Глава 18. Мы не те, кем были раньше. (1/1)

Гарри В ту ночь я поехал домой к Рейчел, которая осталась ночевать в больнице, там же остался и Луи. Перед этим я заскочил домой, чтобы принять душ, накормить Боуи и Бигемота. Переоделся в самые удобные джинсы и свитер, захватил черный костюм с вешалки для похорон и уехал ночевать в родной дом Софи. Я стоял в её комнате, словно в первый раз. Небольшой письменный стол, заваленный книгами и журналами, парочку полок с дисками 70-80-ых лет. Перебираю их в руках, пока не нахожу - "Fleetwood Mac". Включаю старый музыкальный центр, который подарил на её шестнадцатилетие, не знаю, почему она еще не выкинула его или не сдала в комиссионку. Он словно пришелец в этой комнате — громоздкий, серый, абсолютно не вписывающийся в этот интерьер. Нахожу на диске The Chain, включаю на всю громкость, покачиваю головой в такт музыке, приподнимаю руки вверх, щёлкаю пальцами, подпеваю любимую песню Софи. Поначалу мой голос слишком охрипший и тихий, к середине я уже пою во всё горло, дергая своей головой, как чертова рок-звезда, так как любили отрываться под неё вместе с ней. Когда песня заканчивается, делаю звук потише, подхожу к другой полке, на которой стоят всевозможные фарфоровые статуэтки танцовщиц, рассматривая каждую отдельно, верчу в своих пальцах со всех сторон. Тут же несколько фотоснимков, улыбаюсь каждому, как старому приятелю.Заваливаюсь на её кровать, вытаскиваю свой телефон, набираю Одри.— Не спишь? — бросаю взгляд на часы, стрелки которых показывают почти два часа ночи.— Нет, ждала, когда позвонишь... — умолкает на секунду, слышу как наливает воду. — Как она?— Она неплохо, если так вообще можно сказать. — Еще днём я набрал ей, рассказал о Софи и Рут... — Софи справится, нам нужно только подождать, когда она решит, что налеталась где-то там... — встаю с кровати, достаю сигарету с зажигалкой, спускаюсь на задний двор чтобы выйти покурить. — Рейчел говорила, что она в детстве любила сказку про Питер Пена, — смеюсь, — представляла, что она Венди. Представляешь? Не Золушка или Белоснежка, а именно Венди! Садилась на подоконник, смотрела в ночное небо в поисках своего Питера Пена... Только вот вместо Питера у неё Луи Томлинсон, который ждёт свою Венди тут, внизу...— Мне так жаль, Гарри. Эта авария... — делает свой голос тише. — это Спенсер?— У Рут отказали тормоза, уверен, что пока они были с Софи в магазине, кто-то из его людей нахимичил с проводами. Зейн не сразу заметил, что с машиной что-то не так... — умолкаю, прикрываю глаза, не хватает сил сделать вздох, словно меня придавили бетонной стеной— Малыш, не молчи, — слышу как её голос дрожит, — хочешь о чём-то поговорить? Могу рассказать тебе дурацкую историю? — Её попытки хоть как-то меня отвлечь от печальных мыслей, вызывают у меня улыбку. Прижимаю телефон сильнее плечом к уху, пока одной рукой держу сигарету, а второй обхватываю себя, чтобы защититься от ветра. — Например, когда мне было пять лет, я вышла гулять и просто пошла прямо... Не знаю, куда я отправилась, меня оставили без присмотра буквально на пять минут. Когда папа вышел на улицу, чтобы позвать меня домой, меня нигде не было. Он сел в машину, поехал искать, спрашивая прохожих, видел ли кто маленькую девочку. Когда он нашел меня, я топала по тротуару, размахивая своими руками. Он сказал, что я так уверенно куда-то шагала...— Куда же ты так целенаправленно шла? — прикрываю глаза, в попытках представить её пятилетней.— Не знаю, я этого абсолютно не помню.— Может ты отправилась на поиски своего Питера Пена, только пешком?— Возможно... — растягивает окончание, словно задумалась о чем-то.— Ну и как, нашла? — слушаю её голос , который успокаивает меня. Чувствую, как усталость окутывает моё тело, обволакивая своими объятиями, словно паутиной.— Время покажет.