VII. (1/1)

Иногда Джехван задаётся вопросом, видели ли его студенты насекомое вообще когда-нибудь в своей жизни. Продираясь сквозь хаотично набросанные карандашом диаграммы разнообразных представителей семейства Полужесткокрылых, где некоторые из его учеников в который раз спутали преднегрудых со среднегрудыми, он на полном серьёзе начинает подозревать, что они приходят к нему на пары в толстеньких берушах, а он попросту никогда этого не замечал. Или, может быть, они страдают лунатизмом. А может и то, и другое. Он делится этим с Воншиком, когда они встречаются в перерыве между занятиями за сэндвичами, ведь он полагает, что Воншик как коллега-преподаватель уж точно с пониманием отнесётся к его боли. И Воншик понимает. “Недавно один мой ученик попытался применить правило трапеции к решению дифференциального уравнения Пфаффа. Да я даже не знаю, как до такого можно додуматься.”Джехван и приблизительно не помнит, что из себя представляет правило трапеции, но всё равно кивает. Он чувствует дух проблемы, если не её суть. Решительно откусив от своего огненно-острого пицца-сэндвича с курицей, он наклоняется под стол, чтобы запустить руку в свой портфель, и шарится там до тех пор, пока не нащупывает журнал аттестации. Бегло просмотрев несколько страниц беспорядочных почеркушек и несколько листочков с наблюдениями о божьей коровке, что он обнаружил вцепившейся в фонарный столб, свалившийся на Хагёна пару месяцев назад, он листает страницы обратно, до той, где внушительным разборчивым текстом значится ПРОМЕЖУТОЧНАЯ АТТЕСТАЦИЯ. В свою очередь Воншик достаёт свой журнал, и они меняются. С каждой новой страницей над столиком буквально разносится сдавленное шипение. Джехван хмурится. Воншика пронимает дрожь. Очень медленно они закрывают журналы и меняются обратно.“Нам всё-таки стоило стать певцами,” – заключает Джехван со вселенской грустью в голосе.“Ещё не поздно,” – отвечает Воншик с более чем сомнительной искренностью в своём.Это правда. Когда-то давным-давно Джехван мечтал стать певцом. Но загвоздка в том, что Джехван также считал себя комаром. Обстоятельства вокруг источника этого заблуждения неясны, зато абсолютно ясно, что жизнь Джехвана в качестве комара непоправимо повлияла на его карьеру певца. Когда на прослушиваниях или на решающих этапах отборов главы компании просили Джехвана выступить с его трогающими до глубины души прекрасными балладами, всем, что ему удавалось из себя выжать, оказывался тонюсенький писклявый звук – отголоски других представителей его вида. Как оказалось, продюсеры были не особо впечатлены Песней Его Народа.Благодаря естественному течению времени в совокупности с глубокой терапией умелого врача, Джехван пришёл к выводу, что он всё-таки не комар. Однако, проведя в шкуре комара немалую часть своей жизни, Джехван сохранил в себе прочную и глубокую привязанность к своим собратьям-комарам и многочисленным насекомым родственникам. Таким образом, он решил посвятить своё существование преподаванию энтомологии, чтобы лучше объяснить миру непонятую и вечно пренебрегаемую людьми Культуру Своего Народа.Как выяснилось позднее, преподавание энтомологии пользуется довольно ограниченным спросом. И когда Джехван, наконец, обнаружил университет, желающий взять его на работу, он тут же заступил на должность. А когда он узнал, что этот университет ко всему прочему желает выдать ему исследовательское пособие и средства на домашнюю лабораторию, никаких вопросов больше не оставалось. Вот так и вышло, что он, в конце концов, въехал в жилой дом номер шесть по улице Викс со сломанным лифтом и населённой грызунами комнатой хранения почты, став преподавателем пяти групп студентов, неспособных отличить преднегрудых от среднегрудых.Ну, у него хотя бы есть его насекомые. Хотя ему начинает казаться, что, если Санхёк добьётся своего, долго это не продлится.