ламп вылавливает из темноты лужицы крови, запятнанные простыни, приоткрытые рты, искажённые лица, спазмы боли, сжатые веки, кожаные плётки, утренние объятия, блеск ножа. Женщина, сверху вниз смотрящая на простёртую под ней жертву. Девушка с туго затянутым ошейником на шее. Ногти, царапающие ключицы и грудь. Рука, сжимающая шею, большой палец на бьющейся сонной артерии.***Разбирая почту, Матти с удивлением обнаружила письмо от Гюннборг Кристинсдоттир. Это была директриса школы в деревеньке Стоуридалюр, куда Матти приезжала два года назад со своим исследованием и проработала там некоторое время.?…Вы произвели хорошее впечатление на ребятишек и учителей. Мы хотели бы пригласить вас на работу на должности учителя исландского и английского языков в новом учебном году. Учителей в деревне не хватает, мы были бы очень рады, если бы вы…??Мне понравилась методика преподавания, которую вы использовали…?Матти хмуро читала и перечитывала это письмо. В конце концов она улыбнулась. Она хорошо помнила Гюннборг: немолодая женщина с седыми волосами, очень смешливая, слишком добрая. Предложение работы было неожиданным и даже наивным, но Матти подкупило это. В Стоуридалюре жили очень простые люди.Это была маленькая деревня, настолько маленькая, что было удивительно, откуда вообще набирались целые классы детей. Во время своего пребывания там Матти действительно хорошо зарекомендовала себя. Дети тянулись к великанше в сером свитере, как к маяку.Она представила, как окончит магистратуру и уедет в деревню — преподавать и набираться опыта, наблюдать и анализировать, чтобы в будущем написать докторскую. Насколько она помнила, ей понравилось в той школе. Она представила себя одной из сельских учительниц, среди понурых детей, которых жизнь в изолированной деревне если не калечит, то как минимум травмирует. Это будет странно и интересно. Клементину придётся оставить в Рейкьявике. Или взять с собой.Школа, деревня, странные дети. Матти было трудно представить себя снова работающей там, будто за два года что-то бесповоротно изменилось.Матти дала уклончивый ответ на письмо и отложила окончательное решение вопроса на потом.Мысли о будущем почему-то принесли тревогу, будто Тина заразила её своей фобией. Перед ней вот-вот откроются новые двери, и она ещё не решила, куда она пойдёт, а перед всем этим ещё ведь нужно удачно окончить учёбу. Матти вспомнила обо всех работах, которые нужно немедленно завершить, обо всех научных трудах, которые планировала прочитать за выходные. Тина на кухне готовила завтрак. Хотелось спать. Матти закрыла ноутбук, мучительно зевнула и с головой ушла под простыню.***Клементина в это время цвела, как цветок в теплице. Она слушала музыку, которую ей советовала Матти, смотрела фильмы по её рекомендациям. Если и читала книги, то исключительно те, которые она рекомендовала. Отрываясь от своей работы, Матти иногда смотрела на Тину поверх очков, пока та валялась с книжкой в простынях или слушала музыку, протирая пыль. Матти поражалась безмятежному счастью этого существа. Словно домашняя кошка. Только необычайно ласковая. Матти вздрогнула, когда Тина, будто прочитав её мысли, сказала:— Нам обязательно нужно завести кошку или собаку. Я всё равно постоянно дома и смогу за ними следить. Представляешь, как классно: ты где-то там ходишь, работаешь, а я тут сижу слежу за тем чтобы наша собака не грустила и не выла…Матти неуверенно кивнула. Да, было бы классно. Но не очень. Денег было не так уж и много, чтобы содержать ещё и кошку или собаку. Заработки Матти никогда не были такими феноменальными, как казалось Тине.Иногда Матти думала, как хорошо было бы, если бы Тина вернулась к ?нормальной жизни?, то есть нашла работу, начала готовиться заново поступить в университет, общалась с людьми — с кем-то кроме Матти и своих неблагонадёжных приятелей. Но указывать Тине она не могла, тем более, девушка ясно давала понять, что именно теперь её всё устраивает. Вспоминая своё прошлое, Клементина морщилась:— Мне постоянно было грустно. Универ высасывал все силы. Я была недовольна собой, что бы я ни делала. И в школе так было, и в универе. Я могла что-то учить весь день, или совсем ничего не делать, могла пойти и напиться, в конце дня итог был один и тот же — я была недовольна. Ну и к чёрту мне была нужна такая жизнь?