Глава 11.9. Ergo sum (1/2)

"Чем больше они есть, тем громче они падают!"Энсенрик-меч, самый ламповый перевод *А ты умеешь выбрать момент для разговора,* – констатировал Энсенрик. Раздраженный, меч лип к перчатке и ножнам; удерживать ладонь на рукояти было не так-то просто, но я не сдавалась. Потому что момент действительно был подходящий – в том смысле, что времени на поболтать больше могло и не быть.

– Ну, я хочу выговориться, пока мы здесь и никуда не ушли.

Прищуренные глаза, губы полоской – пожалуй, именно с таким выражением лица нужно настраиваться на самоубийственное почти сражение. Однако шагая вслед за Дикеном, прогоняя в голове детали наспех составленного плана действий, я лишь вяло переругивалась с мечом. Та еще тактика, когда впереди ждет, надеется, верит в наилучший исход демоноподобный Агхааз. Абсолютно не подозревающий, кстати, что кто-то на другой стороне подземелий как раз собирается лишить его головы.

– Энсенрик, я просто надеюсь, что ты больше не будешь мне мешать. Молчание по ту сторону ножен было долгим и нервным. Часть лабораторий, что принадлежала Феррону, как раз подходила к концу, и двигаться приходилось мелкими перебежками, а на приграничных территориях стало хуже в разы. Вален молча указал на группу големов, что раздирали друг друга с потрясающей увлеченностью, и мы, все четверо, пошли осторожнее. Только тогда Энсенрик нехотя процедил:

*Хорошо. Говори.*

– Я хочу вытащить тебя из этого меча.

*Ха! – реакция его несла с собой ощущение зубной боли внутри висков. –Поверь, я уже понял.*

– Охотно верю. В противном случае ты не смог бы с такой самозабвенностью тупить. Уязвленный, Энсенрик смолк. Удивившись своему спокойствию, я перехватила рукоять поудобнее, прикидывая, как бы поприличнее подать мысль, которая не покидала меня с момента спуска в Лаборатории. Значит, големы. Феррона, что неуклюже, неумело, но так сильно рвались наружу. Агхааза, чьи территории угнетали своей нетронутой шаблонность. Идея перетащить сознание Энсенрика в сосуд побольше была неосуществимой ровно до тех пор, пока поверх верстаков не стали попадаться относительно целые части творений Создателя. И хоть конечный результат я представляла слабо, думать о действительно живом големе было проще, чем… впрочем, что угодно было проще, чем разбирать текущее положение дел.

Я замедлила шаг, прислушиваясь. Вокруг привычно скрипело и бухало – ни намека на то, что где-то там, в коридорах, одними им известными тропами продвигаются к покоям Агхааза самые надежные приверженцы Феррона. Успеют ли?

Успеют. Должны успеть.

Энсенрик откашлялся, напоминая о себе. Ох.

– Как по мне, это единственная возможность, Энсенрик. Для переноса нужно тело без души, причем желательно целое, так что мертвяки отпадают. Местные големы… ты сам их видел. – Голем-ребенок встал перед моими глазами так ярко, что пришлось зажмуриться и пару раз моргнуть. – Но частей тоже достаточно. Правда, не обещаю, что обе ноги не будут левыми, да и пальцев в итоге можешь не досчитаться. Меч слушал молча и внимательно.

*А дальше?* – ровным голосом поинтересовался он. – А дальше нам понадобится верстак, металлическая основа и немного фантазии. Мне нравится металл.

…И, кажется, тихонько нагревался. *Тебя не хватит на полноценную привязку. Сил не хватит. Кое-кто собрался воевать со здоровенным големом при помощи магической ерунды по карманам, эй!* – Ну спасибо, – содрогнулась я. Собственная беспомощность уже не пугала, да и шанс не дождаться утра эмоций не вызывал. Но – лишь бы не подставить остальных. Лишь бы не подвести. – Мы всегда можем вернуться в Лаборатории. Или же я попрошу поддержки у Дикена. Уверена, он не откажет.

Будто почувствовав, что речь о нем, кобольд обернулся, одарив меня клыкастой улыбкой. Зрелище вышло на редкость неуспокаивающим. Я ответила тем же – правда, улыбка получилась натянутой, – и он вернулся к своему занятию: не поднимая головы, на ходу, начал перебирать струны, напевая что-то немелодичное. Знакомое. Не знаю, сколь разрушительно музыка Дикена могла подействовать на свиту Агхааза, но шагающей рядом с кобольдом Натирре точно было не по себе.

