Часть 8 (1/1)

Тайн жмурится от слепящего солнца, приложив ладонь ко лбу на манер козырька. Футболка трепыхается на ветру, словно птица, рвущаяся ввысь. Туда, где солнце греет лопатки. Туда, где ветер гуляет между облаков, обнимая за плечи. Туда, где свобода укрывает от бед. Типакорн устал бежать от отца, от проблем, которые он же и создаёт. Только здесь, на пляже, он может вдохнуть полной грудью и плыть по течению. Как мало в жизни Тайна зависит от него самого, но рядом с ним отныне появился человек, которому не страшно отдать всего себя и даже больше. Своё сердце, мысли и жизнь. Потому что без него жизнь всё равно не будет полноценной.Сарават рисует пальцами причудливые узоры на песке. Стоп, это ведь их с Тайном имена. Ещё только сердечка в конце не хватает, чтобы выглядело ещё романтичнее. Парни, с которыми он встречался в школе, никогда не уделяли ему столько внимания. Будто он?— маленький мир, глубокий и необыкновенный. Типакорну неловко чувствовать себя таким необходимым, родным, важным.Только Ват смотрит на него так…. Так, будто никого вокруг не существует. На пляже, кроме них, больше никого нет. Но взгляд Гунтитанона выделяет Тайна даже в шумной толпе.—?Я до сих пор не верю, что ты привёз меня на пляж,?— Тайн набирает горсть мокрого песка и запускает его по кромке лазурных вод. Такое ощущение, что в маленьких песчинках исчезают самые болезненные страхи Типакорна. Только серый след остаётся на ладони, а в груди тихая гавань.Сарават улыбается ярче солнца, и Тайну так хочется взять его за руку. Побежать быстро-быстро вдоль берега, проваливаясь в мягкий бархат песка, и смеяться до колик в животе. Распугивать птиц безудержно звонким смехом и признаваться ветру в любви. Нет, Типакорну нужно только Вату признаться. Он ещё не произнёс тех заветных слов, которые так ждёт Сарават.Гунтитанон ведь и не догадывается, что его признание Тайн уже слышал.—?Не только на твоего отца работают надёжные люди,?— Сарават проводит ладонью по его плечу и в последний момент срывается на бег. Потоки знойного ветра обдают лицо языками пламени, и Ват прикрывает глаза. Он плывёт воздушным пером, кружась на месте, но острый вопрос Тайна врезается в спину копьём.—?Ты не знаешь, почему наши семьи воюют? —?Типакорн меняется в лице, и беззаботную улыбку затягивает смута. Как грозовая туча, насунувшаяся на прозрачно-чистый небосклон. Саравату невыносимо видеть Тайна таким не в силах что-то исправить.Но он может спасти Тайна. Разве нет?—?Я знаю версию только одной стороны,?— Ват опускается на влажный песок и протягивает Типакорну ладонь. Тайн лишь молча принимает его руку, усаживаясь как можно ближе. Так, чтобы плечом к плечу. Так, чтобы глаза в глаза. У них больше не может быть никаких секретов. —?Папа рассказывал, что Пи’Кулап в молодости встречался с моей мамой,?— Сарават пропускает сквозь пальцы спутавшиеся пряди волос, и Типакорн накрывает его коленку тёплой ладонью. Им обоим одинаково тяжело вспоминать о войне, которая развернулась между их семьями много лет назад и не затихает до сих пор. —?Он любил её, но однажды слишком сильно разозлился.Дрожащая ладонь Тайна соскальзывает на песок, оставляя черные борозды. Как отражение души Типакорна, выгоревшей дотла и лишённой свободы. Отец отнял у него всё, начиная со сцены и заканчивая желанием быть любимым. Тайн привык угождать Пи’Кулапу, и на этом жалкий смысл его жизни заканчивался. Так было всегда, и почему он удивляется, что отец причинял боль не только ему?Неужели Пи’Кулап ударил женщину?Ват поднимает взгляд к небу и зажмуривается. Пускай притихшее небо заберёт его воспоминания. Вспоминать тот разговор с папой?— как нырять с головой в ледяную воду. Лёгкие затягивает льдом, и ты не можешь сделать вдох. Только холодные волны забивают каждый уголок тела. Ты хочешь закричать, позвать на помощь, но невозможно исправить прошлое. В гибельных водах утонул не Сарават, а его мама. А потом отец помог ей вернуться к жизни.