13. Кошмары, ставшие явью (1/1)

—?Но лучше бы я тогда умер.Слова, сорвавшись с губ омеги, тонут в мёртвой тишине, которую Юнги не в силах нарушить. Демон молчит, нахмурив брови и незаметно для себя комкая пальцами простыни. Внешне он неизменен, но внутри него бушует шторм: яростный, страшный, старающийся вырвать из темницы души демона те чувства, которые он поклялся навеки заточить. Но, видимо, не смог.—?Я… —?не узнавая себя, хриплым голосом произносит Юнги, не сводя глаз с хрупкой фигурки мальчика, которого хочется прижать к себе, обогреть теплом собственного тела и…—?Пожалуйста, если я вам больше не нужен, оставьте меня,?— все так же безразлично тихо произносит Чимин, и Юнги, сам не понимая отчего, помимо странного смятения начинает чувствовать злость. Правда, он не уверен, что направлена она именно на омегу.—?Кем ты возомнил себя, чтобы указывать мне,?— голос Мина становится тверже, с угрожающими нотками, сквозящими в нем. Он поднимается с места, направляясь к Чимину и обхватывая рукой его за подбородок, вынуждая смотреть на себя. —?Ты мой отныне, душой и телом, и моя метка тому доказательство,?— демон пальцем обводит яркий след, но, только заметив, как от его прикосновений юноша начинает сильно дрожать, резко отстраняется, делая глубокий вдох. —?На этот раз я закрою глаза на твою дерзость,?— альфа поднимается с постели, накидывая на голое тело сброшенные прошлой ночью верхние одеяния. —?Я пошлю к тебе слуг. Они позаботятся обо всем и отведут тебя к себе, когда захочешь.Мин собирается открыть портал и перенести себя в другие покои, но отчего-то он не может, застыв на месте и глаз не в силах оторвать от омеги, который прикрывает дрожащие веки и старается крепче обхватить себя руками, словно пытаясь защититься. Защититься от него.В последний раз окинув взглядом юношу перед собой, Юнги до скрежета сжимает зубы, и, будто бы сопротивляясь чему-то внутри, покидает комнату и юного омегу в ней, потухший взгляд которого, кажется, намертво отпечатался в памяти демона.***Едва альфа исчезает, забирая с собой невидимые тонкие нити, до этого оплетавшие легкие Чимина, мешая дышать, тот медленно поднимается со своего места и на трясущихся ногах ступает прочь от постели, которая все ещё хранит свежие следы прошлой ночи и доказательство его падения.Омега подходит к висящему на стене в дальнем углу спальни большому зеркалу, окидывая себя невидящем взглядом и сжимая губы в тонкую полоску.Дрожащими пальцами Пак касается алой метки на шее и с рваным вздохом вниз опускает ослабленную руку, прикрывая красные, воспалённые от слез глаза, видеть которыми не хочет больше ничто. Ничто и никого. Особенно себя.Словно в забытие, он медленно съезжает по ближайшей стене, опускаясь безвольной куклой на пол, складывая пальцы в замок и судорожно сглатывая вязкую слюну, пытаясь из головы прогнать чудовищные мысли. Не получается.Чимин словно наяву ощущает, как тьма расползается по его телу, покрывает каждый миллиметр, втирается в кожу, пачкает, отравляет, душит, пробирается в сердце, заполняет собой каждый свободный уголок и связывает неразрывными путами. Делает его грязным. Мерзким. Ничтожным.Делает его отвратительным.Юноша обхватывает себя с двух сторон руками, чувствуя приступ тошноты, едва воспоминания заполняют голову, кружа над ним, подобно голодным стервятникам, жаждущим добычи. Он видит своё тело, изгибающееся навстречу чужому, слышит свои громкие стоны, ощущает нарастающий ком возбуждения, и впивается ногтями в кожу, тихо скуля, начиная раскачиваться вперёд-назад, не зная, как унять эту жестокую пытку.Юнги его пометил.Чимин помнит, как однажды деревенские мальчишки забавы ради подожгли пойманную бабочку, и та, сгорая заживо, продолжала лететь, до тех пор, пока её красивые крылья полностью не истлели, и она прахом не осыпалась на землю, в то время как жестокие дети смеялись над зрелищем.