Как и Энсенрику. Только его, как вскоре выяснилось, угнетало другое.

*Привязка займет кучу времени,* – отбивался Серый упрямо, хотя аргументы закончились достаточно быстро.

– Я сомневаюсь, что Вальшаресс вторгнется в Лит-Муатар уже завтра.

*Тогда как ты представишь того, железного меня, всем им?* Хороший, на самом деле, вопрос. ?Знакомьтесь, это – мой бывший меч, и дальше мы приключаемся вместе?? Сняв перчатку, я торопливо отерла взмокшую ладонь о штаны. Все, балаган меня утомил. К тому же, коридоры становились все более знакомыми – и да, вот он, голем, что должен провести к Агхаазу, никуда не ушел, не делся.

– Почему ты не хочешь помочь себе? – прямо спросила я. – По возможности честно.

И меня оглушило ответным потоком эмоций покойного приключенца. Боль, и страх, и яд – но все это не было воплем, хорошо, что не было, иначе мне бы точно пришлось обниматься с колоннами еще пару часов... *Честно? Хорошо, слушай, я скажу тебе честно! – зло, горько, громко произнес Энсенрик. – За полстолетия в Подгорье я забыл кучу вещей. Да почти все, за исключением того, как не дать тебе, безоружной, упокоиться за первым же поворотом – но и это свойства проклятого меча, не мои! – после этих слов он стал чуть спокойнее, хотя гнев его не сошел на нет. Помолчав, Энсенрик глухо добавил: – Короче, я думаю, что стал недостаточно целостен, чтобы покинуть свое обиталище. Вот в чем дело.* В ушах зазвенело, к лицу прилила кровь, и пройти мимо голема-превратника с невозмутимым видом мне стоило очень, очень больших усилий. Нет. Не-не-не-не-не, нет, если это действительно то… Если поднять все, что я знаю о магическом оружии…

– Недостаточно целостен? – не думала, что голос внутри головы тоже способен дрожать.

*Именно. Из моей памяти пропало столько подробностей, что я почти уверен – я… стираюсь с этого клинка. А в один прекрасный день я исчезну целиком или останусь в виде проблеска сознания, способного лишь передавать эмоции.* Ну, в общем, ясно, куда ведет дорога из намерений на первый взгляд благих.

Смириться с полученным мне удалось далеко не с первой попытки, зато скорбная участь покойного приключенца нарисовалась по ту сторону век быстро, остро и во всех ракурсах сразу. Муки совести – жалости? – тоже не заставили себя ждать.

*Что теперь? – уже ровно, хоть и не без горечи, поинтересовался меч, и меня замутило от его тона. – У тебя и без свихнувшегося голема куча проблем, насколько я успел заметить.*

– Прости. Я… Прости. Мне действительно жаль.

Я здорово отстала, выслушивая откровения Энсенрика, и спутникам самых разных размеров и рас пришлось меня ждать. Аккурат под проемом, который вел в святая святых лабораторий Создателя, – он был расширен искусственно, а потому и держался по большей части на честном слове. Натирра, что напряженно вглядывалась в зал, Дикен, бормотавший себе под нос, Вален, увлеченный грядущим сражением столь явно, что меня против воли посетили мысли о природе его крови, – три пары глаз рассматривали меня с вежливым интересом. Но, благо, вопросов никто задавать не стал.

В палаты Агхааза я вошла первой, торопливо убрав руку с меча – и почувствовав при этом укол вины.

*Не переживай за меня, – снисходительно успокоил Энсенрик. Кажется, после всего-всего сказанного ему стало немного легче. – В некотором роде я мечтаю о дне, когда все закончится. Либо я буду окончательно и воистину мертв, либо… – он с омерзением вздрогнул, – отупею настолько, что мне уже будет все равно. Позаботишься о том, чтобы меч не сгнил? Как-никак, я успел к нему привязаться!* Действительно, что может быть печальнее, чем таскать с собой резонирующую эмоциями железку, внутри которой рассыпается довольно близкий друг.

