Глава 12 (1/1)

- Анна, подожди! Анна, да выслушай же меня! Этот отчаянный призыв, не умолкающий ни на мгновение, вновь остался без ответа. Я судорожно сглотнула, пытаясь хоть как-то восстановить сбившееся дыхание, подобрала подол еще выше, осторожно переступила через узловатую корягу и вновь помчалась по лесу во весь опор. В любое другое время Ричард давным-давно догнал бы меня, но сейчас боль и ярость как будто удесятерили мои силы. В волосах запутались листья, ноги ныли, платье, кажется, порвалось, а я упрямо бежала и бежала вперед, не разбирая дороги, не страшась наступающей ночи, не опасаясь диких зверей, не думая, куда и зачем я бегу. В голове настойчиво звенела лишь одна мысль: ?Прочь, прочь!? Прочь от злосчастной поляны, на которой наверняка продолжается празднество, прочь от отца и матери, прочь от влюбленной сестры и ее жениха, прочь от счастливых и веселых людей – сейчас я не могу и не хочу никого видеть - и, самое главное, прочь от него. От того, кто сначала заставил меня страдать, а теперь преследовал с упорством бывалого охотника. От Ричарда Плантагенета, герцога Глостера. - Анна, хватит! – кричал он. – Остановись! - Оставь меня в покое! – проорала я, оглядываясь через плечо. Золотистая куртка маячила среди деревьев, хорошо различимая даже в вечернем полумраке. – Убирайся! Ой! - сухим шелестом осыпалась земля, и моя нога по щиколотку угодила в чью-то нору. Я зашаталась, замахала руками, пытаясь удержать равновесие, и в это мгновение Глостер все-таки меня настиг. Рывком поднял в воздух, выдергивая из ямы, и привлек к себе. - Отпусти! – завизжала я. – Отпусти, Ричард! - Ни за что! – пропыхтел он, сжимая меня в объятьях, будто в тисках. – Сперва успокойся. Я наступила ему на ногу – он помянул черта, но меня так и не отпустил. Я боднула его в грудь - взамен получила злорадный смешок. Я принялась извиваться как пойманная в сети рыба, но Глостера мои жалкие потуги освободиться, похоже, лишь забавляли. Наконец, я притворилась, что окончательно выбилась из сил, покорно обмякла – и железная хватка тут же ослабла. Воспользовавшись этим, я ловко выскользнула из кольца ненавистных рук и, окончательно позабыв о сдержанности и приличиях, хлестнула принца по лицу. Ричард застыл на месте, глядя с таким изумлением, будто не верил, что его ударила именно я, а я не без злорадства смотрела, как на белой коже отчетливо проступают красные следы моих пальцев. Вот тебе, Глостер! За то, что приехал в Миддлхэм! За то, что обратил на себя мое внимание! За все наши ссоры, за все твои насмешки! За горечь расставания и мою тоску по тебе! За холодность долгожданной встречи! И - самое главное – за танец и поцелуй с другой! - Даже не буду спрашивать, за что, - Ричард досадливо потер щеку и нахмурился. - И не спрашивай. Отправляйся в Лондон, пожалуйся венценосному братцу и упеки меня в Тауэр, как когда-то обещал, - процедила я. - Полагаю, кузина, что мы обойдемся без жалоб и Тауэра. - С чего вдруг такое великодушие, кузен? Обычно вы ко мне не столь снисходительны. - Ох, Анна, Анна, - он покачал головой, - ты выросла, стала еще красивее, но по-прежнему способна довести до бешенства даже святого. - Под ?святым? ты подразумеваешь себя? - Куда уж мне! – фыркнул Ричард. – В твоих глазах я – исчадие ада, никак не меньше, да? - А ты ожидал чего-то другого? – злость бурлила во мне, отчаянно требуя выхода, и я принялась изливать ее в презрительных взглядах и ядовитых фразах. – Чего же, Ричард? Благодарности за твое ?скучать не придется?? Радостных воплей в ответ на скупое приветствие? А когда ты бросил меня на опушке и помчался танцевать с крестьянкой, я должна была быть вне себя от счастья, так? - Не так. Анна, не спорю, я виноват, я очень виноват перед тобой, но в том, что произошло, ты виновата не меньше моего. - Виновата? Ах, ты...Я замахнулась на него, но принц оказался проворнее. Схватил меня за запястье и притянул к себе. - Попалась, птичка, - одной рукой он обхватил мои плечи, второй крепко прижал мою голову к своей груди. – Теперь уж точно никуда не упорхнешь. - Не трогай! - я попыталась вырваться, но сил на повторное освобождение уже не осталось. – Отпусти, а не то... - ?