VI. (1/1)

Тэгун – художник-невидимка. Вопреки распространённому заблуждению, это не имеет ничего общего с изображением потусторонних сил. Это значит, что за определённую долю прибыли и абсолютно без упоминания авторства, он заканчивает незначительные рутинные детали на прекрасных работах знаменитых художников. Так же, как и у писателей-невидимок, его вклад в оконченную картину никогда не афишируется рядовому зрителю. Но так же, как и писателю-невидимке, ему и платят за тот анонимный труд, что он вкладывает в работу. И оплата эта – то, что ему так отчаянно необходимо. Поэтому он убеждает себя, что его совершенно не волнует, что написанные им двадцать процентов картины приписываются как очередной шедевр гениальной руки какому-то талантливому и известному художнику. Он убеждает себя, что всё это не имеет значения, пока он может оплачивать ежемесячную аренду и, быть может, покупать что-то из еды раз в две недели. Иногда ему удаётся убедить себя, что дела обстоят именно так.Большинство людей ошибочно принимают Тэгуна за вампира, или автора ужастиков, или частного детектива, которого нанимают следить за людьми глухими ночами. Большинство людей не совсем ошибочно полагают, что Тэгун социально не адаптирован, да и вовсе мизантроп. На самом же деле Тэгун – голодающий художник за чертой бедности с конченой формой стеснительности и относительно низким уровнем терпения. А ещё правда в том, что, общаясь – если это можно назвать общением – с другими жителями седьмого этажа дома, Тэгуну кажется, что его совершенно, абсолютно, решительно никто не понимает.Например, Хонбин, который кажется довольно славным, но всегда держится на почтительной дистанции. Или Воншик с его благими намерениями, но необъяснимыми сложностями в сближении, каким бы очаровательным он ни был. Или Санхёк, который становится напряжённым и неловким каждый раз, что они сталкиваются в коридорах. Или Джехван, с которым даже у Тэгуна крайне ограниченное желание заводить близкое знакомство. А ещё есть Хагён, который довольно увлечённо пытается вовлечь себя в тэгунову жизнь, но, к сожалению, полагает, что может вытащить Тэгуна из его раковины, просто бесконечно докучая то тут, то там, пока тот сам в панике из неё не выбежит. Потому Тэгун предпочитает проводить время взаперти, в своей слабоосвещённой квартире: его длинные, неухоженные волосы убраны с лица в неряшливый хвостик на затылке, в то время как сам он склоняется над очередным изображением пейзажа и вписывает скудное разнообразие природы на заднем плане. Его позвоночник сводит от многочасового сидения над крошечными листиками на деревьях, а его запястья грозятся развалиться на кусочки, когда он отводит ещё больше времени пенистым гребням волн, но это то, чем он зарабатывает на жизнь. После того, как его уволили с его последнего места работы – музыкального магазина – за то, что он “слишком пугающий для общения с покупателями”, это – единственное, что стоит между ним и возвращением к привычному положению дел – жизни на улице в течение нескольких месяцев. Надвигается зима, и он бы был очень рад никогда больше не оставаться бездомным. На данный момент он делает в этом значительные успехи. (Над тем, чтобы не голодать, он пока работает.)И поэтому Тэгун рисует. Он вписывает изящные лепестки цветов, и переливающееся тысячами бликов отражение солнца в водной глади пруда, и тонкие полутона облаков. Когда он заканчивает работу над картиной, он оставляет её сохнуть на кухонном столе, который он косвенным образом одолжил у Воншика, а после и вовсе заполучил себе по необъяснимым причинам. Ему нравится стол. Это намного лучше, чем оставлять завершенные картины на полу, где с ними могут произойти разные ужасные вещи. Это спасло его от необходимости переделывать, по меньшей мере, три полотна. А с его спецификой работы это – неоценимое обстоятельство.Может быть, думает Тэгун, ему стоило бы приложить чуть больше усилий к общению с остальными – хотя бы Воншиком. Но дело в том, что он даже не знает, как.Однажды Тэгун выходит с работой за пределы квартиры. Отсутствие ламп означает также отсутствие искусственно контролируемого освещения, а открытые шторы означают слепящие потоки солнечного света, которые норовят выжечь всё сущее из поля его зрения. Если открыть шторы частично, по комнате расползётся какая-то непонятная тень, что делу тоже совсем не поможет. Так что, скрепя сердце, Тэгун собирает всё необходимое: незавершённую картину, палетку с красками, несколько кистей и мольберт. Он даже берёт запасную резинку для волос на случай, если та, что на нём, предательски лопнет. Он проскальзывает в обувь, бросает последний долгий взгляд через плечо на своё обиталище и затем направляется в коридор. Чудесным образом больше пятидесяти процентов ламп находятся в рабочем состоянии. Он присаживается на потёртый клочок ковра между пятиногой скамейкой и пластиковой пальмой, устанавливает мольберт, раскладывает всё остальное вокруг себя и принимается за работу.