Часть 2.5. Память разрушенной связи (1/1)

| Acid Black Cherry — Fuyu no Maboroshi |Той ночью Эйджи не удалось и глаз сомкнуть. Отчасти, это было из-за сомнительного предложения Кириэтта, над которым легкомысленный вампир задумался лишь после того, как это самое предложение успешно принял. Но, большей частью, сателлара заботил именно грядущий разговор по душам. После слов Элли, с ее энным числом пунктов и энной кучей сплетен, восприниматься это стало не столь радикально как раньше, но и полной уверенности в своих действиях не прибавилось. Ведь никто не мог дать стопроцентной гарантии в том, что повстречаться с кулаком Рена в самом разгаре объяснения не придется, а, хоть вампир и считал, что заслужил подобное, в глубине души он все же лелеял надежду договориться миром.Однако первый же план разговора после более пристального рассмотрения был признан вопиюще эгоистичным и отправлен в ближайшую мусорную корзину. Второй план постигла та же самая участь. Третий оказался ужасающе нудным, четвертый – слишком жестоким, пятый радовал глаз [и вызывал тошноту] изобилием слащавых соплей, шестой был всем хорош, но после него находиться рядом с Реном было бы вовсе невозможно. Седьмой план – не прийти вовсе – как вариант даже не рассматривался. Ну разве что под утро, после еще десятка таких же безнадежных идей… да и то на пару мгновений.Под это самое утро Эйджи и задремал, со всех сторон обложившись исчерканными и помятыми бумажными листками. Стоило ли говорить, что, когда он спустя пару часов с трудом продрал глаза, в его голове не осталось даже упоминания о всех сотворенных этой ночью «сценариях». Возникший из кабинета Шихо, привлеченный шумом и сдавленной руганью пытающегося склеить из обрывков нечто удобоваримое сонного вампира, лишь усмехнулся и посоветовал импровизировать и поменьше заморачиваться, попутно проехавшись в отношении отсутствия подобающего опыта по части бессонных ночей, на что заработал лишь лишенный остатков дружелюбия раздраженный взгляд. На большее вампир попросту не осмелился, ибо прекрасно знал, что последнюю ночь, как, впрочем, и большинство предыдущих, Шихо провел глубоко в сети, будучи практически полностью отключенным от реального мира. Да, у каждого свои методы работы… но это же не повод!― Понял-понял, молчу! ― ухмыльнулся дисателлар и, помахав рукой на прощание, скрылся за дверью. Но ненадолго. Не успел Эйджи вернуться к прерванному занятию, как дверь приоткрылась и в образовавшейся щели вновь появилась черно-белая голова.― Я тут кое-что забыл, ― не обращая внимания на испепеляющий взгляд, сказал Шихо и, водрузив на стол огромную дымящуюся кружку, опьяняюще пахнущую кофе, исчез окончательно. Эйджи втихую позавидовал ему, освобожденному от тяжелой повинности являться к строго определенному часу на место службы, но всерьез задуматься об этом не стал, благо до него наконец дошло, насколько серьезно он уже опаздывает. Вампир подорвался с места как ошпаренный и, ежеминутно давясь обжигающим кофе, заметался по комнате в поисках собственной одежды. Про так и не составленный план он благополучно позабыл……и вспомнил лишь тогда, когда надземка уже несла его на огромной скорости на другой берег реки, где и располагались районы с первого по восьмой. Чтобы попасть в район 5, самый удаленный от берега, нужно было пересечь всю западную часть города, а значит, времени было еще достаточно. Но все мало-мальски умные мысли в одно мгновение покинули голову парня, осталась лишь пустота, опасно граничащая с апатией, да постоянно растущее желание забить на все происходящее и понадеяться на Великий и Могучий Авось. Что-то внутри него назойливо нашептывало: вот увидишь, он даже не появится! Оно ему надо, выяснять с тобой отношения? Да еще если ты, не приведи Вестники, вновь не выдержишь и носом хлюпать начнешь… Безнадежное это дело, поверь мне! Пошли отсюда!Эйджи без энтузиазма слушал голос рассудка, пропуская практически все сказанное мимо ушей. Лишь названия остановок ненадолго задерживались в его сознании, ведь до этого он никогда не добирался сюда на общественном транспорте, только на реновом мотоцикле, в те незапамятные времена, когда между ними еще было хоть какое-то доверие. Рен, чтоб тебя!… Не реветь! Только не реветь! Потом, возможно, когда всё закончится… но сейчас нельзя!