А не то? что? Опять ударишь? – я не видела его лица, но догадалась, что Ричард улыбается. – Ну, уж нет, Анна. Первую пощечину я, возможно, и заслужил, а вот на вторую не согласен. - Ты заслужил и вторую, – мои губы касались золотой парчи его куртки, мягкой и теплой, пропитавшейся запахом дыма, железа и – чуть-чуть – дорогого французского мыла. Запахом Ричарда. – И третью, и пятую, и... - Хватит! Я понял, что будь твоя воля, на мне живого места не осталось бы, - произнес Ричард и расхохотался. – Ну, надо же! Танец и поцелуй – и вот ты меня уже убить готова! - При чем тут поцелуй? – пробормотала я. Перед глазами промелькнула поляна, озаренная пламенем костра. Ричард, запыхавшийся и раскрасневшийся, и девушка, красивая белокурая девушка, так не похожая на меня. С удивительной четкостью я вновь увидела, как его руки обвились вокруг ее талии, как ее тело, странно изогнувшись, прильнуло к его телу. Их лица сблизились, их губы соединились, а ее пальцы запутались в его непокорных кудрях – она сделала то, на что так и не отважилась я. – Какое мне дело до того, с кем ты целуешься? - Раз помчалась в лес, - он чуть отстранился, пристально глядя на меня, - значит, дело все-таки есть. Ты ревнуешь, Анна, признай! Ревную? Страшная боль, жгучая ненависть ко всему и всем, мое желание убежать как можно дальше, спрятаться, чтобы он вовек меня не отыскал – все те чувства, которые я испытывала впервые, и есть ревность? Ревность, о которой я знала так немного – лишь то, что прочла в книгах. Та самая ревность, которую питал Артур к Гвиневере и сэру Ланселоту, Тристан к своей прекрасной Изольде и ее супругу королю Марку. Та самая ревность, которую испытывает Генри Перси к Изабелле и Джорджу Кларенсу. Ревность... Так вот она какова – испепеляющая, сводящая с ума, мешающая думать и поступать здраво, толкающая на безумные и отчаянные поступки. Но ведь ревнуют только того, кого... - Ревновала? - проворчала я, возблагодарив вечерние сумерки, скрывшие от взгляда Ричарда мои вспыхнувшие щеки и покрасневшие уши. Нет, ни за что не признаюсь кузену в том, что он прав! Не доставлю ему такого удовольствия, не позволю торжествовать! – Не льстите себе, Ваша светлость, Вас я не ревновала и ревновать не собираюсь. Я ожидала, что Ричард снова примется кричать и доказывать свою правоту, но принц вел себя на удивление спокойно. Улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой и прижал к себе еще крепче – таким внезапным, таким порывистым движением, что у меня захватило дух. - Анна, Анна, как же мне с тобой нелегко! Ну почему ты так горда и неуступчива, как и все Невилли? - Предпочел бы, чтобы я была похожа на девиц Вудвилль? – я представила себя забитой тихоней - копией Джоанны - и невольно захихикала. – Взирала на тебя с благоговением, жадно ловила каждое твое слово и угодливо поддакивала? - Предпочел бы, - тонкие длинные пальцы приподняли мой подбородок, - чтобы ты оставалась собой. Самой сильной и бесстрашной, умной и решительной, справедливой и любящей. Анной Невилль, какой я тебя знал и знаю. Анной Невилль, подобной которой нет и никогда не будет. Анной Невилль, без которой Лондон казался мне унылым и скучным местом, без которой Вестминстер превратился в постылое узилище, а мой брат-король и весь его двор – в тюремщиков. Анной Невилль, по которой я скучал даже в замке матушки и к которой спешил вернуться. Его сильные надежные руки обнимали – да, обнимали – меня так бережно, будто я была самой хрупкой вещью на свете, самым драгоценным из сокровищ Ричарда Глостера. Его лицо, склонившееся надо мной, никогда еще не казалось таким прекрасным, его удивительные бездонные глаза еще никогда не смотрели на меня таким жадным затуманенным взором, в котором плескались восхищение, нежность и что-то темное, горячее, вызвавшее странное томление. - Забудь обо всем, Анна, - хрипловатый шепот, умоляющий и робкий. – Забудь о дурацком прощании на крыльце – я тогда совсем не то хотел тебе сказать. Забудь о том ужасном письме из Лондона – в нем все было ложью, от первой до последней фразы. Забудь о том, как я вел себя сегодня. Забудь о танце и поцелуе с крестьянкой – они ровным счетом ничего не значат. - В самом деле, кузен? – я постаралась скрыть радость, охватившую меня от его признания, за маской вежливого безразличия. – Так-таки ничего? - Ничего, - ответил он твердо. – Один-единственный танец и один-единственный поцелуй, которые никогда не повторятся, с девушкой, которой я раньше не видел и которую больше не увижу. Черт побери, Анна, я даже имени ее не знаю! – Зачем же ты тогда целовал ее? - Затем, - он прикоснулся к завиткам волос у меня на висках, убирая в стороны налипшие пряди. Кончики его пальцев легко и невесомо заскользили по коже, очерчивая линии лба, скул, подбородка, - что одна маленькая вредная