Часть 10 (1/1)

Тайн отуманенным взглядом смотрит на светильник, который мигает у него над головой, и почти не шевелится. Он и дышит через раз, потому что в груди так сильно сдавило, будто его бросили в водоворот бушующего океана. Ещё несколько коротких вдохов?— и его жизнь закончится навсегда. Как камень, пойдёт на дно и больше никогда не даст о себе знать. Ни отцу, который, наверное, и не заметит отсутствия младшего сына. Ни матери, которая превратилась в безликую тень за годы заточения в золотой клетке. Ни Пи’Тайпу, который давно живёт в своё удовольствие, оборвав липкие путы отца. Ни Саравату, которому безопаснее любить кого-то другого.Но Тайну никогда не хватит смелости расстаться с ним. Неделя пробежит нестерпимо быстро, и отец снова выйдет из тени. Что он выкинет в следующий раз? Приставит нож к горлу Вата прямо у сына на глазах? Он не пойдет на такую низость, какой бы гнилой не была его душа. Пи’Кулап найдёт того, чьими руками доведёт начатое до конца. Пришло время поставить точку уже сейчас, чтобы избавить Саравата от лишней боли. Но это невозможно.Они оба не справятся.В коридоре звенят ключи, и Типакорн дергается от громкого удара. Кажется, упало что-то тяжелое. У Саравата до ужаса неловко получается ходить на костылях, поэтому он предпочитает преодолевать короткие дистанции, прыгая на одной ноге. Тайн жутко боится, что Ват упадёт и получит новую травму в придачу к больной ноге.—?Ты чего? —?в гостиной появляется краснощекое лицо Гунтитанона, и Тайн с нескрываемой улыбкой наблюдает за его попытками вприпрыжку добраться до дивана. Он обессиленно падает чуть ли не на колени Типакорну, но от него за версту несёт густым ароматом счастья. Он прижимается к плечу Тайна, обняв его за шею. —?Я тебя напугал?Типакорн утыкается подбородком в его пахучую шевелюру. Утром Сарават выливает на себя пол литра одеколона или за один раз использует четверть банки шампуня. Хитро украденного у Тайна. Потому что они оба покупают клубничный. Одинаковый запах, одинаково сильное желание быть вместе. Они практически живут вместе, и Типакорн с ужасом представляет последствия.Отец молчит до последнего. Пока не истекут семь дней.—?Я просто задумался,?— Тайн крутит головой и прячет лицо у Вата на плече. Так привычно чувствовать его тепло и заботу. Только рядом с ним Типакорн в безопасности. А у Саравата напротив телега проблем за спиной, о которой тот даже не догадывается. Тайн постоянно останавливает её, стирая колени в кровь, но несущийся на полном ходу поезд можно остановить только одним способом.Самый болезненный, но самый действенный способ. Иногда Типакорн задумывается об этом всерьёз.—?В последние дни ты очень странно себя ведёшь,?— Сарават закидывает больную ногу на журнальный столик, ущипнув Тайна за бок. Тот мягко водит носом по его плечу, вдыхая родной запах, и его губы складываются в кривую линию, слабо напоминающую улыбку. Гунтитанона не первый день мучают подозрения, а Тайн молчит. —?Отец снова тебя достаёт?Типакорн лихорадочно мотает головой, прижав колени к животу. Бледно-розовый светильник вспыхивает ярче, чем обычно, и гаснет. В воздухе ощущается легкий дымок, и у Тайна мурашки пробегают по спине. Он снова вспоминает тот качающийся под потолком сцены светильник.Лучше бы он ещё в тот день свалился Типакорну на голову.—?Наверное, я просто нервничаю из-за спектакля,?— произносит едва слышно Тайн, отвернувшись к окну.За окном медленно сгущаются сумерки. Впереди ещё одна ночь, которую он проведёт вместе с Гунтитаноном. Сколько у Тайна ещё осталось таких ночей? Можно пересчитать на пальцах одной руки. Нельзя дарить время с человеком, которого любишь. Нельзя проводить время с человеком, которого любишь и от которого собираешься уйти.Невозможно описать словами, насколько это больно.—?Всё пройдёт отлично,?