Глава 11 (1/1)

От автора: Посвящается тем, кто хотя бы раз наблюдал, как на школьной дискотеке симпатичный мальчик из параллельного класса танцует медленный танец с другой.Миддлхэм, июль 1468 года. - Поберегись! – с дерева посыпались зеленые яблоки. Я подняла одно из них, обтерла его о краешек юбки и надкусила. Фу, кислятина! Поморщившись, выплюнула недожеванный кусочек и отшвырнула злосчастное яблоко в ближайшие кусты.- Фрэнсис, будь любезен, ответь мне на один вопрос.- Отвечу хоть на десять, прелестная Моргана, - меня осыпало дождем сбитых листьев, зловеще захрустели ветки, надсадно заскрипел ствол - это Фрэнсис спускался на землю. - Тебе не понравился сегодняшний обед? – поинтересовалась я самым невинным тоном.Фрэнсис наклонился, подбирая добычу. За последний год мой друг очень сильно изменился - еще больше вытянулся, еще больше возмужал, стал еще шире в груди и плечах. Лишь круглое веснушчатое лицо осталось таким же озорным да рыжие вихры непокорно топорщились на макушке. - Обед был отменный, как, впрочем, и всегда, - произнес он, явно не понимая, к чему я клоню. С крепостной стены послышался сдавленный смех – Генри, напротив, отлично меня понял. – Паштеты, пироги, морковь в сметане... А цыплята в темном пиве, м-м-м, - Ловелл закатил глаза и причмокнул губами, - просто объедение. - Тогда скажи, к чему после такого отменного обеда налегать на незрелые яблоки? – усмехнулась я. – Уже забыл, как в прошлом году объелся грушами, а потом две недели маялся животом? - Ничего я не забыл, - проворчал Фрэнсис, недовольный тем, что я вспомнила тот случай. – И вообще... - он внимательно посмотрел на меня, словно раздумывая, стоит ли говорить. - "И вообще"..? - И вообще, Анна, с чего вдруг ты ведешь себя как твоя занудная сестрица? – фыркнул Ловелл. – Сорвал парочку яблок, подумаешь - мы здесь торчим уже битый час, вот я и проголодался. - Ах, так! – хоть я изо всех сил старалась вести себя как благовоспитанная юная леди, неукротимый нрав Невиллей по-прежнему давал о себе знать. – Ну, если снова заболеешь, учти: навещать тебя каждый день я не буду. И у отца Мартина о твоем здоровье справляться не буду! И таскать для тебя пирожные со стола тоже не буду! - Таскала не ты, а Ричард, - глаза Фрэнсиса просияли при воспоминании о том, как мы с Глостером вопреки запретам матушки и отца Мартина украдкой принесли ему любимые пирожные с кремом. - Не присваивай себе чужие подвиги! Я замахнулась, намереваясь отвесить Фрэнсису подзатыльник. - Анна, Фрэнсис, скорее! – крикнул Генри. – Едут!Опустив занесенную руку, я подобрала подол платья и взбежала по старым ступенькам на крепостную стену. Оперлась о парапет и увидела всадников, скачущих по подъездной дороге к Миддлхэму. - Они? – Фрэнсис даже привстал на цыпочки.Я наклонилась вперед, стараясь разглядеть их получше. - Они, - сердце заколотилось быстрее.Кавалькаду возглавлял отец, восседавший на великолепном андалузском жеребце - подарке французского короля Людовика. Справа от графа ехал на иссиня-черной лошади Джордж Кларенс - средний из братьев Йорков по своему обыкновению выделялся среди прочих ярким нарядом. - Кларенс, - это прозвучало у Генри как ругательство. Миловидное лицо юноши помрачнело, а пальцы сжались в кулаки так сильно, что даже костяшки побелели. – Все-таки явился! Представляю, как обрадуется леди Изабелла. - Да, друг, плакала твоя мечта сопровождать ее, - промолвил Фрэнсис, не замечая, как опечален друг. – Сегодня обожаемая Гвиневера пойдет на праздник со своим прекрасным принцем. - Не удержавшись, я все-таки пнула его ногой. – Ай! Что я такого сказал? - Ничего хорошего, - пробурчала я и погладила Генри по плечу. – Генри, не огорчайся и сходи на праздник с кем-нибудь еще. - Бери пример с меня, дружище, - пробормотал сконфуженный Фрэнсис. – Поскорее пригласи хорошенькую служаночку – такую, как Мод – и забудь, наконец, о леди Изабелле. - Спасибо за совет, дружище, - вздохнул Генри, - но лучше я останусь в замке. Он опустил голову на грудь, медленно спустился по лестнице и скрылся за деревьями. Я проводила его сочувственным взглядом.