Чимину кажется, что сейчас он ничем не отличается от той бабочки. Вот только вместо крыльев Юнги сжёг все его надежды, все его сокровенные мечты и тайные желания.Он сжёг его прежнего. Оставил лишь внешнюю оболочку, кровоточащую, тонкую, разрушенную. Кажется, чуть-чуть тронешь его, и Пак Чимина не станет. Если уже не стало. Кто он теперь?Пак Чимин отныне себе не принадлежит. Он предал себя. Предал свою семью. Предал Вонхо.И стал шлюхой. Шлюхой, которая при первой же течке раздвинула ноги перед жестоким монстром, дав ему желаемое. Взамен получив то, что для Чимина хуже всех пыток вместе взятых. Наградив меткой, демон сделал из него свою собственность. Связал его по рукам и ногам, сплел вместе их души, приковал к себе без возврата.На меченого омегу не посмотрит ни один альфа. Чужой запах, навеки отпечатавшийся в его собственном, до конца дней будет преследовать его, напоминая, отталкивая других, давая им понять, что Пак Чимин отныне принадлежит чудовищному зверю, монстру. Чимину нет возврата к прежней жизни. Едва люди узнают, почувствуют, чья на нем метка, его разорвут в лучшем случае, а в худшем…Омега крепче сжимает веки, не давая пролиться горячим слезам, представляя, что бы сказали родители, брат и сестра. Что бы ему сказал Вонхо?Чимин плотней прижимает худые коленки к груди, обхватывает их руками и утыкается в них лицом.Он ведь даже не думал о своём женихе, когда демон раз за разом брал его изнывающее от течки тело, жаждущее быть заполненным. Даже не представлял Вонхо, вместо этого погрузившись в похоть и страсть, накрывшую от ощущения чужой плоти и невозможного аромата, пугающего и в то же время манящего. Как он мог? Как мог отринуть былые чувства, став настолько грязным, настолько мерзким и…Непростительно. Как ему дальше быть? Как существовать в мире, где отныне ему нет дороги домой, нет возможности быть с теми, кто его любит и кого любит он.Чимин не знает. Он потерян. Испуган. Растерян. Словно маленький ребёнок, как тогда, много лет назад, украденный работорговцами, он не знает, что ему делать и как избавиться от боли, закравшейся в каждую клеточку и ставшей от него неотделимой.Кто бы мог подумать, что тот, кто спас его восемь лет назад, окажется тем, кто его и погубит. Чимин не знал доныне, что у судьбы окажется столь жестокое чувство юмора. Зато теперь знает.Темный лес, кишащий монстрами. Болезненный удар хлыста. Маленький мальчик с красивыми, но навечно остекленевшими глазами. Невероятной красоты пугающий мужчина. Полыхающий алым взгляд. Смерть работорговца. Свора чудовищных псов. Стоны. Крики. Хриплый шёпот. Мягкое прикосновение холодных рук. Тьма.Все те кошмары, которые преследовали его восемь лет, всё то, что он переживал почти каждую ночь, на самом деле оказались реальными. Ещё сильнее надломив и без того угасшего, поломанного Чимина, который отныне жалеет о том, что не погиб вместе с остальными. Что остался в живых лишь для того, чтобы теперь принадлежать демону, возвратив ему долг, расплатившись своим телом и своим счастьем.Омега горько плачет, потерянный в своих мыслях, страшась того, что теперь будет ждать его в этом мире. В мире, где двери в светлое будущее враз захлопнулись, оставив его наедине с кошмарами.С кошмарами, ставшими явью.***Почему?Этим вопросом Юнги задается последние несколько дней, с тех пор, как провел с мальчишкой течку.?Лучше бы я тогда умер?.Закрывая глаза каждый раз, Мин видит перед собой юного мальчика, чей карий, когда-то тёплый взгляд, покрывает зеркальная пелена отчуждения и пустоты. Его тихий, глухой, безжизненный голос преследует демона, не давая покоя и вызывая в груди неясные, но с каждым мгновением становящиеся всё сильней чувства.Юнги мерит шагами комнату, заложив руки за спину, не зная, что же это за странное ощущение, непонятные отголоски вины, не покидающие его ни на секунду. Он вспоминает желание остаться рядом с Чимином, прогоняет в голове его облик, ранимый, хрупкий, и рычит сквозь зубы, кляня себя за неподобающие мысли.