Часть 11 (1/1)

Иногда достаточно тишины, разделенной на двоих. Когда за окном медленно сгущаются сумерки, рисуя жирными мазками розовую линию заката. Когда город утопает в объятиях вечерних огней. Когда на кухне осталась недопитая бутылка красного, а вам неохота подниматься с дивана. Вы уже нагрели телами, плотно прижатыми друг к другу, укромное местечко, которое не покинете даже под дулом пистолета. Вам некогда думать о том, что в понедельник будничная суета позовёт в водоворот, вцепится крепко и толкнёт со всей силы. Потому что после тяжелого дня вы снова встретитесь на тёплом местечке, которое ещё пахнет знакомым тягуче-сладким парфюмом.Тайн не выпускает Саравата из объятий уже несколько часов. Ему кажется, будто они целый день провели вместе на диване. На самом деле они только час назад вернулись домой. У Вата репетиция затянулась до вечера, а Типакорн тайком от отца утащил из гардеробной несколько вещей. Мама и раньше ему помогала, но в этот раз её улыбка показалась Тайну задумчиво-грустной. Она отпускала сына, как на войну, пряча слёзы в глазах. Типакорн лишь отмахивался от докучных мыслей.Скоро всё вернётся на круги своя.—?Прости меня,?— Гунтитанон гладит его по руке, и мурашки на коже превращаются в ржавые иглы. Холодный металл проникает так глубоко, что Тайну едва хватает сил не вскрикнуть от боли. Он лишь переводит на Саравата изумлённый взгляд, спустив рукав толстовки.—?За что?Ват кротко целует его в шею, и Тайн опускает голову ему на грудь. Уже привычно засыпать под мерное биение его сердца. Иногда оно бросается вскачь, как шальной жеребец. А иногда затихает так быстро, что у Типакорна в горле застревает разочарованный вздох. Он изучил сердце Саравата до последней клеточки, и у него больше не возникает сомнений.В груди Вата только он. Там всегда будет место только для Тайна.—?Я не хотел напугать тебя,?— голос у Саравата спокойный, но сердце время от времени поскрипывает с обидой. Ещё не остыл след от незабытой раны, когда Типакорн бросил его и выбежал из квартиры, как кипятком ошпаренный. Гунтитанон тогда чуть с ума не сошёл.Если бы не Пхуконг, который в нужный момент оказался рядом, Ват накрутил бы такого, что до конца своих дней не вылез бы из депрессии. Влюбиться по-настоящему не просто, потому что никогда не знаешь, чего от себя ожидать. Какой нерв взорвётся следующим. В какой момент в голове случится замыкание. Насколько опасной будет рана от одного слова, брошенного невпопад.Так бывает.Влюбляешься до потемнения в глазах.А потом каждый позвонок ломает от того, насколько чужим ты стал.Сарават боится стать чужим больше, чем умереть.—?Ты правда хочешь жениться на мне? —?Тайн вдруг спрашивает настойчиво серьёзно, и одна ресничка падает на щеку. Прямо как в детстве: угадай, на какой щеке, и желание обязательно сбудется.Тайн никогда не верил в судьбу и предсказания, пока не встретил Гунтитанона. Он его и раньше знал, но всё было по-другому. Ещё полтора месяца назад Ват был для него музыкантом-одиночкой, который защищал слабых и не боялся отстаивать свою точку зрения. Сарават никого и ничего не боялся, а Типакорн жил в страхе всю жизнь. Как можно в один миг сломать механизм и запустить по-новой без последствий? Так не бывает.Если начинаешь с чистого листа, предыдущие страницы нужно вырывать с корнем. Иначе пустота внутри поглотит тебя, как трясина.—?Я хочу этого больше всего на свете,?— лицо Гунтитанона сияет довольной улыбкой, и Типакорн ощущает его мягкую ладонь на груди. Всегда защищает, неважно каким способом. Как только Тайну хватило ума выбрать такого идеального парня? Сарават хлопает ладонью по левому подреберью, и под его пальцами будто искры взметаются. —?Но сначала я познакомлю тебя с родителями,?— Типакорн не сдерживает смущённой улыбки и трётся покрасневшей щекой о плечо Вата. —?Не смейся, я серьёзно,?— Гунтитанон тычет ему пальцем в солнечное сплетение, с притворной обидой надув губы. —?