— А сейчас ты всем довольна? — полюбопытствовала Матти.— Да, — без колебаний ответила Тина.Щебет Тины о том, как она счастлива, радовал Матти, но время от времени она задумывалась — а что будет дальше. Она помнила про письмо и простодушное приглашение на работу в Стоуридалюр. Она пыталась представить себе их будущую с Тиной жизнь. Они, возможно, действительно уедут в деревню на год-другой. В Стоуридалюр из столицы прибудет такая необходимая учительница. Хорошая учительница: в одном чемодане вещи, в другом — Клементина. Она будет вытирать с полочек пыль, готовить обеды, ставить на крыльцо блюдце молока для кошки, пока Матти будет работать. Возможно, Клементине не понравится такая перспектива, но как-нибудь придётся её уговорить.Матти заканчивала свою работу о психологических травмах и их влиянии на обучаемость, и в процессе она конечно же примеряла описываемые явления на себя и на Тину. Она не в первый раз задумывалась о причинах, приведших их к этим отношениям. Есть же причины, по которым Тине нравится получать боль, вот только хочет ли она сама их знать? Матти смотрела на букву ?М? на её левом плече. Смотрела на перетянутую портупеей грудь Тины, а взгляд соскальзывал на шрамы на животе и бёдрах. Тина мгновенно исполняла любые просьбы, будто приказы, и это не могло не радовать, но это не могло не приводить в ужас.Как человек науки, Матти обратилась к научной литературе, посвящённой садомазохизму, чтобы убедиться, что у них всё ещё всё в порядке. ?Я читаю про садомазохистическое расстройство?, — объявила она. ?Ты думаешь, у тебя расстройство?? — была реакция Тины. Нет, конечно же нет, всё в порядке, просто интересно. Матти зачитывала Тине отрывки статей.?Роль беззащитной жертвы привлекательна для человека, стремящегося таким образом справиться со стрессом, грузом ответственности или вины. В данном случае речь может идти об эскапизме, бегстве от реальности?.?Суть садистического удовольствия сводится к наслаждению своей силой и властью <…>??Мазохизм может быть связан, как ни странно, с чувством защищённости, которое человек испытывает под властью сильного?.?Нанесение увечий провоцирует выброс эндорфинов и может вызвать зависимость?.?Садизм и мазохизм рассматриваются как две стороны одного и того же процесса?.При упоминаниях Фрейда в статьях Матти закатывала глаза. Тина равнодушно выслушивала эти выдержки, поедая вишню.— Так каков наш диагноз? — спросила она.Матти пожала плечами и протянула ладонь, чтобы Тина положила в неё пару ягод.— Не знаю.— Знаешь, это вообще странно, что ты пытаешься с этим разобраться, — уверенно сказала Тина. — Тысячи людей спокойно занимаются своим БДСМом и ничего. Это нормально — иногда хотеть разрядки таким… необычным способом. Тяга к БДСМ это проблема только если ты думаешь, что это проблема.Матти кивнула. Но она не могла полностью согласиться. Она вспоминала девочек-десятиклассниц из школы, в которой проходила практику несколько лет назад. У них на руках были такие же шрамы, как у Тины сейчас, только они оставляли их себе самостоятельно. Тина никогда не резала себя сама и признавалась, что никогда бы не стала этого делать — слишком страшно. Матти вспоминала свои же рассуждения о зыбких границах нормального. Вспоминала свою бывшую, у которой тоже были заскоки в постели, ей нравилось удушение, а Матти тогда была более консервативной девушкой и поначалу находила этот кинк диким.Она с улыбкой говорит Тине, что всё нормально, но если этот вопрос возник, если он возникает в её голове так часто, значит, это давно не может быть правдой. Она уже проиграла. ?Это проблема, только если ты думаешь, что это проблема?, — Матти повторяет это, как мантру.***Тина сидит дома и ни с кем не общается, потому что Матти не нравятся её подруги. Тина не пьёт, потому что Матти не устраивает алкоголизм Тины. Мокрая весна в Рейкьявике. Раз в неделю-две в тёплой квартире в центре столицы стерилизуют ножи и лезвия.?