— возбуждённо щебечет Сарават, рисуя неведомые узоры у Типакорна на животе. Даже сквозь плотную ткань футболки Тайн ощущает искры, пробивающиеся сквозь его пальцы. Будто электрический ток проникает внутрь, обрывая все нервные окончания и позвонки. Гунтитанон медленно опускается на подлокотник дивана, утягивая Тайна за собой. —?Осталось потерпеть ещё три дня.Типакорн прикрывает глаза, ощутив жжение в горле. Только не сейчас.—?Осталось ещё три дня,?— повторяет он в тон Саравату, но в горле словно ржавая пружина закручивается. Стоит пустить неосторожное слово?— полоснёшь по сонной артерии и уже никогда не откроешь глаз.Гунтитанон нежно проводит ладонью по его щеке, спускаясь к линии шеи. У него чуткие, тёплые пальцы, которые почти наизусть изучили тело Тайна. Саравату доступны самые сокровенные точки, и Типакорну никогда не победить его. У него глубоко в сердце заложен нерушимый закон: ?Он принадлежит Саравату, и это навсегда?.Так страшно, что придётся нарушить этот закон. Тайн готов понести самое жестокое наказание.—?Ты будешь жить со мной здесь? —?вдруг серьёзно спрашивает Ват, подняв подбородок Типакорна. У Тайна сердце останавливается от пристального, горячего взгляда. Он неживой рядом с ним, а сердце живее живых. Игры с судьбой иногда заканчиваются очень плохо.Тайн часто моргает, удивлённо открыв рот.—?В твоей квартире?—?Только не волнуйся из-за Пи’Кулапа,?— Сарават целует его сначала в одну щёку, потом в другую, а Типакорн смотрит на него, как парализованный. Только кончики пальцев из последних сил впиваются в его голые плечи. —?Мой отец поставил круглосуточную охрану возле дома, и он больше к нам не сунется.Опасность намного ближе, чем кажется на первый взгляд. Тайну не страшно пожертвовать всем ради Гунтитанона. Но что будет завтра?—?Я люблю тебя,?— Типакорн оставляет горячий отпечаток на его губах и сползает на диван, прикусив губу до крови.Сарават поворачивается к нему всего на мгновение. Один кроткий взгляд, в котором намного больше слов, чем Ват когда-либо говорил Тайну раньше. В нём зрелые мечты о будущем, непередаваемые краски чувств и вера в то, что созданы друг для друга. Об этом Типакорн ни с кем другим и не мечтал. Ему и не нужно было.То, что хранит в сердце сейчас, разрушать нельзя. Это то же самое, что выйти под пули без единого патрона в кармане. Наверное, они с Сараватом оба сумасшедшие.—?Я люблю тебя ещё сильнее,?— шепчет Гунтитанон, засыпая у Тайна на плече.Осталось ещё три дня, прежде чем всё закончится. Это уже не игра с судьбой или обман, выстроенный из чужих сплетен. Это настоящая жизнь, в которой за всё нужно платить. Но за любовь всегда платят двое. У Типакорна хватит сил взять ответственность на себя.Ради того, чтобы Сарават был счастливым. С Тайном или без него, не имеет смысла.* * *Восхищённый зал затихает, и свет прожекторов замирает в центре сцены. Две фигуры, облаченные в синие блестящие костюмы, двигаются навстречу друг другу. Кажется, будто время остановилось. Женщина в первом ряду от волнения выпускает из рук огромный букет роз. Мама Тайна ждала дня премьеры не меньше, чем он. Потому что за последние годы она всё реже видела настоящую улыбку сына. Ей, в отличие от отца, было важно только счастье Тайна. Пи’Фарида не сдержала слёз в тот момент, когда сын впервые появился на сцене. Но сейчас все увидят самый значимый эпизод. Типакорн и Сарават репетировали его не меньше пятидесяти раз.Одна песня.Одно признание в любви.Одна клятва в несокрушимой верности.Сарават делает несколько шагов и останавливается. Музыка поднимает у него за спиной невидимые крылья, и ему хочется взлететь как можно выше. Поймать каждый завороженный вздох в зале, каждую улыбку, каждый взгляд, в котором не увидишь ни капли отвращения. Они с Тайном сделали правильный выбор, когда согласились участвовать в спектакле. Свобода и вера в себя нужна не только им. Люди, которые боятся своих чувств, должны подать голос и смело выйти из тени.