Пускай это будет до ужаса неловко, но они примут тебя. Отец уже давно знает, в кого я влюблён,?— сердце Тайна пропускает удар, а Сарават всё щебечет. —?Ты придёшь завтра к нам на ужин?—?Конечно, приду,?— Тайн лихорадочно кивает и кусает изнутри щеку, проглатывая горячую слезу. Неужели у него ещё будет шанс всё исправить? Ради тёмных глаз напротив, которые отдают ему весь мир в одном взгляде. Ради голоса, который он слушает каждый день, как музыку. Ради чувств, которые наполняют жизнью его сердце.Всегда ради него. Ради Саравата он должен постараться, хоть времени уже совсем нет. Неделя, которую дал отец, истекла ещё три дня назад, после их выступления.—?Я прямо сейчас позвоню маме,?— Гунтитанон почти скатывается с дивана, ухватив со стола телефон. —?Она будет очень рада.Сарават звенит чашками, включая чайник на плите. Он тараторит маме в трубку тысячу и одно предложение, носясь по кухне юлой, а Тайн не может заставить себя перевернуться на другой бок. Смотрит неживым взглядом на телефон, сжав кулаки, и ждёт. Он заранее знает, кто ему позвонит. Очень странно, что последние три дня Типакорн не получил от него ни единой весточки.Затишье перед бурей, которая уже в следующее мгновение разнесёт город в руины. Тайн свыкся, что у него внутри не осталось ничего, кроме черных развалин. Чувства к Гунтитанону сильные, но их придётся раздавить, уничтожить, развеять на ветру.Тайн не представляет, как поставить точку.Через несколько минут он отвечает на звонок и подходит к окну. Босыми пятками хлопает по ковру, прижав телефон к уху. Он почти не чувствует холода, потому что в груди бесконечно гуляет сырой ветер. Ветер, который сметает всё живое на своём пути, сея бурю и смерть.—?Что ты здесь делаешь? —?Типакорн касается ладонью окна, заметив за воротами знакомый силуэт. Строгий взгляд нацелен точно в него, как пуля. Которая вот-вот разорвёт его сердце. У Тайна не осталось сил терпеть.Пи’Кулап с радушной улыбкой машет ему рукой и показывает ствол в кармане черного пальто. Отец ходит в нём в любое время года, как будто прячется за щитом. Зачем прикрываться, когда каждый человек, перешедший ему дорогу, рано или поздно становится живой мишенью? Дурацкие игры с совестью, которой у Пи’Кулапа никогда и не было. По крайней мере, при жизни Тайна.Он отходит на безопасное расстояние, чтобы охранники Гунтитана его не заметили. Но Тайн видит каждый его шаг.—?Думаю, ты ещё не порвал с ним, раз до сих пор живёшь в его квартире,?— усмехается Пи’Кулап, сняв черные солнцезащитные очки. —?Советую поторопиться, сынок. Я дал тебе достаточно времени. Даже позволил сыграть в этом омерзительном спектакле,?— его голос ожесточается, как закалённый металл, и Тайн сглатывает горечь во рту. Он сейчас сознание потеряет. —?Завтра мы встречаемся с министром, и его дочь очень хочет с тобой познакомиться. Ты понимаешь, насколько это важно для меня? —?Пи’Кулап сердито рычит, выплёвывая каждое слово сквозь зубы, как ошметки грязи. —?Можешь молчать, сколько угодно, но ты должен вернуться домой сегодня же. Иначе.Тайн падает на колени, и экран телефона раскалывается паутиной трещин.* * *Тайн выбегает из квартиры, громко хлопнув дверью. Хлопья штукатурки сыплются ему на голову, щекоча за ухом. Только вчера закончили ремонт в подъезде, а он чуть двери с мясом не вырвал. На мокрой ладони ещё остался след от кованой ручки. Типакорн не успел толком объяснить причину, из-за которой так срочно должен уехать. Наплел в три короба о мамином визите к врачу и о том, что пообещал ей быть рядом. Он чувствует себя жирным куском дерьма, вывалившимся на асфальт. Хороший человек не посмеет врать родным и близким. Особенно тем, кто любит в ответ ещё сильнее. Но у Тайна другого выбора нет и не будет, потому что на кону жизнь Саравата. Ради него он стерпит самые яростные удары.