Вампир с трудом выбрался из заполненного вагона и, оказавшись на станции с многозначительным названием «Алый сад», растерянно завертел головой по сторонам, с большим опозданием понимая: было большой самоуверенностью считать, что у него легко получится найти дорогу до места, в котором он бывал всего пару раз, да и то другим маршрутом. Он уже практически собрался с духом, чтобы спросить у кого-нибудь, как именно можно добраться до «Антикварной Лавки Брэтто», когда кто-то неожиданно совершенно наглым образом дернул его за капюшон толстовки. Возмущенный до глубины души сателлар развернулся, горя праведным желанием цветисто высказаться за весь день вперед, и чуть ли не уткнулся носом в толстый серый свитер, выглядящий подозрительно знакомо. Моментально притихнув, Эйджи поднял глаза и поймал устремленный на себя взгляд прекрасно знакомых, невыносимо ярких синих глаз. И в глубине этих глаз вместо холодного равнодушия, направленного на вампира в последние полгода, светилась улыбка. Эйджи не знал, радоваться или злиться. Действительно ли Рен рад встрече или попросту смеется над ним?Не зная, что лучше, Эйджи лишь настороженно вопросительно посмотрел на орка. Тот не выдержал долгого разглядывания в упор, от которого уже успел отвыкнуть, и все же засмеялся.― Прости… ― простонал он сквозь смех. ― Но я не удержался… Ты так забавно выглядел со стороны…― Очень смешно, ― обиженно фыркнул вампир, попутно вспомнив о существовании плана №4. Значит, все-таки издевается… Прав был глас разума…― Я на самом деле не хотел тебя обидеть. Прости меня, ― слегка улыбнулся Рен, заставляя накопившуюся обиду таять на глазах.«Нет, какой же он все-таки классный, даже когда извиняется!», подумал Эйджи, невольно улыбаясь в ответ. «Вот только что мне-то теперь делать? Какой же это разговор на равных будет, если он из меня веревки вьет?»― Просто я так и думал, что ты не знаешь дороги, поэтому и ждал тебя здесь, ― сказал Рен. ― Люди с восточного берега не очень любят западный, слишком уж он отличается от их восприятия города.И действительно, едва они вышли со станции, Эйджи показалось, что он попал в совершенно другой город. Здесь не было ни подпиравших собой астральный купол мрачных обшарпанных небоскребов, ни унылых однообразно серых высоток. Невысокие двух–семиэтажные дома были выкрашены в самые разнообразные цвета, своей яркостью способные поднять даже самое унылое настроение. Вдоль дорог же, в дырах, проделанных прямо в асфальте, росли деревья. Деревья были низкие и кривоватые, ничуть не похожие на те безупречные алхимически выведенные гибриды, что стройными рядами произрастали в главном городском парке, но смотрелись они здесь так естественно, что, казалось, без них улицы потеряют половину своего очарования. Странные деревья к тому же и были усыпаны небольшими приятно пахнущими цветами, разбрасывающими тысячи лепестков с каждым дуновением ветра.― Это слива, ― пояснил Рен, хотя Эйджи ничего и не спрашивал. ― Двухсезонная. Ну если ты насмотрелся, то, может, пойдем отсюда? Мне как-то не улыбается находиться под этим бессолнечным небом, ― помрачнев, добавил он и быстрым шагом направился в сторону торговых кварталов. Эйджи ничего не оставалось, как поспешить за ним, гадая про себя, что же может означать это странное «бессолнечное», да еще и применительно к небу.Небо же в этотдень, как на издевательство, было без единой тучки, даже без самого маленького облачка. Идеально чистое ярко-синее, как глаза Рена, небо. Поэтому отсутствие солнца особенно сильно бросалось в глаза именно сегодня…

…И они действительно пришли в скромный магазинчик Брэтта, гордо носивший явно не подходящее ему по статусу имя «Антикварной Лавки». Владелец, невысокий худощавый мужчина в прямоугольных очках, то и дело норовящих сползти с носа, при виде Рена просиял так, словно удостоился чести лицезреть на пороге своего скромного заведения ни много ни мало одного из Вестников во плоти. Он поздоровался с Реном как со старым другом и, удивленно поглядывая на Эйджи, поинтересовался, чем обязан такому неожиданному визиту. Сателлар с усмешкой ответил, что на этот раз его интересуют работы по заговариванию оружия, по хронологии относящиеся к периоду со смены эпох до Мировой войны. А пока уважаемый хозяин будет разыскивать эти весьма редкие издания, не позволит ли он гостям расположиться в кабинете, поскольку их ждет очень важный разговор.― Ничего, что ты так? ― спросил Эйджи, едва только за ними закрылась дверь, оставив их в небольшом помещении, доверху набитом книгами.