Бедный Генри! Изабелла по-прежнему сторонилась пажей и смотрела на них (и на Генри в том числе) как на пустое место, а он, как и раньше, считал ее самой доброй и прекрасной девушкой на свете. Изабелла денно и нощно вздыхала по Джорджу Кларенсу, а Генри посвящал ей стихи. Когда Джордж приехал в Миддлхэм на Рождество, Изабелла не отходила от принца ни на шаг, а Генри оставалось лишь украдкой наблюдать за ними, сияющими от счастья и поглощенными лишь друг другом. И тогда, и теперь мне было искренне жаль Перси – и все же я его не понимала. Не понимала странного всепрощения по отношению к Изабелле, не понимала слепого обожания, обреченной жертвенности. Он знал, что ?Делатель королей? никогда не отдаст за него свою старшую дочь. Он видел, что Изабелла без ума от другого. Он догадывался, что рано или поздно она станет женой принца Йорского – и все равно ее любил. Любил преданно и безмолвно, ничего не ожидая и ни на что не надеясь. - Любовь – дурацкая штука, - проворчала я. – Вот вырасту – ни за что не буду влюбляться! Ни в кого! - Ой, не зарекайся, Анна! – расхохотался Фрэнсис. – Лучше посмотри туда.Этот всадник держался позади графа и Кларенса – именно поэтому я не заметила его – но, едва он, пришпорив измученного коня, поравнялся со своими спутниками, мое сердце заколотилось еще быстрее. Я тотчас же узнала и скакуна, дымчато-серую лошадь по кличке Молния, и наездника - без сомнения, это был тот, кого я так жаждала увидеть. Никто кроме Ричарда Плантагенета не держался в седле с таким непринужденным изяществом и поразительной грацией. Ни у кого другого – даже у его братьев - не было такой гордой осанки, никто умел так надменно вскидывать подбородок, как его светлость герцог Глостер. - А вот и твой прекрасный принц, - съехидничал Фрэнсис, но я сделала вид, что не расслышала его. В мгновение ока очутилась на земле и со всех ног побежала к донжону.Фрэнсис не прав. Ричард хоть и принц, но отнюдь не прекрасен - он заметно повзрослел, но все так же невысок, худощав и совсем не похож на могучего великана, как Эдуард, или на Ланселота Озерного, как Джордж. Его тонкое лицо все так же поражает своей нездоровой бледностью, отросшие кудри все так же непокорны и черны как ночь, а синие глаза, кажется, способны видеть любого насквозь. Он выглядит застенчивым и скромным, он по-рыцарски вежлив и галантен, однако колкости слетают с его губ так же легко, как и комплименты, а с теми, кто попал к нему в немилость, он по-настоящему резок и беспощаден. И он вовсе не ?мой? - что бы там не болтали о нас не в меру любопытные служанки и пустоголовые пажи! Да, за те два года, что Ричард жил в Миддлхэме, наши отношения понемногу наладились. Мы вместе катались верхом, вместе охотились и вместе гуляли по Миддлхэму – сперва изредка, потом все чаще и чаще. Мы ссорились и разбегались по разным углам замка, демонстративно отворачиваясь при встрече, а вечером прибегали в старый сад, ставший излюбленным убежищем для нас обоих, где и мирились, клятвенно обещая, что подобное больше не повторится, а на следующий день находили новую причину для размолвки. Он по-прежнему без устали подтрунивал надо мной, я с не меньшим удовольствием отвечала ему тем же – и все-таки мы учились узнавать и понимать друг друга. Учились, делая ошибки, а затем исправляя их, учились с тем же упорством, с каким переводили французские тексты, с тем же терпением, с каким повторяли за отцом Мартином псалмы, и с тем же любопытством, с каким слушали мистера Тальбота, повествующего о подвигах короля Ричарда Львиное Сердце. Мне было интересно с ним. Интереснее, чем с робкими фрейлинами графини, интереснее, чем с мечтательной, погруженной в воспоминания о Кларенсе Изабеллой, интереснее даже, чем с Генри и Фрэнсисом. Он не отличался разговорчивостью, но его скупые рассказы о Ричарде Йорке и Эдмунде, о Ланкастерах и войне, об изгнании и дворе герцога Бургундского, при котором они жили, я могла слушать часами. Он слыл рассудительным и благоразумным, но с удовольствием принимал участие во всех проделках, которые я затевала. Он смеялся, когда я показывала ему свою вышивку, и говорил, что я зря трачу время на столь бессмысленное занятие – я презрительно фыркала и смаргивала слезы - но на Рождество, получив от меня в подарок платок с его гербом, долго-долго расхваливал ?