“Хммм, а что это такое? Картина? Ах, она прекрасна! Наш Тэгун такой талантливый! Что же ты раньше нам не показывал?”Звуковая помеха, невежливо нависшая над его плечом, оказывается Хагёном. Разумеется, это Хагён. Только у Хагёна хватило бы инстинктов объявиться всего через три минуты после появления Тэгуна и отсутствия такта, чтобы прервать его. Глаза Тэгуна сужаются.“Это не полностью моя работа. Только некоторое.”“Которое?”На картине изображён извергающийся вулкан. Тэгун представляет себе, как Хагён летит в его жерло. Однако, пусть с видимой неохотой, но он указывает на массив серных облаков, который сейчас описывает. “Это.”Он только начал работу над ними: едва набросал курчавые очертания резкого чёрного, и подёрнутого дымкой угольно-пепельного, и едкого серого, но Хагён всё равно выглядит умеренно впечатлённым. Тэгун подбирает две чистые кисти и окунает их в красный и оранжевый и добавляет несколько вспышек лавы, смешивая их с облаками для дополнительного эффекта. К великому изумлению, Хагён не врывается с комментариями целых тридцать секунд. Совершенно беспрецедентно. И Тэгун чувствует отголоски раздражения, когда тот всё же снова заговаривает, хотя это не настолько тревожит его, как он сам ожидал.“Чудно, Тэгун. Это действительно замечательно выглядит.”Тэгун склоняет голову вбок - почти скромно – и возвращается к работе над облаками. Хагён с интересом наблюдает, следя за мазками взглядом и водя головой то туда, то сюда в соответствии с их направлением. Направление меняется часто, вследствие того, что облака по форме очень расплывчатые и очень разные. Эффект, оказываемый на позу Хагёна, почти по-комедийному уморителен. Тэгун, возможно, специально, а может и нет, увеличивает интенсивность и количество движений кистью, просто чтобы украдкой понаблюдать за акробатическими изощрениями Хагёна. Тэгун также, возможно, специально, а может и нет, увеличивает интенсивность и количество яростных мазков по лицу Хагёна, когда тот решает обнять его со спины, прежде чем направиться на обед. Хагён тёплый, и свитер у него пушистый, и пахнет он каким-то затейливым шампунем, но он липнет, как пиявка, а его худосочные руки впиваются своими костями ему в бока под пренеприятнейшим углом. Учитывая то, что Хагён снова предпочёл игнорировать его ауру не трогай меня вообще никогда, Тэгун считает оправданной мерой перенести серное облачко на одну из щёк Хагёна и несколько брызг лавы на лоб. Может, Хонбин и произведение искусства, но хрипло визжащий, колотящий воздух, спасающийся бегством Хагён – восхитительное полотно.Тэгун не добровольно оказывается участником Первого Неофициального Коридорного Пикника Седьмого Этажа. По правде говоря, к своему там присутствию он не имеет никакого отношения. Он оказывается на мероприятии благодаря любопытнейшей комбинации событий: не в то время, не в том месте, не при тех обстоятельствах, замечен не теми людьми. Если быть точнее, Тэгун просто возвращается от художника, который получит полные права на доставленную ему завершённую картину тропического острова, просто заворачивает за угол и тут же налетает на буйные вихри праздничного балагурства и гуляний, чего он явно не ожидал. Каким-то образом его втягивают в эту суматоху, и спустя всего несколько мгновений он уже зажат между Джехваном, гигантским подносом с лимонными дольками и стеной. Прежде, чем у Тэгуна появляется возможность процарапать лаз к свободе, он попадает в поле зрения Хагёна. Глаза Хагёна загораются огоньками триумфа. Тэгуну кажется, что это скорее садистский задор.“Тэгун здесь! Смотрите, Тэгун пришёл!”