Он спускается вниз по ступенькам, скользя ладонью по перилам, и смотрит куда-то в пустоту. Туда, где заканчивается его фантазия и начинается реальная жизнь. Судьба никогда его не щадит, поэтому бесполезно сейчас ждать помилования.Черные стены толкают в спину, в живот, оставляя темные синяки и ушибы. Ноги сплетаются узлом, и Тайн едва успевает ухватиться за перила. Он так резко нагибается вниз, что вихрящаяся перед глазами полоса ступенек подступает к горлу приступом тошноты. Типакорн переставляет ноги медленнее, но шум в ушах нарастает. Уже через мгновение он оседает на пол от оглушительного писка.Как сквозь толщу воды доносится мягкий голос Саравата: ?Я тебя не брошу?У Тайна вспышка перед глазами, как костер до кромки неба. Руки влажные, а в горле так сухо, будто наглотался чадного газа или дыма. Ему нечем дышать, но хрупкий огонек тепла охраняет его душу. Потому что Гунтитанон всё ещё рядом. Потому что они всё ещё вместе.?Если ты не будешь держаться от этого выродка подальше,?— хлесткий голос отца нашептывает проклятия точно в ухо, и у Тайна ноги немеют,?— я избавлю тебя от его компании навсегда?Типакорн на шатающихся ногах поднимается, смахнув ладонью горошину пота с виска. Серые стены плывут, окрашиваются черным, но пол под кроссовками твёрдый. Только горячий, как воск. Тайн спускается ещё ниже, споткнувшись на последней ступеньке.?Я не уйду, что бы не говорил твой отец?Перед ним появляется сияющее лицо Гунтитанону, которому до крика хочется верить. И меньше всего на свете хочется предавать. Ещё никто не смотрел на Тайна так проникновенно и преданно. Ты ныряешь в его глаза с разбега, не ощущая острых камней под лопатками. Но раны открываются в самый неожиданный момент.Кровь. Много крови. Целые реки, в которых Тайну суждено утонуть.?Если ещё раз к нему подойдёшь, пожалеешь о том, что родился на свет?Пи’Кулап рычит, брызжет слюной и пускает молнии в глазах. Тайн уже давно не видел мирной улыбки отца, которая ни к чему не обязывала и не тянула в бездонную яму. Маленький мальчик Тайн помнит сильные руки отца, которые подкидывали его высоко над головой. Его глаза светились счастьем, без единой тени разочарования. Он гордился своим сыном. Но детство закончилось, а пустота в груди Типакорна младшего разрослась до размеров черной дыры.Тайн падает на колено, содрав штанину, и прикрывает глаза. Ему нужен свежий воздух.?Ты уже давно мне нравишься?Типакорн вспоминает их с Сараватом репетиции на базе отдыха. Лента ярких кадров пролетает перед глазами со скоростью света, но признание Вата упрямо теплится в груди. До сих пор помнит зачарованный взгляд Саравата, бисеринки пота, запутавшиеся в его челке, и голос, полный любви. Его голос всегда вёл Тайна вперед.Неважно, сколько шишек Типакорн наставил в пути, сколько ссадин прятал под рубашкой. Он всегда тянулся к Гунтитанону, и это было непередаваемое чувство.?Как только закончится эта песня, ты пойдёшь к Саравату и порвёшь с ним?Суровый голос отца толкает его к стене тяжелой каменюкой, и у Тайна кружится голова. Ладони соскальзывают вниз, и белые полосы растягиваются по коже, как змеи. Типакорн снова вспоминает черный плащ отца, похожий на грозовое небо. Он как ворон, который выслеживает свою добычу. Но сын и так всю жизнь был в когтях Пи’Кулапа.Последние годы напоминали заточение в тюрьме, но Тайн разучился спорить.?Я не отпущу тебя, как бы не старался твой отец?Широкие руки Саравата, как крылья, подхватывают Типакорна с земли и несут ввысь. Бесшумный ветер треплет его волосы, и едва ощутимый холодок гуляет по спине. Так пахнет свобода, о которой Тайн мечтал столько лет.В нос ударяет едкий запах гари, и Тайн широко распахивает глаза. Сколько ступенек он прошёл? Двадцать, пятьдесят, сотню? Нет, только семь. Семь расплавленных плит под ногами. Семь грехов, которые повисли на его шее непосильным грузом. Но главный грех живёт внутри Тайна уже давно, и он никогда не признавался себе в этом.