девчонка меня разозлила. Затем, что я решил ей отомстить – вот и сделал то, что сделал. - Разве я тебя разозлила? – его прикосновения дурманили и околдовывали. В висках стучало, мысли путались, но я изо всех сил цеплялась за остатки своего самообладания. – Когда? И каким образом? - Поначалу вела себя так холодно, так высокомерно - я даже поверил в то, что совершенно безразличен тебе, - что ж, значит при нашей встрече я ничем не выдала своей радости. - Потом лгала. Отрицала очевидное. Если бы позабыла о своей фамильной гордости и просто призналась в том, что скучала – тот танец я бы танцевал с тобой, - он вздохнул. – Пусть даже без поцелуя. - Вот как? – фыркнула я, почувствовав себя обиженной. Ричард улыбнулся самоуверенно и торжествующе. - Пусть я принц крови, - его ладони обхватили мои щеки, - но даже принц крови ни за что не посмел бы поцеловать высокородную графиню Уорик в присутствии родителей, сестры, слуг и духовника. Впрочем, - бледное лицо склонялось все ниже и ниже, - сейчас рядом нет ни души, деревья и птицы, я уверен, нас не выдадут, так что, - его горячее дыхание смешалось с моим, - я, пожалуй, отважусь на подобную дерзость. Его сердце под моей правой ладонью забилось чаще и быстрее; его густые кудри – я все-таки запустила в них левую руку – были удивительно мягкими и шелковистыми на ощупь; а губы, почти накрывшие мои, пахли мятой и имбирным элем. Его глаза впились пристальным взглядом в мое лицо - огромные, завораживающие глаза, в которые я могла смотреть бесконечно, пытаясь разгадать, что скрывается за их непроницаемостью. Синее пламя пылало в них так жарко, что я даже зажмурилась, дрожа всем телом то ли от страха, то ли от восторга, то ли от того и другого вместе. Еще немного, совсем чуть-чуть, какое-то ничтожное мгновение – я нетерпеливо подалась вперед - и... Под подошвой моей правой туфли хрустнула ветка, и хруст этот, прозвучав поистине оглушительно, подействовал на принца как ведро ледяной воды - Ричард вздрогнул и, выпустив меня из объятий, отступил на несколько шагов. - Пора возвращаться, - произнес он тихо. – Скоро совсем стемнеет, и тогда мы вряд ли найдем дорогу обратно. - Ты прав, - я глубоко вздохнула, стараясь ничем не выдать своего разочарования, и незаметно от Ричарда пнула носком туфли злосчастную ветку. – Пойдем. - Может, еще успеем к спуску венков на воду, а? – Ричард галантно подставил локоть, я, помявшись, все-таки оперлась на него. Слегка подрагивает. - Хотелось бы. Я обожала эту церемонию, неизменно завершавшую праздничный вечер. Было что-то необычайно торжественное в том, как деревенские девушки с поклонами подавали нам переплетенные лентами венки из полевых цветов с толстыми белыми свечами, хитроумно закрепленными в центре. Было что-то волшебное в том, как мы зажигали свечи от большой лучины, как поочередно подходили к берегу, как осторожно склонялись над бурным речным потоком. Когда пальцы, разжимаясь, отпускали венок в плавание, полагалось загадывать желание – и с каким трепетом в груди, с какой верой и надеждой я каждый раз шептала заветные слова, а потом следила за тем, не утонул ли мой венок, не погасла ли моя свеча, заверяя себя, что уж чье-чье, но мое желание обязательно сбудется. - И что ты загадаешь? – и снова привычный насмешливый тон - похоже, Ричарда неудача с поцелуем отнюдь не огорчила. Ну и ладно! Раз он не расстроился, то я и подавно расстраиваться не стану! Я постараюсь как можно скорее забыть о том, как он обнимал меня, какой нежностью и восхищением лучились его глаза, как густые иссиня-черные пряди его волос струились между моими пальцами, как подрагивали в предвкушении его губы. Я забуду! Непременно забуду! И загадаю, чтобы воспоминания об этом как можно скорее стерлись из моей памяти! - Не скажу, - я решительно распрямила плечи и вздернула подбородок, - а то не сбудется. - Не хочешь узнать, что загадаю я? – упавшее дерево преградило путь. Ричард ловко перемахнул через него и протянул мне руку. - Не хочу, - я сделала вид, что не заметила любезности кузена. – Во-первых, ты все равно мне не ответишь, а во-вторых... - подол зацепился за сучок. Я нетерпеливо дернула за юбку, но тонкая ткань, оказавшаяся на удивление прочной, не поддавалась. - А во-вторых? – Ричард, наклонившись, отцепил платье. - Спасибо, - сухо поблагодарила я. – А во-вторых, не думаю, что ты загадаешь нечто из ряда вон выходящее. - Почему ты так решила? – нахмурился он. - Ты – младший брат короля, герцог Глостер, рыцарь ордена