— Улетела бы с ним в его страну, оставив всё? — тушу недокуренную сигарету, возвращаюсь в спальню, заваливаюсь на белую кровать с надписью "Принцесса". — Ну так что? Улетела бы? — слушаю её легкие вздохи, пока она думает над ответом.— Если бы он позвал...Прикрываю глаза. "Если бы он позвал".— Кстати, поговори с Джесс. Как только Софи придёт в себя, Рейч, Ди,Лотти, Фиби и Дейзи отправятся в Италию, — делаю небольшую паузу. — Вы с Джесс тоже летите.— Гарри, ты уверен?— Да. Так нужно. По поводу Джесс не переживай, её уже ждут в лучшем центре.— Подожди, — перебивает меня, — думаю ей нужен просто хороший специалист, который будет помогать ей с упражнениями и делать массаж. Она уже встаёт без посторонней помощи и может передвигаться уже на костылях. Я и так планировала её забирать домой, ну после всех этих дел...— Ты уверенна?— Абсолютно. Летом она будет ходить без всякой поддержки!— Одри, тебе же Спенс звонил? — напрягаюсь зная, что ответ будет положительный.— Да. Он извинялся,— вздыхает. — Этот кретин прислал даже цветы с запиской. — Будь аккуратна, хорошо? Сиди дома, старайся не выходить, может с Джесс поговори, скажи, что заболела, — зеваю, не в силах сдержать накатившую сонливость. — Не забудь про Италию предупредить.— Тебе нужно отдохнуть, Гарри.— Ты ложишься?— Уже в кровати. За окном такая луна... — Слушая её восхищенный голос, переворачиваюсь к окну, и вправду, луна просто огромная и яркая, на чёрном небе её белые контуры бьют по глазам своим контрастом.— Завтра похороны Рут... — прикрываю глаза рукой. — Как мы справимся с этим, Одри?— Мне жаль, — шмыгает носом. — Мне безумно жаль... Бедный Митч...— Я его даже не видел сегодня, он просто закрылся с ней в морге и никого не впускал... — слышу, как сглатывает. Все мы пытаемся не впасть в истерику друг перед другом, всеми силами сдержать тоску, которая разрывает нас от утраты Рут и её нерожденной малышке... — Ложись спать, детка. Я завтра позвоню, хорошо?— Хорошо. Спокойной ночи, Гарри. — чмокает трубку. Улыбаюсь сквозь выступившие слезы, слыша этот легкий, но такой понятный звук.— Спокойно ночи, Одри. Надеюсь тебе приснится твой Питер Пен...*** Я ни разу не был на похоронах, как бы это не звучало странно. Рут не была мне посторонней и её смерть коснулась всех нас. Последние двадцать четыре часа я пытался отгонять мысли о её смерти, но не получалось. Я оставил свою машину за пару кварталов от кладбища и иду пешком, перемешивая грязный снег своими черными туфлями. Поднимаю голову, щурю глаза, чтобы снежные хлопья не попали. Смотрю на них, плавно кружащихся в воздухе, настолько белоснежные, как не испачканные листы бумаги, но стоит им коснуться поверхности, и вся их красота пропитывается грязью, и вот под твоими ногами серое месиво, которое без конца липнет к твоей обуви, ничем больше не напоминая белоснежных, ледяных мотыльков. Наверное, на нашей земле сложно остаться чистым и безгрешным, так или иначе вымажешься в грязи. Оставшийся путь я иду не спеша, словно мне не нужно никуда спешить. Никогда здесь не бывая раньше, я рассматриваю улочки с покосившимися зданиями, какие-то фабрики, производства с вечно дымящимися огромными трубами, обычные кафешки и бары, без ярких вывесок и прочей "мишуры". Люди здесь совсем другие, не такие как в центре Лондона. Их лица уставшие, но намного улыбчивее и добрее, нежели в сердце города, хотя может вот оно сердце? Откуда нам знать... Скорей всего этой прогулкой я пытался найти утешение или хотя бы немного спокойствия, но это был самообман. Рейчел часто говорила мне, что если ты ищешь утешения, нужно молиться. Но разве молитва это не один из видов самообмана? Даже если тебе хочется верить, что там, наверху, действительно кто-то слышит тебя, а если повезёт и ты будешь чаще молиться, может даже не только услышит, но и прислушается к тебе... Для такого паршивого дня погода была как на зло прекрасна. Солнце так светит, словно пытается как можно сильнее прогреть промерзшую землю. На небе ни одного облака, такое голубое и чистое, Рут бы точно оценила... Ухмыляюсь, чертова погода! Зачем нам это солнце сегодня? Оно словно смеётся над нами.