Часть 3.2. Крик Ундины (1/1)

| DOES – Jack Knife / Bakuchi Dancer | Girugamesh – Destiny | Sadie — Ice Romancer |И снова как всегда… Твои природные невезучесть и недалекость вновь взяли над тобой верх, торжествующе потоптавшись на остатках достоинства, и как всегда скрылись в недрах сознания, пообещав напоследок непременно вернуться. Впрочем, этого и следовало ожидать: в попытке хоть как-то хоть что-то прояснить для себя, ты запутался еще сильней. Так всегда, можно было бы уже и привыкнуть.И, хоть вроде ничего особенного и не произошло, сейчас ты сидишь на кухонном подоконнике, бездумно пялишься на горящее рыжими полосами закатное небо и вовсю шмыгаешь носом, на автомате жуя безвкусный бутерброд, покрытый неаппетитной массой, гордо именуемой «плавленый сыр со вкусом сметаны и грибов», хотя на твой вкус вышеупомянутая субстанция больше напоминает переплавленный полиэтилен. И думаешь, думаешь, но понимать твой мозг, простой как терминальный жетон, совершенно не торопится.Что же ты должен был сделать в тот момент? Уж точно, что не сбегать, позорно признавая собственную капитуляцию. Попытаться надавить на него, заставив рассказать все то, что он скрывает? Или же промолчать, но упрямо остаться там, с ним? Что было бы лучше?Как ни крути, сейчас гадать уже поздно. На данный момент твой удел – слепо таращиться на живописный пейзаж из старых обшарпанных высоток и словно иглы пропарывающих небо заводских труб, еще три года назад запрещенных правительством, но продолжающих свободно существовать в этой «мертвой зоне», в обществе холодильника и сковородки с остатками засохшей яичницы. Любопытно и познавательно, ничего не скажешь. Но и изменить ты ничего не сможешь, пока не поймешь, а что именно ты должен сказать и сделать. В этом-то вся и сложность.Сказав, что не хочешь прямо сейчас плюнуть на все и броситься обратно к нему, снова увидеть его задумчивое лицо, в вечернем полумраке освещенное огоньком извечной сигареты, ты стопроцентно соврешь. Это не просто желание; тебя манит, тащит к нему всеми двумя десятками существующих чувств, не доверять которым нет никаких причин. Однако каким-то последним, двадцать первым чувством ты понимаешь – стоит тебе сделать это, и все станет в десятки раз хуже и сложнее. И почему-то этому единственному чувству ты веришь куда сильнее, чем остальным двадцати вместе взятым.Вечер постепенно захватывает время, превращая прежде яркие цвета в разные оттенки серого; во всей этой монополии серого алый огонек на панели холодильника кажется совершенно инородным, враждебным светом. Бессмысленные символы, им отображаемые, сливаются для тебя в единое целое; моргнув, ты смахиваешь непрошеную пелену слез и снова поднимаешь глаза на источник красного сияния, но разобрать то, что он изображает, по-прежнему не можешь, ведь на самом деле тебе глубоко фиолетово на то, что ты пытаешься увидеть.

