2. Королева драмы (1/1)

Новая зима. Ночи густые и долгие, в январе вечно холодно и темно. Клементина проводила много времени с друзьями. ?Друзьями? были малознакомые парни и девушки, зачастую имевшие зависимость от разных веществ, но она предпочитала об этом не думать.Ей хотелось любить кого-нибудь и быть любимой. Друзья обожали её, но это было что-то ?не то?. Девушки, с которыми она спала, позволяли ей поверить, что она красива и кому-то интересна, но и это было не то. Некоторые из этих девушек оказывались с фантазией, они использовали расплавленный воск или связывание, и Клементине нравилось, и в то же время это не давало забыть, что они друг для друга — способ получить удовольствие, а о любви до гроба и мечтать не стоит.Клементина не могла понять, нравится ли ей ситуация, в которой она оказалась. Лучшим выходом было напиваться и танцевать, не думать ни о чём и изгибаться в неоновом свете — хотя бы это она умела делать хорошо.Красный неоновый свет выхватывает из темноты то одно, то другое. То белую копну волос, то зелёное каре, то коротко обстриженные волосы цвета морской волны. Клементина танцует, Клементина пьёт, она трахается, она просыпается с больной головой и самоотверженно идёт в универ, чтобы проводить там нудные будни и мечтать, когда наступят выходные, когда она снова напьётся.***Маттхильдур появилась непонятно как. Клементина не успела приготовиться к этой встрече, а ведь именно её она всегда ждала, тайно, подсознательно, трепетно. Они встретились в Хурра, после концерта очередной малоизвестной, но подающей надежды группы. Клементину, ещё относительно трезвую, кто-то подвёл к девушке, стоящей у барной стойки. Кажется, это сделала Эйр, наверное это Эйр представила девушку Клементине, выхаркнув её имя, и Клементина с непониманием уставилась на незнакомку. Пришлось смотреть снизу вверх, незнакомка была гораздо выше ростом. Освещение было тусклым, и Клементина изучала её по частям. Тёмные, но не чёрные волосы кудрявились до плеч. Губы пухлые, винного цвета. В следующее мгновение Клементина заметила, что девушка одета в голубую блузку и джинсы, а её грудь перетягивают чёрные ремни портупеи.— Привет, Клементина, — улыбнулась Маттхильдур. За этой улыбкой не было никакой заинтересованности, девушка просто хотела быть вежливой, Клементина чувствовала это.У Маттхильдур была хорошая осанка, одна рука её упиралась в бок, другая покоилась на барной стойке, и Клементина с удивлением заметила её туфли на каблуке — она и без них была бы устрашающе огромной для Клементины. Она прикинула, какого роста должна быть её новая знакомая: ?Под два метра, что ли?..?, и ей захотелось вжаться в стену. Маттхильдур обратилась к ней и ко всем остальным с каким-то вопросом, подруги что-то ответили, а Клементина ничего не могла сказать. С ней произошло то, чего давно не было: она смутилась. Маттхильдур поглядывала на неё, её губы улыбались, в глазах было безразличие, ей явно не было дела до Клементины, но она всё равно задавала какие-то вопросы, и Клементина испугалась и покраснела.— Как мне тебя лучше называть? — спросила Маттхильдур, наклоняясь поближе к ней, потому что опять играла громкая музыка. — Твоё имя какое-то слишком длинное.— Кто бы говорил, Маттхильдур, — Клементина осторожно посмеялась и посмотрела на реакцию девушки. Та усмехнулась тоже. — Но… Тина, если хочешь. Друзья зовут меня Тиной.— Тина, — кивнула Маттхильдур. — Я запомню.Клементину бросило в жар, она больше не могла усидеть на месте. Она протиснулась через толпу людей, чтобы добраться до туалета и посмотреть на себя в зеркало. Она хотела убедиться, что выглядит хорошо. В целом, всё действительно было в порядке, только на щеках проступил румянец, в тон розовым волосам в куцем хвостике. Сердце билось подозрительно быстро. Тина фыркнула, поправила хвост и одёрнула короткий свитер.