Но важнее всего то, что Типакорн сейчас рядом. Несмотря на угрозы отца, преследования журналистов и косые взгляды в университете. Он пожертвовал всем ради него, и Сарават любит его за это ещё сильнее. Так же, как и Ромео любит своего Ромарио.Любить?— нет ничего прекрасней этого!Любить?— это взмывать высоко-высоко,И касаться птичьих крыльев.Любить?— нет ничего прекрасней этого!*Лицо Вата расплывается сизой дымкой, и Тайн испуганно прикрывает глаза. У него нет шанса на ошибку, потому что Гунтитанон отдал ему всего себя и даже больше. Только ради него Тайн должен дойти до конца. Прожить каждую песню Ромарио, как свою, и рассказать историю любви, которая не так давно зажгла и его сердце.Они с Ромарио так похожи, что Типакорна порой охватывает невыносимый ужас. Прямо как сейчас, когда Сарават протягивает ему ладонь. Если Тайн примет его руку, уже никогда не вернётся назад. Закончится глава его одиночества, а дальше…Что будет завтра?Любить?— это красть время.Любить?— это оставаться живым,Сгорая в жерле вулкана.Любить?— нет ничего выше этого!*Гунтитанон ведёт его к алтарю, и у Тайна коленки дрожат. Как шальной мальчишка, у которого кровь в жилах кипит. Который наслаждается любовью, как в первый раз. Который борется за своё счастье до последнего вздоха. К сожалению, в жизни всё складывается не так просто.Только тёплая рука Саравата удерживает Типакорна в сознании. Мёртвая тишина в зале давит на плечи, но музыка?— его вечное спасение. В ней его сердце бьётся чисто и ровно, пуская волны огня в кровь. Тайн никогда не задумывался, насколько у Вата богатый голос. В нём собраны краски любви, доверия и вечности, о которой они оба так мечтают. Только слушая голос Гунтитанона, Тайн верит в то, что они будут вместе.Их ладони соединяются, как два течения, и мягкий свет растекается по сцене. Они поют так проникновенно чисто, что боятся отвести взгляд. Как будто на этой песни закончится всё, что они успели построить.Любить?— это сильнее всего.Отдавать лучшее, что есть в нас.Любить, и чувствовать свое сердце.Любить, чтобы было не так страшно…*Когда заканчивается последняя строчка песни, зал взрывается пожаром аплодисментов. Зрители поднимаются со стульев и аплодируют ещё громче. Тайн почему-то не слышит ничего, кроме сердцебиения Саравата. Под пальцами ощутимо пульсирует тоненькая артерия, когда ладонь Типакорна накрывает шею Саравата. Ват обнимает Тайна как можно крепче и ловит золотое конфетти, запутавшееся в его волосах.Они ещё никогда не были так близки.Каждый поцелуй, украденный ненароком или отданный в порыве страсти,?— это лишь искорка на ладони. Каждая ночь, проведённая вместе,?— это осторожный шаг навстречу друг к другу. Сегодняшняя песня о любви, которую они спели на глазах у сотни людей,?— это решительный прыжок в бездну. Они доказали, что любовь важнее всего.Наверное, завтра новость об участии сына мэра в спектакле разнесётся по всему городу. Но у Тайна ещё целая ночь впереди, чтобы побыть счастливым. С тем, кого он будет любить всю жизнь. Наверное, после смерти тоже.Осталось несколько часов. Несколько часов до конца.* * *Кажется, Сарават сходит с ума. Когда они с Тайном вернулись домой после спектакля, тот и слова не произнёс за весь вечер. Только смотрел в потолок, подложив ладони под голову, и думал о чём-то тяжелом. Его болезненно бледное лицо не выражало никаких эмоций, кроме опустошения. Они оба так и не сомкнули глаз, и густая темнота отгораживала их друг от друга. Гунтитанон разглядывал лицо Тайна, затянутое немой болью. А Типакорн считал про себя минуты до наступления полуночи. Задремали только перед рассветом. В одной постели, но почему-то обжигающе чужие.