Неожиданно вмонтированные в панель часы начинают звонить. Их голос, въедливый и требовательный, вгрызается в мозг, толкая сделать что-то с этим звоном, остановить его как можно скорее, но ты не знаешь, как. Только спустя несколько неимоверно долгих секунд ты понимаешь, что этот звон доносится из кармана твоих джинсов. Еще несколько секунд уходит на то, чтобы спрыгнуть с подоконника и вытащить из кармана телефон, но ты все равно успеваешь. Пикает кнопка соединения, и…― Алло?― Ну наконец-то! Я уже начал волноваться! Почему не брал так долго? ― после всей этой тишины, что окружала тебя, ты как никогда рад слышать голос Шихо. Но он действительно кажется непривычно взволнованным… что-то случилось?― Прости, просто задумался, — улыбаешься ты, позабыв, что по телефону он твоей улыбки не увидит. ― А… что-то случилось?Некоторое время из трубки не доносится ни звука и, когда ты уже начинаешь забывать что, собственно, спросил, до тебя снова доносится его голос:― Нужно поговорить, слышишь? Это касается Охоты, я узнал кое-что новое и хочу, чтобы ты знал об этом.Он, сам того не подозревая, предлагает тебе выбраться из этого серого мира, и ты, конечно же, не упускаешь этот шанс, подобно утопающему хватаясь за протянутую соломинку.― Когда? ― без лишних слов, без лишних действий. Сейчас, когда твой разум забит до предела перепутанными мыслями и еще более перепутанными чувствами, лучшее, что ты можешь сделать – освободить его для чего-то иного. И возможно, тогда ты и найдешь столь желанный ответ.― Чем раньше, тем лучше.― Тогда сейчас, ― в трубке опять воцаряется молчание, но на сей раз оно проходит куда быстрее.― Что-то случилось? ― он возвращает тебе твой же собственный вопрос, заданный всего минуту назад.― Неа, ничего, ― снова позабыв об ограниченных возможностях простого мобильника, ты мотаешь головой. И улыбаешься. Улыбка отчего-то все время выходит виноватой, но ты этого не чувствуешь.― Хорошо… сейчас. Постарайся только не натыкаться на местную фауну, ― что-то тебе подсказывает, что говорит он вовсе не о химерах. ― Я жду тебя. Ты… ведь точно придешь? ― его голос на мгновение дрогнул, и ты замечаешь это, но предпочитаешь оставить без внимания, списав все на срочность и важность информации.― У, приду. Не сомневайся.Ты нажимаешь кнопку отбоя и некоторое время смотришь на горящий все тем же отвратительно серым экран телефона, думая, правильно ли ты поступаешь. Но мыслей больше нет, и, решительно помотав головой, ты сдергиваешь с вешалки в прихожей свою любимую ветровку и, крикнув в запертую дверь кабинета, что уходишь, но к ночи вернешься, покидаешь ставшую уже немного родной квартиру на восьмом этаже. Единственное, о чем ты жалеешь, лишь то, что тебе так и не удалось увидеть его лица перед уходом.Не желая дожидаться старого, раздолбанного местными наркоманами лифта, ты легко сбегаешь вниз по обшарпанным ступенькам. Уже тогда ты начинаешь ощущать слабое присутствие ветра за твоей спиной. Ветер подгоняет тебя, мягко подталкивает в спину, словно убеждая не колебаться больше ни в чем и просто двигаться вместе с потоками холодного вечернего воздуха, полностью приняв на себя их силу и скорость… Ты не сопротивляешься – еще бы, это ведь и есть твоя природа. Лишь привычным жестом надвигаешь на уши и фиксируешь от падения специально тобой подобранные легкие наушники, мерно перещелкиваешь дорожки в плеере, пока не попадется подходящий для данного конкретного потока ритм и темп, делаешь медленный вдох и закрываешь глаза. Теперь ты готов к серьезным действиям.Подъездная дверь распахивается на полную, от души шарахнув по прилегающей стене, но ни припозднившиеся прохожие, ни местные гопари, ни вездесущие старушки, способные вогнать в тихий ужас и нервный тик даже самого терпеливого индивидуума, не замечают промчавшегося мимо них на огромной скорости невысокого подростка. Все, что они способны ощутить, – лишь необычно сильный для изломанной постройками и перекореженной трубопроводами местности порыв ветра, способный снести со своего извилистого, неподвластного никаким природным законам пути всё, чему не повезет на этом самом пути оказаться.