– Я обещаю тебе. – Сама того не желая, я вложила в эту фразу слишком много. – Могу я еще что-нибудь сделать?

*Ты и так много сделала. Ведь теперь, когда я покинул тот скелет, мне не так уж и плохо… А сейчас давай просто убьем этого впечатляющего гада, и я почувствую себя еще лучше, уверяю тебя*. И впечатляющий гад, чья мания величия притащила в покои громадный каменный трон, растянул губы в ухмылке.

Эта его ухмылка наводила на мысли о чем-то вроде капканов. Агхааз смотрел на мир сверху вниз, казалось, что даже так, в состоянии относительного покоя, у него не до конца за… замыкается челюсть, вот. Больно много клыков торчало сквозь кожу подбородка и губ, натянутую на каркас из странной формы костей. Браво, Алсигард, однажды мне непременно приснится об этом кошмар.

– Опять ты здесь, человек? Что тебе нужно на этот раз, женщина? – наклонив голову, вместо приветствия прогремел он.

Глаза у Агхааза были желтые, лишенные даже намека на зрачок, плоть – буро-коричневая, ссохшаяся, висящая кое-где клочьями. Незадолго до этого восседавший на троне, почти полностью обнаженный, он переступил с ноги на ногу, и когти, каждый размером с фалангу пальца, клацнули о пол подземелий. Натирра, и Вален, и Дикен, ни обменявшись ни словом, встали у меня за спиной, но прежде чем мне удалось сказать хоть что-нибудь, голем всея подземелий начал догадываться о цели визита.

– Я не вижу при тебе головы Феррона, – с шипящим придыхом заметил Агхааз. А вот все, что последовало за этим, определенно предназначалось для ушей раскиданной по залу Агхаазовой свиты: – Феррона, отступника, что повернулся спиной к божественному слову! Еретика, что принес насилие в эти залы! Естественно, свита, ловившая каждое слово, враз ожила. Незрячими провалами глаз вперились в центр комнаты големы из подсушенной глины, те же куклы из грязи, только размером побольше. Зашевелились поделки из плоти, несуразные, как один тощие, чьи руки и ноги соединялись вместе зажимами из металла, а ничем не прикрытые челюсти желтели и сохли. Агхааз сохранился куда лучше своих последователей… жаль. Как же, однако, и неказиста, и тяжела жизнь простого парламентера. А теперь надо напустить на себя как можно более беззаботный вид и в лоб признаться в наиболее сокровенном: – Аргументы Феррона звучат убедительней. Если он хочет уйти, я не вижу причины мешать.

И – руки в карманы, дабы нащупать одну из склянок с чем-то убийственным, – только потом задрать голову, чтоб в полной мере разглядеть удивление, написанное на монументальных размахов лице. Удивление, которого не случилось: Агхааз презрительно дернул уголком рта и на этом остановился.

– Не может быть мира, пока существуют Феррон и его последователи. Они выступают против всего, что угодно Создателю, и должны исчезнуть до его возвращения, – хорошо поставленным голосом прогудел голем големов. Для свиты; персонально ко мне обратился чуть тише, зловещим каким-то гортанным шепотом. – Ложь Феррона одурачила многих детей Создателя. Человек, ты казалась мне более… сообразительным существом.

– Я не буду трогать Феррона, и голова мне его не нужна, – я пожала плечами, в мою сторону, наверное, среагировав на движение, повернулся глиняный голем. Мощный, но неповоротливый. Гипотетически, в прыжке я достану ему… до плеча? За спиной натянуто тренькнула струна лютни Дикена. – Так почему бы мне не убить тебя прямо здесь? – поинтересовались откуда-то сверху.

– Можешь попробовать. Но, уверяю, ничего у тебя не получится.

И тут Агхааз, тщетно надеясь обнаружить подвох, впервые за все время знакомства покосился на что-то поверх моей головы. Увиденным остался не слишком доволен; ладно, буду надеяться, что во всяком случае спутники наводят ужасающий вид. Знай голем, что никакого подвоха нет…

*Хорош блефовать. Посмотри на него, весь трясется. Вот-вот отправит тебя к праотцам*.

Пора.