Сарават ставит перед Тайном чашку ароматного кофе, незаметно зевнув в кулак. Если бы ребята из его группы не перенесли сегодняшний концерт, он отключился бы прямо на сцене. Вата мучает странное предчувствие, и молчание Типакорна обвивает шею удавкой. Они всегда рассказывали друг другу о своих проблемах, какой бы горькой не была правда. Но в этот раз Тайн принял другое решение.—?Ты разговаривал с отцом? —?Сарават отпивает глоток горячего кофе, едва ощутимо коснувшись коленки Тайна. Тот уже больше десяти минут копается в своём телефоне, не обращая внимания на Вата. Кажется, у Гунтитанона развивается паранойя, как у ревнивого мужа.Они доверяют друг другу, и это никогда не изменится. Разве нет?Типакорн неохотно откладывает телефон, закинув ногу на ногу. Ладонь Саравата соскальзывает вниз, и он с разочарованным вздохом падает на спинку дивана. Прикрывает глаза всего на мгновение, но темнота вдруг сменяется шипящей болью. Будто ему в глаза сыпнули щедрую горсть песка. Ресницы слипаются, и песчинки пыли кружат в воздухе.Тайн ловит ладонью воздушные рисунки пыли под лучами солнца, пробивающимися сквозь окно. В груди так грязно и сыро, будто сердце вываляли в вязкой земле, а потом запихнули обратно. Струи черной воды бегут по венам вместо крови, и горло саднит мучительный крик.Кричи.Кричи, что есть силы.Кричи и моли о прощении.—?Он был на премьере,?— сухо протягивает Типакорн, сжав в ладонях чашку кофе. Он отпивает всего глоток и держит крепко-крепко в попытке согреться. Руки всё равно холодные, как у покойника. Как бы иронично это не звучало, но его жизнь и вправду закончилась несколько часов назад.Отец дал Тайну неделю, чтобы вдоволь ?наигрался? с новой ?игрушкой?. Пи’Кулап называл ?дешёвым развлечением? каждого парня, который появлялся в жизни сына. Он больше не верил в чистую, всепрощающую любовь после того, как его девушка, мама Саравата, выбрала другого. Любовь между парнями для него попросту не существовала.—?Правда? —?Сарават удивлённо поднимает бровь, опустив подборок на плечо Тайна.—?Он заплатил журналистам, чтобы информация о нашем спектакле не просочилась в прессу,?— Типакорн прижимается к плечу Вата, и дышать как будто становится легче. Толстый лёд в груди трескается, пуская острые обломки по холодному течению.Он всё ещё живой, а значит, должен найти силы бороться. Его любовь не потухнет. Ни сегодня, ни завтра, никогда.Гунтитанон целует его холодную ладонь и прижимает к груди. У него сейчас сердце грудную клетку вышибет, а Тайн лишь грустно смотрит на виток пара, поднимающийся над горлышком чашки. Его взгляд, как черная пропасть, затягивает и одновременно пугает. Молчание разделяет их, разводит по разным углам и убивает на месте. В голову лезут мрачные мысли, и Ват не может избавиться от ощущения, что Типакорн что-то от него скрывает. Неужели отец Тайна затеял новую игру?—?Я знаю, как сохранить наши отношения,?— Сарават держит его ладони, мазнув кончиком пальца по запястью. На коже загорается красная полоса, как после ожога. —?Пи’Кулап не сможет нам навредить.Гунтитанон заглядывает ему в глаза, и Тайну впервые хочется вырваться. Когда он слышит имя отца, кровь в жилах леденеет. Он снова возвращается в тот вечер, когда Саравата столкнули с лестницы. Он помнит его бледные губы, кровь на затылке и липкий слой пыли на его ладонях. Тогда Тайн и не думал, что снова увидит улыбку Вата, прикоснётся к его лицу, почувствует знакомое тепло. Типакорн хотел умереть в тот вечер.Кажется, он умирает сейчас. Минута за минутой. Слово за словом. Даже рядом с Гунтитаном он не чувствует себя защищённым.—?Что ты имеешь в виду? —?Тайн дрожащими пальцами убирает руку Саравата.