Джехван возвращается в свой кабинет, как и обычно по средам, после лекции о белых пещерных бархатных червях в 11 утра, и обнаруживает помещение в состоянии погрома с лежащим на полу телом без признаков движения. Большинство людей принялись бы кричать караул. Для Джехвана же, в общем-то, подобное явление вполне привычно. Он аккуратно минует дверной проём, изо всех сил стараясь не наступить на какую-нибудь смятую бумажку из стопки смятых бумажек, или красную ручку, или графический калькулятор – всё вышеперечисленное щедрым слоем разбросано по полу. Он осторожно отодвигает ногой в сторону парочку предметов побольше: например, преподавательскую методичку на тему Общедоступного Введения в Мир Численного Интегрирования и пару наушников, из которых до сих пор яростно вырывается бодрый хип-хоп. Следы беспорядка ведут к телу, распластавшемуся на одном боку с рюкзаком под головой. На нём свитер поверх рубашки с горлом и галстук, должно быть, Хагёна, а ещё несколько отметин ручкой на щеке и канцелярских скрепок в волосах. Джехван переступает через него и садится за стол, поставив свой портфель рядом с телом. Что примечательно, тело храпит.В этом нет ничего необычного. Каким-то образом Воншик взял в привычку сбегать из школы, в которой он преподаёт, между занятиями, чтобы вздремнуть на полу в кабинете у Джехвана. Так как кабинет Воншика представляет собой крошечное рабочее место в помещении с ещё пятнадцатью другими невероятно шумными учителями, Джехван жалеет Воншика и позволяет процессу продолжаться. Он знает, что Воншику не выжить дольше пяти часов без перерыва на сон, а это довольно печальный способ отправиться на тот свет. К тому же Джехвану не хотелось быть тем человеком, что принесёт печальные вести Хагёну.Согласно их обычному уговору, Воншик оставил сэндвич со злаками прямо у Джехвана на столе как плату за временную аренду квадратных метров пола. Джехван отстранённо жуёт, просматривая новые сообщения в своём телефоне. Вот смска от Санхёка, умоляющего Джехвана прикрыть его перед начальством на тему того, что тот сбежал со своей смены пораньше, получив приглашение от Хонбина сопровождать его на какое-то светское мероприятие или что-то в этом роде. Вот другое от Хагёна, требующего ответа, принесёт ли Джехван с собой лимонные дольки на пикник во вторник, ведь Хагён уже сказал Тэгуну, что там будут лимонное дольки, а потому там должны быть лимонные дольки. Вот звуковое сообщение от Хонбина, где он предупреждает Джехвана, чтобы тот прокрался в здание тайком, так как, похоже, одна из его сколопендр отрастила себе десяток дополнительных лапок, вымахала втрое больше положеного, обернулась ярко-фиолетовой и решила выполнить серию акробатических номеров на искусственных канделябрах в холле первого этажа, наводя ужас на всех мимопроходящих. Джехван сожалеет, что дал им свой номер, каждому из них.В это время Воншик активно ворочается по полу до тех пор, пока не врезается в портфель Джехвана, отчего тот обрушивается на него всем своим немалым весом. Спустя несколько мгновений после глухого БАМ от рокового столкновения портфеля с черепом, Воншик стонет и открывает один глаз. “Спасибо за пол,” – зевает он, выкатываясь из-под портфеля и плюхаясь на другой бок без какого-либо намерения вставать. - “Так устал. Тесты составь. Проекты оцени. Сообщения Хагёна игнорируй. Коллеги в кабинете галдят,” – Воншик на полсекундочки приподнимает голову с пола, после чего бессильно роняет её обратно с очередным глухим стуком. - “Они отдали соседние столы Бёнджу и Хёсану с кафедры английского. У Бёнджу Глубокий Жизненный Кризис по поводу окрашенных в ярко-синий волос, а Хёсан в драме из-за того, что купил своему парню на День Рождения носки. Кажется, я стану у тебя частым гостем.”“Приноси больше сэндвичей,” – Джехван бодро наклоняется вперёд и треплет Воншика по волосам. С них падает несколько канцелярских скрепок.