Так страшно думать об этом. Разве можно причинить боль, когда любишь человека до безумия?—?Мой отец ударил твою маму? —?сиплый шепот Типакорна вырывает Вата из раздумий.—?Мама говорит, что это была одна пощечина,?— Сарават утыкается носом в плечо Тайна, пытаясь заглушить дрожь в голосе, но горло жжёт изнутри ядовитым пламенем. Легкий ветерок крадётся за шиворот рубашки, и у Гунтитанона с трудом получается сделать вдох. —?После этого она ушла, а потом встретила моего папу. Наверное, Пи’Кулап до сих пор не может простить ему этого, поэтому и пытается разрушить его бизнес. —?Сарават неожиданно наклоняет голову и заглядывает Тайну в глаза со слабой улыбкой. —?Я представляю, какое у твоего отца было лицо, когда он узнал, с кем ты встречаешься.Он уже не сдерживает смеха и поднимается на ноги, стряхивая песок со штанов. У него снова горят глаза, и за это хрупкое тепло Типакорн готов отдать всё. Ему не жалко себя. Ему просто необходимо быть рядом с Ватом.—?Перестань, это не смешно,?— Тайн запускает в Гунтитанона горсть песка, сверкнув глазами, и почему-то застывает в шаге от него. —?Стоп, что ты только что сказал? Мы встречаемся?Сарават пританцовывает, как ребёнок, и рукава его черной рубашки раздуваются на ветру, как паруса. Так заливисто хохочет, что у Типакорна в груди всё сжимается. Маленький комочек, который стучит осторожно и тихо. Тайн боится спугнуть это странное чувство в груди.Только почему странное? Любви не нужно бояться, если не хочешь её потерять.—?Ты же и так знаешь, что мы вместе, правда? —?Гунтитанон переводит на него серьёзный взгляд, подступая всё ближе. Ноги трясутся то ли от волнения, то ли от сбивающего ветра. Сарават наперёд угадывает мысли Тайна, прикладывая ладонь к его губам. —?Только не думай о Пи’Кулапе. Пока мы здесь, на территории моего отца, он ничего не сможет сделать.Тайн укутывается в объятиях Гунтитанона, сомкнув руки на пояснице, и тот оставляет короткий поцелуй у него на виске.—?Надеюсь, ты прав,?— выдавливает Типакорн едва слышно, перебирая пальцами по спине Саравата, как по струнам гитары. Тот снова расплывается в улыбке, потому что до ужаса боится щекотки. Оказывается, они с Тайном ещё много чего друг о друге не знают.Впереди целая вечность, чтобы раствориться друг в друге.—?Пойдём, я покажу тебе одно особенное место.Ват решительно берёт Типакорна за руку, и они несутся по извилистой линии пляжа, как солнечные зайчики. Прямо как в мечтах Тайна. Бежать вперёд и ни о чём не думать. Только рука в руке и солнце над головой, прокладывающее дорогу.У них с Сараватом всегда будет одна дорога, что бы не случилось.* * *В спальне, которую выбрал Тайн, уже давно потушен свет, но он не спит. Ворочается с боку на бок, сминает ногами одеяло, закручиваясь в него, словно в кокон, и безуспешно закрывает глаза. Только задремает на минуту?— представляет злое лицо отца. Тот ещё таким ядовитым голосом цедит: ?Ты не будешь счастлив, пока я тебе не позволю. Парни к тебе и на пушечный выстрел не подойдут, если захотят жить?. У Тайна снова на глаза слёзы наворачиваются, и он подлетает на кровати, будто на него вылили ведро ледяной воды. Отец всегда вызывал у него лютый страх, но в этот раз ужас был лишь сильнее, потому что в опасности был Сарават.Ват долго крутился возле двери, прежде чем постучать. Саравату всё равно, что этот дом принадлежит ему. Ему всё равно, что Типакорн занял его спальню. Ват проводил здесь много времени, когда писал музыку или готовился к концертам. Но сейчас каждый момент в его жизни отдан Тайну. Гунтитанону больше ничего не нужно.Он тихо стучится и нажимает ручку двери, заглянув внутрь. Тоненькая полоска света ползёт по полу, царапнув подрагивающие плечи Типакорна. Неужели плакал?—?Ещё не спишь? —?