искусницу-Анну? в присутствии матушки, Изабеллы и леди Диллан. Я шутила, что он не сможет удержать двуручный меч – Ричард кусал губы и краснел от злости – но на следующий день, по обыкновению наблюдая за мальчишками из окна библиотеки, радостно аплодировала, когда принц хитрым приемом одолел Фрэнсиса, лучшего бойца среди отцовских воспитанников. Мы могли провести весь день в беготне и суете, могли просто сидеть у камина, наблюдая, как горит огонь, и не произнося ни слова, могли проявлять чудеса заботы или безразличия, грустили или веселились – но никогда, никогда друг с другом не скучали. А вот друг без друга... Опершись спиной о каменную стену и восстанавливая сбившееся дыхание, я невольно припомнила вечер нашего прощания. Ричард уезжал в гости к родным – сначала в Лондон к братьям, затем в замок Роби к изгнанной герцогине Сесилии – и разлука обещала стать долгой. Он стоял на крыльце, натягивая коричневые перчатки на свои тонкие руки, я нервно теребила меховую оторочку на рукаве. - Мне пора, кузина, - произнес он тихо. Затянутые в кожу ладони сжали мою, а горячие губы поцеловали запястье. Я наконец-то опустила глаза, глядя на склоненную темноволосую голову, и мне тотчас же захотелось запустить пальцы в эти густые кудри – захотелось настолько сильно, что пришлось даже вцепиться в ткань юбки. - Желаю Вам приятного путешествия, Ваша светлость. Надеюсь, Вы прекрасно проведете время в Лондоне и в Роби. - Будете скучать без меня? – спросил он еще тише.?Конечно, буду! Буду скучать по нашим прогулкам, по поездкам верхом, по задушевным беседам в старом саду, по нашим ссорам и примирениям. Буду скучать по твоему хрипловатому голосу, по твоей ехидной ухмылке, по звуку твоих шагов, по пристальному взгляду?. - А Вы, кузен? – я прибегла к его излюбленной привычке вместо ответа задавать новый вопрос. - Вы же сами пожелали мне прекрасно провести время, - ох, как я ненавидела это синее пламя, полыхающее в глазах, ведь ничего хорошего оно не предвещало. – Раз так, полагаю, что скучать мне не придется. - Полагаю, мне также будет не до скуки, - промолвила я, пряча за холодной невозмутимостью жгучую обиду и разочарование. – Так что не спешите возвращаться, кузен. - Спешить не стану, но все-таки вернусь в Иванову дню, чтобы, как и обещал, сопроводить Вас на праздник, - Глостер вскочил на коня и ускакал за ворота, сопровождаемый небольшим отрядом графских ратников.С тех пор прошло уже три с половиной месяца: промчался ветреный и сырой апрель, отгремел первыми грозами май, а цветущий июнь уступил место жаркому июлю. Моя жизнь шла своим чередом – занятия по истории и французскому, вышивка и пение, уроки Божьего слова и танцев. О Глостере я старалась не думать, морщилась всякий раз, когда при нем произносили его имя, украдкой заткнула уши, когда матушка читала письмо, отправленное принцем из Лондона, и все-таки каждый вечер перед тем, как уснуть, тихонько молила свою покровительницу святую Анну о том, чтобы Ричард сдержал слово.И Ричард слово сдержал.Отдышавшись как следует, я поправила платье, пригладила волосы и придала своему лицу самое безразличное выражение. Повернула за угол и зашагала, стараясь ступать как можно медленнее и держать спину как можно ровнее - пусть Ричард встретит юную графиню Уорик, дочь великого ?Делателя королей?, а не девчонку, так ждавшую его возвращения.Они проскакали под подъездной аркой и спешились у парадной лестницы. Отец, бросив поводья оруженосцу, запрокинул голову и громко рассмеялся, Джордж Кларенс неотрывно глядел на входную дверь, явно ожидая появления Изабеллы, Ричард же стоял, похлопывая себя перчатками по бедру, и беспокойно озирался по сторонам. Увидел меня и застыл на месте – в мертвенно-белом лице не было ни кровинки, лишь огромные глаза заблестели, словно два сапфира. - Анна, - пророкотал граф. – Анна, радость моя! - Лорд-отец! – взвизгнула я, позабыв о мнимой сдержанности, и бросилась в его крепкие объятья. От отца пахло лошадьми и потом, серая куртка потемнела от пыли и грязи, он выглядел уставшим, на его высоком лбу прибавилось морщин, но он был здесь, в Миддлхэме, в своей любимой ?