Подвязки, обладатель земель и титулов. Ты, как и Кларенс, почти всесилен - выше вас только Эдуард. Если ты чего-то хочешь – рано или поздно ты это получишь и без праздничного венка. - Неужели? Ты так плохо знаешь меня, Анна? По-твоему, все, о чем я могу попросить небеса – какая-нибудь пустяковина вроде нового упелянда или миланских доспехов? По-твоему, у меня нет заветных желаний, осуществить которые не под силу никому? – он распалялся все больше. – Скажи, разве Эдуард с его королевской властью и величием способен воскресить отца и Эдмунда? Разве Джордж сумеет принести покой и мир в душу моей матушки? Разве я сам могу в мгновение ока избавить страну от Вудвиллей? - А вот об этом не тревожься, - он недоуменно посмотрел на меня. – Уверена, что и граф, и Джордж загадают, чтобы с рассветом в Англии исчезли все Вудвилли от мала до велика. - Если небо их услышит – Вестминстер к рассвету опустеет, - буркнул он. Суровое лицо чуть смягчилось, но я видела – Ричард обижен, обижен из-за того, что я вновь необдуманно сказала ему все, что думаю. Что ж, пусть обижается, меня он обидел в сто, тысячу раз сильнее – сначала заставил ревновать до безумия, а потом и вовсе без поцелуя оставил! – Хватит болтать, давай лучше поторопимся. Мы шли, переступая через коряги, обходя пни, с трудом продираясь через кустарник, шли друг за другом, не переглядываясь и не разговаривая – Ричард по-прежнему дулся, я благоразумно помалкивала - шли, ожидая, что деревья вот-вот расступятся, и мы очутимся в толпе празднующих. Мы шли и шли, заросли сменялись полянами, за одним пригорком вырастал следующий, а заветной цели все не было и не было. Напрасно Ричард всматривался вдаль, силясь заметить огоньки костров, напрасно я прислушивалась, пытаясь уловить хоть какие-то отголоски хохота и криков – нас по-прежнему окружала густая чаща, и страшная догадка все крепчала и крепчала, превращаясь в уверенность. - Кузина, - Ричард внезапно остановился и повернулся ко мне, - извини, что приходится тебя расстраивать, но... - Мы сбились с пути? - промолвила я обреченно. - Похоже на то. Пока мы плутали по лесу, на землю опустилась ночь. На темно-синем, как глаза Ричарда, небе замерцали крупные звезды, подул прохладный ветер, зашептала о чем-то листва, а где-то вдалеке завыл волк. Услышав этот жуткий, леденящий душу вой, я поежилась. Мы заблудились. И заблудились по моей вине - сейчас Ричард упрекнет меня в этом и будет как никогда прав. Однако с упреками и обвинениями кузен спешить не стал. Отошел в сторону, стараясь держаться неподалеку, и, подняв голову, принялся оглядываться по сторонам. - Что ты ищешь? – Подходящее место для ночлега, - он обошел вокруг развесистого дуба. - Ты собираешься здесь ночевать? - А ты собираешься идти дальше? – в его голосе прозвучала насмешка. – В темноте, не разбирая дороги, рискуя встретиться с диким зверьем? Не очень-то разумная мысль, кузина. К тому же, - произнес он вкрадчиво, - у тебя, наверное, болят ноги? - Болят, - призналась я, приседая на корточки. Сняла туфли и растерла онемевшие ступни. – Ты прав, Ричард, давай устраиваться на ночлег. - Ох, кузина, стоило заблудиться в этом проклятом лесу, чтобы услышать от тебя такие слова, - Ричард широко улыбнулся. – Иди сюда, я кое-что придумал. Я с трудом натянула туфли. Поднялась, подошла к Ричарду. - Ближе, милая кузина, - усмехнулся он, протягивая ко мне руки. Я не успела возмутиться, как Ричард заключил меня в объятья и приподнял в воздух. – Цепляйся и подтягивайся. Ну же, Анна, давай! Мгновенно сообразив, чего он от меня хочет, я нащупала кончиками пальцев узловатую толстую ветку. Схватилась за нее – Ричард тут же отступил в сторону и, поддерживая меня за колени, помог взобраться наверх. - Ух, - пробормотала я, вытирая вспотевший лоб. Подползла к основанию ветки – она вместе с двумя другими образовала у ствола небольшое углубление, в котором легко могли поместиться мы с Ричардом. - А как же ты? - А вот так, - Глостер разбежался, подпрыгнул, ловко подтянулся и уже через мгновение присоединился ко мне. - Что будем делать теперь? – прошептала я. - Будем жить вдвоем на этом дереве – ты и я – до тех пор, пока смерть не разлучит нас, - я ошарашенно уставилась на него. Обезумел? Или издевается? - Не нужно делать такое страшное лицо, Анна, я просто пошутил, - нашел время и место! – Переждем ночь, а утром решим, что делать дальше. Впрочем, нас отыщут еще до утра. - Ты так думаешь? - А ты думаешь, что отсутствие герцога Глостера и юной