Я твоя. Я настолько сильно тебя люблю, я хочу, чтобы ты съела меня. Буквально?, — Тина сказала это ночью, слова слетели с её губ легко, как самое обыкновенное признание в любви, а утром она приготовила превосходный завтрак, вырезав сердечки из овощей.Тина старалась быть удобной, а Матти, привыкнув к этому, раздражалась каждый раз, когда она делала что-то не так — слишком ленилась, или смотрела слишком бессмысленные сериалы, или тянулась к бутылке, или порывалась выползти из квартиры в магазин купить пива. Тина раболепно извинялась за каждую ошибку. На вопросы и предложения Тина всё чаще отвечала: ?Как тебе удобнее, как тебе нравится, как ты захочешь?, потому что уже знала, как Матти раздражают её возражения.От Гюннборг из Стоуридалюра снова пришло письмо, Матти должна была определиться, поедет ли она туда работать, и она сделала свой выбор.— Знаешь, я решила, я хочу хотя бы полгода поработать в Стоуридалюре, — сказала Матти. — Если удастся всё устроить, поедем туда в конце августа, а квартиру можно будет сдавать.Тина вжала голову в плечи и пробормотала:— Стоуридалюр? Это в какой-то глуши, да?— Да. — Матти посмотрела на неё нетерпеливо, одновременно перебирая бесконечные тетради на столе. — Что? Или ты хочешь остаться здесь?Тина мотнула головой и больше ничего не говорила.Иногда у них случались ссоры — несерьёзные, из-за мелких недоразумений. Матти стала слишком замкнутой, она явно что-то скрывала, а Клементина слёзно просила внимания и взаимного распахивания душ. Порой она будто специально затевала ссоры, пытаясь вывести хладнокровную девушку на эмоции.У Тины не было в жизни ничего, кроме Матти, зато у Матти было много всего: учёба, работа, младшая сводная сестра, с которой она переписывалась, старшая родная, которая либо звонила, либо наведывалась в гости время от времени. В универе всё шло как нельзя лучше, на работе её хвалили, что и не было удивительно, учитывая, как много сил она вкладывала во всё, что делала, как тщательно разрабатывала планы и неукоснительно им следовала; о прокрастинации она знала лишь в теории. Сама сосредоточенность. Острый ум, заточенный на научное познание.***Отношения Тины и Рагны — старшей сестры Матти — заладились не сразу, потому что Тину отпугнули слова Матти о том, что ?у неё радикальные взгляды на некоторые вещи?. Взгляды сестёр во многом расходились, и характеры у них были разные. Они не были похожи даже внешне — Рагна не отличалась высоким ростом, и в чертах её лица трудно было найти сходства с Матти. Тем не менее, Тине нравилось, когда Рагна приходила, с ней было приятно поболтать, пожаловаться ей на какие-то мелочи и накормить чем-то вкусным.Рагна приходила изредка, когда ей нужна была помощь сестры по научным вопросам (сама она была переводчицей), и иногда оставалась у них на ужин.Тины не было дома — редкий случай, — когда Рагна пришла к Матти, чтобы отдать какие-то книги.— Ты спрашивала про книжку по психиатрии, у меня такой, естественно, нет, придётся заказывать. — Рагна села в гостиной и посмотрела на Матти. — Ну что, как поживаешь?Матти пожала плечами:— Всё нормально.— И с Тиной всё хорошо? Не сутулься.Матти выпрямилась и устало подтвердила:— Да, всё в порядке.— И то, что ты просила поискать том ?Половой психопатии? Крафт-Эбинга, никак не связано с тем, что ты выглядишь немножко грустной?Сестра всегда была слишком проницательной. Матти вообще не хотела затрагивать эту тему, говорить о своих душевных метаниях, так что отмахнулась:— Норма, я пишу выпускную работу о норме… пытаюсь проникнуть в самую суть, поэтому и копаюсь в литературе… — Она помолчала, подумала и всё же решила задать вопрос, который с недавних пор интересовал её. — Я хотела спросить… когда я была маленькой, ты когда-нибудь замечала, чтобы я проявляла жестокость?Рагна покачала головой.— Жестокость? Смотря что ты имеешь в виду. В целом, нет… Хотя… знаешь, может, что-то и было. Когда родители развелись, ты почему-то сосредоточилась на нашей кошке. Обнимала её, тискала, чуть ли не до летального исхода. Довольно жестоко, если вдуматься.Матти вспомнила, о чём говорила Рагна.