Часть 4: Откровение (2) (1/1)

Чем ближе они подъезжают к коричнево-красному коттеджу, тем лучше Гарри дышит, и к тому времени, как Стайлс замечает маленький дымоход Whipped, он почти улыбается.Карл останавливает машину прямо перед очаровательной деревянной дверью, смотрит на открывающийся перед ним пейзаж и оборачивается на своем сиденье, чтобы посмотреть на Гарри. Кажется, он рад, что кудрявый позвонил ему, что Гарри однажды в своей жизни на самом деле решил сам воспользоваться услугами Карла.- Хочешь кофе, малыш? - спрашивает Карл.Гарри не беспокоит тот факт, что Карл, похоже, обращается к Гарри так же, как Тедди. Он не такой. Он даже не замечает, что Карл все еще обращается с ним как с беспомощным ребенком, неадекватным и потерянным.Гарри совершенно не беспокоит.- Буду читать, ага...- Наверное, для тебя там много интересных людей? Для встреч и всего такого?Гарри знает, что нет. Во всяком случае, не сейчас- Иногда мы можем слишком застрять в своих головах и в конечном итоге упустить массу интересных вещей вокруг нас, понимаешь, когда мы не обращаем внимания на... мир вокруг нас.Гарри решает осмотреться, просто чтобы доказать свою точку зрения, и да, они находятся на пустой парковке посреди леса. Единственное, что видно, - это кафе, и кроме него вокруг ничего нет. Он должен дать понять Карлу, что ?мир вокруг них? - не что иное, как пустая парковка. Пустая парковка без Луи. В этом нет никакого удовольствия. Гарри фыркает, чтобы Карл мог замолчать, и добавляет:- На самом деле, сегодня уже встретил много интересных людей... Очень хочу немного тишины, побыть в одиночестве.Карл кивает, будто когда-нибудь разделит это чувство.- Да, я знаю, как это бывает. Ты тихий ребенок, всегда был таким с детства.То как Карл произносит слово ?тихий? с интимностью, которой он не заслуживает, не заслуживает, как будто он когда-либо заботился о тишине Гарри. В отношениях Гарри и Карла есть тонкая грань взаимной вежливости - когда они не пытаются и не притворяются, что знают друг друга - и Карл просто перешел эту черту. Гарри открывает дверь заднего сиденья.- Спасибо за сегодня, Карл.Гарри закрывает дверь на заднем сиденье и становится рядом с опущенным окном Карла.- Хорошего дня, да?- Тебе тоже, сынок.Гарри собирается обернуться, но Карл продолжает:- Если твоя мама спросит, мне сказать ей, что я тебя здесь бросил? The Whipped? Это оно?Гарри ясно видит в глазах Карла, как он взволнован тем, чтобы Стайлс сказал ?нет?, чтобы мальчик сказал ?вообще-то, Карл, ты мне понадобишься, чтобы сохранить это в секрете?. Карл улыбается, как будто собирается вступить в сложную ложь с Гарри, как он и хочет. Прямо сейчас Карл, возможно, смотрит на зеленоглазого, но то, что он видит, - это Джемма-подросток с длинными волнистыми волосами и темным макияжем, крадущаяся из дома в мини-юбке за несколько часов до комендантского часа. Гарри не Джемма, Карлу не следовало ожидать ничего другого, кроме того, что он получит.- Конечно, Карл, что угодно.Гарри улыбается, чтобы смягчить удар, и разворачивается, направляясь к входной двери. Попав внутрь, он идет прямо к прилавку заказов и находит ту же кассиршу, которая была здесь, когда он приводил Луи. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, и Гарри понятия не имеет, почему. Когда он подходит ближе, и девушка смотрит на него сверху вниз, Гарри догадывается, что она делает это из-за его до смешного шикарного белого смокинга. Впервые в ?Взбитых? Гарри чувствует, что люди могут подумать, что ему здесь не место.- Здравствуй.Гарри улыбается кассирше, но она не улыбается ему в ответ, глаза все еще широко раскрыты.- Я бы хотел взять велосипед напрокат, пожалуйста.Она кивает, а затем несколько смущенно спрашивает:- Один? Или два?- Ахм, нет... Всего один. Для меня.Девушка улыбается, облегченно вздыхая. Гарри понятия не имеет, почему.- Слот 32. Красный.Гарри берет ключи, которые она ему передает, платит необходимую сумму за 5 часов проката велосипеда и покидает главную комнату Whipped, как только может. Он выходит из коттеджа и направляется к небольшой парковке, где они держат велосипедную стойку. Почти странно не видеть велосипед Чака в стойке, учитывая, что это основное средство передвижения Гарри, но взятый напрокат велосипед подойдет. Как только замок разблокирован и байк готов к работе, Стайлс садится на него и начинает крутить педали к Убежищу.Солнце светит сквозь густые облака, и похоже, что позже пойдет дождь. Гарри надеется, что это так. Может быть, сезон дождей вымоет душу кудрявого, снова делает ее чистой. Стайлс хотел бы, чтобы его очистили, продезинфицировали.Путь к Убежищу не очень долгий, но он требует времени, и Гарри едет медленно, напевая в голове и сохраняя ритм педалирования неторопливым и ленивым. Такое ощущение, что он впервые за день дышит правильно.Show me, show me, show me how you do that trickThe one that makes me scream, she saidThe one that makes me laugh, she saidAnd threw her arms around my neckГарри знает, что Луи будет ждать его, прежде чем он увидит голубоглазого. Даже когда они ничего не планировали на день, даже если Гарри вообще не разговаривал с Луи сегодня, он все еще может чувствовать это в своих венах с уверенностью, что он не сможет объяснить никому, кроме самого Томлинсона. Он уверен, что шатен тоже это чувствует. Они верны друг другу. Это чувство успокаивает Гарри, заставляет его сердце биться медленнее. Это хорошо.Show me how you do itAnd I promise you, I promise thatI'll run away with youI'll run away with youЕсть одно конкретное дерево, огромная сосна с тонким, но прочным стволом, которую Гарри любит использовать в качестве искусственного шеста, чтобы привязать к ней свой велосипед, будь то велосипед Чака или взятый напрокат. Это дерево, к которому Луи прислонился, скрестив руки на своей маленькой груди, с очаровательной улыбкой на лице и озорством в глазах. Стайлс замечает, что он тоже настороже. Голубоглазый обращает внимание на все, что Гарри делает прямо сейчас, на выражение лица кудрявого и его жесты. Томмо не анализирует, он слишком добр для этого; он просто наблюдает, ищет лучший способ доставить Гарри удовольствие. Шатен обычно делает это, заставляя младшего чувствовать себя хорошо, просто существуя, Гарри уже сказал ему однажды, но Луи отказывается останавливаться на достигнутом. Зеленоглазый чувствует желание Луи спросить, в порядке ли он. Гарри чувствует вкус этого во рту, и это похоже на лизание особенно кислого лайма. Томлинсон не собирается спрашивать, по крайней мере, сейчас. Когда Луи разворачивает руки и направляется к мальчику, второй видит, что Луи обеспокоен, но он будет притворяться, что это не так. Идеально.- Ты выглядишь очень богатым, очень сильным и опасным хозяином мафии.- Не такой уж и опасный?- Очень опасный!Луи отвечает широко раскрытыми глазами, кивая головой, и Гарри не отвечает ему, но улыбается - искренне улыбается; улыбается и имеет это в виду - впервые за день. Это кажется правильным.- Я чувствую, что должен измениться.Гарри заканчивает прикреплять взятый напрокат велосипед к огромной сосне, удостоверяется, что он в безопасности, и, встав, целует Луи в щеку, все еще не отвечая ему.- Ради бога, я в шортах и футболке. Мог бы сказать мне, что мы сегодня должны быть в моде.Гарри смотрит на Луи, и он знает, что его глаза уставшие. Они не нетерпеливы, потому что Стайлс искренне верит, что никогда не сможет быть нетерпеливым с голубоглазым, никогда, но они устали. Томлинсон кивает, потому что понимает.- Хорошо, как все прошло? Дерьмовая вечеринка?- Как раз... думаю, именно то, что я ожидал.- Ну тогда извини. Я уверен, что все были просто расстроены, потому что ты был там самым красивым. Билли, вероятно, плачет в ванной, пока мы говорим.Гарри хватает Луи за руку и направляется к сверкающему свету, потому что уверен, что если он этого не сделает, старший будет рад провести остаток дня, болтая прямо здесь, рядом с арендованным велосипедом.Хотя, наверное, нет. Луи, вероятно, начал бы жаловаться, что он слишком далеко от ?красивых розовых штучек? через десять секунд. ?Я пришел сюда не для того, чтобы не чувствовать запах красивых розовых штучек, Гарольд?, - говорил он. ?Красивые розовые штучки? - это лилии, Луи никогда не помнит их названия.- Билли насрать на меня. Никто из них не...- Я тот, кому на них плевать, Гарольд. Эти ублюдки-снобы.Луи пинает небольшой камень для акцента. Гарри это нравится.- Давай поговорим о другом, а?Гарри кивает, даже если совсем не хочет ни о чем говорить.