– Феррон послал меня забрать Источник энергии, но я не хочу причинять тебе вред, – пол под ногами уже не воспринимался мною как что-то очень надежное. Я сделала вдох, а глаза Агхааза тем временем наливались не кровью, но цветом. – И ты, и он уникальны… как и все созданное в подземельях. Было бы расточительством разрушать плоды работы Алсигарда Создателя. Передай артефакт Феррону, – а теперь ма-а-аленький шаг назад, – и мы просто уйдем.

В следующее мгновение, оскалившись от усилия, Вален отбил удар когтистой лапы в непозволительной близости от моего лица.

А потом вокруг не стало ничего, кроме рева оскорбленного голема, треска решеток канализации и смутно знакомых мне завываний Дикена, завываний, от которых на зубах как наяву заскрипел песок и накатила фантомная жажда. Да, друг, такими темпами мы с тобой точно обречены; но если уж твоя музыка наполнит онемевшие руки и ноги легкостью, а разум – решимостью, если она, стократ усиленная полупустым помещением, заставит големов на миг потеряться в пространстве, бери на полтона выше, пожалуйста. И растворись среди непонятного хлама, скройся, пока не охрипнешь. Охрипнув же – наблюдай, до тех пор, пока что-то не перещелкнет в махонькой черепушке и из самого темного, самого пыльного угла комнаты не дыхнет обжигающей магией. Короче, берегись, хвостатый, не лезь под ноги, дабы не задавили, ибо оное неудобно для обеих сторон.

Я, конечно, не придираюсь, но мы с тифлингом, похоже, предназначены для того, чтоб друг другу мешать. Болтаться в пределах видимости на корабле, или, не знаю, слишком долго, слишком внимательно и в упор разглядывать монстра, которому (при наилучшем исходе) жить-то осталось считанные мгновения. Но это не значит, что меня не обрадовало неожиданное вмешательство. Совсем наоборот, в момент, когда Вален почти бесшумно шагнул вперед, когда оттолкнул меня в сторону, игнорируя Агхаазову физиономию, в момент, когда мы поменялись местами и голем напал… давненько я так не радовалась, стоит признаться. Однако после навалились и стыд, и злость на собственную беспомощность, последнее, о чем стоит думать, пребывая в самом центре сражения с неизвестным финалом.

Агхааз пошатнулся, но уже замахивался снова, и тронный зал пришел в движение. До сих пор ощущая неласковое прикосновение пальцев в тяжелой перчатке, я выхватила меч Энсенрика из ножен, вооружилась подозрительно хлипкого вида склянкой, но лучше себя не почувствовала. Неудивительно, если тифлинг меня презирает. Пожалуй, я и сама себя презирала – отсекая кисть голема плоти, что подошел слишком близко, с неаппетитным хрустом, под забористую ругань Энсенрика лишив последнего головы. Но это все разом перестало быть важным, поскольку…

Вален взглянул на меня быстро и вопрошающе, и ничего из надуманного в выражении его лица не было. Спокойный интерес, глубокая вовлеченность в дело, может, легкое нетерпение. И мне вдруг стало легко.

Яично-желтые глаза Агхааза закрылись, когда о переносицу голема с легким треском разбилась злосчастная склянка, а потом закрылись еще раз, когда разлилась кислота. Ни подозрений (хотя бы на время), ни масок, одна лишь старая добрая грубая сила и совсем никакой дипломатии.

*Чем больше они есть, тем громче они падают! – подытожил Энсенрик, захваченный азартом сражения. – Только не говори, что с остальными ты собираешься разобраться тем же способом. Это просто нечестно!* – Ты странно выражаешься.

*Не бери в голову*. Агхааз взревел, на разные голоса взвыли ближайшие големы, Вален кивком дал понять, что помощь пока не нужна. Похоже, расправа над демоноподобным преемником Алсигарда доставляла ему удовольствие, но куда легче было об этом не думать, – и я оставила все мысли на потом, и в следующий момент меня едва не сбил с ног металлический полуорк.

Они, големы по ту сторону подземелий, все поголовно выглядели как полуорки, а один от другого отличались лишь количеством вмятин, полученных за годы существования, да исходным металлом, но лишь в особенных случаях. Покатые, без стыков тела, подобие мимики, вызывающее холод по позвоночнику, и одно-единственное лицо на всех – глядеть на них было поприятнее, чем на Агхаазовых подопечных, но дружить с чем-то подобным я бы тоже не стала.