Сарават крадётся к кровати почти на цыпочках и присаживается на край. Он почему-то шёпотом говорит, хотя больше чем уверен, что Тайн не спит. Внутренний голос его никогда не подводит, когда речь идёт о Типакорне. Наверное, он его чувствует.Такое бывает вообще?—?Мы здесь только вдвоём, а я вторую ночь не могу уснуть,?— Тайн переворачивается на спину, уперев взгляд в потолок. Глухая тоска съедает изнутри, когда остаёшься один на один со своими мыслями. Только рядом с Гунтитаноном в его сердце нет места разрушительному страху. Но он не сможет быть рядом всегда. Что, если отец доберётся к Саравату?Типакорн бьёт ладонями по одеялу, крепко зажмурившись, и кровь огненным потоком приливает к вискам. Ещё немного, и у него взорвётся голова. Вечно бежать от самого себя невозможно. Но если привязываешься к человеку, ты несёшь за него ответственность. Ещё вчера Тайн был уверен, что им с Ватом ничего не угрожает. Но Пи’Кулап не такой. Он не станет наступать в открытую. Он ударит исподтишка, в самое уязвимое место.У Тайна только одно слабое место. Сарават.—?Я могу лечь рядом с тобой,?— Гунтитанон осторожно забирается на кровать, и Тайн удивительно быстро пускает его под одеяло. Но вид у него неважный. Даже в темноте без усилий можно разобрать, что его что-то тревожит. Вернее кто-то. Одна и та же причина войны в его груди. Наверное, очень больно бояться родного отца. Сарават сохраняет дистанцию, но Типакорн чувствует его руку возле плеча. —?Не бойся, я не буду приставать.Ват выдавливает со слабой улыбкой, но его слова смазываются горечью в голосе. Ему до крика хочется Тайна обнять, с силой притянуть к себе и спрятать. От его мыслей, разъяренных и грызущих, как собаки. От Пи’Кулапа, который ослеплён ненавистью ко всем, кто подчиняется своим чувствам. От всего мира, если хоть кто-то в их окружении усомнится в их чувствах.Саравату не нужные пылкие признания. Они с Типакорном вместе, и это нерушимая истина.—?Я не этого боюсь,?— Тайн поднимает красные глаза, накрыв ладонью холодную руку Гунтитанона. У него почему-то сипит голос, но взгляд намертво прикован к Вату. Как же быстро весь мир Типакорна утонул в этом парне. В парне, которого он и раньше знал, но даже не думал, что однажды у него будет право прикоснуться к нему.Тайн сейчас на него смотрит так, как будто они знакомы сто лет. Нет, они близки меньше месяца. Время играет с ними в прядки, но сердце всегда говорит правду. Тайн не сможет отпустить Саравата так, как было раньше, с другими парнями.Придумывал истории об изменах.Выталкивал за дверь, как старые чемоданы.Смешивал с грязью, оплевывая ругательствами.Когда парни уходили, хлопая дверью у него перед носом, Тайн чувствовал себя монстром. Таким, как его отец, а может, и хуже.—?А чего? —?шёпот Вата распадается в непроницаемой тьме россыпью искр. Типакорн ловит их губами, не в силах оторвать взгляд. Какой же он красивый. Так близко, что можно коснуться рукой. Так тепло, что ладони облизывают языки пламени. Только отблеск луны вьётся на щеке Саравата и сползает вниз, очерчивая контуры его шеи.Тайн протягивает ладонь к его щеке, затаив дыхание.—?Мне кажется, как только я закрою глаза, ты исчезнешь,?— дрожащие пальцы обводят линию подбородка, и Типакорн вдруг отворачивается к окну. Дышит часто-часто, будто сердце сорвалось на бег, и держит ладонь на левом подреберье.Его страшный сон осуществится, как только они с Гунтитаноном вернутся в город. В жизни Тайна чудес не бывает.—?Я не отпущу тебя, как бы не старался твой отец,?— Сарават гладит его по плечу, оставляя дорожку поцелуев на позвоночнике. Но Типакорн не поворачивается. Он только прикусывает кулак и зажмуривается так сильно, что глазницы выжигает кислотой. Он не заплачет перед Ватом. Он не заплачет перед тем, кто любит его. Гунтитанон говорит без остановки, и его слова, как иглы, впиваются в спину:?— Пускай ноги мне переломает, пускай закроет меня в багажнике и увезёт в чужую страну, я всё равно найду дорогу к тебе.