берлоге Медведя?, в которой не появлялся уже очень давно.- Девочка моя, как же ты выросла, - он ласково поцеловал меня в лоб, – и похорошела. - Так уж и похорошела, - буркнула я, смутившись. Подумаешь, стала чуть выше ростом, линии лица и тела менее резки и угловаты, кожа посветлела за зиму да веснушек поубавилось. Прочее – и раскосые зеленовато-карие глаза, и крохотное родимое пятнышко на правой щеке, и по-детски припухшие губы, и каштановые кудри, расчесать которые удавалось лишь леди Диллан – осталось прежним. - Ваш лорд-отец говорит чистую правду, кузина Анна, - широко улыбнулся Джордж. – Вы становитесь все краше и краше. Позвольте, - он легонько коснулся губами моей ладони и стразу же отстранился.Входная дверь распахнулась, и на лестнице появились матушка и Изабелла. Графиня, просияв, припала к груди мужа, переплетя его пальцы со своими и прижавшись щекой к его плечу. Изабелла поприветствовала отца торопливым реверансом, небрежно кивнула Ричарду и, зардевшись, подошла к Кларенсу. Джордж прижался к ее руке долгим, очень долгим поцелуем – уши и щеки Изабеллы очаровательно покраснели – а потом что-то горячо зашептал ей на ухо. Я залюбовалась ими – такими красивыми и счастливыми, такими влюбленными и не скрывающими своей любви. - Теперь их друг от друга не оторвешь, - раздался хрипловатый голос. Я резко повернулась и, глубоко вздохнув, смело встретила мрачный взгляд Ричарда. - Никак завидуете, кузен? – черный бархат дорожной куртки оттенял нездоровую бледность принца, под глазами пролегли лиловатые тени, плечи ссутулились – долгая дорога измучила Глостера. – А не Вы ли стыдили меня за сей грех? - Завидую, - он усмехнулся уголками губ. - И даже не собираюсь этого отрицать. - Они скучали друг без друга, - я вновь вспомнила тот прохладный весенний вечер, странное желание погладить его волосы и фразу Ричарда, ранившую меня так больно. – Ничего удивительного в том, что они так рады встрече. - Вы правы: чем сильнее тоска, тем радостнее встреча, - он потер лоб и пошатнулся. – Прошу прощения, кузина, но мне необходимо отдохнуть после утомительного путешествия. - Конечно, Ваша светлость, - я сделала реверанс. Сердце ныло, а в горле застыл противный тугой комок – не так, совсем не так я представляла себе день его приезда. - Анна, - замялся он. – Только скажи вот что... С кем ты идешь на сегодняшний праздник? - Давным-давно Ричард Плантагенет, герцог Глостер вызвался быть моим спутником. Помня о его обещании, я не искала другого. Так что, - каждое слово давалось с трудом, - я иду с тобой, если, конечно, ты не передумал. - Не передумал, даже не надейся, - отрезал он. – Придется терпеть мое общество весь вечер. - Уж как-нибудь потерплю, не тревожься, - я скорчила презрительную гримаску и умчалась к себе в комнату.Побыть в одиночестве мне не удалось – вскоре прибежала Изабелла. Влетела в спальню, запыхавшаяся, но довольная, присела на краешек кровати и поманила меня к себе. - Что случилось, Иззи? – я подвинулась к ней как можно ближе. - Анна, я такое узнала, - взволнованно зашептала Изабелла. – Такое... - Что? - ее волнение передалось и мне. – Не томи, Иззи. - Я проводила Джорджа до его покоев, - как всегда при упоминании имени Кларенса Изабелла точно вспыхнула изнутри, - и решила зайти к матушке – напомнить ей, чтобы приказала служанкам приготовить наши новые платья до вечера. Я шла по коридору и заметила, что дверь в кабинет отца приоткрыта. Я подошла, чтобы запереть ее, но вдруг услышала негромкие голоса – это были отец и матушка, - Изабелла нахмурилась. – Знаю, подслушивать нехорошо, но... - О чем они говорили? - нетерпеливо спросила я, припомнив, что однажды и сама стала невольной свидетельницей важной беседы между родителями – правда, Изабелле о ней я так и не рассказала. - Сначала отец ругал Эдуарда – дескать, тот только пьет и распутничает и совсем забросил дела