После случившегося в день переговоров, мальчишку он не видел ни разу. Дела войны, захватившие демона с головой, не позволяли ему отвлекаться на что-либо еще, пусть и внутри что-то тянуло и манило вновь оказаться вместе с омегой, чей пленительный, полностью раскрывшийся запах ежесекундно преследовал Мина и заставлял вспоминать о том, каким восхитительным он был.Правда, помимо этого, было и еще кое-что, что не давало демону покоя: слова Чимина о его спасении в прошлом.?Что он имел в виду???— пытается вспомнить хоть что-либо связанное с этим демон, но в голове, словно по велению какой-то магии, моментально встает блок, намертво перекрывая доступ к архивам памяти. —??Не понимаю?.Юнги это и злило, и в то же время еще больше заставляло думать о мальчишке, который, по словам слуг, после того, как вернулся в свою комнату, не выходил из неё ни разу и отказывался нормально есть. Мин в ответ на это, несмотря на тихий вой зверя внутри, велел кормить Чимина силой, и, если потребуется, напоминать о том, что произойдет с его семьей в случае его неповиновения.Демон громко выдыхает, задавливая в себе вновь поднявшуюся горечь, думая о том, что ему нужно сосредоточиться на предстоящей войне. А не на том, что вызывает в его темной душе человеческий мальчишка.Подтверждая свои намерения, Юнги прогоняет в голове разговор с Хеншиком и достигнутые насчет военного союза договорённости. ?Хосок?,?— мысленно призывает демона Мин, чувствуя, как спустя несколько секунд происходит волнение сил, и позади него оказывается фигура Чона.—?Вы меня звали?—?Звал,?— немногословно кивает Юнги, подходя к своему столу и знаком руки говоря Хосоку сесть напротив него. —?Как с обстановкой на границах?—?Пока все спокойно,?— твердо произносит Чон, снимая с пояса меч, прежде чем опуститься в кресло рядом с Юнги. —?Однако наши люди докладывают, что всё больше волков стягиваются к территориям клана Желтой Луны.—?Это предсказуемо,?— хмыкает Мин, вспоминая недавно пришедшие вести. —?Гон Ван сильно укрепил позиции, взяв в мужья сына вожака Северных Ветров.—?Клан Северных Ветров второй по величине и могуществу в Корё,?— медленно кивает Чон, словно над чем-то задумавшись. —?Не удивительно, что Гон Ван пошел на это.—?Но ему это не поможет,?— ухмыляется Юнги, облизывая пересохшие губы. —?Он глупец, раз смеет думать о своей победе.В Мине говорит вовсе не самоуверенность, нет. Много веков назад, когда на территории сумеречных земель еще бушевала разрушительная непрекращающаяся война за власть и земли, отголоски которой слышал и мир людей, Юнги довелось пережить многое. Пройдя через смерть, предательство, боль, совершив ошибки и сумев их исправить, Мин получил самое ценное, что только может быть в жизни воина?— опыт. Огромный опыт, который он копил долгие годы, совершенствуясь в военном мастерстве и проходя вместе со своей армией через то, что не снилось другим.И потому сейчас, отчетливо оценивая силы врага, он понимал: одного преимущества в численности волкам для победы не достаточно. И он сможет вновь доказать им это, как доказал предшественникам Гон Вана еще задолго до восхождения того в статус вожака.—?Хёншик прислал вести о том, что через два дня состоится сбор главнокомандующих войск,?— возвращаясь в настоящее от воспоминаний, произносит Мин. —?Я считаю, что нашим лучшим генералам так же следует там быть.—?Это разумное решение,?— соглашается Хосок, едва кивая. —?Вы собираетесь там присутствовать?—?Да, однако я присоединюсь ко всем чуть позже,?— Мин делает паузу, а затем продолжает, отвечая на вопросительный взгляд Хосока. —?Хочу поохотиться.Юнги давно планировал сделать это?— чтобы восполнить силы, а главное, избавиться от странных мыслей о Чимине и заглушить голос совести.—?Мне отправиться с вами? —?