графини Уорик останется незамеченным? Твой отец и Джордж перевернут с ног на голову все графство, когда обнаружат, что мы исчезли. Они обыщут Миддлхэм, окрестные деревни и аббатства, прочешут леса... Ну-ну, Анна, только не паникуй, - он пристально посмотрел на меня и, чуть помедлив, подался вперед, обнимая за плечи. Я не стала вырываться – и не только потому, что боялась потерять равновесие и свалиться вниз. Я устала от долгого бега и ходьбы, измучилась от злости, ревности и разочарования. Мне хотелось стать феей Морганой и по одному взмаху волшебной палочки перенестись домой, в родной милый Миддллхэм, к матери, отцу, Изабелле и леди Диллан. Мне хотелось очутиться у пылающего камина или же в своей спальне, на своей кровати, под теплым стеганым одеялом. Хотелось уснуть беспробудным сном, а проснувшись на рассвете, обнаружить, что я ничегошеньки не помню из событий этого вечера и ночи. Но, увы, феей Морганой меня лишь в шутку называли друзья, Миддлхэм далеко (неизвестно даже, в какой стороне), вместо пуховой перины ложем мне служила толстая ветка старого дуба, а лучившиеся нежностью глаза Ричарда я видела даже тогда, когда закрывала свои. Я дрожала от страха, стучала зубами от холода, терзалась угрызениями совести - Ричард не ошибся, я действительно была очень близка к тому, чтобы окончательно утратить мужество, спрятать лицо в ладонях и громко-громко зареветь, так что его объятья пришлись как нельзя кстати. Они сулили помощь и защиту, успокоение и утешение – все то, в чем я сейчас отчаянно нуждалась. – Тебе будет теплее, - Глостер словно извинялся за то, что сделал. – И с дерева во сне не упадешь. - Не думаю, что смогу уснуть, - я обхватила его за талию. - А ты попробуй - тебе очень-очень нужно поспать и набраться сил. Его надежные руки баюкали меня, точно ребенка, его негромкий голос действовал усыпляюще, а его уверенность и спокойствие придали мне сил. И я позабыла обо всем на свете. Позабыла о дурацкой беспричинной ненависти, которой когда-то терзала себя и отравляла жизнь Ричарду, позабыла о его отвратительном поведении в день отъезда, о своей тоске по нему, о сегодняшней сцене на поляне. Свернулась в клубок, стараясь прильнуть к Глостеру как можно теснее и крепче, провела кончиками пальцев по его спине, ощущая жар тела даже через несколько слоев ткани, и блаженно зажмурилась, понимая, что ни с кем я не чувствовала себя так легко, так спокойно и безмятежно, словно младенец в колыбели. В веки неожиданно ударил солнечный свет, яркий и ослепительный. Я потерла ладонями лицо, немного поморгала, привыкая к этому непривычному свету и открыла глаза. Вместо прохладной ночи – жаркий июльский полдень. Я в лесу, но старого дуба, послужившего нам пристанищем, рядом нет. Нет и Ричарда. - Ричард! – крикнула я, но ответом мне была лишь тишина, странная, пугающая тишина. Не слышно ни щебетания птиц, ни стрекота кузнечиков в густой траве, ни шороха листвы – ничего. Даже эхо молчит. Недоуменно озираясь по сторонам, я сделала шаг, потом другой и почувствовала, что ступаю не по нагретой солнцем земле, а по твердому холодному камню. Опустила глаза и увидела, что стою посередине дороги, той самой дороги, которая вела к подъездным воротам Мидллхэма – эти крупные светло-серые булыжники (в Англии дороги мостили темными, но отец приказал взять именно такие – хотел, чтобы путь в замок можно было отыскать даже в темноте), обтесанные как можно ровнее (чтобы пешие путники не сбивали себе ноги, а лошади не теряли подковы), я узнала тотчас же. Радостно взвизгнув, я даже не побежала – полетела к родному дому. Наконец-то! Наконец-то я окажусь в безопасности, наконец-то поцелую теплую, пахнущую лавандой щеку матушки, крепко-крепко обниму отца, улыбнусь Изабелле и Джорджу, мужественно выслушаю причитания леди Диллан из-за моего недостойного поведения и испорченного платья. Отвешу оплеуху Ричарду Глостеру и с легким сердцем отправлюсь спать. Деревья поредели, потом исчезли совсем – я очутилась на той злосчастной поляне, где накануне праздновался Иванов день. Никаких следов вчерашнего пиршества – ни пустых столов, ни бочек с выбитыми днищами, ни поленниц - на зеленой траве нет уродливых черных проплешин от костров, да и сама трава даже не примята. Я поспешно перебежала по мосту через реку, обогнула луг, на котором обычно паслись овцы, и вскоре передо мной показались высокие стены Миддлхэма. Меня охватила безотчетная тревога - хотя подъемный мост был опущен, стражников у входа я не