Они молча идут бок о бок, пока не доходят до яркого света. Когда они это делают, Луи внезапно начинает бежать перед Гарри и садится на один из искусственных стульев. Томлинсон сидит на нем, скрестив ноги, одна лодыжка лежит поверх другой, его колени широко расставлены, потому что он, очевидно, не может сидеть, как нормальный человек. Гарри это нравится. Стайлс смотрит в глаза шатена, пока тот завершает остаток пути к табурету со своей скоростью - нормальной человеческой скоростью, без абсурдного бега - и по злой улыбке, танцующей на губах Луи, понимает, что это единственная причина, по которой старший бежал - потому что Томмо считает табурет, на котором он сейчас сидит, лучшим табуретом. Однажды он назвал его мягче, как будто это имело какой-то смысл. Гарри знает, что Луи он нравится, потому что он ближе к лилиям. Гарри позволяет ему это. Когда кудрявый снова смотрит на голубоглазого, щечки Томлинсона превращаются в ?красивую розовую штучку?.Гарри оглядывается, как всегда, когда прибывает в Убежище. Легкий ветерок и все комфортнее, спокойнее, даже в пасмурном небе. Будет дождь, и Гарри хочет, чтобы он пошел, пока они еще здесь, чтобы они могли закрыть глаза и позволить воде смыть все, он знает, что у Луи тоже есть свои демоны. Может, они могли бы отпустить их всех вместе, все плохое. Тот факт, что они могут сделать это в Убежище, только делает все это более значимым, более свободным для них. Это одно из немногих последних мест, где Гарри все еще может найти хоть какое-то утешение. Глядя на шатена, который улыбается ему, как будто понимает, но не понимает, думает Гарри. Не совсем. Стайлс любит его больше всего на свете, но Томлинсон - это солнечный свет в человеческом обличье, это драгоценное, счастливое существо; он никогда не поймет пустоту, которую Гарри иногда чувствует внутри. Черная дыра, которая посещает его разум. Зеленоглазый смотрит на старшего, нахмурив брови, и в то же время, когда кудрявый говорит: ?Я писал?, Луи говорит: ?Ты ошибаешься, понимаешь??. Томмо не ждет ни секунды, прежде чем снова заговорить.- Извини, продолжай. Ты писал.- Да.Гарри ни с кем не говорит о своем писательстве. Об этом даже не знает никто, кроме Луи. Стайлс не смущается, как раньше. Некоторое время кажется, что голубоглазый - это просто его часть, лучшая его часть, как будто нет причин для смущения. Луи - безопасное место Гарри, чтобы потерять сознание, безопасное место Гарри, чтобы просто быть самим собой. Нет чувства по сравнению с тем, что тебя любят, будучи тем, кто ты есть на самом деле, - вот что шатен дает Стайлсу. Свобода существования. Гарри хотел бы найти способ заставить Луи понять, что все это значит для него. Он хотел бы, чтобы Луи знал.- В последнее время плохо себя чувствую.Луи кивает, как будто знает, и Гарри подозревает, что так и есть.- Я подумал, что было бы неплохо записать это на бумаге, да, на случай-Гарри думает: на случай, если я не смогу сделать это позже. Он говорит:- На случай, если забуду.Луи снова кивает.- Тогда давай послушаем. Как много я буду иметь удовольствия прослушать?Гарри улыбается, потому что Луи - его любимая, любимая вещь во вселенной, даже когда все остальное не имеет смысла.- Два, если ты в настроении, очевидно, тебе не нужно-- Я всегда в настроении, Бэмби.- Ладно. Есть один, который не совсем про тебя-Луи задыхается, делая вид, что обижен.- Тогда не уверен, что я в настроении.Гарри игнорирует его.- Это скорее про меня... и все такое, понимаешь? И еще один, где ты играешь более важную роль. Какой из них ты хочешь в первую очередь?- Я возьму все, что ты мне дашь, кудряшка.- Хорошо. Этот первый называется ?Везде?. Я думал о докторе Миллсе, когда писал это...- Я всегда знал, что ты влюблен в Дракулу-- Но он не счастливый.- Я не хочу счастья. Хочу честности.- Это честно, да. Это действительно честно.- Идеально. Ух ты, Бэмби.Гарри кашляет, делает глубокий вдох и вздрагивает.- Где болит? Он спрашивает, и я знаю, что он ожидает, что я скажу что-нибудь глупое, как будто везде, это клише, до которого я бы никогда не опустился. И не похоже, что обиду даже легко обнаружить, иногда она просто есть, а иногда кажется, что эти дни длиннее, чем годы. Интересно, следует ли мне сказать ему, что прошли недели с тех пор, как я хорошо посмеялся, или мне следует вернуться к детству и сказать ему, что я исчерпал любовь своего отца и что внимание моей матери не было заработано без попрошайничества или заслуг, и что я все еще слишком горд и посредственен, чтобы когда-либо достичь этого места, достойного любви, и поэтому долгое время я ожидал, что кто-то придет и спасет меня, и я думаю, что он это сделал.Гарри перестает читать свое стихотворение и смотрит на Луи добрым и искренним взглядом.- Я думаю, ты это сделал.- Продолжай, Кудряшка.- Что? Тебя это расстраивает?- Разве ты не хочешь закончить стих?- Нет, если это тебя расстроит, нет, не совсем.- Я не расстроен, Кудряшка-- Пожалуйста, не лги мне, Лу, не сегодня-- Просто... Я не спасал тебя, да- Спас, потому что-- Это не я, а ты! Это ты, Гарри. Это не я. И не то чтобы все уже кончено... Понимаешь?Гарри кивает, потому что это так. Он понимает. Луи использует здесь некоторые эвфемизмы, но на самом деле это еще не конец. Стайлс не выиграл эту битву. Нечего праздновать. Это не похоже на спасение Гарри.- Тебе придется спасать себя.- Да.- Я люблю тебя и буду рядом. Я буду держать тебя за руку во всем, Бэмби, во всем. Но это все ты, да? Это все ты.Гарри снова кивает, и ему хочется плакать, но он не будет. Еще нет. Оставьте Луи его рациональность в такие времена, когда Гарри едва ли может ясно мыслить.- Хочешь продолжить свой стих, Кудряшка, пожалуйста?- Ага, извини.Гарри снова кашляет - нервная привычка, которую он только сейчас осознает; еще одна для списка - и продолжает читать свое стихотворение.- Так что долгое время я ожидал, что кто-то придет и спасет меня, и это было так наивно, но, поскольку я ношу прошлое с собой как заслуженное наказание, мне все еще так стыдно, я задыхаюсь от лепестков памяти, зная, что цветов в моих легких сейчас больше, чем когда-либо будет на моей могиле, и я до сих пор ни о чем не жалею. Должен ли я сказать, что меня беспокоит мой возраст и тот факт, что за все мои годы не вышло ничего достойного, и что к настоящему времени слишком поздно умирать молодым, и моя смерть не будет такой большой проблемой и, конечно, какой смысл умирать, если драмы не будет, но какой смысл жить, если она будет ощущаться пустой? И я даже не говорю это для галочки, я действительно ожидал большего, по крайней мере, больше эмоций, я искренне верил, что заслужил это, и это просто я снова наивен, но даже мой любимый завтрак теперь тухлый, и никому до этого нет дела до тех пор, пока ты функционален, и я хотел бы почувствовать гнев, но я слишком устал и даже не жесток, я не жесток, я просто обречен на существование. Я знаю, что это не лучшая мысль, но кого это волнует, когда даже музыка не заставляет меня ничего чувствовать, и дело не в том, что я оцепенел, я просто пуст. Сказать ему, что я больше не хочу открывать окна? Может, мне стоит признаться, что я месяцами не мечтал ни о чем другом, кроме его глаз - твоих глаз, Лу - и этот ужасный опыт вызывает у меня мигрень, которой я не заслуживаю, и моя голова чертовски сильно болит, так чертовски сильно, и что я просто существую по жизни, как будто смущение, исходящее из глаз моего отца, когда он представляет меня на званых обедах, навсегда лежит на моих плечах? Я чувствую себя худшей версией себя, и я чувствую себя такой пустой тратой, но мне больше нечего отдавать. Мои мысли - это всегда грубый и пошлый беспорядок, и иногда они даже не мои; это просто сальный шепот, который мне не принадлежит, и когда его нет - когда тебя нет, Лу - я так одинок, что чувствую железо в своей крови, и это даже не имеет значения, не так ли?Гарри глубоко вздыхает.- Везде, и я имею это ввиду, везде болит.Когда Гарри снова смотрит на Луи, Томлинсон ничего не говорит. Он просто внимательно смотрит на зеленоглазого, с доброй улыбкой на губах, озабоченными глазами. Луи смотрит на Гарри так, словно хочет о нем позаботиться, и младший чувствует любовь шатена в своем сердце. Это заставляет его чувствовать тепло внутри.Луи кивает, прежде чем заговорить.- Это было честно, да.Гарри понимает, что смотрит на Луи так, будто имеет значение только мнение Томлинсона, как будто мысли голубоглазого - единственные, которые что-то значат. Во всяком случае, это правда. Они оба это знают.- И это мощно. Действительно мощно.Когда Луи снова говорит, его голос становится тише, ему почти стыдно.- Хотел бы я полюбить твою печаль.