Он убивал любовь столько раз, что уже никогда не отмоет руки от крови.?Я же сказал, что ты должен расстаться с ним?Пи’Кулап встряхивает его с такой силой, что руки Тайна безвольно повисают в воздухе. Отец вцепляется ему в горло и поднимает над собой, до треска скручивая в кулаке воротник рубашки. У Типакорна слезятся глаза, но слов не осталось. Ни единого слова, которое могло бы хоть что-то изменить.Тайн не в силах изменить отца.Он не в силах изменить самого себя.И страшнее этого только смерть.А может, смерть?— это освобождение??Ты не бросишь меня из-за твоего отца?Типакорн проводит подушечками пальцев по стене и ощущает влагу на коже. Это слёзы Саравата, которых от никогда не видел. Теперь никогда уже не увидит, и так будет правильно. Для всех, кто когда-либо появлялся в жизни Тайна.Ещё один шаг вниз.?Если ты снова ослушаешься, твой любимый Сарават может навсегда остаться калекой?Типакорн дрожащими пальцами расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке, рывками глотая воздух, и растерянно мотает головой. Если он вернётся домой прямо сейчас, ему уже никогда не победить отца. Но это ведь не компьютерная игра, в финале которой ты один на один встречаешься со страшным монстром. Тайн живёт под одной крышей с этим монстром много лет и всё равно как будто надеется на что-то.Разве отец способен разрушить счастье своего ребенка? Отнять всё, что ему дорого. Перекрыть кислород и навсегда запереть в клетку. Ломать его жизнь, не испытывая угрызений совести. Не таким Пи’Кулап был в детстве, когда Тайн был для него лишь беззащитным ребёнком.Таким Тайн и остался на всю жизнь.?Если ты не будешь бороться, он всю жизнь будет издеваться над тобой?Сарават целует Типакорна в лоб, удерживая в ладонях мокрое от слёз лицо. Тайн устал плакать, но слёзы смывают боль. Только так получается вдохнуть снова и дожить хотя бы до утра. Только так он находит силы, чтобы влюбиться.Но разлюбить никогда не получалось. Просто появлялся кто-то другой, и боль умирала в окопах новых чувств.?Ты больше никогда не увидишь его живым?Пи’Кулап загоняет между ребер нож по самую рукоятку, и Тайн захлёбывается горячей кровью. Во рту бордовые реки яда, а в груди пожар. Всё полыхает, поднимается к небу вспышками пепла, и черные куски обгоревшего сердца топчут толстой подошвой.Типакорн заваливается вниз, стукнувшись лбом о стену, и ноги несут его вперёд. Путанные, размашистые шаги. Сорванное дыхание. Дорожка пота, выкроенная на щеке. Он видит только черный коридор, и ступеньки металлом лязгают под подошвами.Тайн делает глубокий вдох.?Я люблю тебя ещё сильнее?Сарават вкрадчивым шёпотом, как острием кинжала, распаривает сердце. Стены шипят и вгрызаются в горло, а кровь хлещет ледяным потоком. Типакорн прикрывает липкой ладонью зияющую рану, и пол вибрирует под ногами.Ещё один шаг?— и он кубарём полетит вниз.?Любовь на всю жизнь или смерть…?Тайн снова вспоминает легенду, которую рассказывал Пи’Мил. Влюблённые, которые потеряли друг друга. Они хотели быть счастливыми, но судьба распорядилась по-другому. Почему судьба Типакорна всегда хранит гробовое молчание?Он всхлипывает так громко, что стон его сердца достигает верхних этажей. Будто вдалеке снежная лавина гремит, снося все преграды на своём пути. И прошлое, и будущее, и людей. Тайн из последних сил хватается за перила, но мокрая ладонь соскальзывает. Крупные слёзы стучат по ступенькам, как капли крови. Душераздирающий крик разносится по этажу, сотрясая закрытые двери.Сарават настежь распахивает дверь, потеряв один тапочек в коридоре.—?Тайн? Где ты? —?он с криком несётся по лестнице, и второй тапочек слетает со ступенек. Гунтитанон нагибается вниз, взявшись за перила. Он замолкает так резко, что внутри с хрустом что-то отламывается. Ему никак не удаётся налапать в кармане телефон. —?Таааааааайн! Помогите, люди! —?стена горячих слёз мешает дышать, а Ват ревет ещё громче. —?