заметила, как, впрочем, не заметила их и на крепостных стенах. Два огромных знамени, висевшие над воротами – на одном красовался королевский лев, на другом отцовский медведь – валялись на обочине в придорожной пыли, изорванные и испачканные чем—то бурым, а сами ворота выглядели так, будто их долго и упорно рубили топором. Толкнув одну из створок, я прошла под аркой и... зажала рукой рот, отчаянно пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. Целые лужи крови. Рой жирных черных мух, кружащий над головой. И трупы, трупы, повсюду трупы тех, кого я знаю и люблю. Балагур и весельчак Том Лейтон, капитан стражи, пронзенный стрелами. Мистер Грей, суровый и неулыбчивый с другими, но неизменно добродушный со мной – длинное копье пригвоздило его к стене кузницы, в которой он трудился много лет. Главный ловчий мистер Смитсон с мечом в животе. Знающий ответ на любой вопрос мистер Тальбот, главный советчик и утешитель отец Мартин, кухарка миссис Флауэрс, тайком от матушки угощавшая меня свежеиспеченными булочками, пухленькая Мод, скромная Мэри, леди Диллан, так старавшаяся сделать из меня истинную светскую даму, озорник Фрэнсис, застенчивый и безнадежно влюбленный Генри - все они лежали на каменных плитах двора, глядя остекленевшими глазами в бескрайнее голубое небо. - Господи, - прошептала я потрясенно, осторожно ступая между телами и жадно вглядываясь в них, надеясь отыскать выживших. – Господи... Выбитые окна донжона зияли темными зловещими провалами; одна дверь было сломана совсем, вторая жалобно скрипела, покачиваясь на уцелевшей петле. Я замерла, не решаясь подняться по ступенькам, страшась того, что поджидало меня в доме. - Анна! Иди сюда! – ох, какое счастье – слышать его голос. Ричард спасся, он здесь, он ждет меня! Не помня себя от облегчения и радости, я стремглав помчалась в старый сад. Яблони и груши закачались от ветра, точно приветствуя меня, кусты раздвинулись сами собой, я протиснулась между ними, и крик – отчаянный, истошный – все-таки вырвался из горла. Розы, великолепные белоснежные розы, стали не просто огромными – гигантскими, величиной с тарелку. И красными – нет, даже не красными, а алыми, такими яркими и сочными, словно впитали в себя всю пролитую в замке кровь. Роз было так много, что ветки жалобно поникли под их тяжестью, а лепестки засыпали все вокруг – и траву, и скамейку, и того, кто лежал на ней. Ричард. Одна рука свесилась вниз – темные вязкие капли стекают по кисти, медленно падая на землю. Другая прижата к сердцу – кровь сочится между пальцами, впитываясь в мягкий бархат куртки. Черные кудри, разметавшиеся по мрамору, ореолом обрамляют бледное лицо, спокойное и умиротворенное, рот удивленно полуоткрыт, а бездонные глаза уставились на меня в упор, не видя. Нет. Это невероятно, невозможно! Кто угодно, любой другой человек, но не он. Король Эдуард, Джордж, отец, матушка, Изабелла, я сама, но не он. Не Ричард. Только не он. Он, мечтавший о посвящении в рыцари, он, грезивший о подвигах и славе, так стремившийся вернуть Англии утраченное за годы междоусобиц величие, его светлость Ричард Плантагенет, герцог Глостер, не мог умереть, не сделав всего, что задумал, не став истинной гордостью семьи Йорков, не узнав того, что я... Он не мертв! - Ричард, Ричард, - я рухнула на колени рядом со скамейкой. Потормошила его за плечо. – Это я, Анна! Ричард, ты же только что звал меня! - голос сипел. – Ричард, отзовись, ну пожалуйста! Пожалуйста! - Он не отзовется, - я вздрогнула и медленно подняла голову. Юноша с густыми каштановыми волосами, синими глазами и ангельским лицом стоял рядом, невинно улыбаясь. – Его больше нет, как и остальных. - Кто ты? – прошептала я, отворачиваясь. Мои ладони погладили спутанные кудри Ричарда, его холодный лоб, щеки – мне казалось, что этими прикосновениями я сумею вдохнуть в него хоть немного тепла. Как фея Моргана воскресила Мордреда на поле Камланна и забрала с собою на сказочный остров Авалон, так и я верну своего принца к жизни. - А ты разве не догадываешься? – юноша схватил меня за подбородок и повернул мою голову к себе, вынуждая смотреть на него. – Ну же, Анна! Погляди внимательно! Вместо блестящих воинских доспехов нем красовался нарядный упелянд из дорогой парчи пурпурного цвета, такие же пурпурные штаны, заправленные в коричневые кожаные сапоги, усыпанный самоцветами кинжал у пояса, золотая нагрудная цепь – самый обыкновенный костюм придворного щеголя. Вот только на груди вышита не белая роза Йорков, а... - Эдуард