Тебе же плевать с высокой башни на возможные преграды – ты попросту не замечаешь их, полностью поглощенный выбранным ритмом и неспособный… хотя нет, способный, но не желающий освободиться от него до тех пор, пока не закончится трэк, упрямо звучащий в твоей голове. Твои чувства обострены до определенного предела… даже на этой скорости ты исхитряешься избегать ненужных столкновений и уворачиваться от предметов, не подлежащих снесению. Уличные огни давно превратились для тебя в сплошной поток световых полос, а дорожный шум слился в единый гул. Но каким-то непредставимым образом ты понимаешь, что с каждым мигом все ближе и ближе становишься к тому месту, где продолжает ждать тебя Шихо.Перед входом в «Астерию» ты выключаешь свой «стимулятор» и входишь в отель уже своим обычным темпом, по пути бросив взгляд на старинные механические часы, висящие над стойкой портье. За все время пути ритм сменился трижды, но темп, по удаче, в целом остался неизменным. Наверное, лишь благодаря этому тебе удалось преодолеть прямой путь до прибрежного района 18 чуть больше чем за двадцать минут. Не самое лучшее твое время, но после практически полного истощения, которое аукалось тебе еще довольно долго, подобный результат вполне неплох. Ну да соревноваться в этом тебе все равно не с кем, кроме самого себя…Ключ-карточка от номера крутится в твоих руках, но дверь оказывается открытой – Шихо уже ждет тебя. Он моментально возникает в дверном проеме своего кабинета, стоит лишь тихонько запищать закрываемому астральному замку, и пристально смотрит на тебя странным, ни на что не похожим взглядом. Не знай ты его уже пять лет, мог бы подумать, что видишь в его глазах страх и волнение, но такого просто не может быть… ведь так?Не говоря ни слова, он поворотом головы указывает на кабинет за его спиной. Слегка удивленный тем, что ди вот так просто впускает тебя в свое святая святых, ты послушно заходишь внутрь, с каждым шагом продолжая удивляться все больше. Ладно еще очевидные следы героической попытки начать уборку, по видимому, благополучно заглохшей после сметения всей одноразовой посуды, накопленной за три недели, в одну кучу и запихивания этой кучи в мусорку. Ладно еще серо-буро-малиновый ковер в разноцветных кляксах, неожиданно большое для завсегдатая АК-сети количество бумажных листков, исписанных ломаным, неразборчивым почерком ди, настежь распахнутое несмотря на конец сентября окно. Но полностью отключенный суперкомпьютер и не замеченный в зоне досягаемости Шихо ноутбук… Вот это уж точно что-то новенькое!«Видно, произошло что-то, действительно заслуживающее серьезного внимания…», думаешь ты и оборачиваешься к Шихо в желании прояснить свои сомнения. Тот, казалось, только этого и ждал.― Садись, ― он придвигает к тебе свое любимое кресло на колесиках, сам же садится на полу прямо напротив тебя и продолжает сверлить тебя взглядом, пытаясь уловить, казалось, малейшие изменения твоего состояния. Тебе это напоминает недавний «домашний арест», и ты моментально отворачиваешься, однако рука ди тут же возвращает кресло в исходное положение.― Надо поговорить…«…так что не веди себя как ребенок, и хотя бы попытайся быть серьезнее», мысленно заканчиваешь ты, но воспроизводить твои мысли ди не торопится. Вместо этого он медленно отпускает подлокотник кресла и, наконец отведя свой взгляд, прислоняется к ближайшей вертикальной поверхности – подлокотнику дивана. Некоторое время в комнате стоит тишина.― Поговорить… о чем? ― наконец не выдерживаешь ты.― Эйджи… ― он спотыкается на твоем имени, но, взяв себя в руки, продолжает, ― прошу тебя, откажись от продолжения Охоты!