Вызовите скорую! Хоть кто-нибудь, пожалуйста.На неистовый крик Гунтитанона сбегаются соседи, но он не может выдавить и слова. Только хрипит, утирая слёзы рукавом, и трясущейся рукой показывает вниз.* * *Читтапон ставит перед Кулапом бутылку виски и наполняет два стакана. Гунтитанон не произносит ни слова, впуская его в квартиру. Он не произносит ни слова, вешая в коридоре его черное пальто. Он не произносит ни слова, когда Кулап утирает скупую слезу кулаком. У него бронзовые, загрубевшие руки, и Читтапону кажется, словно под его ногтями слипаются крупицы земли. Гунтитанон сглатывает горечь во рту и залпом опустошает стакан. По стенкам гортани бежит жгучая жидкость, и Читтапон встряхивает плечами, чтобы прийти в себя. Голова как чугунный котелок, и он уже несколько дней не может собрать себя в кучу. Страшно представить, что сейчас творится в голове Кулапа.Кулап смотрит куда-то сквозь стену, скрестив пальцы в замок, и Читтапон подсовывает стакан ему под нос. Типакорн вздрагивает, как после тяжелого сна и поднимает взгляд. Его черные глаза выгорели дотла. Ни единой слезы не осталось, лишь сухая трава прошлого. Бросишь спичку?— и вспыхнет с ещё большей силой. Чтобы сжечь заживо того, кто всегда был виноват.Только Кулап Типакорн, больше никто.—?Пей,?— Читтапон указывает подбородком на стакан, скрестив руки на груди. Не думал он, что когда-нибудь сядет с Кулапом за один стол. У судьбы жестокие правила игры, и не все готовы им подчиняться. Если бы Гунтитанон только знал, что ждёт его семью в будущем, он бы давным-давно нашёл способ, как помириться с Кулапом. Он бы защитил Тайна, как родного сына.Сейчас их соединяет гораздо большее, чем любовь к одной женщине. Их связывает горе и боль потери, которую не заполнить и не вылечить временем. Вчера холодный, расчётливый бизнесмен, который держал в страхе весь город. Сегодня убитый горем отец, который потерял всё, что у него было. Читтапону по-человечески жаль его.Кулап отодвигает стакан как можно дальше, растирая ладонями виски. Он выглядит потерянным, и Гунтитатон не привык видеть его таким. Как себя вести? О чём говорить?Они ведь чужие друг другу, вчерашние враги.—?Я больше не могу пить,?— сиплым голосом выдавливает Типакорн, нахмурив брови. —?Последняя неделя и так прошла, как в тумане. Фарида собрала вещи и уехала сразу после похорон.Кулап бросает на стол бумажник, изнутри которого выглядывает уголок мятой фотографии. Гунтитанон уже видел её однажды, когда заходил в офис к Кулапу. На его столе. Читтапон боялся думать о том, что для его старого ?друга? семья ничего не значит. Он ведь любил когда-то Ламаи, жену Читтапона. Почему он стал таким жестоким?Гунтитанон наливает ещё один стакан виски.—?Зачем ты пришёл? —?он отпивает всего один глоток, но его голос звучит угрожающе громко. Старые обиды не забываются, если на сердце остаются глубокие шрамы.Теперь между ними встала смерть, и Читтапон будет последней тварью, если не отпустит прошлое. Сейчас перед ним другой человек, одинокий и покалеченный потерей. Тот, которого он и не знал раньше. Но хватит ли Гунтитанону духу выставить его за дверь?Там, за стеной, его старший сын, который не ест и не спит уже несколько дней. Сарават не открывает дверь никому, кроме Пхуконга. А Читтапон распивает виски с человеком, с которого и началась эта кровопролитная война. Погибший только один, а пострадавших намного больше. Как им жить с тяжелой ношей, которая всегда будет тянуть ко дну?Нужно жить, несмотря ни на что. Потому что жизнь?— это ухабистая дорога, на которой испытаний и удач всегда поровну. На каждый камень найдётся тропа, скользящая вдаль гладкой волной.—?Прости меня,?— Кулап скулит, как раненный волк, и Читтапон не знает, куда деть глаза. Ладони чешутся от липкого напряжения. Типакорн нервно качается на стуле, спрятав руки за спиной. У него сейчас голова разорвётся. —?