Гарри почти плачет, и у него болит голова, но голос Луи успокаивает его.- Обещаю, Лу. Ты делаешь это все время.Луи медленно качает головой.- Да, но... Ага.Некоторое время они смотрят друг на друга в тишине, ничего не делая, кроме как существуют вместе; разделяя их души. Восхищаясь яркостью лазурных глаз Луи, Гарри внезапно думает о Карле Сагане; думает: ?Для таких маленьких существ, как мы, безбрежность переносима только любовью?; думает: ?В необъятности космоса и необъятности времени мне доставляет радость разделить планету и эпоху с? Луи. Гарри думает: ?Мы нашли друг друга в космосе, и это было замечательно?, и от этой мысли ему хочется плакать, как будто весь вес Вселенной лежит на его спине, и старший мальчик, по-видимому, чувствует страдания Гарри, потому что он почти встает со своего стула, когда Стайлс покачал головой. Он не должен вставать. Еще нет. Гарри нужно много сказать, мысли, которые поглощают его изнутри, что ему нужно выкинуть наружу, прежде чем он сможет сдаться в руки Луи.- Ты в порядке, любимый?Луи обеспокоен, а голос Гарри - не что иное, как хныканье, когда он дышит:- Луи...- Малыш...Теперь Луи встает, и Гарри должен его остановить. Остановить его голосом.- У меня осталось еще одно стихотворение, пожалуйста.Гарри так устал, что чувствует дрожь в голосе.Луи, кажется, изучает ситуацию, его брови нахмурились, словно он пытается убедить себя, что младший может прожить еще немного без его заботы, без его прикосновений. Прежде чем снова сесть на свой стул - лучший стул - Томлинсон говорит:- Ладно. Тогда просто еще один. И после того, как он закончится, мы собираемся полежать немного, да? Я тоже очень устал.- Лу, мне не нужно ложиться, я просто-- Гарри, позволь мне позаботиться о тебе. Пожалуйста. Ничего страшного, если ты не в порядке, но позволь мне, да? Пожалуйста.Гарри кивает, когда он начинает чувствовать влажность в уголках своих глаз, маленькие слезинки начинают затуманивать его взор. Все размазано, кроме лица голубоглазого, он похож на ангела, окруженного зеленым облаком. Слезы Гарри падают, первая, прямо на щеку кудрявого, и Луи делает вид, что не видит их; только секунду ищет признака того, что Стайлсу нужно, чтобы он вмешался. Когда Томмо не находит ни одного, он остается на месте. Сердце Гарри болит от того, насколько хорошо Луи его знает.Пришло время для другого стихотворения, и Гарри понимает, прежде чем начать его декламировать, что этого все равно будет недостаточно; недостаточно по сравнению с необъятностью того, что зеленоглазый чувствует к Луи. Капля в море. У Гарри никогда не закончатся слова для шатена, и он не уверен, чувствовал ли кто-нибудь то же самое по отношению к Гарри; казалось, что всегда есть еще один совет, еще одна шутка, еще одно любящее слово. Стайлс подозревает, что никто этого не сделал. Часть его разума, хорошая часть, пытается напомнить ему, что у Чака хватило не слов, чтобы сказать Гарри, просто не хватило времени. Младший не хочет, чтобы Луи кончился.- Мне сказали, что у меня будет зрелищное выступление.Гарри влажно улыбается Луи.- Этот называется ?Вещи, которые никогда не изменятся?.Гарри глубоко вздыхает и пытается не кашлять.- Мне поставили диагноз, когда мне было 14 лет, и это было все, о чем я мог думать. Таблетки чесали мне горло, когда я глотал их, как битое стекло, а твои поцелуи исцеляли меня изнутри. Мои родители недостаточно доверяют мне, чтобы отправить меня в колледж, и я не думаю, что хочу куда-то идти без тебя. Я ненавидел громкие звуки, пока не встретил тебя, и твои крики, твои крики вибрируют с той же частотой, что и мой кровоток. Раньше я думал, что схожу с ума, но это была ложная тревога. Всегда будут рецидивы, а твой смех может вылечить рак. Я бы хотел, чтобы ты встретил Чака. Голубизна неба невыносима по сравнению с твоей, и я никогда никого не хотел так сильно, как тебя. Я полностью потерялся, но ты моя северная звезда. Ты ненавидишь подслащенный чай, у тебя три родинки на левой щеке, мой Бермудский треугольник, твои губы на вкус как клубника, и мне плохо, но я люблю тебя. Мой диагноз поставили, когда мне было 14 лет, и это было все, о чем я мог думать, но больше не о чем. Я не думаю об этом так много с тех пор, как встретил тебя.Гарри сглатывает.- Ага, вот и все.Луи начинает хлопать. Гарри любит его.- Ты великолепен, Кудряшка, великолепен. Твои стихи могут изменить мир.Гарри улыбается, и у него все еще слезы в глазах, но Луи всегда, всегда лучший.Затем Томлинсон медленно встает и направляется к младшему. Когда голубоглазый подходит к нему, то протягивает обе руки; Гарри хватает их.- Знаешь, все гении немножко сумасшедшие-Громкий смех Гарри - это взрыв посреди тихого леса, потому что это последнее, что он ожидал от Луи.- Я серьезно! Возьмем, к примеру, Ван Гога.- О, мы сегодня проводим психологическое обследование Ван Гога?- Нет-нет. Я говорю это для сравнения... Оба ваших искусства революционны.- Революционное. Действительно?Гарри потребовалось больше времени, чем следовало бы, чтобы понять, что Луи тянет его к любимому месту Стайлса, чтобы он полежал, среди лепестков прекрасных розовых штучек. Ничего страшного. Гарри согласился. Он позволит Луи заниматься своим делом.- Революционно!Луи говорит, ненадолго прекращая дергать Гарри, а затем встает на цыпочки, чтобы провести пальцем про правому уху Гарри.- И у вас обоих крошечные ушки-- У Ван Гога не было крошечного ушка, Луи, он его отрезал!Гарри лучше думает о своем ответе.- У меня не крошечное ушко, Луи!Луи смеется и говорит: ?Что? Это мило!?.Когда он снова начинает тянуть Гарри, он оглядывается вокруг. Стайлсу нравится, выражение лица Луи, когда Гарри приводит его сюда; как будто он впечатлен и благодарен одновременно. Во вселенной нет ничего, что зеленоглазый для него не сделал бы.- Хотелось бы, чтобы мы могли посетить Убежище ночью.Гарри считает, что это даже лучше, чем посещать его во время дождя.Когда они достигают своей маленькой "клумбы", как говорит Луи, шатен начинает ложиться, увлекая за собой Гарри. Младший поддается легко, всегда легко для Луи.- Бьюсь об заклад, это так, так красиво.Гарри кладет голову Луи на грудь.- ?Мне часто кажется, что ночь живее и ярче дня?. Ты знаешь, кто это сказал?- Ну, дай-ка подумать... Ван Гог?- Ура, Гарольд! Точно! Ван крошечное-ушко Гог, специальный гость для нашей сегодняшней болтовни.- Что это за штука с тобой и Ван Гогом?- Его не понимали сверстники, знаешь?- Не могу поверить, что мне повезло, что у меня есть класс искусств посреди леса.- Гарри! Ты можешь обратить внимание?Гарри все еще устал, истощен, но с Луи всегда так легко играть вот так. Всегда так утешительно, естественно для них обоих. Такое ощущение, что они делали это с незапамятных времен.Пальцы Луи нежно пробегают по волосам Гарри, и мальчик уже окружен той знакомой сонной дымкой, которая здесь, в Убежище, пахнет свежей травой и ванилью. Стайлс удивляется, почему дымка посещает его только тогда, когда он чувствует себя в безопасности, когда он с Луи.- Мне жаль. Простите, мистер Томлинсон.- Так-то лучше.- Итак, Ван Гог был одинок.- Да, одинокий и непонятый...- Мы все еще играем в сравнение?- Если захочу, то да.- Ой, извините, мистер Учитель.- Для вас - мистер Высочество.Гарри смеется сонным смехом.- Ван Гог был не таким одиноким, как думал.- Не так ли?- Все, что я хочу, чтобы ты знал, - это нормально жить жизнью, которую другие не понимают, Гарри.Луи серьезен, а это значит, что это важно.Гарри позволяет этой мысли убаюкивать его в качестве последней связной мысли.Это нормально жить жизнью, которую не понимают другие.Гарри засыпает, не осознавая этого. Когда в конце концов его окружает сонная дымка, это нежно и мило, как и мальчик, грудь которого Гарри использует как подушку.?Когда Гарри просыпается, ему уже не так комфортно. Неправильный запах травы, слишком кислый, почти причиняет ему боль в носу, и их клумба не так безопасна, как обычно. Стайлс чувствует себя грязным и мерзким в собственной коже. Что-то не так, он уже знает. Он поворачивается на бок, и что-то внутри него успокаивается, хотя бы на секунду, когда он замечает спину Луи, идеальный изгиб, мягкий и красивый. Гарри знает эту кривую лучше, чем себя. Томлинсон стоит спиной к нему и, сидя очень близко к обрыву, любуется бескрайним видом. Кудрявый замечает его взлохмаченные волосы, красивый оттенок корицы, карамель на концах и то, как он сидит, заложив обе руки за спину. Он такой маленький посреди всей этой сцены, в окружении самого голубого неба и самых зеленых деревьев, окруженных цветами.Ты должен толкнуть его.