Все дальнейшие действия пролетают с какой-то бешеной скоростью. Кажется пять минут назад я только подошел к раскопанной могиле, заглянув в эту холодную яму, на черную землю вперемешку с ярко-светлым песком... А сейчас передо мной она уже зарыта, с кучей цветов, от запаха которых меня мутит. Я не помнил, как несли гроб, что говорил священник, как я брал холодную землю и бросал на крышку гроба... Смутные отрывки разговора с друзьями, какие-то поддерживающие фразы, объятия. В голове выстреливает громкий плач Дианы, когда опускали блестящий, наполированный гроб. Я никогда не смогу забыть, как она плакала, когда засыпали гроб холодной землёй... Бесконечное бормотание Малика, который словно никогда не был смуглым, а был вот таким вот забитым, бледным парнем, глядя на которого вы бы подумали, что он умалишенный. Видя его, винящего себя в смерти Рут и в без сознательном состоянии Софи, я начинал сходить с ума вместе с ним. Я даже винил его. Наорал вчера, как только увидел в больнице, не в силах сдержать себя, обвиняя только его одного! Просто потому что боялся признаться самому себе, что я виноват не меньше его, боясь признаться, что также причастен к смерти Рут и в том, что моя сестра между небом и землёй. А как мне посмотреть в глаза Роуленду. Как? Где взять смелость? Сказать "мне очень жаль"? Разве эти слова помогают? Приносят покой или утешение? Смягчают боль, которая разрывает твоё сердце своими когтями, не щадя плоть? Что эти слова по сравнению с его утратой? С утратой нерождённого ребёнка, которого он никогда не увидит и не возьмёт на руки. С утратой той, которая каким-то неимоверным образом, каждый раз умудрялась его рассмешить, помочь разложить все мысли по полочкам, наполняя гармонией и спокойствием его душу! Которая скупала самые странные шляпы во всём Лондоне вместе с яркими колготками и неимоверно огромными пальто? Еще и заставляя его иногда одевать эти чудо-шляпы, потому что они "пиздецки круто смотрелись с его волосами"! Улыбаюсь. Стою на чертовых похоронах и улыбаюсь со слезами на глазах! Готов сам себя ударить за это, я словно чокнутый психопат. Отхожу от могилы в сторону, пытаясь прогнать истерику, которая вот-вот меня накроет. Тру лицо руками, щипая свои запястья. — Эй, ты как?Оборачиваюсь на голос Митча. Серьёзно? Он, потерявший в один день любимую женщину и ребенка, спрашивает меня "как я"?!— Нормально, прости, я просто, — развожу руки в стороны, не зная, как закончить тупейшее предложение. — Как ты? Прости меня, Митч.— Не извиняйся. Я бы мог не отпустить её в тот магазин, — опускает голову, носком туфель ковыряя снег. — Она бы была сегодня в Италии, на огромной плантации, наслаждаясь красивыми закатами...Тянусь рукой в карман, вытаскиваю пачку сигарет, протягиваю Роуленду. Молча курим, смотрим на близких, которые пришли сегодня. На самом деле не так уж и много людей. Диана с Найлом, который словно онемел и потух, как фитиль погасшей свечи. Зейн, напоминающий невменяемого. Луи, который походу так и не ложился спать. Несколько коллег Митча с ресторана... и всё... Не так уж и много у нас друзей и знакомых...— Как Софи? Я даже не спросил, прости, Гарри...— Она в реанимации, она справится.— Как Рейч? — мы отходим с ним еще дальше, останавливаясь под голым, кривым деревом.— Она сейчас с ней. Ты не обижайся, что она не приехала. Я привезу её позже. — вытаскиваю флешку с кармана. — Это... здесь то, что она говорила в машине перед аварией, — киваю на могилу, чтобы он понял, что сейчас я говорю о Рут. — Зейн отдал мне вчера ночью, в больнице. Митч, ты можешь не слушать, понимаешь? Я просто должен тебе отдать её, чтобы быть честным... блять, — кручусь на месте не зная, какие слова подобрать. — Ты можешь не слушать, просто она твоя, решать тебе. Прости нас, пожалуйста... — Не надо, Гарри. От этого мне только больней. Рут... она бы дала мне подзатыльника, если бы я винил кого-то из нас или плакал сейчас, матеря весь этот блядский мир, — улыбается, смотря куда-то вдаль. — Да, она однозначно наваляла бы мне. Спасибо за запись, — протягивает руку, забирает флешку. — Я пытался поговорить с Маликом, но он просто уходит. Ему нужна помощь, не меньше, чем Софи сейчас. Ему нужен хороший психолог.