Ланкастер, - красиво очерченные губы растянулись в довольной улыбке. – Ты – Эдуард Ланкастер, - я не спрашивала, а утверждала. Принц, лишившийся своей короны. Наследник английского трона, вынужденный влачить жалкое существование изгнанника. Дитя Сатаны из страшного рассказа Изабеллы. Он здесь. Он вернулся. - Это сделал ты? - Это? – Ланкастер обвел рукой вокруг себя. – О, нет! – он рывком поднял меня на руки так, чтобы наши лица оказались вровень. – Хочешь знать, кто на самом деле это сделал? Кто разрушил твой дом? Кто убил всех? Кто погубил, - ехидная ухмылка и кивок в сторону Ричарда, - твоего драгоценного Глостера? Твой отец! – он выплюнул два слова, скривившись так, как будто выпил стакан с ядом. – Твой отец, твой обожаемый, твой непогрешимый отец! - Нет, нет, нет, - я упрямо замотала головой. – Не верю, не верю, не верю. - А зря, - цепкие пальцы клещами сжали запястье, и ?ледяной принц? поволок меня за собою через сад и внутренний двор к воротом. Я упиралась, спотыкалась, туфли и подол платья намокли от крови, а он уверенно шагал вперед, с легкостью перешагивая через трупы. – Не я – он это сделал. Он своей алчностью, своей лютой ненавистью к моей сильной матери, своим презрением к моему слабому отцу, своей собачьей преданностью старому интригану Ричарду Йоркскому и его честолюбивым сыновьям развязал войну. Вблизи Таунтона – ты ведь была там в своих снах, не так ли? – именно твой отец разбил наше войско, он прикончил тех, кто оставался нам верен, он заставил моего отца окончательно лишиться рассудка, а меня и мать с позором бежать в Шотландию. Он уничтожил все, весь мой мир, понимаешь? - И в отместку ты уничтожил его мир, - прошептала я обреченно. Изабелла оказалась права, Эдуард Ланкастер – исчадие ада. – Меня тоже убьешь? - Ты отправишься со мной, - даже не представляла, что улыбка может вызывать такое омерзение. – Нас уже заждались. Посередине подвесного моста распласталась, положив голову на передние лапы, пепельно-серая волчица – жуткий зверь, в два раза крупнее обыкновенного. Ланкастер небрежно потрепал ее по холке, она лизнула его ладонь, и, глядя на меня по-человечески умными и проницательными карими глазами, издала оглушительный торжествующий вой. - Не хочу! – заорала я, отбиваясь от принца. – Не хочу, оставь, пусти! – волчица довольно заурчала, явно наслаждаясь моим отчаянием. - Спасите! Кто-нибудь! - Анна! - что-то обожгло сначала левую, потом правую щеку. – Анна! Я медленно-медленно открыла глаза. Надо мной – ночное небо, усыпанное звездами. Под ногами – узловатая ветка старого дуба. Тело прикасается к другому телу, а надежные руки обвивают мои плечи. Ух, какое счастье! Я по-прежнему в лесу, по-прежнему на дереве, Ричард рядом, а разрушенный замок, волчица и прочее – только сон, еще один сон про Эдуарда Ланкастера. - Анна, - в кромешной темноте я не могла разглядеть выражения лица Ричарда, но в его голосе слышалось нескрываемое беспокойство. – Ты как? Все хорошо? – Да, - я потерла лоб. – Лицо только горит - кажется, ты сполна отыгрался за недавнюю пощечину. - Ты так билась и кричала, что пришлось прибегнуть к крайнему средству, - он смутился. – Извини. - Ничего, - вздохнула я. – Спасибо, что разбудил. - Пожалуйста, - его ладонь легонько погладила мои волосы. – Кто преследовал тебя? Неужели я? - Не ты, - я крепче прижалась к нему. Не к холодному и неподвижному, как там, в плену кошмара, а к теплому и сильному. Такому язвительному, такому привычному, такому родному. Настоящему живому Ричарду Глостеру. – Эдуард Ланкастер. - Ого! С чего вдруг? – изумился он.Я вкратце поведала кузену историю Изабеллы о ?злой королеве?, рассказала о заснеженном поле, заваленном трупами холме, захваченном Миддлхэме, о юноше, воспоминания о котором вызывали дрожь. Умолчала лишь о том, кто лежал на скамье в саду – Ричард почти наверняка начал бы расспрашивать о том, что я почувствовала, увидев его мертвым, а ни лгать, ни уж тем более говорить правду не хотелось. - В раннем детстве Джордж тоже потчевал меня страшными сказками, - недовольно пробурчал Ричард, когда я умолкла, - но до твоей дражайшей сестрицы ему далеко. ?