Она пошла обратно. Сердце вновь страшно ухнуло, когда она подумала, что не сможет найти Маттхильдур и больше никогда её не увидит. Но высокая девушка в портупее всё ещё была там, у бара, сидела, ничего не пила и лениво переговаривалась с подругами. В сидячем положении она не выглядела такой уж огромной, что приободрило Клементину. Она подсела к ним и что-то сказала, пошутила, Маттхильдур засмеялась. Клементине уже нравилось, как она смеётся — подавляя смех и прикрывая веки.Почему-то опять застучало в висках. Похолодевшей рукой Клементина схватилась за бокал с коктейлем. Маттхильдур изредка обращала взор на неё, а Тина, замечая эти взгляды, чуть ли не подпрыгивала от радости и волнения. Почему?Что ты удумала, Клементина? С чего вдруг такая паника?Это всего лишь какая-то девушка. Не нужно терять голову. Сколько раз ты смотрела на девушек щенячьими глазами, думая: ?Это та самая, единственная?, и каждый раз выяснялось, что это была ошибка. Этой богине в портупее явно плевать на тебя.И всё равно она ничего не могла поделать с собой и мысленно молила: ?Боже, она ведь не может быть гетеро, так ведь? Пусть она не будет гетеро…?Потом Клементина пила и не замечала, как проходило время. Маттхильдур — она разрешила называть себя Матти — говорила мало, изредка выдавала какие-то крупицы информации о себе, а Клементина слушала и безнадёжно пропускала смысл сказанного мимо ушей, пялясь на сочные губы и чёрные ремни. Потом Маттхильдур внезапно засобиралась уходить. Клементина легко попрощалась, но на душе было тяжело. Ей не хотелось отпускать Матти. Но, видимо, Тине удалось сломить её безразличие, потому что перед уходом Матти спросила: ?Как мне тебя найти? Я бы с тобой встретилась ещё раз?. Они обменялись контактами, чтобы потом связаться, и Клементина улыбнулась: ?До скорого?, но ей было очень тяжело и ей хотелось сказать что-то другое. ?Спаси меня?.Клементина сама не знала, от чего её нужно спасать, она просто хотела, чтобы её любили.***Телефон молчал, дни проходили. Клементина накрутила себя, зациклившись на девушке из бара. ?Нужно ей позвонить?, — отчаянно решала она, но потом в страхе бросала телефон. Впервые в жизни она почему-то почувствовала себя заразой, которой нужно остерегаться.Несколько дней она никуда не выходила, она не звонила и не писала Маттхильдур, и та тоже молчала, из чего девушка заключила, что Матти про неё благополучно забыла. Клементина чувствовала себя неважно, так что сидела дома, много спала и злилась. Она не знала, в чём дело, ей просто было плохо, её мутило: видимо, сказывался весёлый образ жизни. Нужно было дать себе отдых.Всё было нормально, всё было хорошо, но Клементина ненавидела то, как дни бессмысленно сменяли друг друга, проплывали над её больной головой, ненавидела пустые ночи и холод плохо обогреваемой комнаты, ей не нравилось, как каждый вечер становится темно за окном. Она ненавидела оставаться одной в темноте. Она начинала думать о плохом и доводила саму себя до слёз. Она давно уже ощущала себя королевой драмы, устраивающей сцены из-за ничего и льющей слёзы по пустякам.В один момент ей надоело валяться в постели. Она попробовала сесть за учёбу, но ничего кроме тошноты не ощутила. Она думала о Матти. Думала о Матти и мечтала увидеть её снова.Она всё-таки не сдержалась и зашла на страницу Матти. Почти никакой ценной информации там не было, зато были фотографии. Обычные фотографии, которые все выкладывают в соцсети: вот я с подружками, вот я на выпускном своей сестры. На одной из фотографий Матти держала на руках собачку, глядя на неё и выпятив губы бантиком. Тина заулыбалась. Маттхильдур была прекрасна — что на нормальных фотографиях, что на дурацких смазанных снимках, и без макияжа, и с этой тёмно-красной помадой и золотыми веками. На одной из фотографий, выложенных довольно давно, она сидела под лампой, и свет падал на длинные тёмные кудри, которые тогда закрывали всю спину. Это было шесть лет назад, сколько ей здесь, семнадцать или двадцать? Она была очень красивой в любом случае.На паре старых фотографий Матти была с какой-то девушкой. Клементина ревниво глянула на комментарий некой Иды Олафсдоттир, состоявший из двух смайликов-сердечек — видимо, она и была на фото. Это было четыре года назад. Видимо, это была её девушка. Возможно, они всё ещё вместе, нужно посмотреть, что там у этой Иды… чёрт, закрытый профиль.