Гарри зажмуривается и считает до десяти, пытаясь сдержать дыхание. Когда Стайлс снова открывает глаза, он поворачивается, чтобы посмотреть на небо, надеясь, что это заставит шепот исчезнуть, исчезнуть и погрузиться в разъедающий океан мыслей, который зеленоглазый таит в своем гнилом мозгу. Он почти верит, что станет лучше, когда:Или ты должен прыгнуть вместо него.Гарри встает быстро, слишком быстро, заставляя его зрение потемнеть, сильно качает головой и идет к Луи.Ты споткнешься об эту ветку.Некоторые дни не так уж и плохи. В дни, когда все это... весь этот отвратительный шум не так силен, Гарри обычно справляется с этим достаточно хорошо. В большинстве случаев Стайлс может вести себя нормально с достаточным успехом; это значит, что никто не назовет его нормальным, но никто не назовет его сумасшедшим, и это уже его победа. Гарри начинает беспокоиться, что сегодня не один из тех ?умеренно тяжелых? дней. Сегодня кажется неправильным. Он должен пойти домой. Он знает, что это было бы правильным поступком, но он не хочет покидать Убежище, не хочет покидать Луи. Принятие его лекарств в соответствии с предписаниями также было бы правильным, но он тоже этого не делает, так зачем начинать действовать правильно сейчас? Может быть, если он постарается немного больше, может быть, он справится с ним, - шепотом, который звучит в глубине его разума, как побитая пластинка. Кудрявый чувствует, как капли яда, густые, как мед, капают из его мозга, отчего затылок становится грязным и липким; кажется, что он везде мерзкий.Он ближе к Луи, когда слышит это снова.Просто небольшой толчок.- Замолчи!Луи немедленно оборачивается, его глаза размером с галактику.- Гарри?Луи волнуется, тревога и опасения плавают в его темно-синих глазах, и он напуган настолько, насколько он пытается притвориться, что это не так, и Гарри никогда не хочет видеть его таким снова. Стайлс хочет поджечь себя из-за того, что когда-либо вызвал такое выражение на лице Луи, он его не заслуживает.Гарри думает: ?Не сегодня, пожалуйста? со всей возможной силой, кричит это в глубину своего разума, как будто это изменит ситуацию, как если бы это что-либо изменило, надеясь, что его крик достигнет того темного места в его мозгу, к которому он не может прикоснуться, к черной дыре, где покоится шепот; бункер разума Гарри. Его ловушка. ?Пожалуйста, не делай этого?, - беззвучно кричит он.- Бэмби.Луи касается его плеча. Гарри понятия не имеет, как Томлинсону удалось так быстро встать и добраться до него менее чем за одну секунду, но младший отказывается открывать глаза.- Бэмби, ты снова что-то слышишь?Гарри стесняется ответить.- Это шепот? Он сейчас здесь?Гарри ни разу не называл это ?шепотом? при Луи. Гарри использует это слово только тогда, когда он один, паникует сам или пытается объяснить, как убить разрушенную часть своего мозга. Именно тот факт, что Луи знает, хотя кудрявый никогда не говорил ему этого раньше, заставляет младшего плакать. Рыдания. Это также заставляет Гарри подтвердить подозрения Томмо, безмолвно кивая. Зеленоглазый чувствует, как от унижения его щеки розовеют. Он чувствует, как шепот плавает в его крови, разлагая чистую кровь своим слизким голосом. Гарри чувствует себя грязным, как будто он не принадлежит своей собственной шкуре, как будто он не заслуживает своего тела, своей жизни.Воздух шевелится, и Луи внезапно держит Гарри за руки. Стайлс пытается сосредоточиться только на том, как крошечные ручки Луи касаются его кожи, хрупкой и мягкой. Кудрявый воображает, что чувствует отпечатки пальцев шатена на своем теле, ощущает, как их молекулы дробятся вместе. Красивый взрыв, который сделает Гарри глухим, и он никогда больше не будет слышать шепот. Это прекрасный пейзаж в сознании мальчика, глухота, неспособный слышать ничего, кроме голоса шатена. Вот на чем Гарри пытается сосредоточиться. Другая жизнь, лучшая.- Гарри?Это единственный звук, который стоит слушать.- Гарри, милый, мне нужно, чтобы ты меня выслушал, да? Ты можешь сделать это для меня, дорогой?Он собирается солгать.Гарри концентрируется на кивке. Он повторяет про себя, что посреди этого мерзкого океана, который является его разумом, голос Луи - это спасательный жилет. Он не уверен, знает ли он, хотя, вероятно, не слишком парализован страхом, потому что Томлинсон снова зовет его по имени. Беспокойство капает из его сладкого, нежного голоса.- Гарри.В голосе Луи есть намек на отчаяние, как будто он тоже чувствовал, как реальность ускользает от Гарри, скользит вокруг него, и хотел вытащить младшего, вернуть Стайлса. Веревка Гарри. Спасательный жилет Гарри.- Гарри, пожалуйста, послушай меня.Он не настоящий.- Лу.Гарри все еще рыдает, он знает, что плачет, но не может сдержать безнадежность.Он не настоящий, его на самом деле нет. Я здесь единственный настоящий, и ты это знаешь.Галактические глаза Луи полны страдания, когда он смотрит на Гарри, и Томлинсон выглядит так, как будто он тот, кто страдает. Это их связь. Они синхронизированы. Голубоглазый сильно сжимает руку Гарри, слишком сильно, как будто он верит, что сможет вернуть младшего к реальности только силой своих пальцев. Мальчик надеется, что Луи оставит синяки на его коже. Гарри надеется, что Луи сможет вернуть его туда, где они на самом деле, но так трудно дышать и трудно доверять способностям Томмо, и было бы несправедливо думать о старшем как о веревке, сделанной из любви, которая вернет Гарри в безопасное место и иногда здравомыслие - не что иное, как уютная ложь.- Скажи мне, что ты настоящий.Гарри пытается дышать глубоко, медленно, как Луи научил его, но это невозможно, когда он тонет в слизи, и все больше не имеет смысла. Стайлс прижимает пальцы голубоглазого к своей коже, и старший сразу понимает, чего хочет Гарри - ?нуждаюсь, Лу? - и сжимает его пальцы еще сильнее. Будут синяки. Гарри уверен, что Луи поцелует каждый из них. Головокружение и ужас, кудрявый пытается сосредоточиться на давлении, которое создают пальцы Томлинсона, их вес на руках Гарри.- Я настоящий!Крик Луи настолько громкий, что на секунду этого достаточно, чтобы вернуть Гарри. На секунду. Луи звучит отчаянно, его глаза наполняются стеклом от непролитых слез, и Стайлс чувствует отчаянную потребность извиниться перед ним, извиниться за все.- Я настоящий, Гарри, и я здесь, а ты здесь со мной!Ты должен причинить ему боль. Он лжет тебе.Гарри так сильно мотает головой, что становится больно.- Я не буду, никогда, никогда, никогда-- Гарри, стой!Стайлс пытается сосредоточиться на испуганных глазах Луи.- Я настоящий, Гарри, обещаю.- Но ты все время в моей голове.- Ты тоже все время в моей голове, да? Это не делает вас менее реальным, не так ли?Гарри недостаточно последователен, недостаточно сознателен, чтобы ответить ему; Гарри понятия не имеет, как ответить на вопрос Луи.- Теперь ты должен сосредоточиться на мне, дорогой, я знаю, что ты можешь. Сосредоточься на мне и отпусти все остальное.Он все еще лжет.- Отпусти их, ради меня.Луи умоляет сейчас, и Гарри знает, как волнуется старший, когда Стайлс такой, Гарри хочет, чтобы это прекратилось. Шатен трясется, Гарри чувствует своей кожей, но остается, всегда остается, потому что он знает, что нужен зеленоглазому.- Я настоящий, Хаз. Это реально, хорошо?Гарри кивает, глубоко вздыхая и пытаясь перечислить все то, что он может чувствовать сам, не доверяя никому. Он пытается найти все, что придает этому месту авторитет, пытается найти зацепки, которые приведут его к реальности. Стайлс сосредотачивается на тепле солнечного света на своей коже, на запахе ванили, исходящем от волос Луи; его безопасный запах, Гарри любит его больше -Он не любит тебя, Гарри, у него даже нет сердца.Гарри всхлипывает от этой мысли, крупный слезы текут по его щекам, словно кислота разъедает его сердце.- Ты меня любишь, правда?Глаза Гарри закрыты, когда он спрашивает, не только потому, что не хочет видеть, как Луи лжет ему, то есть если он лжет, но и из-за стыда. Унижение от необходимости спрашивать. Гарри ненавидит себя за это, ненавидит то, что заставляет голубоглазого пройти через это. Он чувствует себя маленьким и смущенным. Он предпочел бы поджечь себя, чем просить Томлинсона доказать свою любовь, но у него нет выбора. Разум Гарри не просто под водой, мальчик уже задыхается.- Гарри.Голос Луи мягкий, отличается от прежнего отчаяния, но все же печален. Это окутывает Гарри какой-то любовью, о существовании которой он почти забыл. Это глоток свежего воздуха.- Посмотри на меня.Не делай этого.- Пожалуйста.