А вот этого ты совершенно не ожидал…― Э-э… почему? ― задаешь ты первый пришедший в голову вопрос, безуспешно пытаясь удержать на положенном месте отвисающую челюсть.― Просто поверь мне! Я узнал достаточно, чтобы понять: выйти живым и относительно целым из этой войны теперь будет практически невозможно. Пепельный, которого так жаждали увидеть уничтоженным Флорой Хинт, жив и здорови теперь возглавляет список кандидатов на победу и, я стопроцентно уверен, он этим самым победителем и станет. Не тебе с ним тягаться, Эйджи, да и, возможно, никому из ныне известных сателларов. Он слишком силен.― Откуда тебе знать, Шихо, может он просто управляет сателларами, выдавая их действия за свои? Или… ― неожиданно тебя осеняет, ― ты знаешь, кто такой Пепельный?Шихо дергается, поняв, что сказал лишнего, но поздно – вопрос уже задан.― Не знаю, но догадываюсь, ― наконец, после недолгого молчания произносит он. ― И у меня от одних этих догадок мороз по коже. Повторяю, продолжать участие для тебя самоубийственно. Сомневаюсь, что Пепельный ради тебя сделает исключение и не обойдется с тобой как с Флорой.― Но ведь я не единственный участник Охоты…― Можешь считать, что это практически так. После поражения Хинт помимо тебя и Пепельного, в Игре осталось всего четыре сателлара, и я крепко сомневаюсь, что даже их совместная боевая мощь сможет противостоять Пепельному дольше минуты. Как ни прискорбно сознавать, с поражением Флоры проиграли все.― Откуда ты только все это знаешь…Двуликий повторно поминает хьеров и отворачивается, видимо посчитав тебя главной причиной своей неспособности держать язык за зубами.― Сам знаешь, у меня свои источники, ― фыркает он, стащив со стола ручку и теперь тихо отстукивая ей по полу лишь ему понятный мотив. ― И они вполне заслуживают доверия.― Да ну? ― о его источниках ты действительно знаешь, хотя информация, полученная путем ковыряния в переписках тысяч неизвестных тебе людей, способных наплести что угодно, для тебя более чем сомнительна. О том, что при реальных разговорах ложь и недоговорки можно заметить куда чаще, ты как-то не задумываешься, предпочитая во всех бедах и провалах винить именно технику. ― Ты сказал, что догадываешься, кто такой Пепельный… Значит, ты уверен, но у тебя нет доказательств, ведь так? Кого ты подозреваешь?Кончик ручки описывает в его пальцах полный круг и вновь стучит, теперь уже с удвоенной скоростью. Отвечать Шихо не торопится, надеясь, что за время ожидания ответа ты позабудешь о том, что, собственно, спрашивал. Но такой удачи ты ему дарить не собираешься.― Шихо…― Прости, но это я тебе рассказывать не собираюсь, ― его голос холоден, но видно, что этот напускной холод он все это время сгонял со всех отголосков разума. ― Ни тебе, ни кому-либо другому.― Почему?!― Ты думаешь, я единственный такой гений во всем городе?! Я связан клятвой, которую задолжал одному очень уважаемому мной сателлару, и не имею права кому-либо рассказывать о том, что знаю сейчас и что узнаю впоследствии. Это раз. И, повторяю еще раз, эта информация выше уровня какой-то там игры. Намного выше. Даже обладая ей, изменить ход событий все равно не по силам ни тебе, ни мне, ни даже тому сателлару, которому я дал клятву. Это два. Единственное, что я могу сейчас сделать – предупредить тебя и еще раз попросить отказаться от Охоты. Попытайся понять, Эйджи…― Не могу я понять! ― неожиданно для самого себя ты выходишь из себя. ― Все ведь идет хорошо! И с проблемами мы всегда справлялись, так ведь?! Но теперь, когда я так близок к тому, чтобы узнать, как оказался на этой хьеровой помойке шесть лет назад и почему я, мать твою, ничего не помню, кроме этих хьеровых шести лет…!Не договорив, ты осекаешься, поняв, что только что ляпнул, однако Шихо, всегда приходящий в раздражение от любого, даже самого косвенного упоминания о родителях, на сей раз неожиданно пропускает твои неосторожные слова мимо ушей.