Клементина долго разглядывала эти фото и в какой-то момент вновь заметила одну деталь, которая ещё в баре заставила её сердце заныть: у Матти были красивые длинные пальцы и ухоженные, коротко подстриженные ногти.***Клементина не искала встречи с Маттхильдур. Вернее, искала, но неосознанно. Приходила в такие места и в такое время, где теоретически можно было её застать.Они случайно встретились в очередной раз в очередную пятницу, снова в каком-то клубе. Маттхильдур была в чёрных джинсах с высокой талией и чёрном облегающем свитере, на шее висела крупная металлическая цепь. Она заметила Клементину, помахала ей рукой и улыбнулась. Она казалась лишней в этой картине, возвышающаяся над толпой, слишком элегантная на фоне других.— Привет, а я как раз сегодня про тебя вспоминала, — пропищала Тина, умолчав, что вспоминала про Матти каждый божий день.Девушка осмотрелась и предложила:— Не хочешь сходить куда-нибудь? Со мной?Естественно, она хотела. Тина чувствовала, что толпа людей и громкая музыка — не естественная среда обитания Маттхильдур. Они вышли из душного зала и куда-то пошли.Они попали в более презентабельное заведение, Маттхильдур заказала им десерт и вино. Они сели за столик у стены. В ярком свете Тина имела возможность хорошо рассмотреть лицо Матти, это идеальное неидеальное лицо, которое до этого она разглядывала на фотографиях. Оно было испещрено маленькими точками и родинками. Клементина чувствовала: Матти старше неё, ненамного, но старше. Она не помнила, что Матти рассказывала ей о себе в их первую встречу, и проклинала свою дырявую пьяную память.— Ты так и не написала, — сказала Маттхильдур, прерывая молчание.— Да. И ты тоже. — Клементина постаралась, чтобы это не звучало упрёком.— Была занята.— Чем?— Наукой. — Матти улыбнулась, а Клементина безуспешно попыталась вспомнить, говорила ли Матти про свою научную деятельность в прошлую встречу. — Просто писала кое-что, ничего особенного.Вьющиеся волосы Матти плавали по её плечам, стоило ей повернуть голову, и Клементина старалась не замечать этого, не замечать вообще никаких деталей и не находить их очаровательными, но не могла. Она влюблялась, осознавала это и боялась этого.Что-то особенное было во взгляде Маттхильдур, в её интонациях, пока она непринуждённо рассказывала о том, как скучно провела неделю.— Удивительно, что мы столкнулись с тобой опять, — отметила она. — Я редко куда-то выхожу.Воображение Тины тут же дорисовало ей полную картину: Маттхильдур обычно сидит в своём кабинете и пишет научные труды невероятной сложности, и только сегодня что-то заставило её прийти в клуб, зов сердца толкнул её навстречу Тине… Им суждено было встретиться. Да, Клементине понравилась эта мысль. Она не знала, как дать Матти понять, что у неё на душе, как бросить намёк и не показаться навязчивой. Но Матти, как оказалось, и так всё видела.— Давай проясним один вопрос, — проговорила она. — Я нравлюсь тебе, так?— Да. — Тина покраснела от неожиданно прямого вопроса.Матти смотрела на неё, как будто не услышала ответа.— Потому что ты мне нравишься, Тина, поэтому я и спросила.Серьёзность тона испугала Клементину. Она потупила глаза.— Теперь по сценарию ты должна спросить: ?Поедешь ко мне??, — Клементина захихикала, пряча лицо за своим бокалом. Её голос дрожал.— Как тривиально, — вздохнула Маттхильдур. — Однако, если бы я спросила, ты бы поехала?— Не знаю, — протянула Клементина. — Тут нужно подумать.?Да всё ты прекрасно знаешь?, — читалось в глазах Маттхильдур. Она терпеливо вела пустой разговор, очевидно зная, что Тина уже на всё согласна и нужно только уломать, чтобы у неё было впечатление, будто она соблазнила, а не её подцепили.В мнимом протесте Клементины не было смысла. Мысленно она сопротивлялась своему влечению к этой женщине, но зачем? Только для того, чтобы в какой-то момент вырваться на свободу.Матти говорила и говорила своим бархатным голосом. У любого другого человека все эти слова звучали бы нелепо, её движения выглядели бы неловкими, но она была исключительной. Она не пыталась играть в богиню — зачем, когда она такая и есть. ?