“Да, да,” – тот лишь пренебрежительно водит рукой в воздухе, затем взбивает рюкзак в удобную шарообразную форму и снова устраивает его у себя под головой. Джехван хмурится, наблюдая за тем, как Воншик практически протыкает себе руку острым краем чертёжного циркуля. - “Ещё посплю”.“А у тебя разве нет урока через час?”“Час – это прорва времени, если знаешь, как его правильно использовать.”И уже через несколько мгновений Воншик снова похрапыпает, а Джехван возвращается к проверке работ. Его глаза ярко загораются, когда он видит вариант, в котором какой-то студент, наконец, верно определил преднегрудых и среднегрудых. Он практически плачет от счастья. Но затем весь свет покидает его глаза и душу при виде того, что тот же студент идентифицировал головной щит трилобита как хвостовой. Его народ, горько думает он, так никем и не понят.В следующую субботу после Первого Официального Коридорного Пикника Седьмого Этажа Джехван открывает входную дверь Хагёна и обнаруживает стоящего за ней Тэгуна. Возможность встретить Тэгуна в подобных обстоятельствах оценивается Джехваном в один к миллиону, тем не менее, Тэгун здесь, протирает нервным взглядом дыру в оскорбляющем одним своим существованием Вселенную ковре, а в руках его большой мешок яблок. На щеке Тэгуна фиолетовая клякса, о существовании которой, думает Джехван, тот вряд ли подозревает. Голос Тэгуна очень тихий, но, впервые за всё время, Джехвану не нужно сильно напрягаться, чтобы расслышать его: “Можно мне лимонную дольку?”Причина, по которой Джехван находится в квартире Хагёна, тоже, на самом деле, кроется в лимонных дольках. Он не может хранить оставшуюся с Пикника еду в своём холодильнике из-за ядовитой мокрицы, рассекающей на свободе по его квартире ещё со среды; чтобы избежать чудовищной утраты, Джехван умудрился уговорить Хагёна одолжить ему на время полку в их с Воншиком холодильнике. У Джехвана осталось много лимонных долек. Вообще-то, учитывая тот факт, что все участники Пикника заявились на него, вооружившись едой в количестве близком к суточному товарообороту целого супермаркета, общей суммы того, что осталось у Джехвана после, хватило бы на небольшую страну или очень большую армию. Поэтому он кивает и раскрывает дверь пошире, впуская Тэгуна. Тэгун снимает свои разбитые ботинки при входе и продолжает стоять на месте с мешком яблок в руках в ожидании дальнейших инструкций. У Джехвана создаётся впечатление, будто Тэгун в принципе не особо знаком с такой вещью как “ходить в гости”, а особенно с тем, как становиться инициатором подобного. И он гордится тем, что на него возложена честь это изменить. Он с энтузиазмом забрасывает на Тэгуна руку и направляет его и яблоки на кухню, навстречу лимонным долькам. Тэгун молча следует за ним.Хагён сидит на полу, бесцельно играясь со старым радиоприёмником, который принёс, после того, как нашёл в так и не разобранной с переезда коробке, Джехван. При виде Тэгуна его глаза загораются удовольствием, а на губах проступает победная улыбка. Тэгун, к своей чести, не бросается наутёк. Вместо этого он обходит Хагёна стороной и по уши уходит в холодильник.“И здрасьте не скажешь?” – обиженно дует губы Хагён и, не получив ответа, нагло цепляется за штанину Тэгуна.Это забавно, но позже Джехван будет уверять, что произошедшее далее – вовсе не несчастный случай. Детали довольно туманны, но он точно помнит, как Тэгун забросил несколько лимонных долек в рот и захлопнул дверцу холодильника ногой, как вдруг яблоко выскользнуло из принесённого им мешка и с силой прилетело Хагёну по макушке. И ещё одно. И ещё. Джехван также может подтвердить, что вид у Тэгуна становился всё самодовольнее с каждым крикливым протестом растянувшегося на усеянном яблоками кафельном полу Хагёна. Но прежде, чем Джехван успевает окончательно утвердиться в своих подозрениях, Тэгун выскальзывает из кухни, чтобы мирно дожевать свои лимонные дольки.