— Да, точно. Я не совсем об этом. Просто… у меня какие-то странные загоны. Мне кажется, я как-то неправильно отношусь к Тине. Она живой человек, и тут всё гораздо сложнее…— Хочешь сказать, ты стала жестока с ней?— Возможно. Нет, это сложно объяснить… Просто иногда я наплевательски отношусь к тому, чего она хочет, диктую ей, что делать.Рагна вздохнула и развела руками:— Ну так прекрати это делать? Слушай, я не хочу лезть, куда не просят, но… ты знаешь моё отношение к вашим играм. Пытаться вылечить свои проблемы с головой при помощи мазохистских практик — всё равно что прикладывать к порезу крапиву.— А никто и не пытается лечить проблемы.— В любом случае. То, что вы делаете… это называется ?романтизация насилия?, ты в курсе, да?Матти поморщилась.— Я запуталась в этом, все эти понятия, противоречия…— Нет-нет, нет здесь противоречия. Всё предельно ясно. Вы играете в насилие. Это то, о чём я говорю. Романтизация… и сексуализация насилия. Ужас, Матти, ужасно, что мне приходится тебе про это говорить! Ты изучала психологию в универе, сестрёнка! Не мне тебе объяснять элементарные вещи.Матти промолчала. Их взгляды никогда не совпадали по этому вопросу. Для Рагны доминирование над женщиной однозначно было преступлением, не важно, по взаимному согласию или нет, не говоря уже о садомазохизме.Рагна добавила:— Знаешь, я могу принести тебе более современную литературу по психиатрии и какие-нибудь феминистские статьи. И если хочешь, мы больше никогда не будем говорить об этом.***Уже давно Матти смотрела на всё происходящее как будто со стороны, как на странную нарезку из фильма.Однажды утром Клементина сладко потянулась и поведала: ?Мне приснилось, что ты зарезала меня насмерть?, и в её голосе не было испуга. Потом ей приснилось, как она нашла в шкафу Матти труп Иды Олафсдоттир. Клементина поняла, что Матти убила свою бывшую, но было уже слишком поздно, она обернулась, увидела Матти перед собой и поняла, что ей тоже не остаться в живых, и проснулась.***Пальцы Матти нежно огладили щёки Тины, обрамлённые прилипшими светлыми волосами. Рукоятка ножа вошла настолько глубоко, насколько можно.***Матти шлёпала Тину ладонью, перемежая шлепки с оскорблениями, процеживая их между зубов: ?Ёбаная тварь?. ?Ты получаешь то, что заслужила?. ?Ты не заслуживаешь ничего больше, чем хорошая порка?. Тина неизменно кончала от такой порки, ей даже не обязательно было прикасаться к себе.***Одногруппница Матти как-то раз перебила её и сказала что-то совершенно ненаучное и бессмысленное. Матти замолкла и посмотрела на неё — в тот момент девушка показалась ей нахальной и без причины самоуверенной. Ей в голову пришла мысль: ?Выбить бы из неё эту самоуверенность?. В следующую же секунду она почувствовала отвращение к себе.***— Ты злишься на меня за что-то? — Клементина всхлипнула, сжавшись в комок.Её спина была исчерчена красными полосами. Заплаканные глаза смотрели на Матти с любовью и испугом.— Я переборщила сегодня? — Матти бросила плеть и устало села на край кровати.Клементина отвела взгляд.— Почему не остановила меня? — спросила Матти.— Всё в порядке! — заверила Тина и утёрла лицо ладонью. — Просто… просто показалось на секунду, что ты правда ненавидишь меня и говоришь мне все эти вещи всерьёз… Но… мне понравилось даже, так что зачем мне тебя останавливать…Матти отвернулась и покачала головой.— Обними меня, пожалуйста, — попросила Тина.Матти хотелось проигнорировать её просьбу и пойти в душ, но она знала, как Тине важно быть утешенной и успокоенной, и если оставить её одну сейчас, она просто будет тихонько плакать в подушку и чувствовать себя несчастной. Так что Матти легла рядом и сгребла Тину в объятия. Потому что Тине очень хотелось, чтобы Матти её крепко обняла, нежно поцеловала в лоб и смоченные слезами виски, чтобы ласково улыбалась и гладила.Тина довольно замурлыкала, когда оказалась в спасительных объятиях, и захрипела, когда руки любимой сжали её слишком тесно. Как будто Матти не было достаточно только что совершённой порки, она хотела заобнимать Тину до хруста костей.***Больше нельзя было делать вид, что всё в порядке.