Болезненный хрип раздирает горло, и Тайн срывается. Он сворачивается клубочком, глотая слёзы, но рыдания взрываются фонтаном. Горячие ручьи по щекам, дрожащие руки и одно заколоченное в груди признание.?Я люблю тебя, Сарават?Типакорн никогда и никого так не любил. Пускай отец сразу его убьёт, потому что без Вата всё и так закончится. Он не выкарабкается, не переживёт, не шагнёт дальше.Конец всему. Другого выхода нет.—?Эй, тише-тише, успокойся,?— Гунтитанон прижимает его к груди, и горячие капли падают на футболку, как воск. Каждая капля?— как укол в сердце, который отсчитывает дни до смерти. Почему он снова чувствует холодок? Почему он снова думает о смерти? Сарават убирает чёлку с его лба, и воспалённые глаза Тайна догорают угольками. —?Ты чего?—?Я люблю тебя,?— Типакорн сбивчиво бормочет Вату в шею, ухватившись руками за его плечи. —?Но я так сильно боюсь за тебя, что готов уехать прямо сейчас,?— горло душит приступ мучительных слёз, и он прячет лицо на плече Саравата. —?Просто попроси меня уйти.Часы на прикроватной тумбочке тикают оглушительно громко, и Тайн боится пошевелиться. Когда заканчивается сон, жизнь распинает тебя пополам. И если раньше с одной половиной, как с безвольной игрушкой, возился отец, то теперь обе половины здесь. Типакорн отдал Саравату своё сердце целиком.Гунтитанон обнимает его так крепко, что Тайн едва слышно вскрикивает от боли.—?Никогда.Сарават не произносит ни слова до самого утра. Он не спит, слушая затруднённое дыхание Типакорна под боком. И бесконечно прокручивает в голове его слова. Разве нужно искать ещё какие-то причины, чтобы бороться? За любовь сражаются до последнего вздоха. У Вата хватит сил дойти до конца.* * *Тайн не разговаривает с отцом третий день с тех пор, как они с Сараватом вернулись в город. За ужином Пи’Кулап смотрел на него, как на пустое место, и увлечённо рассуждал о своей предвыборной кампании. Как будто маму интересовала его работа. Тайн понимал, что Пи’Фарида терпит отца только из-за него, но не мог освободить её от петли на шее. Они оба ходили по краю, живя под одной крышей с чудовищем. Мама боялась, что Пи’Кулап навредит её младшему сыну, а потерю старшего простить так и не смогла. Пи’Кулап обрезал все контакты с Тайпом, как будто тот совершил страшное преступление. Самым настоящим преступлением для Тайна и его мамы было только то, что они когда-то позволили Пи’Кулапу управлять их жизнями. Они сами вырыли себе яму, но продолжали верить, что их однажды вытянут.Кто их спасёт? Сарават? Тайн не потеряет его, иначе жизнь снова превратится в развалины, которые разбирал годами.Типакорн пробирается сквозь тесную толпу, разыскивая по близости знакомые лица. Даже если отец игнорирует его, это не значит, что он не приставит к нему очередную пешку. Какой-то неприметный парень возраста Тайна, который сольётся с другими студентами и будет докладывать Пи’Кулапу каждый шаг его ?любимого? сына. Тайн столько раз проживал подобный сценарий, что его тошнит от собственной ничтожности.Но Саравату нужна улыбка Типакорна. Не его мрачные мысли. Не его отчаянные попытки сбежать от отца. Не его неуверенность, граничащая с безумием. Вату нужна всего лишь одна улыбка, чтобы отыграть концерт на одном дыхании.Тайн не должен думать ни о чём другом. Только один вечер. Ради себя и ради Гунтитанона.—?Я хочу посвятить следующую песню одному особенному для меня человеку,?— голос Саравата ведёт Тайна к сцене, как неиссякаемый поток света. Когда он видит Вата, улыбка берётся из неоткуда. Просто слушает его, как завороженный, а сердце в груди протяжно стонет. Не потому, что больно. А потому, что всё это может закончиться. Гунтитанон улыбается ещё шире, убрав со лба прилипшую прядь. Глаза у него невозможно яркие и живые. В них жизни намного больше, чем в жилах Тайна. —?Мы знакомы не так давно, но мне хочется признаваться ему в любви каждый день. Водить на свидания, дарить ему цветы, сочинять для него песни. Эту песню я написал за две ночи,?