государства. Потом злорадствовал, что Елизавета за три года родила двоих дочек, а обещанного ею сына все нет и нет. Сетовал, что король отправляет его с поручениями то во Францию, то в Бургундию, а за время его отсутствия Вудвилли прибрали к рукам все, что можно. Отец был прав – за три года, минувшие со дня коронации Елизаветы, Вудвилли стали самой влиятельной семьей Англии. Старый барон теперь не только верховный казначей, но верховный коннетабль – эту должность Эдуард отобрал у графа. Жакетта Люксембургская после отъезда герцогини Сесилии заправляет всем двором, а девицам Вудвилль подыскали мужей из числа самых знатных юношей Англии. Особенно повезло Екатерине – ее выдали за Генри Стаффорда, герцога Бэкингема, одного из кузенов короля. - Братьев Вудвилль женили на знатных леди, - Изабелла захихикала. – Знаешь, кто достался мерзкому Джону? Леди Екатерина Невилль, вдовствующая герцогиня Норфолкская. - Та самая Екатерина Невилль? Но ей же... - Шестьдесят шесть! – воскликнула Изабелла торжествующе. – Представляешь? Отец говорил, Джон чуть ли не в ногах у короля валялся, умолял не заключать этого брака, но Елизавета настояла – дескать, приданое у невесты такое, что из-за него можно забыть о возрасте. Впрочем, не это главное..., - заулыбалась Изабелла. – Анна, отец написал письмо в Рим! Он просит его святейшество дать свое позволение на мой брак с Джорджем и твой брак с Ричардом! - Что? – мне показалось, что я ослышалась. - Поскольку мы состоим в родстве с братьями Йорками, для нашего замужества необходимо согласие Папы Римского, - улыбка Изабеллы стала еще шире. – Я уверена, что скоро согласие будет получено, и тогда я выйду за Джорджа, а ты за Ричарда! Ох, Анна! – Изабелла обняла меня. – Джордж любит меня, я люблю его, и мы обязательно поженимся, поженимся назло этой мерзкой ведьме Елизавете! Я так счастлива! - И я счастлива за тебя, Иззи, - пробормотала я тихонько.Изабелла что-то говорила про Кларенса, про свадебные торжества, но я ее уже не слышала - сидела, кивая головой невпопад, и думала о Ричарде. Я помнила другой разговор отца и матушки, подслушанный когда-то мной, помнила, в какой ужас я пришла, узнав, что мне предстоит обручиться с принцем, но один день сменялся другим, год бежал за годом, об обручении никто даже не заикался – и постепенно я успокоилась. Решила, что отец либо давным-давно забыл о своих планах, либо изменил их и подыскивает нам знатных женихов во Франции или Бургундии – и вот, пожалуйста, новость Изабеллы, прозвучавшая как гром среди ясного неба! Я все-таки выйду замуж за Глостера! За Глостера, с которым мы ссоримся по любому пустяку. За Глостера, который одним словом способен оскорбить меня до глубины души. За Глостера, без которого дни тянулись мучительно долго, а жизнь в Миддлхэме стала пресной, как овсяная каша и унылой, словно исповеди у отца Мартина. - Анна, - Изабелла потормошила меня. – Анна, а разве ты не рада? - Рада? – я пожала плечами. – Я не знаю, Иззи. Не знаю... - Неужели Ричард тебе совсем не нравится? – сестра лукаво усмехнулась. – Только не отрицай, ни за что не поверю. - Ни капельки не нравится, - проворчала я, отворачиваясь от Изабеллы. Сестра громко и недоверчиво хмыкнула, но ничего не сказала.Мы просидели в полном молчании до тех пор, пока в комнату не явились служанки, неся на вытянутых руках новые, специально сшитые ко дню праздника платья из самого настоящего китайского шелка. Увидев свое, Изабелла восхищенно заохала и захлопала в ладоши – легкое, струящееся, того самого небесно-голубого цвета, который сестра предпочитала всем остальным, расшитое золотым позументом, мерцающим в полумраке, оно походило на наряд какой-нибудь сказочной феи. Мое платье, темно-синее, словно ночное небо, было таким же великолепным и отличалось от платья сестры лишь более строгим вырезом, доходившим до ключиц. Под бдительным надзором леди Диллан нас переодели, заплели волосы в тугие косы, перевив их по обычаю тоненькими лентами, и напоследок смочили запястья и ямочки за ушами жасминовой эссенцией (подарок отца из Франции), от которой мне почему-то захотелось чихать. - Вы прекрасны, леди Изабелла, - прошептала леди Диллан растроганно, когда Изабелла покрутилась перед нею несколько раз, любуясь тем, как переливается необыкновенная ткань. – Леди Анна, а вы стали такой хорошенькой!