Это ненормально — получать удовольствие от избиения. Ненормально и со стороны избиваемой, и избивающей. И Матти всегда это знала, ещё до того как это всё началось. Так почему только сейчас эта мысль о ненормальности так поразила её? Как долго она от этой мысли отмахивалась?С Тиной, наверное, что-то не так. Что-то заставляет её стремиться к боли. Возможно, какая-то травма. А что сама Матти? Никаких достаточно серьёзных травм, о каких следовало бы подумать. Всего лишь стремление самоутвердиться, вылившееся в садизм.Здоровый интерес или расстройство? Матти задавала себе этот вопрос снова и снова. Учёные говорят, что разделяются эти две совершенно разные формы садизма. Граница пролегает там, где начинается тяга к причинению боли, которой человек не хочет. Так что же, Маттхильдур Харальдсдоттир, интерес или расстройство?Все те случаи, когда Матти испытывала желание зайти дальше, чем позволяют возможности человека. Тупое, животное желание убить, просыпавшееся на долю секунды в самые напряжённые моменты их игр. Все те разы, когда она была непростительно груба с Тиной, и не только в постели, но и в любых других ситуациях.Матти продолжала рыться в научной литературе, не зная, что именно она ищет, и пыталась поговорить с Тиной. Тина бесилась из-за её вопросов, фыркала, что никаких расстройств у неё нет и она не хочет даже слышать это слово, и наотрез отказывалась препарировать свою психику. ?Почему ты вообще спрашиваешь? — скривилась она после очередного вопроса о том, почему ей нравится чувствовать боль. — Мне просто нравится, когда ты режешь меня, и что теперь? Ну да, у меня с детства были какие-то такие фантазии… Я же уже говорила, это грёбаные рассказы моей матери про операции и открытые переломы. Может, лучше ты скажешь, что с тобой не так??. Матти посмотрела на неё так, что Тина сразу вспомнила своё место и затихла.Матти кусала губы, подолгу сидя за рабочим столом и думая. Повторяющаяся мысль: это неправильно, мы превратили друг друга в больных животных. Это ненормально. Это ужасно и это пугает меня. И это всё была неправда. Она сокрушалась и винила себя, но это была ложь. Её смущало вовсе не то, что она избивала любимую плёткой и резала ножом. Всё это было оговорено и всегда добровольно. Рабство в спальне на самом деле смущало Матти куда меньше, чем рабство за пределами их постели. ?Хозяйка?. Тина называла её хозяйкой, и она была ею в полном смысле слова, владела, как вещью.Клементина давно уже не думала за себя, она отдала бразды правления своей любимой. Весь контроль над ситуацией был на Матти, и она сама, кажется, его теряла.В водовороте неприятных размышлений её затошнило. Она обнаружила, что цепи на руках Тины натёрли запястья ей, Хозяйке. Ошейник Тины в итоге задушил Матти. Она внезапно поняла, что больше не хочет держать поводок.Это всё было против её природы. Она была воспитана как хорошая девочка, а то, что они делали, было нехорошо. Она не могла быть рабовладелицей. Она углубленно изучала право в университете, уж она как никто должна была знать, что подчинение одного человека другому — не норма. Во время практики в школе ей пришлось поговорить после уроков с одной из девочек, на чьих руках она видела шрамы, и уговорить её пойти к психологу. Вот что она всегда должна делать — помогать, а не делать хуже.?Пытаться вылечить свои проблемы с головой при помощи мазохистских практик — всё равно что прикладывать к порезу крапиву?, — вот что сказала сестра. ?Не лезь ко мне в голову, я не твоя подопытная школьница?, — говорила бывшая, Ида, когда Матти пыталась отучить её от вредных привычек.И что нужно было делать с Тиной? Лезть в её голову и пытаться исправить, или же потакать её желаниям?Матти помнила непреложное правило: всегда говори партнёрше, если что-то не так, сообщи ей, если хочешь ?выйти из игры?. Нужно было честно сказать это Тине. У них было стоп-слово, которым они изредка пользовались, и пора было крикнуть его во весь голос. Проблема была в том, что игра давно кончилась. Матти всегда воспринимала их роли Хозяйки и Рабыни как искусственно созданные образы для более ярких фантазий, а для Тины это теперь была реальная жизнь, и она желала принадлежать не только в постели, а везде и всюду, всецело.