― Как знаешь, ― он поднимается с пола, резким жестом швырнув ручку на забитый бумагами стол. Бумаги от удара взмывают в воздух и разлетаются во все стороны, но он, кажется, этого не замечает. ― Мое дело маленькое – предупредить тебя о возможной угрозе и, если получится, уберечь от нее. Но сопротивляться твоему выбору я не могу. Я ведь обязан тебе жизнью, в конце концов.― Шихо… ― уже второй раз за эти сутки ты понимаешь, что совсем не знаешь того, что творится на душе у того, с кем бок о бок провел последние четыре года. И это чувство разрывает грудь почище осинового кола, которого так боятся сказочные вампиры. Вот только это не сказка.― Ты ведь не останешься? ― это звучит больше как утверждение, чем вопрос, и все же ты по какой-то причине неуверенно киваешь и поднимаешься следом.― Пойдем, ― не оборачиваясь на тебя и не повышая голос больше, чем до стандартно-вежливого уровня, он сдергивает со спинки дивана пылящийся там непромокаемый охотничий плащ и прикрепляет к поясу чехол с чакрой, которую он предпочитает использовать лишь в исключительных случаях. ― Я провожу тебя. И не спорь, еще одного срыва не потянешь ни ты, ни я. Тем более, сомневаюсь, что твой сам еще не оправившийся приятель будет тебя выхаживать.Ты хочешь что-нибудь возразить, неважно что, но слова застревают в глотке, оставляя лишь тихие хрипы. Так и найдя в себе сил произнести хоть что-то, ты замолкаешь и следом за ним выходишь из номера, где-то в глубине души все же благодарный за нежданное сопровождение, ведь денег на обратную дорогу ты по рассеянности не захватил…* * * * *Сказать, что Шихо на самом деле ну о-очень хотел тащиться по уже накрывшей город осенней тьме в один из самых неблагополучных районов просто ради того, чтобы передать Эйджи в прямом смысле «с рук на руки», было бы просто непомерно раздутым художественным преувеличением.

Конечно, идеальным вариантом было бы попросту плюнуть на робкие возражения вампира и не пускать его никуда хотя бы до рассвета, но, зная характер клыкастого упрямца, Шихо понимал, что в таком случае тот непременно удерет через окно, как уже поступал не раз. Отпускать же его самого по себе было еще тревожней в свете новой информации по Игре, поступившей всего чуть меньше часа назад и о которой осторожный ди распространяться не стал, учтя то, что уже чуть было грубейшим образом не спалился.А информация была неутешительна, с какой стороны на нее не посмотри. Следящие печати главного алхимика города работали исправно, своевременно информируя руководство об изменении численности многоуважаемых игроков. И не далее, как сегодня, число этих печатей уменьшилось еще на три. А там уж соответствующие выводы мог сделать любой.Игроков, сражающихся за «переходящий приз», осталось всего четверо. Сам Двуликий, Эйджи, Пепельный и еще один игрок, до сих пор остающийся неизвестным. Как ни старался, ди так и не смог нарыть по нему хоть какой-нибудь информации, однако, в свете последних событий, одно он знал точно – этот таинственный четвертый и разобрался с последней троицей. Более того, он нарушил единственный нерушимый закон Охоты, заставив всех троих одновременно покончить с собой, что за случайность принять не могли даже самые наивные идиоты общества сателларов.Шихо понимал, что организаторы игры уж точно не глупее его, так что таинственного нарушителя уже наверняка ищут, но от осторожности отказываться не спешил; теперь же, когда перед ним стоял наивный как веник и упрямый как слон Эйджи, все возможные схемы обеспечения безопасности рассыпались как неосторожно задетый карточный домик. Вот и пришлось воспользоваться дедовским способом – рабочий плащ, хоть немного, но против тяжелых ударов защищающий, на плечи, чакру на пояс, и вперед, на амбразуру! Тем более, что, если догадки ди хоть на четверть подтверждались, от Эйджи, если на них и в самом деле решат напасть, проку будет не больше, чем от водяного пистолетика.