За то, что портил жизнь тебе и твоим близким. За то, что издевался над твоим сыном. Я знаю, как Сарават относился к Тайну,?— Кулап тянет ладонь к стакану. —?Ты позволишь мне поговорить с ним?Гунтитанон так сильно ударяет кулаком по столу, что виски расплескивается ему на штаны. У него грудь ходуном ходит, будто он выдыхает живой огонь. Так и тянет вцепиться Кулапу в горло, чтобы тот даже имени его сына не произносил.Саравату нужно время, чтобы пережить. И Читтапон никогда не простит себе, что вмешался так поздно.—?Я сочувствую тебе, ты потерял сына,?— Читтапон примирительно кивает головой, возвращаясь на стул. —?Но я не подпущу тебя к Саравату, потому что не хочу потерять своего,?— Гунтитанон вдруг хлопает его по плечу, и Кулап удивлённо таращит на него мокрые глаза. Он несколько раз дотрагивается до своей руки, как будто после прикосновения Читтапона остался ожог. —?У тебя есть Тайп, и ты всё ещё можешь помириться с ним. Однажды Фарида простит тебя и вернётся.Кулап встаёт из-за стола, допивая оставшийся на дне стакана виски.—?Не простит, и Тайп не простит,?— бросает он, до боли стиснув зубы. Он так долго не плакал, что теперь не контролирует этого. Глаза затянуты пленкой слёз, и так хочется содрать её по живому. Со всей силы, одним рывком, чтобы на лице не осталось живого места. Потому что его младший сын слишком на него похож. Был похож. Ком подступает к горлу, и Кулап оборачивается уже в дверях. —?Ты знаешь, никто не говорит этого прямо, но все так смотрят на меня и постоянно перешептываются за спиной,?— он спрашивает сдавленным шепотом, и по щеке катится холодная слеза. —?Мой сын покончил с собой из-за меня?Его вопрос повисает в воздухе душным облаком дыма, и Читтапон не находит в себе силы ответить на него. Когда Кулап выходит за дверь, легче не становится. Он идёт к спальне сына, чтобы снова столкнуться с мучительной тишиной.Саравату постоянно снится один и тот же сон. Или это не сон, а происки его сознания. Он каждый раз подпрыгивает на кровати, когда видит его лицо. Родное лицо, только бледное и печальное. Ват не хотел помнить Тайна таким, но его заученный до деталей образ не выходил из головы.—?Я так сильно скучаю по тебе,?— Ват глотает слёзы, протягивая ладонь к щеке Тайна. Холодная, как лёд, и прозрачно-бледная. Гунтитанону не страшно, потому что он оставит его в сердце любым. Но всегда одинаково любимым и нужным.Тайн со слабой улыбкой поворачивается к нему, положив ладонь Саравату на бедро.—?Я тоже скучаю,?— едва слышно шепчет Тайн, и Ват почти не узнаёт его голоса. Такой хриплый, будто наглотался вязкой воды или крови. На лице ещё видны синяки и кровавые подтёки. Он летел вниз почти пять этажей. Он разбился, а Сарават не смог его спасти.У Гунтитанона дрожат губы, как в лихорадке.—?Мы должны быть вместе,?— он умоляет, скулит, плачет, а у Типакорна по-прежнему каменное лицо.Тайн уже не живой. Его больше нет, это лишь навязчивое видение.—?Не делай глупостей, ты ещё будешь счастливым,?— Тайн проводит ледяной ладонью по его щеке, и Гунтитанон сворачивается клубочком. Только пятка выглядывает из-под одеяла. Окна в спальне наглухо закрыты, а ему с каждой новой встречей только холоднее. Что бы это могло значить? —?Прости, что я причинил тебе столько боли. Я люблю тебя больше всего на свете, но ты встретишь другого человека,?— Тайн стирает большим пальцем соленую каплю, застывшую на губах Саравата. —?Не играй с судьбой, если не хочешь, чтобы она тебя наказала.Ват закрывает глаза и просыпается уже в одиночестве. Темные шторы не пропускают ни одного лучика дневного света.—?Я люблю тебя, Тайн,?— бормочет он, как в бреду, закручиваясь в одеяло.Пи’Читтапон за дверью зажимает ладонью рот, сползая на пол. Впервые в жизни отец плачет так тихо, потому что сердце его сына разбито. Сарават будет в порядке. Ему нужно немного больше времени, чем другим.Любовь всей жизни побеждает смерть.