Голем двинул мимо меня, к Агхаазу, который то тер лапой глаза, то слепо крушил все вокруг. Оглядевшись, я заметила еще одного в окружении одушевленных болванок из плоти, дела у него шли куда хуже, похоже, ему уже не вернуться в лагерь Феррона. Как, впрочем, и многим другим. Тайными тропами, тоннелями, что доказывали существование как минимум еще одного уровня лабораторий, прошли только двое, но в коридорах и на подходах к лагерю сражались гораздо больше. Полномасштабное наступление как раз и мешало прорваться к тронному залу основным силам. Впоследствии оно могло чуть помочь при отходе. Впоследствии… если… когда… Самое сложное при сражении в замкнутом помещении – не путаться под ногами. И друг у друга, и у тех, кто по воле провидения исполняет роль главного, гм, блюда. Однако не путаться, не мешать не получалось критически, что, впрочем, иногда играло лишь в плюс.

И в Подгорье, и в лабораториях Алсигарда мне приходилось видеть, как бьется Натирра. Теперь она продвигалась к палатам Источника, быстро и торопливо, как рассерженное привидение, сходство с которым только усиливалось благодаря зачарованным тенью одеждам и серебряным волосам. Дроу, казалось, и вовсе никого не атаковала, но с големами, что приближались в попытке ударить, случались всякие нехорошие вещи. Моя провожатая в равной мере владела и магией, и своими кинжалами, и големы падали, обнаруживая у себя отсутствие одной из конечностей, гнили, если дроу их касалась совсем легонько, или как куклы оседали на пол, иссушенные.

Но их число уменьшалось не очень быстро. А когда путь преградили големы из глины, Натирра и вовсе остановилась, подняла голову, изогнула тонкие брови. Сложно сказать, что именно это было – растерянность перед тем, кто в два раза выше тебя, или раздумья над дальнейшими действиями; грубо слепленные кулаки нависали над дроу, какая-то часть меня содрогнулась. Отмахнувшись от голема плоти (минус один, и ура), каким-то чудом избежав удара молотящей по воздуху пятерни Агхааза – просто не знаю, как с нехорошим каким-то рыком раз за разом уходил от этих ударов Вален, – я поспешила к дроу.

Краем глаза заметила, что к палатам Источника топает Дикен. Совершенно попутное, постороннее замечание, пока заняты руки, а в голове царит полный бардак. Кобольд ступал осторожно, глаза-бусины блестели от страха и возбуждения, было заметно, как мелко и часто он дышит. Неудивительно, ведь Дикен стал отличной мишенью… а потом действие его музыки вдруг начало сходить на нет. И лютню он опустил на пол – осторожно, подле себя. И воздух носом втянул больно уж подозрительно.

Ой.

Сначала запахло жареным, потом паленым, потом чем-то таким, что больше никогда в жизни не захочется обонять.

*Ады, вкус-то какой ужасный!* Еще один минус в существовании привязанного к оружию мертвеца.

*Умоляю, не забудь потом убрать с меня остатки горелой плоти*. Завтра я наверняка не буду чувствовать руки.

*Кстати, хороший удар*. А с големами из глины надо срочно что-то решать.

За шиворот подхватив Дикена с пола, я почувствовала на миг, какие горячие у него крылья и какой горячий он сам. Ни разу не кобольд; с этими мыслями рассеянно потрепала ящера по голове, и мы вместе встретили наступающих големов. Ну, если точнее, просто присоединились к Натирре. Теперь нас стало трое против двоих, перевес не особо значительный, но надежды внушающий.

Глина, в конце концов, развалилась на крупные неаккуратные части.

Сдались големы нелегко. Земля затягивала их раны, твердела в ответ на попытки достать Агхаазову стражу магией, и все усилия в самом прямом смысле шли прахом. И голема не достанешь, и пыли вусмерть наглотаешься. Положение спас непрекращающийся, а то и захлебывающийся град ударов со всех сторон – слабое место, слепые точки Агхаазовых стражей находили методом проб, проб и проб, каждая из которых являла собой шанс быть раздавленным бесформенной глиняной ступней. И еще синяки. Хорошо, что яркого света в Андердарке не встретишь, ведь такие расцветки определенно не совместимы с понятиями живого.