Гарри так и делает, слезы затуманивают его взор, но Луи выглядит так же красиво, как и всегда. Идеальный. Принадлежащий Гарри. Здесь.- Я люблю тебя больше всего на свете.Луи говорит медленно, говорит это тихо, поэтому Гарри должен успокоить свой разум, чтобы иметь возможность его слушать. Томлинсон знает, как работает Гарри, знает его лучше, чем кто-либо. Голос шатена бархатный, и яд внутри мозга зеленоглазого перестает капать.- Я хочу провести с тобой остаток своей жизни.Слезы Гарри смачивают его золотой галстук, словно дождь, который еще не начался. Кудрявый умывается от собственной печали, справляется со своими слезами, очищается.- Вот что реально.Гарри кивает, все еще плачет, и отравленный голос все еще слышен, но он достаточно тихий, смущенный уверенностью Луи, так что Стайлс может дышать, может на мгновение думать. На нем спасательный жилет, сделанный из любви, он все еще плавает в своем грязном океане.- Я скоро отвезу тебя домой, хорошо? Все будет хорошо.Луи тихо говорит, проводя пальцами по розовым щекам Гарри, смахивая безмолвные слезы. Он дергает младшего за волосы, как будто это одновременно ласка и напоминание Стайлсу оставаться здесь с ним. Гарри не хочет никуда идти.- Я не хочу уходить.Луи грустно улыбается.- Я хочу остаться с тобой.Луи качает головой, улыбаясь Гарри, теперь уже успокоившись, и прижимается губами к его губам - единственный поцелуй, который на вкус напоминает здравомыслие.- Я всегда с тобой, Бэмби.Луи переплетает их пальцы, и он готов идти, когда Гарри прерывает его.- Лу...- Что, love?- Что, если снова станет плохо?Гарри чувствует, как его пальцы дрожат против Луи, и возвращается старый страх, тот, который всегда появляется после напряженного эпизода. Зеленоглазый чувствует себя всего лишь жертвой своего разума, ожидающей следующего нападения; легкая добыча, которой некуда бежать. В такие моменты Гарри боится жить в собственном мозгу. Глядя на Луи, Стайлс находит только печаль, ни тени жалости. Гарри любит его за это.- Что мне тогда делать?- Отпусти их всех, Бэмби. Отпусти все и позволь вселенной заполнить тебя вместо этого.Гарри кивает, как будто это имеет смысл.- А помнишь звук моего голоса?Это звучит как старый совет, данный кем-то гораздо более мудрым, чем они двое: ?Отпустите все, а вместо этого позвольте Вселенной заполнить вас?. Луи объявляет об этом с некоторым уважением, как будто кто-то уже говорил ему то же самое раньше. Гарри решает слепо ему доверять, как всегда.Прежде чем заставить Стайлса сесть на траву, Луи целует его еще раз. Затем он помещает на любимое место мальчика, чтобы полюбоваться городом; очень близко к тому месту, где сидел Томлинсон, когда Гарри проснулся; перед всем беспорядком.Луи продолжает дышать в неестественном для него ритме с его маленькими легкими и страстным сердцем, и Гарри знает, что Томмо пытается без слов убедить зеленоглазого дышать таким же образом; медленно и глубоко. Луи хочет его успокоить, Гарри знает, что тот делает. Стайлсу придется поблагодарить его позже (и не только за дыхание, не только за спасательный жилет; просто за то, что он настоящий, за то, что нашел кудрявого в этом Космосе, за то, что остался здесь с ним, за такую заботу о нем). Гарри придется поблагодарить Луи позже.Луи ждет, пока он не решит, что младший достаточно здоров, чтобы его забрали домой. Гарри знает, что голубоглазый все еще обеспокоен из-за того, как он смотрит на младшего краем глаза, когда думает, что Стайлс этого не заметит.И только когда они достигают огромной сосны, где нетронутым покоится взятый напрокат велосипед, Гарри снова может почувствовать вкус слизи во рту.Он застрял в твоей голове."Я знаю".Ты должен избавиться от него."Так и сделаю".?В лифте холодно, все в далеких оттенках белого и золотого, и Гарри почти уверен, что его трясет, но не может отвести глаз от своего отражения в зеркале. Он с трудом узнает себя; он выглядит слишком грязным; опухшие глаза; опухшее лицо; рот покусанный-красный. Любой может видеть, что он плакал, и это настоящая проблема, о которой Гарри, похоже, не может беспокоиться прямо сейчас. Стайлс чувствует, что он все еще во сне, все еще спит беспокойным сном. Под водой; замедленный. Тяжелая усталость, которая давит на его кости с силой более могущественной, чем сила тяжести, - единственное, что он может сейчас почувствовать. Быстрый сон, который он себе позволил, как только вернулся домой, потерял сознание в своей постели, как будто он был мертв, ничего не значил ни для его тела, ни для разума. Когда он проснулся ровно в 20:00, время ужина, он был рад своей бессознательной пунктуальности - меньше всего он хотел, чтобы один из родителей нанес ему визит в спальню или, что еще хуже, Эмили, - но он чувствовал себя будто уставший зомби; полуживое существо после времени своей смерти.Небольшая тряска лифта, когда он достигает первого этажа, - единственное, что напоминает Гарри, что ему нужно сойти с него. Он стесняется думать о том, сколько времени ему потребовалось, чтобы понять, что двери открыты, как это случилось сегодня утром. Выйдя из лифта, Стайлс движется по инерции: он направляется к своему обычному месту за обеденным столом, смотрит на огромную семейную картину - потому что он всегда так делает, это привычка, он обычный мальчик, следует тем же образцам - и замечает, без внимания, что реализация, скорее всего, потребует, чтобы лица были не чем иным, как маленькими размытыми пятнами. Может быть, все в жизни размыто. Может, Гарри просто слепой. Может, Гарри видит больше, чем должен. Осмотрев обеденный стол, кудрявый понимает, что он здесь один, обеденный стол совершенно пуст; может быть, жизнь тоже пуста.Гарри опускается на свое обычное сиденье, слишком уставший, чтобы сидеть более вежливо, и опускает взгляд в пол. Он закрывает глаза ровно на 30 секунд, считает в голове, ничего не слышит, кроме уменьшающихся чисел, время на исходе. Когда он поднимает голову, не отрывая глаз от пола, Вирджиния и Ричард Стайлс уже сидят у обеденного стола, каждый на своем обычном месте. Гарри ничего не слышал. Эти двое обсуждают что-то забавное, судя по улыбке Ричарда. Как только Гарри замечает улыбку, Ричард поворачивает голову в его сторону, и как только его глаза встречаются со смотрящим на него мальчиком, он перестает улыбаться.- Мне надо поговорить с тобой, - серьезно объявляет Ричард.- Ричард... - начинает Вирджиния, но ее прерывают.- Нет. Довольно, Вирджиния. Сегодня была последняя капля, - говорит Ричард.Гарри задается вопросом, какая для него самая подходящая реакция прямо сейчас, обыскивает всю разумную часть своего мозга, но приходит с пустыми руками. Не имея лучшего выбора, зеленоглазый предпочитает смотреть на кольцо для салфеток, купленное его матерью, сделанное на заказ для их семьи. Кольцо золотое, на нем выгравирована причудливая курсивная буква ?С?. Гарри пытается занять свой ум словами, которые начинаются на букву С, игру, которую Луи придумал бы, будь он здесь. Стайлс думает о Сознании; думает о Стабильности; думает о Саботаже; он не думает об этом последнем С-слове, даже если оно время от времени приходит ему в голову.- Твоя мама думает, что ты слишком не здравомыслящий, чтобы слышать определенные вещи, но я с ней не согласен. Я думаю, ты достаточно здоров.Безмолвно Гарри спрашивает, что значит быть достаточно здоровым, удивляется, насколько это близко к тому, чтобы быть достаточно нормальным.Ричард продолжает:- Ты принимаешь лекарства, ты живешь своей жизнью, занимаясь терапией, уроками музыки и личными тренировками... О тебе заботятся, Гарри. На мой взгляд, ты очень хорошо ухоженный. Так что прости меня, если я считаю, что ты можешь выдержать небольшой выговор, выговор, чтобы напомнить тебе о том, как ты должен себя вести.?О, вот что значит быть достаточно здоровым?, - думает Гарри, но не говорит вслух; никогда бы не рискнул подвергнуть Ричарда еще большему стрессу.В качестве последнего средства перед тем, как все начнется - потому что это еще не началось, на самом деле - Гарри думает использовать все свое творчество, все свое расстояние до реальности, чтобы представить Луи прямо перед собой, сидящего на стуле напротив него. Он знает, что мог бы это сделать, если бы действительно захотел, но он не стал бы заставлять Томлинсона слушать это, даже если бы это было только в его голове.- Начну с того, что сегодня я познакомил тебя с очень милой девушкой.