Я? Хорошенькой? Я недоверчиво посмотрела на наставницу, но не прочла в ее взгляде ничего, кроме одобрения. - Леди Диллан, вы впервые хвалите мою внешность, - пробормотала я потрясенно. - Леди Диллан права – ты очень мила, Анна, - Изабелла даже слегка подпрыгивала от нетерпения. – Ну, идем же скорее!Граф, графиня и принцы Йорские уже поджидали нас у главного входа. Граф облачился в травянисто-зеленый бархатный упелянд, черные бархатные штаны и высокие сапоги с отворотами, на его груди висел на широкой цепи золотой барашек – орден Золотого Руна, пожалованный отцу в день свадьбы бургундского герцога Карла Смелого и принцессы Маргариты Йоркской. Графиня в новом платье из миланской парчи и усыпанном драгоценными камнями эннене выглядела столь же величественно и великолепно – под стать супругу. Джордж, надевший на удивление скромный серый костюм, стоял у одной из колонн, негромко переговариваясь с Ричардом. Увидев нас, Кларенс на мгновение запнулся и, толкнув брата локтем, заставил того обернуться.Я застыла на месте, не в силах ступить ни шагу. В ушах шумело так, что довольные восклицания отца и матушки я расслышала с трудом, а изысканных комплиментов, которые расточал Изабелле Джордж, не слышала вовсе. Сердце трепыхалось, точно пойманная в клетку птица, кровь отлила от лица, а ладони похолодели. Я не понимала, что со мною творилось, но твердо знала, кто виновен в этом - Ричард Плантагенет, герцог Глостер, мой самый злейший враг и самый удивительный друг. Он ничего не делал, он не произносил ни слова – он просто смотрел на меня с детским изумлением в широко распахнутых огромных глазах, смотрел с мягкой, почти нежной улыбкой на тонких губах. Смотрел так, будто видел впервые. - Кузина Анна, Вы ослепительны, - прошептал он, беря меня за руку. – Я поражен. - Полноте, кузен, - от прикосновения его ладони по коже побежали мурашки. – Изабелла гораздо красивее меня, Вы же знаете.Двери замка распахнулись перед нами. Граф и графиня вышли первыми, за ними последовали Изабелла и Кларенс, я и Ричард. Далее следовали мистер Тальбот, леди Диллан, фрейлины графини и пажи, шествие замыкали слуги, которым позволили пойти на праздник. - Не болтай чепухи, Анна, - вот такой резкий раздраженный тон мне отлично знаком. – И, Бога ради, прекращай ежиться в тени сестры, она, - Глостер покосился на Изабеллу, - это она, а ты – это ты. Она, бесспорно, красива, но в ней нет твоего огня, нет твоей внутренней силы, твоего поразительного упрямства. Первая жизненная невзгода ее сломит, а вот тебя, - его голос потеплел, - не сломит никто и ничто. - Спасибо, Ричард, - поблагодарила я, гадая, чем вызваны столь странные перемены в настроении Глостера - приехал мрачный, даже злобный, пожирал меня странным угрюмым взглядом, а теперь одаривает комплиментами. Иванов день, приуроченный в Миддлхэме ко дню первой жатвы, всегда праздновался в одном и том же месте – на живописном лугу, раскинувшемуся между лесом и рекой. Крестьяне из окрестных деревень и замковые слуги трудились здесь с самого утра, не покладая рук, и к нашему приходу все уже было готово – вдоль берега стояли длинные деревянные столы, устланные белыми скатертями и украшенные цветами и фруктами. Столы ломились от самых разных блюд, доставленных сюда прямиком из кухонь Миддлхэма: супы, овощи, тушеные в сметане, запеканки и паштеты, пышные пироги и хрустящие оладьи, рыба и курица, похлебки и рагу в огромных мисках, кольца колбас, золотые круги сыра и караваи хлеба – при виде всего этого великолепия у меня даже слюнки потекли. В отдалении жарились на вертелах свиные и говяжьи туши, а у бочек с пивом, элем и яблочным сидром переминались с ноги на ногу виночерпии. Отец Мартин прочитал молитву Господу, и под торжественные песнопения крестьяне с поклоном поднесли графу первый сноп пшеницы, перевитый яркими атласными лентами. Граф, так же низко поклонившись в