Двухметровая богиня?, — думала Тина и тайно любовалась. Лицо Маттхильдур, упирающееся подбородком в ладонь, было перед её взором как вкусное блюдо. Бледные щёки, клубничина губ и водяные глаза.— Я очень рада, что мы встретились, — сообщила Матти. — В тебе есть что-то особенное. Я сразу это заметила, когда ты подсела к нам тогда, в баре, и начала нести какую-то чушь, ты очаровала меня. Мне было одиноко, я даже не представляла насколько, пока не появилась ты. Мне захотелось узнать тебя поближе. В общем, это не признание в чём-то глубоком и ни к чему тебя не обязывает, расценивай это как затянувшееся приглашение поехать ко мне.Как искусно расставлены сети, как хорошо подвешен язык: скрытый комплимент, тонкий намёк на разбитое сердце, которое Тине предлагается пожалеть и залечить. И сказано всё низким бархатным голосом, вкрадчиво, так, как не смог бы никто. Клементина всё проглотила без единого сомнения. Ей достаточно было просто сказать: ?Едем?.Всё сорвалось со своих мест. Двери ресторана, наспех надетые куртки, свет фонарей, такси, тихий смех, рука Маттхильдур ложится на бедро Тины. Они приехали куда нужно и поднялись на нужный этаж. Целоваться начали на пороге, но в прихожей Матти приказала: ?Нужно помыть руки?, указывая на дверь ванной, и Клементина не первый раз за вечер задохнулась.Потом они направились в гостиную, Клементина рухнула на диван, в руках — бутылка вина, которую они по её настоянию захватили по дороге (?У девочки пристрастие к алкоголю?, — про себя отметила Матти).— Может и правы те, кто говорят, что противоположности притягиваются, — сказала Маттхильдур, устраиваясь рядом на диване.Клементина взволнованно выдала то, о чём думала, разглядывая её фотографии:— Мы как инь и янь! Ты вообще какая-то… другая. Такая… — Клементина развела руками, пытаясь объять что-то огромное. — А я вот такусенькая. И у меня тонкие губы. А у тебя пухлые. У тебя тёмные волосы, у меня светлые.— Сейчас они розовые, — заметила Матти.— Да, но от природы светлые.— И ты к чему-то ведёшь?..— Я к чему-то веду? — Тина хлопнула густо накрашенными ресницами. — Может быть. Может, я намекаю на то, что нам нужно наконец слиться?Матти засмеялась, но на этот раз не прикрыла веки.— Хочешь проверить, насколько эти губы мягкие?Клементина засмеялась тоже:— Да. И не только.Матти потянулась к её куцему хвосту и распустила волосы. Тина воспользовалась возможностью и уцепилась за кольцо её портупеи, чтобы притянуть к себе и поцеловать. Клементина чувствовала себя горящей с ног до головы. Такого никогда и ни с кем не было… ну если только в первый раз, когда она поцеловалась с девушкой. Тогда точно так же горело огнём лицо.Руки Маттхильдур держали Тину за плечи, а потом переместились на грудь, на пуговицы рубашки. Тине это казалось сном: Матти раздевает её, целует её, а она в ответ проводит руками по спине Матти и подбирается к краю свитера. Матти сняла с шеи цепь и стянула свитер, от которого её пушистые волосы тут же наэлектризовались и защёлкали.Начав целовать шею Тины, она по стонам поняла, что не прогадала: это было её слабое место.Но волшебство было разрушено, когда Матти прошептала Тине на ухо: ?Я была уверена, что ты не откажешь. Развратница?. Клементина даже не была уверена, действительно ли услышала последнее слово или ей послышалось. Она поняла Матти неправильно и в ужасе закусила губу. ?Она обо всём знает, она знает, что я трахаюсь с кем попало?. Она не подала виду и постаралась убедить себя, что её сердце не разбилось от одной неосторожной фразы. Но потом она вспомнила, как они ехали в такси. Странные вопросы Матти. Она спрашивала что-то про наркотики. Боже, она что, подозревала, что Тина наркоманка? Да, теперь она вспомнила, Матти спросила что-то об этом, когда в такси Тина осторожно положила голову на её плечо и утонула в тепле, ослеплённая пролетающими мимо фонарями. Теперь стало ясно, для чего эти вопросы. Развратницей она и была, грязной и заразной.