спрашивает его Хосок, на что Юнги отрицательно качает головой.—?Нет, я хочу, чтобы ты остался здесь. Подготовь все необходимое для собрания и отправляйся туда с нашими людьми.—?Все будет исполнено,?— твердо говорит Чон, и Мин не сомневается в его словах.—?И, Хосок, еще кое-что,?— прежде чем отпустить младшего демона, вспоминает об одной важной вещи Юнги. —?Я хочу, чтобы после собрания ты остался на северной границе, ближайшей к клану Желтой Луны, со своими лучшими воинами. Мне не нравится, что там происходит, и поэтому ты нужен мне там, чтобы полностью контролировать ситуацию.На мгновение Мину кажется, что в глазах Хосока мелькает странный отголосок сомнения, однако Юнги сразу же отметает эту мысль, когда во взгляде Чона воцаряется хорошо знакомая ему решимость.—?Как пожелаете, мой господин.***Чонгук как раз заканчивает писать Тэхёну весточку, когда неподалеку раздается стук в дверь, а пространство наполняет знакомый юноше лесной запах, который тут же заставляет его вскочить с места и с улыбкой бежать встречать гостя.—?Хосок! —?восклицает омега, распахивая дверь и без промедлений бросаясь в объятия мужчины, прижимаясь к нему всем телом и фонтанируя счастьем, радостью, восторгом, которые окутывают демона подобно кокону и согревают невероятным теплом. —?Я не знал, что ты придешь сегодня, да так поздно, но я тебя сразу почувствовал и…Чонгук хочет отстраниться, но альфа ему не позволяет. Он в ответ обхватывает тонкую талию юноши, притягивая его еще ближе к себе и зарываясь лицом в шею, где аромат лекарственных трав с выделяющимся природным запахом мяты и рябины становится сильнее.—?Я скучал.Омега тут же стихает, словно понимая?— что-то не так, и от того кладет голову на плечо альфы, перемещая руки с его шеи на лопатки, начиная легкими движениями поглаживать напряженную спину.—?Пойдем в дом,?— шепчет ему Чонгук, и Хосок тихо кивает, нехотя отпуская дорогого ему омегу, который берет мужчину за руку и ведет внутрь.Чонгук крепко сжимает большую ладонь своего альфы, чувствуя, как тревога медленно закрадывается в сердце, оплетая его подобно ядовитому плющу. Юноша не знает, что случилось и почему Хосок выглядит таким подавленным, усталым, будто взвалившим на свои плечи тяжелую ношу.—?Подожди, я сейчас заварю чай,?— усаживая мужчину на свою кровать, произносит Чонгук, но его руку Хосок не отпускает. Альфа с затаенной тоской смотрит на него своими потемневшими глазами, вновь притягивает к себе, заставляя омегу сесть к нему на колени, а после прижимается лбом к его груди, внутри которой хаотично бьется сердце.—?Нет, не уходи,?— глухо произносит в его светлую кофту мужчина, сцепляя руки замком на спине омеги. —?Просто побудь со мной.Чонгук повинуется беспрекословно, обнимая альфу в ответ и словно через кожу стараясь передать все свои чувства; то пламя бесконечной нежности и любви, что циркулирует по венам вместе с кровью и дарит ту самую целостность, которую омега всегда желал обрести.—?Что-то случилось? —?робко спрашивает Чонгук, слыша, как тяжело вздыхает рядом альфа.—?Не хотел тебя волновать,?— медленно поднимает голову Хосок, внимательно глядя на него, словно стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку.—?Все, что с тобой происходит, меня волнует,?— упрямо произносит Чонгук, руками обхватывая лицо мужчины и большим пальцем оглаживая точеные скулы. —?Скажи мне, что с тобой, я хочу знать.Хосок молчит несколько мгновений, но затем начинает говорить.—?Через два дня в Согён отходит караван, и я должен его сопровождать,?— произносит альфа, и Чонгук ошеломленно опускает руки, растерянно глядя в его глаза.—?И… Надолго?—?Не знаю, Чонгука-а. Скоро начнется сезон дождей, дороги будут в плохом состоянии. Возможно, все займет пару недель, а если не повезет?— то месяцев.Омега закусывает нижнюю губу, чувствуя, как болезненно ноет в груди сердце.Он не хочет расставаться с Хосоком.