ответ, принял драгоценный дар, громко поблагодарил всех за почтение и трудолюбие и распорядился начинать пир. Одно яство сменялось другим, поднимались и осушались чаши, отовсюду слышались радостные возгласы и громкий смех – сегодня за этими столами все были равны: и граф, и принцы крови, и священник, и робкие служанки, и озорные пажи. Когда алое солнце медленно опустилось к верхушкам деревьев и поляну окутали синие сумерки, на берегу разожгли костры - самые смелые парни и девушки тут же принялись перепрыгивать через них, держась за руки. - Миледи Изабелла, - Кларенс лукаво и вместе с тем умоляюще посмотрел на сестру, - может, и Вы решитесь на столь безрассудный поступок? - он кивком указал на ближайший к нам костер.Поначалу Изабелла отнекивалась, но ласковые взгляды и мольбы Кларенса сделали свое дело – сестра с притворным вздохом поднялась со стула и покорно последовала за своим обожаемым герцогом. Мило смутившись, приподняла подол платья до щиколоток, Кларенс сжал ее запястье и, разбежавшись, они оба перескочили через пламя – Джордж отважно сиганул над самой серединой, а Изабелла благоразумно держалась поближе к краю. - Анна, - тихонько позвал меня Ричард, – полагаю, мне не придется уговаривать тебя так долго? Прыгнешь со мной? - Подумаю, кузен, подумаю... - хотя я очень обрадовалась предложению Ричарда, но не смогла отказать себе в удовольствии немного помучить его. - Неужели бесстрашная графиня Уорик не повторит подвига робкой сестры? – усмехнулся он. – Ну же, Анна, решайся!Рука об руку мы подошли к костру и остановились в нескольких шага от него. Я приподняла платье – не хватало еще, чтобы какая-нибудь случайная искра попала на подол – и решительно вздернула подбородок. - Готова? – спросил Ричард мягко.Наши пальцы переплелись еще крепче – мы вцепились друг в друга с неистовством утопающих. Бледное лицо Ричарда, озаренное багровыми всполохами, походило на дьявольскую маску - такое пугающее, такое притягательное, такое... красивое. Да, красивое. Почему я раньше этого не замечала? Почему заметила только теперь? Почему вновь неотрывно смотрю на высокий чистый лоб, на ровные линии черных бровей, на кудри, по которым все еще хочу провести ладонью? Почему к горлу опять подкатывает тугой комок, а колени слабеют и подкашиваются? Почему лишь вместе с противным синеглазым мальчишкой по имени Ричард Глостер я готова абсолютно на все? Прыгнуть через бушующее пламя, пойти на край света или еще дальше, спуститься в ад или подняться в рай – куда угодно, лишь бы рядом был он. Лишь бы стоять вот так, ощущая плечом тепло его тела, лишь бы ловить на себе этот странный пристальный взгляд, лишь бы слышать его хрипловатый голос. - Готова!Подбадривающие вопли, свист и аплодисменты. Свежий вечерний ветер, хлещущий по разгоряченным щекам. Прыжок – мне показалось, будто я воспарила над землей и могу долететь даже до звезд – пекло, ревущее под подошвами кожаных туфель и чуть влажная от росы трава. Ноги все-таки подогнулись, и я бы упала, если бы Ричард меня не удержал. С силой, неожиданной в таком невысоком и изящном теле, он обхватил меня за талию и прижал к себе. - Анна, ты в порядке? - Нет, - я задышала ртом, борясь с подступающей дурнотой. – Это, наверное, от дыма. Немного посижу – и все пройдет.Ричард отвел меня к самой опушке леса, подальше от шумного праздника и разгоряченных элем и огнем прыгунов. Помог присесть на мягкий мох, сам, чуть помедлив, устроился рядом. - Я ведь тебе не помешаю? - Не помешаешь. Но если хочешь, можешь вернуться к остальным. - Не хочу, - он негромко рассмеялся, будто вспомнил о чем-то приятном. - Что тебя развеселило? – буркнула я - Не ?что?, а ?кто?. Фрэнсис. - Фрэнсис? – я прищурилась, пытаясь отыскать в толпе Ловелла. Нет, рыжеволосого озорника не видно – наверняка уединился где-то с Мод. – А что он сделал? - Всего лишь рассказал мне о том, как ты поджидала нас. Анна, - он снова позвал меня так, что не оставалось ничего другого, кроме как смотреть, смотреть, смотреть в эти глаза, - признайся, ты ведь скучала по мне, да??