Гарри не уверен, слышал ли он это на самом деле или только надеялся, но он почти уверен, что Вирджиния испустила легкий раздраженный вздох, достаточно тихий, чтобы Ричард не услышал, но достаточно громкий, чтобы Гарри задался вопросом, действительно ли она это сделала. Стайлс надеется, что это так. Это слишком мало по сравнению с тем, что Гарри представляет себе в австралийской версии Вирджинии, но это, вероятно, только потому, что кудрявый ожидает от нее слишком многого; перевернуть весь обеденный стол и полностью отказаться от разговора. Несправедливо сравнивать настоящую Вирджинию с той, которая существует только в голове Гарри. Легкого раздраженного вздоха достаточно (на самом деле это не так, но мальчик может притвориться, что это так; в конце концов, этого должно быть достаточно, это все, что есть у зеленоглазого).- Меган была опустошена, потому что, видимо, ты оставил ее одну на помолвке своей сестры. Меган искала тебя везде.Гарри не думал, что это возможно, но тон Ричарда приобретает еще более обиженный оттенок, когда он говорит следующее:- Она думала, что ты украл ее телефон.Гарри только качает головой, не отрывая глаз от кольца для салфеток.- Видимо, ты оставил его Тедди перед тем, как сбежать с вечеринки посвященной свадьбе своей сестры.На лбу Ричарда есть вена, которая всегда вздувается, когда он в таком стрессе, в таком возбуждении. Гарри боится поднять глаза и увидеть, как он смотрит прямо на него, и он знает, что если он действительно поднимет взгляд, Ричард, вероятно, заговорит еще громче, а это последнее, чего Стайлс хочет. Особенно потому, что мальчик знает, что это, весь этот ?выговор? Ричард пытается контролировать себя; он не кричит; он не жестикулирует так много, как мог бы. Судя по всему, Гарри (в здравом уме) достаточно, чтобы отругать, но достаточно хрупок, чтобы по-настоящему кричать.Может быть, Ричард просто не хочет обидеть Вирджинию, крича на их больного сына, что тот ушел с вечеринки раньше, чем должен был. Может, вот оно. Это гораздо более исчерпывающее объяснение, чем вера в то, что Ричард вообще обеспокоен хрупкостью Гарри.В качестве второй мысли Гарри понимает, что, возможно, Ричард просто не хочет, чтобы Эмили слышала его крики. Зеленоглазый почти уверен, что его отец однажды сказал ему, что ни один мужчина не может быть хорошим работодателем - мужчина, а не женщина; слова Ричарда - если он действует эмоционально нестабильно перед своими сотрудниками. ?Они теряют всякое уважение к тебе, Гарри?. Да, наверное, так. Тогда, слава богу за Эмили.- Итак, я собираюсь кое-что у тебя спросить, Гарри, и мне нужно, чтобы ты был честен со мной. Можешь ли ты кивнуть головой, чтобы я знал, что ты слушаешь?Гарри кивает головой.- Тебе что-нибудь нужно?Гарри качает головой.- У тебя какие-то проблемы?Гарри закрывает глаза и снова качает головой.- Есть что-нибудь, чем ты хочешь поделиться с нами?Гарри сжимает пальцы вместе, пока они не побелеют на кончиках, и качает головой в третий раз.- Разве мы не достаточно хорошие родители для тебя?- Ричард. Достаточно. - Вирджиния говорит только один раз, тихим голосом, но яростным тоном, который заставляет Ричарда немедленно остановиться.Мужчина, похоже, принял вторжение Вирджинии, потому что больше ни о чем Гарри не спрашивает. Тем не менее кудрявый шепчет:- Извините за сегодня. Этого больше не повторится.После этого Гарри почти не говорит с отцом.За ужином Стайлс опустошает свой разум, не думает ни о чем, кроме головной боли, чувствуя, как она пульсирует от корней волос до центра мозга, и вся еда превращается в размытое пятно. Вместо этого он пытается позволить вселенной заполнить его, но он еще не совсем там; не достиг уровня мудрости Луи. Мигрень должна заполнить всю эту вселенную.Вирджиния более трех раз спрашивает его, все ли в порядке, а это значит, что Гарри сегодня действительно не в своем уме. В последний раз, когда она спрашивает, зеленоглазый отвечает, что он просто устал, и она грустно улыбается ему и говорит ему: ?Тогда иди спать пораньше, дорогой?. Гарри хотел бы спать спокойно; чтобы ему снился только Луи, окруженный сонной дымкой ванили и запаха свежей травы. Гарри хотел бы, чтобы он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы потерять сознание.Эмили, волосы которой заплетены в распущенную белокурую косу, ни разу не обращается к Гарри, и поэтому он знает, что ему нужно улучшить свой образ ?все в порядке?. Кажется, она лучше, чем родители Гарри, замечает, насколько он далеко, потерян в своем разуме, и это немного тревожная правда. Она не флиртует с ним, не делает обычных забавных комментариев. С рациональной точки зрения Стайлс уверен, что Эмили на самом деле ничего не знает о его психическом состоянии, даже если она подозревает, что что-то не так. Ричард никогда бы не допустил, чтобы эта информация просочилась к кому-либо, кроме Розы - и даже Роза знает об этом только потому, что она отвечает за лекарства Гарри, и потому что кому-то нужно присматривать за зеленоглазом, пока его родители отсутствуют; бедный беспомощный ребенок. В конце концов, Карл был прав, Гарри все еще такой же неадекватный и потерянный, как и десять лет назад, если не хуже. Еще одна причина, по которой Эмили никогда не узнает об этом от Ричарда, состоит в том, что он искренне верит, что она является потенциальным кандидатом на любовную жизнь кудрявого, и мужчина понимает, особенно как психиатр, насколько на самом деле несексуально психическое заболевание. Возможно, Эмили отказалась бы от попыток соблазнить Гарри, если бы увидела, как он умолял Луи сказать ему, что любит его сегодня днем. Возможно, Эмили откажется от попыток соблазнить его, если увидит, как Стайлс смотрит на Луи, как голубоглазый смотрит на него. Последняя причина, по которой Эмили не знает о лишних голосах Гарри, - это просто стыд. Ричарда смущает состояние Гарри, и в этом нет ничего нового. Мальчик уверен, что если бы это было в Средние века, Стайлс оказался бы в самой высокой башне бело-золотого замка, навсегда запертый в комнате, которую никто не посещает. Разум Гарри был бы отдельным драконом, который оставил бы его в покое. Другими словами, Гарри знает обо всех способах, которыми он запятнал родословную Ричарда, состоящую из совершенно сильных, финансово успешных и психически стабильных мужчин. Он клянется, что он не хотел быть таким, какой он есть, и он не знает, как извиниться больше, чем он уже сделал.Если Ричард пять раз отводит взгляд от лица Гарри за ужином, это в пять раз больше. Его глаза ни разу не отрываются от лица зеленоглазого, и, судя по выражению лица Ричарда, он все больше раздражается, пытается найти ответ, который оправдывает недавнее поведение кудрявого, и, не находя ответа, становится все более и более разочарованным.Гарри собирается выйти из-за стола, извинившись, когда снова раздается голос отца:- У тебя болит голова?- Нет.Гарри сразу лжет, и глаза Ричарда сужаются.- Даже немного?- Нет.- Уверен?- Да.- Мигрень?- Нет. Думаю, я бы знал, если бы это было так.- Хм.Это худший ужин, который у них был за долгое время.Когда Гарри, в конце концов, покидает стол, он недоволен, но испытывает облегчение. Он просто хочет вернуться в свою комнату и снова лечь, пока все не обретет смысл.?Do you still feel younger than you thought you would by now?Or, darling, have you started feeling old yet?Don't worry, I'm sure that you're still breaking heartsWith the efficiency that only youth can harnessГарри закрыл глаза, напевая песню в уме. Его окна широко распахнуты, и когда ветер треплет его волосы, он говорит ему о приближении обещанного дождя. Скоро. Свет в спальне выключен, а свет, исходящий с улицы, имеет темный оттенок серого из-за густых облаков. Гарри кажется, что он попал в разряд молнии. Обе руки зеленоглазого находятся под головой, зажатые между волосами и его пушистой подушкой, и его поза выглядит расслабленной, даже когда на самом деле это не так. Кот храпит у его ног, источник тепла в его холодной спальне, а Гарри только существует, напевая песню и наполняя свой разум красивыми словами вместо отравленных.And do you still think love is a LaserquestOr do you take it all more seriouslyI've tried to ask you this in some daydreams that I've hadBut you're always busy being make-believeЗнакомое одиночество, от которого задыхается сердце Гарри, становится еще более горьким в такие ночи, в эти серые ночи, когда Гарри скучает по Луи больше, чем обычно. Кажется, что в его груди больше пустоты, как будто он более одинок, более одинок, чем он есть на самом деле. Неважно, что он уже видел Луи сегодня; в эти серые, более печальные ночи, когда все кажется пустым, он жаждет переплетения ног шатена с его ногами, не желает ничего, кроме голубоглазого, самым простым способом. Это невинно и чисто, но по-прежнему остро необходимо.