— Знаю, он винит себя во всём.— Я обязательно поговорю с ним, Гарри. Завезу домой и поговорю по пути. Он ни в чём не виноват... Когда мы уходили с кладбища, Митч и Зейн еще были там. Оглядываюсь на них, их силуэты в черных костюмах на фоне яркого солнца напоминают мне какой-то постапокалиптический кадр — две тени на закате солнца. Догоняю Луи, который по-видимому сразу же собирается ехать в больницу. Этому парню нужно поспать, хотя бы пару часов.— Эй, Томмо! — склоняюсь к открытому окну его BMW. — Ты к Софи?— Да. Вдруг она придёт в себя, а меня нет рядом? — упирается лбом в руль. — Гарри, как не думать о смерти Рут и, что Софи могла тоже погибнуть? Я схожу с ума, моя башка разрывается от этих картинок.— Тебе нужно поспать, так нельзя. — Посплю в больнице, ты приедешь? — выходит из машины, чтобы закурить. Как по щелчку одновременно засовываем руки в карманы брюк, сжимая сигареты в зубах. Смотрим на солнце, которое чертовски быстро прячется за горизонт.— Конечно, только заеду приму душ. Не хочу таскать на своей коже кладбищенскую пыль и грязь. Тебе бы не помешало тоже, приятель. — Да, душ... Точно. Не хер тащиться прям с кладбища к ней, — указывает рукой в сторону Митча и Зейна. — Я волнуюсь за них. Малик сам не свой и Митч... не знаю, — трёт лицо рукой, скребя ногтями отросшую щетину. — Я не могу даже думать, если бы...Софи... Если бы её не стало...— Как только она придёт в себя, отправляем весь этот женский палисадник в Италию и мне по хер, если кто-то, блять, не согласится. Минут десять мы стоим в тишине. Темные силуэты Митча и Зейна вновь приковывают мой взгляд. Две фигуры людей на пустыре кладбища с редкими, разбросанными по всему периметру, голыми деревьями. Словно два бескрылых ангела в поисках душ. — Не забудь про душ и сон, — жму руку Луи перед тем, как уйти. — Увидимся в больнице.— Где твоя машина?— Неподалёку, хочу пройтись. Возвращаясь к машине той же дорогой, я вновь смотрю на клубы дыма, вырывающиеся из огромной трубы. Сейчас, в сумерках, это выглядит еще более угнетающе. А вот людей на улицах стало больше, кто-то возвращается с работы, учебы; у кого-то встреча с друзьями и вечерние прогулки. Поворачиваю голову на право, откуда льется музыка, парень играет на гитаре около подъезда дома, окруженный своими друзьями, которые подпевают ему, иногда заливаясь громким смехом. В этом квартале я словно лишний, я будто бы посягнул на их непринужденность и веселье.— Эй, аккуратней!Отскакиваю в сторону, чтобы не попасться под колёса велосипеда, который лихо разогнала девчонка лет восьми. Как она умудряется гонять на нём по мокрому снегу? Улыбаюсь, глядя ей в след, замечаю заляпанное грязью куртку. Сырые, черные ошметки грязи вылетают из под шин велика, не щадя ярко-розовый цвет её одежды. Один из любимых цветов Рут... Кутаюсь в своё пальто, запахиваю на груди воротник, чтобы не запачкать этих людей своей скорбью. Странно осознавать, что в один день у кого-то может кто-то заболеть из близких или вообще умереть, а другой человек встретил старого друга, с которым потерял все связи несколько лет назад и уже не думал, что встретит; или у кого-то родился ребёнок; или кто-то обрёл того самого человека, которого все мы в тайне мечтаем встретить в своей жизни. Пока я возвращаюсь с похорон близкого друга, парень на противоположной стороне дороги, спешит с букетом цветов, улыбается, пока болтает с кем-то по телефону... Какая ирония! Кто-то умирает, кто-то рождается. В