Подземелья Создателя, тем временем, выли. Грохот, даже сквозь стены, доносился невообразимый, кто-то где-то сражался, обещал оторвать кому-то там голову, клялся в верности Феррону и Агхаазу и ломился в проход со стороны комнаты Источника. Сам Агхааз был еще жив… относительно. От крыльев остались лохмотья, плоть сходила с бело-желтого остова, я задалась вопросом, могут ли големы острова чувствовать боль. Когда Агхааз бухнулся на колени, а позже решительно пополз к трону, во мне даже шевельнулась жалость.

Шевельнулась и тут же погасла, ибо всем своим телом преемник и жрец Алсигарда Создателя прикрывал один из стоящих под троном сундуков. А еще я до сих пор помнила, как он, ослепленный, и окруженный, и знающий, что ему уже не уйти, в порыве ярости как щепку сломал оставшегося голема из серебра. Когтистая лапа, потерявшая пару пальцев, сомкнулась наугад, держу пари, подопечный Феррона не заметил, как умер. Лишь лицо его на миг стало непонимающе-удивленным, а рядом со мной печально вздохнула Натирра. В следующее мгновение дроу уже уворачивалась от пустого куска руды, что прежде думал и говорил.

Агхааз шипел, скалился и снова шипел, бормотал угрозы, под конец, кажется, торговался. Глаза Натирры превратились в щелки; Вален усилием воли оторвал себя от стены, цеп в его руках покрылся налетом чего-то мерзкого. Дикен отошел чуть подальше и застыл, прикусив кончик языка. Я буквально видела, как крутятся, складываются одно к одному в голове кобольда слова, и лишний раз тревожить его не стала. Положилась на меч Энсенрика – тоже по рукоять измазанный в чем-то непотребном.

Все было кончено.

Ну, почти.

?Я теперь уже сомневаюсь в том, что голем способен быть чем-то большим, чем просто умеющей двигаться грудой металла?.

Тетрадь с лабораторными записями в моих руках, кажется, сохранилась лишь чудом. Обитая железом, а ныне рыжая от ржавчины обложка сыпалась, от серо-желтых страниц пахло плесенью. Переворачивать их приходилось подчеркнуто аккуратно, но имелся и повод для радости: обладатель чуть прыгающего, размашистого почерка вел записи на общем языке. Сундук с тетрадью до конца защищал Агхааз, и от усердия голема меня все еще передергивало. Однако среди безумных теорий о слабости плоти – и заметок, наводящих на мысли, что Создатель двинулся крышей еще пятьсот лет назад, – в тетради была страница, которую я хотела показать Феррону.

?Несмотря на то, что я наделил своих детей разумом, они ведут себя очень тупо. Мои големы не способны учиться или расти, они остаются тверды и неизменны, как камень, сталь или глина, из которой были созданы?.

– Големам Агхааза стоит об этом знать. – Тетрадь Алсигарда я захлопнула с облегчением. Отвратительнейшее чтиво. – Возможно, лабораторные записи Создателя смогут изменить их настроения. Феррон кивнул торжественно мрачно, будто загодя зная, что ничего хорошего не услышит, а слова Алсигарда совсем его не тронули. В отличие от свиты, в основном бронзовой или серебряной, голем был сделан из золота, и огни кузни – комната во многом напоминала очень просторную кузню, даже пламя в горне поддерживали, – играли на его металлическом теле и слепили глаза. Передавая Феррону тетрадь, а вместе с ней и Источник Энергии, крохотный синий камень, извлеченный из филактерии, я почему-то думала о Томми Подвисельнике. Дошел бы до Андердарка, получил бы свою кучу золота, ха.

– Я никогда не смогу отблагодарить вас за помощь. Не полностью. – Металлические голосовые связки лязгнули, голос Феррона звучал неестественно, но и не пугающе. Когда артефакт в его руках запульсировал, глаза голема озарились радостью, а мне, наконец, стало понятно, отчего так трясло подножие острова, когда причалила лодка Каваллеса. – Ты даешь ключ к нашей свободе.

– Мы можем дать ключ, но открыть дверь и войти придется самостоятельно. Свобода никогда не достигается без усилий и без борьбы, – сказал Вален. Феррон, внимая, повернулся в его сторону, все големы в комнате повернулись в его сторону, несмотря на ни что оставаясь все-таки механизмами; тифлинг нервно щелкнул хвостом и отступил в тень. Где-то под ногами его хихикнул кобольд, а Натирра прикрыла улыбку ладонью.