Когда оконное стекло трясется, как это бывает только тогда, когда кто-то опирается на него всем своим весом, Гарри почти не вздрагивает. Его брови, должно быть, нахмурены, потому что Луи чувствует потребность сказать: ?Я сказал тебе, что иду?, пока он перекидывает одну ногу в спальню Стайлса, и нет, он не сказал Гарри, что идет, но кудрявый собирается жаловаться.Внимание Луи в первую очередь направлено на Кота, который не переставал храпеть последние сорок минут и не так взволнован, как Гарри, увидев здесь Луи. Зеленоглазый находит это немного абсурдным.- Как мне сообщить Котенку, что я его союзник?Гарри забирает одеяло от Кота - и от Луи тоже, упс - в качестве символического жеста, только для того, чтобы убедиться, что Томмо знает, насколько абсурдно то, что Кот стоит первым в его списке того, ?кого приветствовать, войдя в спальню Гарри посредине ночи?.- Значит, вот для чего ты сюда пришел.- Котенок хочет, чтобы я был здесь. Я никогда не был пассивно-агрессивным, в отличие от некоторых других людей.Гарри закатывает глаза и надеется, что даже если будет слишком темно, Луи это заметит.- Я чувствую тебя, Котенок. Тебе должно быть трудно.Гарри хрюкает.- Я чувствую тебя.Луи говорит, когда он начинает буквально чувствовать Кота, проводя своими маленькими нежными руками по мягкому меху животного.Кот не двигается и не просыпается.- Ты мягкий. Как кролик.Гарри громко фыркает, и очевидно, что это правильный звук, чтобы Луи уделил ему внимание. Поди разберись. Луи перестает гладить Кота, послав ему легкий поцелуй, и ползет вверх по кровати. Он ложится рядом с младшим и крепко обнимает его сзади за талию. Волосы Гарри должно быть по всему лицу голубоглазого, но Томлинсон, похоже, не возражает, кажется, целенаправленно вдыхает шампунь Гарри, и Стайлс краснеет и благодарит серую тьму за то, что она держит его розовые щеки в секрете.- Ты пахнешь мандаринами.- Хм.- Ты замечательно пахнешь.Они обнимаются. Гарри - маленькая ложечка. Безопасная дымка вернулась.- Как ты думаешь, занятие любовью заставит тебя почувствовать себя лучше? Потому что я могу это принять.Когда Луи ведет себя так глупо, когда он не может перестать шутить, это означает, что он нервничает. Хорошо, Томлинсон все еще немного нервничает и волнуется. Ничего страшного. Гарри бы тоже так себя вел, если бы их роли поменялись местами.- Как ты думаешь, мы могли бы просто... немного понаблюдать за звездами?- Боюсь, для этого слишком облачно, Кудряшка.- Лу...- Хорошо, извини. Я бы ничего не хотел делать больше, Эйч.Луи держит его крепче, уткнувшись носом в кудри Гарри.- Я рассказал о тебе звездам, знаешь?- Ох, какая честь.Гарри кивает, потирая щеки и нос Луи волосами.- Что они сказали?Гарри решает сменить тему, иначе Луи позволит им всю ночь валять дерьмо с его небольшими играми и болтовней, а настроение зеленоглащого для этого недостаточно хорошее, пока нет. Стайлс боится, что Луи расстроится, даже если голубоглазый поклянется, что не будет, даже если старший его поймет. Гарри не может притвориться, что он не грустит или обеспокоен, и он никогда не хочет притворяться кем-то с Луи. Это принцип; всегда быть честными друг с другом; всегда позволяя друг другу быть.- Мое сердце начало биться по-другому с тех пор, как я встретил тебя.Это то, что Гарри в конечном итоге говорит, когда не может найти лучшего способа выразить словами то, что он иногда не может видеть себя, когда он с Луи, что он может видеть только его и ничего больше.Луи делает глубокий вдох и выдыхает в шею Гарри, тепло и влажно. Стайлс вздрагивает.- Гарри, ты в порядке?- Когда я это сделал, мне показалось, что меня поцеловал ангел.Рука Луи сжимается на талии Гарри.- Так мило, так мило, Лу.- Любимый, я здесь, да?Гарри знает, что это не имеет никакого смысла, но у него слишком сильная головная боль, и он покрывается холодным потом, лежа на простынях, и так много боли, и он чувствует себя жарко. Вероятно, он просто болен снаружи так же сильно, как и внутри. Он надеется, что Луи не уйдет, он не знал бы, что с собой делать, если бы голубоглазый ушел.- Я знаю, что со мной очень сложно разговаривать. Я это понимаю.- Нет, любимый, нет.Луи громко сглатывает.- Это не так. Это совсем не так.Гарри качает головой, и Луи продолжает.- Ты идеальный. Идеальный, любовь моя. Ты - искусство. Ты этот беспорядок великолепного хаоса. Я вижу это в твоих глазах всякий раз, когда смотрю на тебя, и это прекрасно, да? Я ничего не жду от тебя, никогда, ты мне ничего не должен, но ты продолжаешь удивлять меня своей красотой, и да, в этом твое замешательство, конечно, но своей добротой ты все возмещаешь.Луи целует Гарри в шею.- Ты такой, такой хороший, Кудряшка.Гарри чувствует, как его глаза наполняются болезненными слезами, но на этот раз он не пытается сдержать их. Сегодня был один из самых страшных дней в его жизни, ужасный и безнадежный, заставивший его бояться, что никогда не станет лучше. И если ему не станет лучше, он никогда не будет достаточно хорош для Луи. Это факт. Нет ничего, что Гарри хотел бы больше, чем не плакать прямо сейчас, чтобы его не держали. Он хотел бы вместо этого держать шатена, утешая его; или, что еще лучше, ему жаль, что он не в состоянии встать с постели, танцуя с голубоглазым в темноте, и чтобы только молнии освещали их тела. Гарри хотел бы рассмешить Луи. Но Стайлс не может, потому что его вес в груди удерживает его, и если Томлинсо уйдет...- Боюсь, ты устанешь меня любить.Томмо ничего не говорит. Вместо этого он начинает перемещать их в знакомое положение; голова Гарри на груди Луи. Лучшая подушка, которую когда-либо имел Стайлс, пахнет как дом.- Я знаю, что ты знаешь о происхождении Вселенной.Гарри кивает Луи в грудь, трясь носом о мягкий хлопок футболки старшего.- Так что я пропущу основные вещи.Гарри тихо бормочет ?Да? и переплетает ноги с ногами Луи.- Мои атомы всегда любили твои атомы.Гарри закрывает глаза.- С начала времен, с начала всего. Я был создан для тебя. Ты создан для меня.Гарри смущен состоянием футболки Луи под своим лицом, она становится влажной от слез зеленоглазого, потому что его тихий плач, похоже, не прекратится в ближайшее время. Такое чувство, что он переполнен любовью и грустью одновременно; самый холодный огонь; горящий лед.- Ты не понимаешь, Лу.- Это неправда, и ты это знаешь.Луи говорит это с непоколебимой уверенностью, и Гарри фыркает.- Я проникаю в себя и вытаскиваю кусочки тебя, Луи. Они лучшая часть меня.- Ты намного лучше, чем я, Гарри. Намного больше.Луи целует Гарри в макушку, в то время как тот икает, и Стайлсу нужно, чтобы старший знал еще кое-что, еще кое-что, пока он здесь, пока кудрявый плачет в своей постели, не имея физической возможности уйти. Разум Гарри тяжелее его тела. Мысли зеленоглазого вращаются вокруг жалости к себе; это не так по сути, но довольно близко, слишком близко. Гарри заговаривает снова, только когда он напоминает себе с большим отчаянием, которое он обычно позволял себе чувствовать, что Луи может быть где угодно в мире, но не здесь.Он может выбрать уйти.- Ты все еще здесь, и я люблю тебя за это, тебе нужно это знать.- Замолчи.Гарри фыркает.- Мне неприятно видеть, как ты плачешь, знаешь, ты понятия не имеешь, как ты выглядишь, когда улыбаешься, я имею в виду, ты не представляешь, как ты выглядишь все время на самом деле, но когда ты улыбаешься, Гарри, клянусь... Твоя улыбка может заставить цветы расти к тебе, в тебе так много света.Гарри плачет сильнее, и Луи снова делает его своей маленькой ложечкой, прежде чем прошептать: ?красивый, когда плачешь?. Стайлс чувствует, как узел внутри его груди начинает ослабевать, и не в первый раз в его жизни, не в первый раз сегодня, он думает, что голубоглазый дает ему больше места для дыхания. Луи - бирюзовый воздушный шар, наполненный надеждой и любовью. Он всегда позволяет Гарри вдохнуть его.- Хочешь рассказать мне о своем дне?Гарри фыркает.- Нет.- Ладно. Расскажу про свой.Гарри кивает.- Сегодня я думал о тебе и ни о чем другом.Гарри снова фыркает и через две секунды зевает; это вина защитной дымки, ваниль, свежая трава, сон и Луи.- Хочешь, чтобы я ушел?Гарри качает головой и прижимает руку Луи к груди сильнее, чем следовало бы. На его руках нет синяков, нанесенных ранее сегодня, как он ожидал, так что это, вероятно, тоже нормально.- Пожалуйста, нет.- Ладно, ладно. Тогда я никуда не пойду, да?Гарри кивает, но не отпускает руку Луи, даже если это всего лишь гарантия, даже если это только для того, чтобы почувствовать его мягкую кожу под своими пальцами.- Хочешь, чтобы я продолжал говорить?