Даже если они не виделись хотя бы день, Чонгук невероятно тосковал, считал минуты и часы до встречи с человеком, который за короткий срок стал ему близким и родным, стал любимым.А теперь он покидает его так надолго, и омега не знает, как перенесет это одиночество. Как выдержит дни без долгих прогулок, без теплых объятий, согревающих лучше любого вина, и без тягучих и наполненных чувств поцелуев, что разжигали в нем дремлющие до сего времени желания.—?Не хочу, чтобы ты уезжал,?— отводя глаза, тихо произносит он.—?А я не хочу оставлять тебя,?— обхватывая пальцами его лицо, порывисто произносит альфа, заставляя Чонгука смотреть на себя. —?Ты моё сердце, Чонгук, и потому, уезжая, я оставляю его здесь.Омега задерживает дыхание, чувствуя, как ускоряется при этих словах пульс, заставляя его поддаться вперед.Никто и никогда не говорил ему такого. Никто и никогда не заставлял ураган бабочек подниматься внутри, а мир вокруг становиться настолько ярким, настолько живым и полным. С Хосоком, ставшим неотделимой частью его жизни, все кажется реальным, а все преграды и трудности?— преодолимыми. Этот альфа, ворвавшийся в привычную рутину дней, окрасил её доныне неведомыми красками, сделав Чонгука счастливейшим человеком на свете. И потому, осознавая это теперь так отчетливо, омега не в силах сдерживать слова, что сами срываются с губ, когда Чон смотрит на него так, словно он является для него всем миром.—?А моё сердце принадлежит тебе,?— тихо произносит Чонгук, после выдыхая:?— Я люблю тебя, Хосок.Он не может больше хранить свои сокровенные чувства в тайне. Не тогда, когда Хосок покидает его, а момент следующей встречи не известен. Пускай они знакомы не так долго, пускай он все еще молод и не опытен, однако нечто внутри него, то, что скрывается в глубине души, не может лгать: он любит этого альфу, любит так сильно, что, кажется, еще немного?— и эти чувства выплеснутся на волю, захлестнув все вокруг.—?Люблю,?— искренне говорит он, наклоняясь и целуя замершего Чона в щеку. —?Люблю,?— губы чертят линию на подбородке и касаются уголка рта. —?Я люблю тебя,?— произносит уверенно и четко омега, наконец целуя Хосока в губы и выражая тем самым искренность своих слов. —?Я люблю тебя, Чон Хосок.Он отстраняется, с улыбкой глядя на альфу, выражение лица которого сменяется на осознанное, и он, крепко обхватив Чонгука за талию, ничего не говоря и не давая ему ничего сказать в ответ, яростно целует его в губы, прижимая к себе и лишая всех разумных мыслей.—?Всевышний пусть будет мне судьей, Чонгук,?— отстраняясь, с горящим золотым огнем в глазах, произносит Хосок. —?Я никогда никому этого не говорил и, клянусь, не скажу больше никому, кроме тебя: я люблю тебя, моё солнце и моя луна. Мой свет и моя жизнь. Я люблю тебя большего кого-либо и чего-либо в этой жизни, и, уверен, если судьба разлучит нас в этой, я найду тебя в следующей.Чонгук, не выдерживая счастья, что накатывает волной, что сметает на пути все сомнения и тревоги, поддается навстречу альфы, который вновь целует его, порывисто, жадно, так, как никогда не целовал. Омега теряет голову, крепче сжимая ногами бедра альфы и отвечая на желанные прикосновения, словно стараясь запомнить их навсегда.Внутри Хосока бушует шторм, бьются о скалы многолетнего одиночества, подтачивая их и заставляя раскалываться трещинами, волны бесконечного чувства любви, которое ничем не унять. Альфа не верит своему счастью, не верит тому, что Чонгук?— тот, кого когда-то он спас, теперь спасает его самого, отдавая всего себя в его руки, отвечая на его прикосновения так, словно желал этого всю свою сознательную жизнь.?Я никогда и ни за что не отпущу его. Никогда?.С каждым мгновением поцелуй перерастает во все большее безумие?— альфа чувствует это, когда зверь внутри, опаляемый жаждой обладания, рычит, желая насытиться омегой, его ароматом, его податливостью и чувственностью.