Впрочем, даже если таинственный враг и замышлял очередное покушение на участников Охоты, похоже, что сделать это он решил в какой-нибудь другой день. По крайней мере, добраться до места назначения им удалось безо всяких приключений, даже коренное население поприветствовать не выползло, что, конечно же, было странно, но в свете прочих эта странность казалась мелкой и внимания не заслуживающей.Встречаться лицом к лицу с Хайнессом Шихо не хотел; вполне достаточным, по его мнению, было лишь довести Эйджи до более-менее безопасной области и исчезнуть. Однако планам этим осуществиться было не дано. До искомого подъезда оставались считаные ярды, когда неожиданно что-то изменилось. Лишенный чувствительности ко всяческим колебаниям реальности, иначе называемой интуицией, Шихо заметил это только тогда, когда разом насторожившийся вампир на секунду замер на месте, а потом уверенно рванул в совершенно противоположную сторону, дорогу в которой не освещали даже слабые, полуслепые световые шары. Недолго думая, ди направился за ним, на бегу доставая из чехла чакру. В том, что на этот раз все будет куда серьезнее, чем в прошлый раз, он не сомневался.И, к сожалению своему, не ошибся.Неизвестно, что быстрей заставило ди понять, с чем или, вернее, с кем он имеет дело: вид вылетевшего из одной из подворотен силуэта, судя по всему, отброшенного одним мощным ударом, шум журчащей по асфальту воды или же звук голоса, не отличить который было бы невозможно. Даже одной подсказки здесь было достаточно, а уж сочетание всех трех давало однозначный ответ на вопрос о примерной личности таинственного четвертого участника. Против нее даже у чистокровного, как Пепельный, не было никаких шансов.Из подворотни послышался звук легких, шлепающих по воде шагов. Не дойдя до выхода совсем немного, их обладательница остановилась и мелодичным, похожим на колокольчик, голосом спросила того, кто посреди грязи и мусора безуспешно пытался подняться на ноги:― Почему ты не хочешь послушать мое пение? Я только хочу разделить его с тобой…Тот, к кому она обращалась, яростно прорычал что-то на незнакомом языке и предпринял еще одну отчаянную попытку вернуть себе контроль над телом. На секунду ему это удалось, и в тот же момент сломанные доски и ящики, в кои ему не повезло врезаться при приземлении, вспыхнули нестерпимо алым пламенем, осветив окровавленное лицо легендарного Пепельного Охотника. Почувствовав мгновенную свободу, Хайнесс повторно рванулся вперед, но силы, удерживающие его тело, были слишком велики.«Не поможет, так и знал», отстраненно подумал Шихо. «Если это действительно то, о чем я думаю, то выход только один…» Бросившись вперед, ди прижал Эйджи к стене, чуть не рухнув вместе с ним на скользкий асфальт. Наполовину одурманенный вампир не сопротивлялся, однако то, что прошептал ему на ухо мертвенно бледный дисателлар, моментально заставило его прийти в себя.«Когда я скажу, вытаскивай своего приятеля и беги отсюда как можно скорее. Не останавливайся и уж тем более не возвращайся за мной… Нет, ты не сможешь. У тебя даже Реновой выдержки нет, эта тварь одурманит тебя в два счета. Я дам о себе знать, если выберусь из этой переделки живым. Если нет, немедля выходи из Охоты, слышишь? Против русалки и Пепельного тебе не выжить…»Проигнорировав полный удивления взгляд Эйджи, ди надел на него наушники, до того свободно болтавшиеся на шее, и, нагло забравшись в карман его куртки, нащупал там маленькую коробочку плеера.«Если понял, тогда вперед. И ни за что – повторяю, ни за что – не снимай наушники…»Дождавшись появления хоть какого-то признака осмысления в глазах напарника, Шихо включил на полную громкость первый попавшийся трек и, оттолкнув Эйджи в сторону, метнулся вперед, сдергивая зубами перчатку с многострадальной левой руки. Сегодня ей предстоит много работы, ведь сражаться с русалкой, чья раса единственная, кто не утратил способностей к подчинению самой стихии, даже для дисателлара с «ледяным» остаточным геном будет ой как непросто.