Гарри кивает.- Люблю звук твоего голоса.- Хорошо, love. Но не стесняйся заснуть в любое время, да? Я покажу себя через свою красную ковровую дорожку, которая, как оказалось, имеет форму пожарной лестницы.Гарри одарил Луи легкой улыбкой, потерянной в серой тьме, улыбкой, которую Томлинсон никогда не увидит, но которую зеленоглазый надеется, что старший почувствует в груди.- Хорошо. Что я хочу тебе сказать в первую очередь? О, я знаю! Я думал об этом по дороге сюда.Гарри устраивается поудобнее в объятиях Луи.- Ахм, я знаю, что у тебя есть привычка говорить безопасными словами... типа, я знаю, что говорить своим умом сложно, потому что ты думаешь, что его исказили и им манипулировали, чтобы он стал миллионом других вещей, но никогда не твоим. И я знаю, что у тебя есть привычка бегать, прятаться, терять себя - извини, я не знаю, как ты это описываешь - и я так рад, что ты не делаешь этого дерьма со мной, потому что я бы стал сумасшедшим, Бэмби, я бы действительно стал. Но я знаю, какого это для тебя, поэтому я решил, как буду действовать дальше.Гарри никогда в жизни не уделял больше внимания чему-либо. Он остается совершенно безмолвным, даже тихо дышит, не желая, чтобы какой-либо звук нарушил мелодию голоса Луи или послание, которое он хочет передать. Когда Томлинсон так говорит, Стайлс понимает, что это важно.- Итак, вот что я собираюсь сделать. Я больше никогда не буду давить на тебя, как сегодня днем. Я не буду кричать, что я настоящий, и кричать, что я люблю тебя, как будто я думаю, что если я сделаю это достаточно громко, ты поверишь мне, потому что я знаю, что это не так работает, и это несправедливо по отношению к тебе.Гарри думает: ?Пожалуйста, никогда не переставай кричать, Лу. Мне нравится звук твоего голоса, для меня это как солнечный свет?, и он думает: ?Пожалуйста, Лу, кричи, пока не заглушишь звук их голосов, пока яд не прекратит капать; кричи, пока не наступит тишина?.- Я просто скажу: ?Ты здесь в безопасности?. Когда ты почувствуешь потребность уйти, знай, что я буду здесь, когда ты вернешься, просто скажи: ?Птице в моей груди нужно дышать?, и я пойму. И не волнуйся, я узнаю, просто взглянув в твои глаза, если тебе понадобится моя помощь, чтобы вернуться сюда. Я помогу тебе, Бэмби, обещаю.Сердце Гарри вот-вот вырвется из его груди.- Когда твой разум обманывает тебя, и ты начинаешь путаться в том, кто ты есть, в реальности... в чем-либо, на самом деле, погружайся в меня. Я серьезно. Влей свои страхи в мою кожу, Гарри. Ты знаешь, я не умею говорить, в отличие от тебя, но я пытаюсь сделать это поэтичным, чтобы ты захотели запомнить это в будущем.Гарри целует руку Луи, которая ближе к его губам.- Я соберу все твои тревоги в своих ключицах, ага? И я уничтожу их, и я буду охранять тебя. Я думаю, мои руки были созданы для этого, понимаешь? Направлять тебя, направлять нас, и я думаю, что смогу это сделать, Хаз. Я хочу, чтобы ты мне доверял, я хочу, чтобы ты позволил моим рукам делать то, что твои не могут делать в такие дни; позволь мне позаботиться о тебе, Кудряшка, пожалуйста.Голос Луи звучит влажно, как будто он тоже плачет, и Гарри чувствует, что они оторваны от времени. Опять же, во вселенной, которую знают только они. Он поворачивается, чтобы посмотреть на голубоглазого, и в этом мраке мальчик не видит ничего, кроме звездных глаз Луи. - То есть я не скажу тебе, что я настоящий и что люблю тебя, я просто скажу: ?Ты здесь в безопасности?, ладно? И так и есть. Здесь ты в безопасности. Здесь ты в безопасности. Здесь ты в безопасности. Здесь ты в безопасности. Здесь ты в безопасности.Луи целует его в перерывах между предложениями, тысяча маленьких поцелуев, по всему лицу Гарри, и Стайлс не может больше этого терпеть.- Луи, я не принимал лекарства.Луи перестает целовать Гарри и медленно ложится на подушку; он долго выбирает, как реагировать. Сердце зеленоглазого не бьется правильно, пока он этого не сделает. В конце концов, Томлинсон говорит следующее:- Я знаю.Гарри кивает, потому что, очевидно, так и есть.- Смотри, любимый.Гарри боится того, что будет дальше.- Есть люди, которые употребляют наркотики примерно три месяца подряд.Гарри понятия не имеет, к чему все это идет.- Есть люди, которые не спят, есть люди, которые идут домой, трахаются с другими людьми и просыпаются в 6 утра, ненавидя все в себе. Я имею в виду, что есть люди, которые курят до тех пор, пока не откажут легкие, да?- Наверное...- Я говорю о том, что ты неплохой человек из-за способов, которыми ты пытался убить свою печаль. Ты просто человек, а быть человеком означает, что тебе нужно выжить, и ты делаешь это так, как сочтёшь нужным, нахуй всех остальных. Хорошо?Гарри кивает.- Хорошо.- Сказав это, пообещай мне, детка, пообещай мне, что будешь.- Луи, эти химикаты, они-- Они неплохие, Гарри, они не такие. Это то, что нужно твоему телу, и это не проблема, это как... это как, мне нужна еда, да?Гарри оборачивается, полностью разрушая их объятья, потому что это не одно и то же.- Это не одно и то же, Луи.Громкость их голосов становится все больше, и Гарри это знает, но сейчас ему все равно.- Ко-блять-нечно так и есть, ты даешь своему телу то, в чем оно-- Нет, этим я разрушаю свое тело, Луи, ты не понимаешь? Как будто мое тело - это храм, который я-- Ой, заткнись, пафосный пиздюк, твое тело не храм, ради всего блять святого.Луи такой блядски громкий, такой блядски неуважительный, он кричит посреди ночи, когда находится в чужих домах. Так блядски раздражает. Гарри никогда ничего не любил больше. Он подозревает, что никогда не сможет.- Послушай меня, мудак, твое тело не храм. Храмы могут быть разрушены и осквернены или что-то еще. Твое тело похоже... Оно похоже на лес, похоже на лес в Убежище, да? Так что представь себе это со мной: представь себе эти огромные дубы и эти душистые полевые цветы повсюду, ветер, плющи, траву, красивые розовые штучки, которые мне нравятся...- Лилии.- Множество красивых розовых штучек.Гарри смеется.- Твое тело - лес. Он будет расти снова и снова, независимо от того, насколько сильно он пострадал, независимо от того, сколько раз ты был опустошен. Эти таблетки созданы для того, чтобы твое тело росло.Гарри думает, что виноват в стеклянной банке под раковиной, думает об огромном количестве лекарств, которые он не принял, своей бело-голубой горе. Он ничего не говорит, просто снова поворачивается на бок и ждет, пока Луи снова его обнимет. Томлинсон знает. Они остаются в тишине, пока их дыхание не синхронизируется. Только тогда голубоглазый крепче прижимается к спине младшего, приближаясь даже ближе, чем был раньше, потирая кончиком носа заднюю часть уха Гарри. Это щекотно, это самая интимная ласка, сделанная с любовью.- Если меня здесь не будет-Голос Луи срывается.- Если меня здесь не будет, я хочу, чтобы ты вспомнил, что я тебе сказал. Если меня нет рядом, хорошо?Гарри мог бы плакать, только представляя мир, в котором Луи хотел бы быть рядом с кудрявым, но не может. Это похоже на бессмысленный ад, похоже на пытку.- Если меня нет рядом, надеюсь, мои слова коснутся тебя там, где мои руки не могут.Луи целует Гарри прямо за ушком. Затем он расчесывает волосы Стайлса нежными пальцами в месте, ближайшем к затылку. Луи убирает волосы мальчика, приподнимая их, и снова целует обнаженную кожу; на затылке. Только сделав это, он шепчет:- Я хочу, чтобы ты знал, как сладко быть любимым тобой... Не забирай это у меня. Пожалуйста.Эти слова заставляют Гарри вздрогнуть.- Я бы не стал. Никогда.Луи кивает, как будто делает это только для того, чтобы успокоить Гарри, кивает, как будто знает, что младший каким-то образом лжет. Стайлс ненавидит это чувство.- Что я имею в виду, Эйч, оставайся в безопасности, ага? Оставайся в безопасности, потому что мне нравится быть живым одновременно с тобой.Гарри ничего не говорит после этого, как и Луи, и они оставляют окна настежь открытыми, чтобы кудрявый мог слышать шторм - шторм, который, как он знал, приближается, тот, которого он ждал весь день - начинается. Они окружены самой серой тьмой, и когда спальня Гарри загорается из-за новой молнии, создается ощущение, что вспышки фотоаппаратов фиксируют жизнь, которую они могли бы прожить, будь Стайлс лучше.Гарри обнимает Луи, и последняя мысль перед сном, прежде чем потерять сознание, - это ?Ты заслуживаешь свободы? и ?Собираюсь освободить тебя, Лу?. Зеленоглазый не озвучивает их вслух, и в тишине он не слышит ничего, кроме глубокого дыхания Луи, смешанного со сверкающими раскатами грома. Никто не отвечает на его последнюю мысль, но его разум молча соглашается.