Да, да, да! Скучала! - едва не сорвалось с губ. – Скучала, катаясь верхом в одиночестве. Скучала, наблюдая за пажами, среди которых не было тебя. Скучала, сидя на нашей скамье. Скучала, стоя у портрета герцогини Сесилии и вглядываясь в ее лицо, так похожее на твое!? Но тут я вспомнила надменное: ?Полагаю, что скучать мне не придется?, и обида вновь захлестнула меня холодной волной. - Нет, - промолвила я тихо, отворачиваясь от него – мою ложь он распознавал очень легко. - Врешь, - усмехнулся он. - Не вру, - я замотала головой. – Не скучала. Ни чуточки. - И поэтому дежурила на крепостной стене? - Любовалась окрестностями. - Фрэнсис утверждал обратное. - Нашел кого слушать! - фыркнула я. – Знаешь же, как Фрэнсис любит приукрашивать и выдумывать то, чего не было и нет в помине. - Он сказал правду! - А вот и нет! - А вот и да!Мы вскочили на ноги и замерли друг напротив друга, будто враги на поле боя. - Почему ты такая упрямая? – глазам своим не верю – Ричард, сдержанный и невозмутимый Ричард почти сорвался на крик. – Почему не можешь просто признать, что скучала по мне? - Не буду ничего признавать! - гордость не позволяла сдаться так легко. – Тебе-то что с того, скучала я по тебе или нет? - Мне-то? – губы искривились в горькой усмешке. – Ровным счетом ничего, вот только... А, впрочем, неважно!Он отмахнулся от меня и почти бегом направился к празднующим. Какая-то деревенская девушка, хохоча, напялила на его кудри венок из полевых цветов – Глостер не только не сбросил его, но и поблагодарил девушку широкой улыбкой. Она что-то быстро сказала ему, он кивнул и, протянув руку, покорно последовал за ней.Веселую джигу [1] танцевало множество людей: пожилые и совсем юные, стройные и тучные, грациозные и неуклюжие – все кружились и приплясывали под звонкие переливы дудок и свирелей. Среди танцующих я увидела и графа с графиней – они двигались медленнее и степеннее всех прочих – и счастливых Кларенса с Изабеллой, и раскрасневшегося Фрэнсиса, обнимавшего пухленькую Мод, и даже мистера Тальбота с леди Диллан. Но вот в круг вступил Ричард, и мои глаза больше не замечали никого другого – лишь его. Он поправил сползший на лоб венок, сомкнул руки на талии пригласившей его девушки и пустился с нею в пляс.Сердце заныло. Не эта белокурая девушка должна танцевать с ним, а я, его кузина и невеста! Не ее, а меня он должен прижимать к себе, мне должны улыбаться его губы и лукаво подмигивать синие глаза! Когда танец кончился, дамы присели в реверансах, а мужчины, наклонившись, поцеловали им руки. Все мужчины – но не Глостер. Ричард подошел к девушке вплотную и, приподняв пальцами ее подбородок, впился поцелуем прямо в губы. Девушка, поначалу опешившая, довольно быстро осмелела и, обхватив шею моего кузена, прижалась к нему еще теснее.Я даже не предполагала, что при виде Ричарда, целующего девушку, я могу испытывать боль. Я не знала, что боль бывает настолько оглушающей, ослепляющей, вызывающей безумное желание броситься ничком на землю и реветь, реветь до тех пор, пока не иссякнут слезы. Я не знала, что вместе с болью приходит такая лютая слепая ненависть. Я ненавидела все и всех. Ненавидела праздник, который прежде так ждала. Ненавидела свое ослиное упрямство, ставшее причиной очередной ссоры. Ненавидела графа, графиню, Изабеллу, Джорджа и всех тех, кто стояли, разинув рты, и молча смотрели на это бесстыдство. Ненавидела джигу, ненавидела неизвестную девчонку, посмевшую приблизиться к Ричарду Глостеру. Но больше всех ненавидела его – мое прежнее глупое детское чувство не шло ни в какое сравнение с этим. Мне хотелось броситься к ним, оторвать их друг от друга, разомкнув крепкие объятья, разъединить намертво прилипшие губы. Мне хотелось расцарапать лицо деревенской нахалки, хотелось вцепиться в ее роскошные белокурые волосы и вырвать их с корнями. А еще хотелось ударить Ричарда Глостера – влепить ему пощечину и наблюдать за тем, как на белой щеке проступает багровый отпечаток моей ладони. Медленно-медленно, словно нехотя, Глостер отпустил девушку. Так же медленно обернулся и уставился в мою сторону.Мгновение я просто смотрела на него. А затем побежала прочь.