Агхааз и компания не были последними, после случились миногоны, железные звери в количестве четырех, охранявшие артефакт, и бросок в обратную сторону сквозь коридоры. Во время последнего пришлось на себе тащить еще и награ… позаимствованное у преемника Алсигарда добро, а Дикен все ныл и ныл на бегу про слабую спину. После всех приключений я чувствовала себя откровенно избитой и выжатой, могла думать только о том, как дойти до лодки Каваллеса и больше не покидать ее никогда, однако мое настроение медленно ползло вверх.

– Не забудь: Лит-Муатар нуждается в помощи в войне против Вальшаресс, – напомнила я Феррону. И тут же, глядя, как решительно подбирается золотой голем, поняла, что сделанный выбор был правильным. – Я не покину тебя, ты истинный друг големов, – заверил Феррон. После он обратился к Валену и Натирре. – Мы придем, когда город встретит врага лицом к лицу. Это самое меньшее, что можно сделать в обмен на нашу свободу.

Вот и договорились. И вроде бы можно уже уходить, вроде бы Дикен, нагруженный донельзя, косится одним глазом на двери, но кое-что меня еще волновало.

– Создатель. Вы ведь не собираетесь его искать?

Я помнила, что дуэргар скрылся где-то в глубине острова. Помнила и о том, что свои творения он, разочарованный, бросил, и уйди големы прочь, искать бы не стал. Но призрак творца висел над коридорами, ведущие вниз проходы дышали чем-то не слишком хорошим, чем-то не мертвым и не живым, чем-то таким… манящим. Феррон развеял мои сомнения сходу, одним своим видом: металлический полуорк насупился и как-то поблек. – Алсигард создал эти Лаборатории, но теперь мы, его големы, сами выбираем, куда идти и что делать. Это то, что Агхааз так никогда и не смог принять. Он потер переносицу и оценивающе – скептически? – покосился на свою свиту. Прочие големы, казалось, были настроены не столь критично. Благо Создатель оставил массу ловушек, и прорваться вниз Ферроновы подопечные вряд ли смогли бы. – Создатель нам больше не нужен, – скорее для них, нежели для меня заявил Феррон. Интересно, в который по счету раз? – Мы сами будем продвигаться вперед, шаг за шагом, чтобы стать больше, чем то, что мы есть сейчас. И пусть, что для этого нам придется сражаться против собственной природы.

Неожиданно голем нашел поддержку в лице Натирры.

– Война против собственной природы никогда не бывает легкой, – задумчиво произнесла дроу. Когда все големы в комнате с лязгом и треском как один повернулись к ней, она выпрямилась и добавила уже увереннее: – Но она сможет вас изменить. Со временем. Поразительно, сколь важна была для моих провожатых свобода. Тем не менее, о своих спутниках я не знала совсем ничего. Кто они, что скрывают, какие истории за ними стоят? Не то чтобы это меня особенно беспокоило, ведь тайны и недомолвки не помешали одолеть Агхааза, Лит-Муатар стал чуть-чуть защищеннее, а я на шаг приблизилась опять же к свободе, но персональной. Просто в момент – да, момент первой в Андердарке победы мне определенно чего-то не хватало, и… Крыса.

Жирнющая, грязно-белая, со слепыми рубиновыми глазами, она сидела под дверью и не боялась ни Дикена, ни меня. Даже наоборот, едва мы приблизились, крыса – размером с кошку! – встала на задние лапы и принялась водить носом, обнажая кривые зубы. Дверь за ее облезлой тушкой щетинилась арсеналом петель и пазов, а трупы големов подле выглядели уж больно потрепанными. Ловушка, и пресерьезная.

Одну мы с кобольдом уже миновали, и я была рада, что Натирра и Вален не пожелали потакать желудочным фантазиям ящера. Последний, пуская слюни, следил за движениями изломанных усиков –наверно, прикидывал, сколько рагу выйдет из их обладательницы. Даже не скажешь, что мгновением ранее ему, как и мне, пришлось с воплями броситься в сторону от летящих с полотка топоров.