― Абсолютно, ― отмахнулся орк, с необычайной ловкостью лавируя между книжными горами. ― Я оставил здесь столько денег, что он не посмеет возмущаться даже если очень захочет. А он, к тому же, и не захочет.― Давний знакомый?― Ну… можно сказать и так, ― Рен не стал уточнять, что познакомился с антикваром-библиофилом примерно в той же ситуации, что и с Аннет, с тем лишь различием, что тот раз был одним из заказов начинающего охотника. В результате, помимо причитающейся за химерьи головы награды, сателлар получил надежный источник магической литературы прошлых веков, с помощью которой он и пытался разобраться во всем, что произошло с ним два года назад.― Итак, ― он наконец добрался до более-менее надежного и не заваленного литературой предмета мебели, оказавшегося древним, насквозь пропыленным креслом, и аккуратно устроился на его подлокотнике. Куда менее разборчивый вампир оседлал одну из книжных стопок, ― я слушаю. О чем же ты так сильно хотел со мной поговорить?«Началось…», подумал Эйджи, медленно, но верно примерзая к стопке книг. Последние оставшиеся в голове обрывки идей моментально выпорхнули из нее, оставив после себя абсолютную пустоту, но сохранив при этом понимание важности момента, которого вампир с таким трудом добился. Но одно дело понять, и совсем другое – сделать то, что так и не осмелился полгода назад.

Рен ничего не говорил, просто смотрел испытующим взглядом, в котором то и дело мелькали какие-то желтые искры, должно быть, от света, падавшего в комнату через небольшое окно. От видаэтих искр вампира почему-то начинало пошатывать так, как если бы он в упор смотрел в глаза Шихо без всяких ограждающих линз. Постойте… Перед глазами сразу всплыла белозубая ухмылка Шихо, говорящего что-то вроде «меньше думай…».«А почему бы и нет? Что мне мешает?», подумал Эйджи и, не задумываясь особо над своими словами, абсолютно спокойно сказал:― Я хотел извиниться перед тобой.― Извиниться? ― тонкие брови поползи вверх. ― За что же?― За то, что вел себя как последний эгоист, ― начал перечислять Эйджи, ощущая, как его бледная физиономия предательски заливается краской, ― За то, что не смог толком ничего объяснить, позорно сбежал, когда действительно был нужен, и потом избегал тебя еще полгода. Ну еще и за разбитое окно и сломанную дверь, ― мрачно закончил он, ожидая самого худшего.― Ого, как много, ― удивился остроухий, ― даже я столько не насчитал. Насчет третьего пункта, это было даже к лучшему – кто знает, что бы с тобой стало, попадись ты мне в том состоянии, даже я сказать не могу, ведь тот случай был первым и единственным. Да и относительно сломанной двери к тебе претензий нет, ибо не ты ее сломал. А вот всё остальное… объясняй.― Что? ― не сразу понял вампир.― Все, что не объяснил тогда. Почему удрал и не показывался. А насчет окна я уже и сам догадываюсь. Еще один приступ смелости?― Ага, прозрения. Прозрел и понял, какую дурь сотворил. Вот и решил по-тихому исчезнуть. Да, блин, когда за вещами пришел, промахнулся мимо окна сослепу! ― чуть не выкрикнул он, настойчиво продолжая сверлить взглядом пыльный пол, испещренный его собственными следами. С каждым словом его голос дрожал все сильнее. ― А удрал потому, что трус. Потому что испугался, что ты меня возненавидишь после этого! Что исчезнешь, бросишь всё, что у тебя уже есть! Если уж кому и надо было исчезать, так это мне… Я, честно, пытался… Сохранить всё… хотя бы как есть… Но не смог… не смог больше…― Стоит ли мне спрашивать «почему?»? ―тихо спросил орк. ― Или это и есть ответ на первый вопрос?