Люди, к которым Хагён информативно возопил – все обитатели седьмого этажа, которые, по причине, недоступной пониманию Тэгуна, собрались вне своих квартир в коридоре и решили устроить некий импровизированный пир. Соседи Тэгуна и разнообразные вероятно съедобные блюда разбросаны по всей поверхности чудовищного вида узорчатого бурого ковра. Он видит Хонбина, нарезающего несколько фиолетовых фруктов странной формы на пятиногой скамейке. Рядом с ним Санхёк, кажется, немного приплюснутый искусственной пальмой, смешивает нарезанное в один большой разноцветный салат при участии чего-то, подозрительно напоминающего ветчину. Хагён сидит на середине коридора, окружённый обнесёнными кольями контейнерами с кимчи, тарелкой овощной лазаньи и рисоваркой, подключённой к стене. За ним сидит Воншик, который, похоже, использует спину Хагёна в качестве поверхности для проверки контрольных по алгебре, одновременно помешивая неидентифицируемое нечто в кастрюльке на портативной плитке и стоически борясь с желанием прерваться на очередную порцию дневного сна (задорный хип-хоп, ломящийся из его олдскульного бумбокса, кажется, особо на положение дел не влияет). И, наконец, здесь не обошлось без Джехвана и разложенных аккуратными рядами в несколько ярусов лимонных долек, и Тэгун был в буквально миллисекунде от того, чтобы случайно вписаться с разворота и в то, и в другое. Несмотря на непрекращающийся гул болтовни и шум готовки, все они уделяют минутку внимания появившемуся Тэгуну. По какой-то причине они, кажется, считают его присутствие ценным, ну или хотя бы чуть более ценным, чем Тэгун в свою очередь думает о них. “Давай же, не сиди там просто так! Угощайся!”Сегодня вторник. В субботу, как и обычно по субботам, Тэгун намеревался в числе первых появиться в холле первого этажа и дать тягу с половиной бесплатной провизии. Он бесконечно признателен её существованию, ведь именно благодаря ей становится приемлемым то, что его недельного бюджета на еду обычно хватает лишь на покупку упаковки риса и небольшого количества овощей. Иногда его недельного продуктового бюджета не хватает ни на что, и в этом случае вышеупомянутая провизия является ключевой основой выживания. Но в ту субботу будильник Тэгуна не сработал. И поэтому в холле первого этажа он появился с опозданием практически на полтора часа, когда всё уже исчезло. Всё, что ему удалось добыть - десять чашек кофе и смехотворная порция крем-сыра. Это была одна из тех недель, когда продуктового бюджета Тэгуна не хватало ни на что. Суббота, кажется, была так, так давно.“Не будь грубым, Тэгунни! Попробуй, что мы приготовили!”И тут взгляд Тэгуна на ситуацию полностью меняется: он осознаёт, что окружён не просто странной едой, а странной едой в прямой для него доступности. Это всё меняет. Внезапным образом его неохотное участие в Первом Неофициальном Коридорном Пикнике Седьмого Этажа становится очень даже славной идеей, а другие участники сборища – в меру приемлемой компанией. Его нерешительность доверять вообще чему-либо из съестного, порождённого любым из обитателей седьмого этажа, убывает прямо пропорционально необходимости положить в рот хоть что-нибудь впервые за последние несколько дней, и он в виде эксперимента выбирает лимонную дольку. Удовлетворённая общественность оставляет его действовать по своему усмотрению и снова принимается за бесконечные разговоры.Тэгун съедает половину лимонных долек. Он также наседает на рисоварку до тех пор, пока она не заканчивает готовку, и тихонько наполняет несколько мисок её содержимым. Он утягивает контейнер с кимчи в свой угол между Джехваном и подносом с лимонными дольками и возвращает его пустым. (Тем не менее он не притрагивается к фиолетовому-овощному-с-ветчиной салату и неидентифицируемому нечто.) И даже если кто-нибудь из присутствующих заметил, как поразительно большая порция лазаньи растворилась в пространстве, никто не сказал ни слова.Приглашение, подсунутое под дверь Тэгуна на следующий день, может заслужить звание чемпиона неанонимности. Из известных ему людей есть только два человека, которые могли сплотиться во имя создания записки на обратной стороне тестовых ответов по математике со смазанными пятнами bb-крема какого-то ядерно-оранжевого цвета по краям. Как бы то ни было, Тэгун несёт её к окну и лишь слегка приоткрывает тяжёлые чёрные шторы, ровно чтобы разобрать послание.Первый Официальный Коридорный Пикник Седьмого ЭтажаПятница, 17:30(Будут лимонные дольки)В ходе дальнейшего изучения Тэгун мог бы поклясться, что этот же оттенок зелёного маркера Санхёк использует, когда делает пометки обо всяких злостных нарушителях порядка, чтобы предоставить их домоуправителю. А ещё по центру листа красуется кофейный потёк, а к краю прицепился решительный жук. Логично, что двум первым заговорщикам требовались сообщники; и поблизости есть только одна вполне определённая группа людей, которые умудрились бы породить и доставить подобное неумелое, провальное недоразумение.По каким-то причинам Тэгун ценит эти старания. Он стряхивает жучка с бумаги и кладёт её на кухонный стол между двумя работами: с океаном и радугой. Так он будет видеть её каждый день – не то чтобы он мог забыть.