—?Чонгук,?— зовет младшего Хосок, когда тот уверенней трется своими ягодицами о пах альфы, заставляя того откинуть голову назад и тихо шипит. —?Чонгук, остановись…—?Не хочу останавливаться,?— умоляюще смотрит на него невозможный мальчишка, двигая мускулистыми бедрами и вновь приникая своим ртом к его, заставляя замолчать. —?Пожалуйста, Хосок, сделай хоть что-нибудь… Пока ты всё ещё здесь, пока ты всё ещё со мной,?— жаркий шепот и юркое движение розового язычка, пробежавшего по губам, вынуждает Чона тихо выругаться и с силой вжать в себя неугомонного омегу, заглушив его стоны теперь уже жестким поцелуем.Хосок вылизывает его рот, посасывает язык, обводит чужие десна, заставляя младшего сходить с ума и плавиться под настойчивыми и уверенными прикосновениями. Демон прикусывает нижнюю губу Чонгука, а затем, крепче обхватив его руками, точным быстрым движением опрокидывает омегу на постель, прижимая его к простыням своим телом и глубоко целуя мальчишку, которого застал врасплох.Слыша чужой тонкий стон, Хосок усиливает напор губ, одновременно лаская ладонями омегу сквозь ткань его рубашки, чувствуя, как в ответ Чонгук впивается ногтями в его спину. Альфа осыпает лицо юноши поцелуями, а затем спускается вниз, ловко снимая с мальчишки верхние одеяния и припадая губами к возбужденному светло-коричневому соску, едва сжимая на сверхчувствительной плоти зубы.Альфа языком чертит дорожку на светлом животе Чонгука, подбираясь к полоске тонких темных волос, уходящих под ткань штанов, а после уверенно снимает их с младшего вместе с нижним бельем, оголяя возбужденную, сочащуюся капельками смазки плоть.Хосок облизывается, и, не давая омеге опомниться, жадно накрывает ровный твердый член своим ртом, обхватывая его одной рукой, в то время как второй надавливая на грудь Чонгуку, держа его на месте.—?Х-хосок,?— прерывисто дышит омега, выгибаясь струной на простынях, когда Чон насаживается глубже, наслаждаясь ощущениями бархатисто-гладкой кожи, а, главное, тем, как ведет от этой незамысловатой ласки Чонгука. —?Хосок, так… Так хорошо…Чонгуку кажется, что его с ног до головы пронизывает необыкновенным, незнакомым доселе чувством, лучше которого он не испытывал никогда. Язык Хосока, творящий с ним что-то не вообразимое, заставляет все внизу живота поджиматься, а громкие стоны произвольно срываться с губ.Омега сжимает рукой покрывала, прикрывая веки, поддаваясь бедрами навстречу Хосока, который сводит его с ума, дарит наслаждение, от которого мутнеет в глазах и сбивается дыхание.—?Еще… Еще…—?Жадный,?— усмехается Чон, кладя ладонь на бедра Чонгука и до синяков, кажется, сжимая кожу. —?Запомни, Чонгук, с такой же жадностью я буду брать тебя в своем доме после того, как вернусь.Омега откидывает голову назад, скуля, сходя с ума, не зная, как будет дальше, если уже сейчас он сходит с ума.—?Да, да, да,?— теряется в ощущениях Чонгук, когда одной рукой альфа сжимает его ягодицу, заставляя сдавленно застонать. Волна возбуждения с каждым мгновением становится все сильней, как и странное, томительное ожидание чего-то неизведанного, но такого желанного. Чонгуку кажется, еще немного?— и он сгорит, словно спичка, растворится в пламени, которое играет и во взгляде альфы. —?Пожалуйста… Я… Ах!Омега с громким криком кончает, выплескиваясь альфе в рот, когда его губы с силой сжимаются на основании чувствительной плоти, в то время как пальцы второй руки едва проникают сквозь сжатое, истекающее смазкой колечко мышц. Чонгук тяжело дышит, стараясь прийти в себя от ударившего, пронзившего его с ног до головы наслаждения, в сравнении с которым все остальные ощущения внезапно меркнут.—?Хосок… —?шепчет омега, когда Чон, проглотив его семя до последней капли, облизывается, темными глазами глядя на его покрасневшее лицо.—?Повернись на живот,?