Ват разглядывает его лицо, будто видит впервые в жизни. Типакорн изменился за то время, которое они привели вместе. В университете его всегда знали угрюмым молчуном, который легко добивался успехов в учебе, обгоняя даже самых самоотверженных отличников. Кого-то фанатичность Тайна откровенно смешила, потому что только недалекие не знали, кем был его отец. А другие напротив тихо восхищались, потому что далеко не каждый находил общий язык со всеми преподавателями. Почитателей у Тайна было намного меньше, но Сарават твердо укрепился в их числе ещё на первом курсе. Теперь Типакорна было не узнать. Он не стеснялся своей очаровательной улыбки, показывая её окружающим всё чаще, завёл друзей во время подготовки к спектаклю. Но кажется, что-то опять пошло не так.Почему замкнутый и печальный Тайн вернулся?Сарават нежно проводит тыльной стороной ладони по его щеке, и ресницы Типакорна судорожно дрожат. Тени под глазами растворяются бледными пятнами, и в груди почему-то всё сжимается. Тайн рывками глотает воздух и отодвигается к спинке дивана.—?Ты выйдешь за меня? —?неуловимым шепотом протягивает Гунтитанон, и улыбка едва касается его губ.Он так быстро вытягивает из кармана коробочку, обтянутую синим бархатом, что у Тайна всё расплывается перед глазами. Клетчатое покрывало на диване, фотография Тайна и Саравата на стене, которую он почему-то не замечал раньше. Пол под ногами разверзается гибельной пропастью, которая тянет вниз.Тайн задевает ступней ножку стола, и остывший кофе расплескивается бурыми пятнами.—?Сарават, ты с ума сошёл,?— Типакорн часто моргает, стирая застывшие в уголках глаз слёзы. У него в груди сражаются лёд и пламя, и так сильно тянет закричать от безысходности. Не таким себе Тайн представлял самый важный шаг в их отношениях.Но почему так скоро? Почему сейчас?Тайн закрывает ладонью глаза, отвернувшись к окну. Он никогда ещё не был таким счастливым. Конечно, он хотел создать с Сараватом семью. Конечно, Типакорн любил его всем сердцем. Но отец всегда будет стоять у него на пути, кого бы он не выбрал.Остаётся любить или уйти навсегда. Туда, где его никто не найдёт.—?Я тебя люблю,?— Гунтитанон целует его ладони, глаза и шею. У него руки мокрые от слёз Тайна, но он ни за что его не отпустит. —?Когда мы поженимся, мой отец будет защищать тебя, как родного сына. Пи’Кулапу никогда не удастся нас разлучить.Типакорн не решается ответить. Он лишь торопливо поднимается на ноги и выбегает из квартиры, опрокинув чашку на пол. Осколки разлетаются под диваном шматками льда, и Ват на шатающихся ногах бросается к двери. Он даже не чувствует, как маленький кусок фарфора впивается в лодыжку. Точно в то место, где совсем недавно был перелом.Сарават выбегает в коридор, хромая на правую ногу, но Типакорна нигде не видно. Только громкий топот вниз по лестнице гремит в ушах свинцовой канонадой.—?Тайн, куда ты? —?Ват кричит из последних сил, ухватившись за перила, и медленно оседает на пол. Глаза наливаются слезами, и в груди клокочет надрывный хрип. Будто сердце перемалывают в труху. Ещё один шаг?— и внутри останется черное пепелище.Он всегда хотел только одного?— быть рядом с тем, кого полюбит всем сердцем. Быть вместе всю жизнь, сколько бы времени не отвела судьба. Никто другой, кроме Тайна, не стал бы для него лучшей парой. Но тот ушёл, и почему-то внутри царапается противное ?навсегда?.Их ?навсегда? должно быть другим.—?Что случилось? —?Пхуконг поднимается вверх по лестнице, и Типакорн едва не сбивает его с ног.У Пхуконга перед глазами ещё долго стоит его заплаканное лицо. Темный взгляд, растоптанный болью, и искусанные до крови губы. Наверное, они с Пи’Милом играли с судьбой, когда решились свести Типакорна с Сараватом. Спектакль изменил их обоих. Но что, если сама судьба пытается развести их? Нет, Пхуконг ни за что не поверит.Он почти силой затягивает брата в квартиру, не проронив ни слова.