Не добежав до поворота каких-то несколько ярдов, ди резко затормозил, заскользив по мокрой земле. Инерция протащила его вперед еще совсем немного, но вполне достаточно для задуманного – теперь он находился точно между охотницей и ее жертвой, припавший на одно колено, словно клянущийся в верности слуга.Секундное сосредоточение – и он уже чувствовал, как разрозненная сила собирается в его ладонях, готовая в любую секунду вырваться наружу. Ди поспешно погрузил левую руку в текущую жидкость. Только потом он поднял глаза: перед ним, освещенная неровным дрожанием языков пламени, стояла девушка, несмотря на конец сентября одетая в легкий грязно-белый сарафан, свободно развевающийся на сильном ветру. Ветер трепал и ее длинные, до колен, перепутанные темно-синие волосы. Бездонные глаза цвета морской волны с огромными зрачками, бескровные губы, хрупкое тело фарфоровой куклы, способное, казалось, сломаться от неосторожного движения, босые ноги, не замечающие потоков ледяной воды, струящихся по земле… Вот, значит, какие они на самом деле, русалки…― Ты один из нас, ― она не спрашивает, она утверждает, чувствуя родственные гены. Однако такая безоговорочная уверенность может и обернуться боком, ведь она так и не заметила, что вода больше не журчит…Тихий щелчок разорвал воцарившуюся тишину – лопнула не выдержавшая напора энергии цветная линза. В тот же миг ди не целясь, наискось метнул сжимаемую в правой руке чакру и, выламывая лед, приморозивший рукав его куртки к асфальту, отскочил назад, под защиту магического пламени. За его спиной пронесся мощный поток ветра, стихнувший, впрочем, в считаные секунды.

«Превосходно… Теперь только посмей вернуться, и я скручу тебе башку собственноручно, пусть для этого и придется вернуться из Бездны…»Додумать Шихо не успел; из переулка, в котором так и осталась русалка, вырвалось несколько струй воды, ударивших в металлическую обшивку соседнего здания и оставивших в ней немаленькую вмятину. Следом за ними появилась и хозяйка, в пустых глазах которой по-прежнему не было ни малейшего намека на эмоции.― Твой глаз… ― пробормотала она. ― Ты не один из нас… Значит, тебе можно… Можно…

На середине фразы она захлебнулась словами, слившимися в единый гул. Гул вибрировал и колебался, перетекая то в плач, то в вой, то в безумный смех, падая до нижних пределов человеческого слуха и тут же взвиваясь до ультразвука. Под действием его, казалось, колебался весь мир.

«Так это и есть легендарный Плач Сирен… Я разочарован»Самому Шихо, как обладателю ледяного гена, попасть под гипнотическое воздействие русалочьего голоса не грозило, однако опасность теперь грозила совсем от другого – под его влиянием началось медленное, но вполне ощутимое разрушение окрестных зданий. С трудом увернувшись от рухнувшего ему на голову обломка водоотталкивающего покрытия крыши, ди выскочил из лабиринта перекрестков в попытке и найти более подходящее, не столь загроможденное строениями место, и сообразить, как с этим водным чудовищем можно бороться. Русалка последовала за ним; видимо, поняв, что взять разноглазого под контроль не получится, она оставила попытки гипноза и била лишь на поражение, заставляя того проявлять чудеса уклонения.