— Сарават так загнанно дышит, будто бежал на сцену изо всех ног. Он спел уже несколько песен, и голос едва слышно сипит. —?Раньше я не верил в судьбу, потому что мне всегда казалось, что она играет со мной. Но в этот раз я победил. Рядом со мной человек, ради которого я готов на всё. Я всегда буду защищать его,?— Гунтитанон подносит микрофон так близко, что вкус его слов отпечатывается в каждом слове. —?Для тебя, с любовью.Тайн сжимает в ладони цепочку, которую Сарават подарил ему на пляже. Последний вечер на пляже, который останется в памяти невозможно прекрасным и безмятежным. Их невинные поцелуи на пляже, теплый песок под ногами и воздух, в котором любви ощущалось больше, чем солнца. Типакорн слушает слова песни, и каждый аккорд кажется ему знакомым. Будто они написали её вместе.Он ступает ближе, но в последний момент чья-то рука с силой дергает его назад. В локте что-то трескает, и Тайн кривится от боли. Только один человек в его жизни способен своим присутствием положить край всему.—?Только попробуй повернуться,?— Пи’Кулап утягивает его в тёмный коридор, и Тайн больше не сопротивляется. Он и так сделал слишком много, чтобы быть здесь. Рядом с Сараватом. Отцу его чувства и даром не нужны. —?Видишь того человечка возле сцены? —?Типакорн испуганно кивает, сглотнув горечь во рту. Он вытягивает шею, выискивая лицо Вата вдалеке, но в горло будто ржавые обручи впиваются. Громилы Пи’Кулапа появляются там, где ходит смерть. Во рту вяжется липкий вкус крови, и Тайн ощущает чужое дыхание на затылке. —?Он сделает так, что Гунтитанон не сможет спуститься со сцены своими ногами.Цепочка лопается в ладони Тайна и летит на пол. Звук удара грохочет в ушах колокольным звоном, и Типакорн боится упасть.—?Чего ты хочешь? —?выдавливает он, спихнув ладонь отца с шеи.—?Ты поступил по-своему, а значит, не оставил мне выбора,?— отец продолжает с невозмутимым спокойствием, а у Тайна сцена кружится перед глазами. Где-то там поёт Сарават, которого Типакорн должен защитить. Только как? У Пи’Кулапа черная паутина ходов в голове, и следующий поставит крест на жизни самого близкого человека Тайна. Пи’Кулап бьёт едкой насмешкой, толкнув сына вперёд. —?Из-за твоей глупой влюблённости пострадаешь не только ты,?— Тайн протестующе дергает плечом, и отец хватает его за шиворот рубашки. —?Стой смирно и слушай. Как только закончится эта песня, ты пойдёшь к Саравату и порвёшь с ним.Тайн зажмуривается, сдерживая слёзы, и поворачивается к Пи’Кулапу. У него в глазах зияющая бездна, которой отец никогда не видел и не понимал. У него губы, искусанные до крови. У него дрожат руки, как в лихорадке. Потому что он болен. Типакорн уничтожен ненавистью к родному отцу. Только сейчас он видит настоящее лицо Пи’Кулапа.С уходом брата умерла частичка Тайна. Но Тайп в другой стране, живой и здоровый, а он здесь. Типакорн настежь открыт перед человеком, который дал ему жизнь и теперь насильно её отбирает.Как ему жить дальше?—?Неужели ты никогда не остановишься? —?Тайн бормочет, как в бреду, и подходит вплотную к отцу. Так близко, что тот на долю секунды меняется в лице. Искорка человека загорается и гаснет, чтобы выпустить на волю зверя.Последний аккорд песни ударяет по лопаткам, и Типакорн сгибается пополам.—?Тайн, ты меня знаешь,?— Пи’Кулап наклоняется к нему, расстегнув пуговицу на пиджаке, и хлопает Тайна по щеке. Ядовитое презрение тонет в одном коротком прикосновении, и у Тайна горит лицо. Он не сможет так поступить с Сараватом. Отец выплевывает с угрозой, швыряя рваную цепочку в сторону:?— Я никогда не бросаю слов на ветер.Типакорн дрожащими пальцами находит цепочку на полу и прижимает к груди. Самое дорогое, что останется у него после нового удара. Пускай удары сыплются градом. Пускай он навсегда исчезнет под руинами его жизни. Сарават окликает его, и Тайн утирает горячие слёзы.Игра в судьбу почти закончилась.