— тягучим, хриплым голосом, произносит альфа, и Чонгук, чувствуя, как от этого приказного тона по коже разносятся мурашки, с кивком поворачивается, становясь на четвереньки и не представляя, как удержится на дрожащих от недавно испытанного ногах.Хосок, едва не до крови кусая от своего собственного, все еще неутоленного возбуждения губы, заставляет себя сдерживаться при виде такого покорного Чонгука, который делает так, как он сказал, представая перед ним таким открытым и таким желанным. Альфа снимает с себя одежду, выдыхая, когда томящийся каменный член оказывается на свободе, а зверь внутри начинает рычать еще сильней.Не сегодня.Говорит себе Чон, несмотря на то, что невыносимо сильно хочет оказаться внутри желанного тела. Он подождет до тех пор, пока у них не будет достаточно времени насладиться друг другом, когда не нужно будет спешить, а впереди не будет угроз, ожиданий и обмана. Он возьмет Чонгука, поставит ему метку и сделает своим полностью тогда, когда вернется с войны с победой, доказав, что его достоин.Хосок, нависая над младшим сверху, оставляет на дрожащей пояснице поцелуй, а затем, раздвинув чуть шире красивые, мускулистые ноги Чонгука, помещает между внутренней стороной бедер свою плоть, скользя вперёд и заставляя удивлённого омегу повернуть в его сторону голову.—?Сожми чуть крепче,?— едва не застонав от долгожданных прикосновений, произносит альфа, одобрительно порыкивая, когда омега выполняет его просьбу, сильней обхватывая бедрами член. —?Вот так, Чонгук-и,?— ускоряется альфа, кладя ладони на ягодицы омеги и раздвигая их в стороны, любуясь тем, как при каждом скользящем движении члена маленькая розовая дырочка сжимается сильней, выдавая чужое состояние. —?Вот так.Хосок прикрывает глаза, чувствуя, как поддается ему навстречу омега, и позволяет себе забыться в наслаждении, которое с каждым мгновением становится все ближе, разгораясь внутри подобно яркому сгустку жаркого пламени.…—?Хосок,?— тихо шепчет ему омега, когда уже позже ночью, они, разгоряченные ласками, ложатся спать, укрытые легким одеялом. Сквозь приоткрытое окно льется лунный свет, озаряя маленькую, но уютную комнатку омеги, в то время как звук стрекочущих цикад успокаивает, клонит ко сну. —?Мне было хорошо, очень хорошо.Чон чувствует смущение в тихом голосе младшего, и улыбается, целуя того в темную макушку.—?Мне тоже,?— искренне отвечает альфа, кладя руку Чонгуку под голову и тем самым предлагая тому расположиться у него на плече. Омега и правда подарил ему то, что не удавалось никому?— помимо физического, наслаждение и духовное, дарящее целостность и ощущение уюта, тепла и любви. —?Лучше, чем когда-либо.Чонгук хихикает ему куда-то в шею, а потом неожиданно приподнимается на локтях, кладя ладони Хосоку на грудь и ярко улыбаясь, так, что у альфы щемит сердце.—?Хосок,?— с озорным, каким-то незнакомым выражением глядит на него младший, и демон, также, с улыбкой на губах, спрашивает:—?Что такое? —?перебирает пальцами темными пряди мальчишки Чон.—?А ты в судьбу веришь? —?круглые глаза смотрят прямо в душу, и ответ невольно срывается с губ.—?Верю.—?И я верю,?— целуя его в открытые ключицы, говорит юноша, обнимая альфу за шею. —?А иначе, как так случилось, что я тебя встретил.С этими словами, не дожидаясь ответа, Чонгук быстро отстраняется, прикрывая глаза и поворачиваясь к альфе полубоком, устраиваясь у него не плече и кладя одну ладонь на обнаженную, мерно вздымающуюся грудь.А Хосок, впервые за долгое время, несмотря на текущее по венам умиротворение, отчего-то осознает, как при последних словах Чонгука странное холодное чувство захватывает его сердце, вынуждая маленькую складку пролечь меж бровей.?А иначе, как так случилось, что я тебя встретил?.Хосок отвечает на объятия, глуша в себе неясную тревогу, и прикрывает глаза, позволяя сну увлечь себя в своё царство.И понятия не имея, какую цену придется заплатить ему позже за нынешние минуты спокойствия и счастья.