Маттхильдур прижалась к ней ближе всем телом и поцеловала в щёки, а Клементина дёрнулась, боясь, что Матти почувствует соль на губах.— В чём дело? — Маттхильдур сразу отстранилась, но её руки остались на груди Клементины.— Я… ничего. Продолжай.Но Маттхильдур отказывалась продолжать, потому что Клементина чуть ли не плакала и Матти ничего не понимала. Тина с трудом объяснила, что ей стыдно и противно за себя. ?Я постоянно чувствую себя грязной?. Маттхильдур обняла её. ?Боже, Тина, не думаешь же ты, что я пуританка? Я же не осуждаю тебя?. Клементина поминутно прикладывалась к бутылке и глотала красное, будто воду. Она бы выпила и всё содержимое бутылки, если бы Матти не отвлекла её очередным поцелуем. Вкус вина смешался со вкусом винной помады. Матти показалось, что она чувствует на языке железо раскусанных в кровь губ. Тина наконец-то успокоилась, но теперь Маттхильдур была несколько растеряна.— Расскажи мне больше о себе, — попросила она, заправляя за ухо Тины короткую прядь. — Мы остановились на том, что ты вроде учишься в универе.— Да, если это можно назвать учёбой. Я…Матти легко поглаживала её по плечу, приобнимая и ожидая рассказа, будто от него зависело, могут они продолжить раздеваться и целоваться или нет.— Я из Акюрейри. И… у меня никого нет здесь, и мне очень плохо. — Тина сама удивилась тому, что сказала это. Она не собиралась этого говорить, она вообще так не думала. У неё была как минимум одна замечательная подруга.Матти удивлённо подняла брови.— Я никогда бы не подумала, что ты одинока.— А ты? — спросила Тина. — У тебя есть кто-нибудь?— Да много кого. Сёстры, подруги.Клементина только теперь осмотрелась и заметила, что квартира выглядит довольно дорого. Не апартаменты миллионерши, нет, просто стерильная чистота, красивая мебель и приятная цветовая палитра: голубое, белое, коричневое.— И ты учишься в магистратуре, — вспомнила Тина.— Да.Матти увлекла её в очередной поцелуй.— Останемся здесь? — спросила Тина, когда осталась в одном нижнем белье и кожей почувствовала прохладу кожаного дивана.— Можем пойти в спальню, если у тебя есть силы.— Эй, я выпила всего чуть-чуть, я как-нибудь дойду до кровати!До кровати она действительно дошла, и даже успела оглядеться, прежде чем упасть на неё, и увидела всё те же спокойные цвета в мягком свете настенной лампы.Маттхильдур стянула с себя джинсы и теперь стояла перед ней так же в одном нижнем белье, и Тина тихонько застонала от одного лишь вида: широкие плечи, выдающиеся ключицы, руки более накачанные, чем у большинства знакомых девушек, большая грудь, упакованная в кружевной чёрный лифчик с бантиком, как подарок, и широкие бёдра, и подтянутый живот, и родинка слева на животе. Тине не терпелось снова притянуть Матти к себе, ощущать её жар, почувствовать в себе её пальцы. Ей не нужно было ничего больше, никаких посторонних предметов, только губы и пальцы и всё остальное тело этой девушки. Она мечтала о том, чтобы оказаться в руках Матти, с первой секунды, как увидела её, как бы отчаянно это ни отрицала.— Тебе нравится проникновение? — спросила Матти, доставая из тумбочки латексные салфетки.— Нравится, — пробормотала Тина. — А тебе?— Не очень. — Матти усмехнулась. — Лучше ничего в меня не запихивать — я ничего не почувствую, по крайней мере приятного.Она нависла над Тиной, чтобы снять с неё всё, что на ней оставалось.Маттхильдур делала всё осторожно, как по методичке. Раздевала, задавала вопросы, вводила один палец, потом второй, целовала, спрашивала, нравится ли Клементине, и Тина хотела сказать: ?Я люблю тебя, я люблю тебя?, но она прикусила язык, потому что так нельзя, нельзя влюбиться с первого взгляда и полюбить в первую же ночь, ты глупая, глупая Тина, да что ты вообще знаешь о Маттхильдур? Ничего.Тина всё ещё не понимала, что мешало ей звонить и писать Матти всё это время. Почему они не сблизились раньше? Матти была величественной и притягательной, но Матти была пугающей, как пустая ночь, как одиночество в съёмной квартире. Тина устала от бессмысленных связей и боялась увидеть в Маттхильдур очередную бессмыслицу.