один день. В один час. В одну минуту. Смерть и рождение. Разлука и любовь. Остаться без дома и покупка квартиры... Слёзы и радость. Друзья и одиночество. Дохожу до своей тачки, вокруг которой носятся кучка мальчишек, фоткая друг друга на телефон, при виде меня они отходят от неё, выкрикивая "крутая тачка, мужик". Какой я "мужик"?! Мне всего тридцать три! Сажусь в машину, моргаю им фарами и сигналю, от чего они машут мне рукой, явно мечтая, что когда они вырастут и у них будет такая же машина, а может и получше. Один из мелких показывает мне средний палец, явно чтобы показать свою крутость перед друзьями. Глушу двигатель, открываю дверь, не успеваю выставить ногу, как все они бросаются в рассыпную. Смеюсь с этих оболтусов, на всякий случай еще раз сигналю им на прощанье. Я заезжаю домой, чтобы переодеться и принять душ. Собираю огромную сумку, подхватываю Боуи и Бегемота, отправляю их на заднее сиденье. Пока ставлю сумку в багажник и несколько упаковок с кормом, эти двое уже борются за переднее сиденье. В итоге лабрадор уступает наглому котяре и устраивается на подлокотнике. Всю дорогу я придерживаю его, чтобы он не свалился на повороте. Мы едем к Бейкер. Я везу к ней этих двух, даже не позвонив и не предупредив, что собираюсь скинуть на её голову Бегемота в придачу с Боуи. Стою перед дверями, как какой-то поехавший, у ног сумка и пачки собачьего корма, вместе с кошачьим лотком, на руках огромный черный кот и щенок лабрадора, который решил, что сейчас самое время полаять на весь коридор! Распахивает дверь, осматривая нашу компанию, тянется рукой, чтобы потрепать Боуи за ухом. Смотрит на меня красными глазами, явно заплаканными, улыбается.— Я безумно рада видеть вас всех, — приоткрывает шире дверь, — заходи. Я возьму сумку.— Прости, что не позвонил и не спросил, — выпускаю из рук своих одичавших питомцев. — Я почти не бываю дома, и они там постоянно одни, вот я и подумал...— Да ладно, Гарри, всё в порядке, я не против! — чмокает меня в щеку, заправляя прядь за ухо. — Как ты?Упираемся лбами, разглаживаю пальцами завившиеся пряди светлых волос.— Так себе...— Мне очень жаль. Соболезную. Рут одна из самых невероятных людей, которых я встречала в своей жизни. Мне очень жаль, её малышка... — тяну её в объятия, как только пару слёз срывается с ресниц. — Знаю, Одри, знаю... У меня в гараже стоит маленькая ярко-красная детская машина. Купил после Рождетсва, когда Митч сказал, что будет девочка... За эти два дня, я понял, что плакать не стыдно. Не перед друзьями, не перед девушкой. В объятиях друг друга, в полумраке прихожей, мы стояли и плакали, пытаясь подбодрить друг друга, неся чушь, чтобы успокоить один одного. Я рассказывал ей какой была Рут, как гордился этой жизнелюбивой девушкой, у которой хватило сил не стать чёрствой сукой после всего, через что ей пришлось пройти. Через час, уже сидя на балконе со свежесваренным кофе, мы сидели в огромном плетеном кресле, укутавшись в плед, говоря о всём на свете. Точнее говорил я. Начиная с детства, отрывки, которые помнил; о парнях, о том как чудили, какую херню творили... Как же было пиздецки стыдно ей признаваться, какими отморозками мы были... Рассказал о Рейчел и Софи, как пришел к ним в самое Рождество и ошарашил их, что мы с Софи родные брат и сестра. Рассказал о маске, которую храню до сих пор, хотя её давным-давно нужно было выкинуть. Она слушала, не перебивала, иногда только вздыхала, прижималась сильнее, водила своими пальцами по моей ладони, повторяя узор линий. Перед тем как уехать в больницу, я уснул. Вырубился прям на балконе, под звуки города, согреваемый пледом и объятиями Бейкер. Помню её руки в моих волосах, которые плавными движениями перебирали пряди, а тихий, немного охрипший голос пел мне Billie Holiday- I'll Be Seeing YouI'll find you in the morning sunAnd when the night is newI'll be looking at the moonBut I'll be seeing you