Когда Воншик возвращается домой этим вечером, они берут оставшиеся яблоки и приступают к попытке приготовить шарлотку. Хонбин заходит на огонёк, а точнее на шум, Санхёк же в свою очередь появляется именно на огонёк после того, как его в очередной раз беспокоят в нерабочие часы и поручают расследовать обстоятельства звонка, поступившего домоуправителю, на предмет странного запаха чего-то горелого в районе седьмого этажа.“А миленько,” – подытоживает Джехван в пустоту на истошные вопли Хагёна, в то время как Воншик пытается убедить всех сохранять спокойствие. Санхёк швыряет на пол что-то вроде куска горящей материи и принимается затаптывать его; оголённый по пояс Хонбин, пребывающий, кажется, в состоянии глубокого шока, бросается к кухонной раковине с пылающими останками шарлотки и выкручивает вентили крана на максимум. Где-то в уголке Тэгун наблюдает за всем этим хаосом и незаметно добавляет небольшой костёрчик на картину идиллического загородного пейзажа. - “Очень даже миленько.”Тэгун даже-более-чем-легонько кивает и делает языки пламени чуть выше.Каникулы – странная пора, по мнению Джехвана. Расправившись с аттестацией, анализом лабораторных отчётов и пролив горькие слёзы над экзаменами, остаётся примерно восемь дней, когда ему абсолютно нечем заняться. Один из этих дней он спит. А после он вступает в период эдакого морального разложения, чистилища, если можно так выразиться, между тем, как его привычная жизнь останавливается, и тем, как она снова начинает набирать обороты. Ещё день он проводит за тем, что дрейфует между квартирами обитателей седьмого этажа, мешая делам, прерывая важные разговоры и неловко попадая на интимные сцены. Затем он переходит к изучению своих насекомых и наблюдению за своими соседями. Забавно, сколько всего может произойти за восемь дней. Этого времени хватает на множество вещей.Как-то раз Джехван возвращается домой из ближайшего продуктового и застаёт Воншика, нервно мнущегося перед дверью их с Хагёном квартиры, нарядным и с букетом роз. Джехвану это кажется немного странным, ведь Воншик живёт там, но, опять же, никто толком не знает, что у них там между собой с Хагёном происходит. Всё становится куда понятнее, когда чуть позже Воншик скидывает ему сообщение о том, что тот выиграл в заключённом недавно пари на тему того, сколько времени потребуется Воншику и Хагёну, чтобы официально объявить об этих их отношениях; но Джехван недолго лелеет свою победу, ведь кроме того, что он теперь владелец небольшого состояния, это также значит то, что ему придётся прятаться от других участников пари до конца дней своих.В другой день он спускается в холл первого этажа и видит сидящего там Хонбина, который ждёт Санхёка со смены, чтобы пойти пообедать в пекарню неподалёку, а после – на поиски подарка к юбилею одного из его знаменитых знакомых. На Хонбине всё ещё оставшийся после съёмок в безбожные утренние часы макияж, который делает настолько сильный акцент на его улыбке настоящего произведения искусства, что даже Джехван немного млеет. Он в жизни не видел Санхёка таким нервничающим. Когда он смотрит на него и одними губами произносит “удачи”, вид Санхёка становится схожим с тем, что появляется на его лице, когда домовладелец заставляет его спускаться в вероятно-населённый-призраками подвал за абсолютно ненужными праздничными украшениями. Джехван так и не спрашивает, как прошло свидание, но он уверен, что отчётливо слышал, как на следующий день Санхёк напевал “This Is What The Dreams Are Made Of”.Или ещё как-то раз Тэгун заходит к нему за очередной порцией лимонных долек с пакетом из магазина в руках. Когда Джехван с любопытством заглядывает внутрь и интересуется содержимым, Тэгун отвечает ему: “Ботинки. Ботинки без дырок.” Он выглядит довольным. Джехван мысленно связывает это с затейливой картиной, недавно проданной Тэгуном одному невероятно известному художнику, и улыбается.Забавно, сколько всего может произойти за восемь дней. И к тому времени, как Джехван был вынужден перейти к подготовке к новому семестру, много всего и произошло.