«Странно… Почему она до сих пор не убила меня, ведь возможность была, и не раз…», отчаянно пытался размышлять Шихо, из-за высокой скорости перемещения неспособный даже лишний раз метнуть чакру, «Ну же, что я помню о русалках… Умны, как алхимики, но не любят выставлять это напоказ… Да уж, очень заметно… Так, ладно! Что еще… Судя по всему, кроме контроля воды, у нее никаких способностей нет. И эту воду она явно не с неба берет… Проклятье, тут же одни фабрики! Тут вам и вода, и пар… Но если так, почему же она не стремится удержать меня в этом районе? Не хватает сил? Или же…»Цепь одномастных унылых строений неожиданно оборвалась, сменившись куда более ухоженными зданиями благородных районов центра города. С одной стороны, это не могло не радовать, ведь в серединных районах дома не были так понатыканы друг на друге, как в промышленных, и возможность пострадать от Плача Сирен резко уменьшалась. Однако, с другой стороны, и число возможных свидетелей, а стало быть, и возможных жертв увеличивалось по мере приближения к речным берегам…«Проклятье! Вот оно! То, чего ей не хватает – безграничный запас и энергии, и боеприпасов! Вот только мне-то что теперь делать… Чтобы остановить ее, мне нужен хоть секундный, но прямой физический контакт. Но если она дорвется до реки, хана и мне, и контакту… Значит, в первую очередь нужно отрезать ее от источника воды… вот только как? Есть ли вообще в городе полностью безводное место?… Конечно же! Как я мог забыть!»Ди резко затормозил на очередном перекрестке и на предельной скорости бросился в сторону, едва увернувшись от водяного хлыста. Теперь, когда он определился с направлением движения, уклоняться стало гораздо сложнее, но в случае удачного завершения задуманной комбинации все потраченные силы и пролитая кровь окупились бы сполна. Дорога его лежала на юго-запад, туда, где восточную половину города рассекала, подобно реке, огромная автострада – несколько миль асфальтовой пустыни, свободной от зданий и перекрытий и не кроющей в себе ни единой капли воды.«Святые Вестницы… Знаю, что просить помощи от вас обеих одновременно – неслыханная наглость… Но, умоляю… хоть немного… помогите этой безумной авантюре осуществиться…»Он не заметил, как кончились дома, парой прыжков преодолев шумопоглощающую полосу, и, лишь оказавшись в тени тяжелых бетонных опор, позволил себе остановиться. Моментально развернувшись, он вновь вытащил из чехла кольцо из черненой стали, готовый достойно ответить на любую атаку.― Почему?… ― ее голос отразился от раскинувшейся каменной громадой над их головами автострады и затрепыхался где-то в высоте, подобно перепуганной птице. Или нет, скорее, летучей мыши. ― Ты… не слышишь мое… пение?― Слышу, ― не отрывая от нее напряженного взгляда, медленно ответил Шихо. ― В жизни не слышал ничего отвратительнее.Красивое лицо русалки перекосила отвратительная гримаса безумия. Она дико закричала; крик, подхваченный ветром, разлетелся по всему району 13, колеблясь и изменяясь, становясь все больше и больше похожим на слышанную Двуликим однажды в сети, редчайшую и, на его скромный взгляд, самую красивую из всех русалочьих песен – «Зов мертвой жемчужины». Последняя песнь добровольной жертвы.Времени больше не оставалось. Не медля ни секунды, дисателлар бросился наперерез впавшей в раж девушке. Тело двигалось само по себе, отдельно от сознания, как, впрочем и всегда, когда два потока энергии в его теле переполнялись через край, жаждая действия, выплеска сил в очередной мгновенной схватке. Слетела перчатка с левой руки; в тот же миг ди всем телом врезался в русалку, протащив за собой еще несколько ярдов, и, прижав ту к одной из опор автострады, сдавил обнаженной рукой ее открытое горло.«Никаких смертей. Первое правило Охоты…»Ему достаточно было всего одной секунды физического контакта, но он не отпускал тело девушки до тех пор, пока оно полностью не покрылось тонкой коркой прозрачного льда, обладающего властью погрузить любого в вечный сон. Только тогда он убрал руку и в последний раз взглянул в ее огромные, до самого конца оставшиеся пустыми глаза.Двуликий, Шихо Шимао, победил. Но победа обошлась ему слишком дорогой ценой.«…или, может быть, это и есть цена Вестниц за свое благоволение…», пронеслось в голове парня прежде, чем он без сознания осел на землю у ног созданной им ледяной статуи…