Злая королева?, хрустальный гроб, ручная волчица, принц-дьяволенок - надо же было такое придумать! – он презрительно фыркнул. – Неудивительно, что ты до сих пор о них сны видишь. - Это не простые сны, - пробормотала я. Неожиданное понимание и поддержка Ричарда удивили и обрадовали – я-то ожидала от кузена новой порции едких шуток. – Обычные сны я плохо запоминаю, а эти помню целиком, от начала и до конца, в мельчайших подробностях. Звуки, запахи, фразы... Они такие красочные, такие реальные – как будто происходят наяву. Послушай, - я робко прикоснулась к его рукаву, - ты не думаешь, что они могут... предвещать будущее? - Не думаю, - тут же последовал уверенный ответ. Ну да, ничего другого Ричард сказать не мог. – Ланкастеры не вернутся в Англию, на это у них нет ни армии, ни денег. Король-паук Людовик много лет мастерски водит Маргариту за нос, обещая поддержку и помощь, вот только дальше обещаний дело так и не идет. Даже если и зайдет – в Англии Ланкастеров никто не встретит с распростертыми объятьями. Сторонники Алой Розы либо пали в боях, либо изгнаны, Генрих заключен в Тауэр, а мой брат необычайно популярен – народ не захочет менять молодого, здорового и красивого короля на престарелого безумца, его неуемную женушку и жестокого сыночка. Так что не тревожься, Анна, Миддлхэм простоит еще много веков, Ланкастеры никогда не сядут на трон вновь, а ты так и не увидишь своего ?ледяного принца? во плоти, - он усмехнулся. - Никакой он не ?мой принц?! - возмутилась я. - Он же стремился увезти тебя с собой! С чего вдруг? Влюбился, наверное! – а вот и колкости. - Откуда я знаю, с чего. Встретишь – сам у него спроси! - И спрошу! - И спроси! - Непременно! - Желаю удачи! - Какой же я идиот! - пробормотал Ричард сокрушенно. – Даже... - он яростно скрипнул зубами.Не стану интересоваться, почему он так нелестно отозвался о себе – не ровен час, еще столкнет в ярости вниз. - Мы спорим ни о чем, - примирительный тон – то, что нужно, а то место для очередной ссоры совсем неподходящее. – Ты же сам сказал, что это сон, просто сон, которому никогда не стать явью. А знаешь, что самое страшное в моих кошмарах? – он не ответил. - Не кровь, не мертвецы, даже не Эдуард, а мое бессилие. Не хотела идти к нему – отец заставлял, не хотела уезжать с ним, отбивалась – он оказывался сильнее, звала хоть кого-нибудь – никто не приходил. Ненавижу чувствовать себя безвольной и беспомощной куклой! - Прости, что не сдержался и опять сорвался на крик, - жаль, очень жаль, что я не могу разглядеть его лица и понять, о чем он думает. - Держи, - негромко звякнул металл, и в мою ладонь опустилось что-то. Пальцы сжались, ощупывая предмет. Цепочка. Цепочка со свистком, тем самым, которым Ричард подзывал к себе Робина. – Захвати его в свой следующий кошмар, и, если Эдуард Ланкастер вновь будет вести себя так непочтительно – свистни, я примчусь на выручку. Договорились? - Договорились, - я наклонила голову, надевая цепочку на шею. – Спасибо, Ричард. - Не за... - кузен внезапно осекся. – Анна, ты видишь? Видишь? Вон там, вдалеке... В темноте замаячило пятнышко света, потом другое, третье, десятое, целая россыпь. Сначала крохотные и едва различимые, они становились больше и больше, ярче и ярче, а громкие человеческие крики и хриплый лай собак, раздавшиеся через мгновение, и вовсе показались мне самой прекрасной музыкой на свете. - Что я тебе говорил? – самодовольно воскликнул Ричард и, не дожидаясь моего ответа, заорал во всю мощь. – Эй! Сюда! Мы здесь! Огоньки заметались, приближаясь все быстрее и быстрее, и вскоре из-за деревьев показались несколько человек с факелами наперевес, возглавляемые капитаном стражи Томом Лейтоном. Впереди бежали две борзые из отцовской своры. - Ваша светлость, миледи Анна, наконец-то мы вас отыскали, - Том воткнул факел в землю и погладил одну из собак по спине. – Если бы не они, мы бы еще долго здесь плутали. - Что ж, значит, будем должниками у борзых, – Ричард осторожно пересадил меня на ветку и первым прыгнул на землю. Ловко приземлился и, вскочив на ноги, обернулся ко мне. - Позвольте, я... - Том шагнул вперед, но Ричард отстранил его резким жестом. - Благодарю, я сам, - промолвил он. – Ну же, Анна, давай, я тебя подхвачу. Я медленно сползла вниз и, оттолкнувшись двумя руками от ветки, угодила прямиком в объятья Глостера. - Плащ, - отрывисто бросил кузен. Выхватил у одного из слуг шерстяной плащ и укутал меня в него как можно плотнее. – Так-то лучше. Вот и все, Анна, - в синих глазах плясало пламя факелов, - вот и все. Пора домой. - Слава Богу, - прошептала я. - Ты очень бледна. Тебе нехорошо? – он наклонился, стараясь заглянуть мне в лицо. - Не зна..., - голова закружилась, колени подкосились. В висках застучало, деревья, люди, огни – все поплыло перед глазами, а вскоре исчезло совсем.Я камнем рухнула в черную бездну.