Вампир заколебался с ответом. С одной стороны, лучше будет отказаться от всего и не мучить, в самом-то деле, ни его, ни себя. Ведь так просто сказать, что тогда было попросту помрачение рассудка, что на него так подействовал проклятый дурман ришской пыли и что тогда сателлар больше всего боялся того, что его посчитают наркоманом и вышвырнут из «Кристал». И что все сказанное им в тот вечер на веру принимать нельзя, мало ли какие глюки к нему пришли в тот момент… Всего пара слов… ну ладно, побольше, и всё станет просто и легко, как в самом начале… эх, жаль, процесс алхимической зачистки памяти запрещен законом, сейчас бы она очень пригодилась…Но с другой стороны…― На твой первый вопрос, ― мрачно сказал Эйджи, ― я уже ответил, если ты не забыл. Полгода назад. А если ты забыл, то это и вовсе неважно.…Если спросить меня, когда именно я умудрился влюбиться в него, ответить я, скорее всего, не смогу. Может, в самый первый день нашей встречи. Может, когда понял, что новенький охранник не похож на остальную кучу сброда, собравшуюся под надежной «крышей» Лю Фаня и годную разве что для распространения пропаганды, да и то весьма «тухлого» качества. А может, после того, как он в одиночку отметелил половину дневной смены охраны во главе с их придурошным начальником Гори, додумавшихся впятером затащить меня в одну из неиспользующихся подсобок с весьма недвусмысленными… кхем, намерениями, дав как следует по башке при этом. Вот уж никогда не подумал бы, что тем, что нас сблизит, станет кучка отмороженных извращенцев…После этого я стал общаться с ним куда чаще и плотнее обычного, с каждым днем открывая все больше нового. Как оказалось, я сильно заблуждался, говоря о его непохожести на общую массу. В меньшую сторону. Он в совершенстве знал несколько мертвых языков, но порой путался в общеизвестных терминах. Он очень сильно интересовался занимавшими у него отдельную комнату древними книгами по магии, такой же мертвой, как и языки, на коих эти книги были написаны. Он и нескольких часов не мог прожить без сигареты, причем свободно продающимся маркам он не доверял, предпочитая собственноручно изготавливать смеси из различных сортов табака и других трав. Он безумно обожал свой мотоцикл, на который тратил большую часть тех денег, что оставались после книг. Он все время оставался неуловимо чужд этому городу, но от этой необычности дни, проведенные вместе с ним – как бы ни бесился при этом Шихо – становились еще теплее.А потом настал день, который я до сих пор не могу себе простить. В тот вечер я случайно встретился со старыми знакомыми [хотя, по-моему их можно называть уже древними – слишком много времени прошло с тех пор, как я только начинал под именем Лейна] и сдуру согласился перекусить с ними в ближайшей забегаловке. То, какой же я все-таки наивный идиот, не отличивший на вкус соль от ришской пыли, я понял уже потом, когда пришел в себя. Те, кто ее подсыпал, видно надеялись, что у меня сорвет крышу и я начну буянить – с моей способностью гена это было бы сущим проклятием – и, в конце концов, окажусь или в полицейском участке, или, что было бы весьма соблазнительно для всех моих недоброжелателей, где-нибудь по дури сверну себе шею.

Однако в одном отравители просчитались: на сателларов все известные науке наркотики оказывают совершенно другое влияние, чем на обычных людей. Так что крышу мне не снесло, случилось кое-что похуже. Мне в одно мгновение развязало язык. Он у меня и так без костей, поэтому я и стараюсь много не говорить – так меньше вероятность того, что я разболтаю действительно что-то важное. А под дозой пыли меня понесло. Я трепал без умолку до тех пор, пока действие пыли не ослабло, а это точно было не меньше нескольких часов! А потом, когда я начал хоть немного соотносить себя с суровой реальностью, в мою задуренную голову пришла самая «гениальная» идея за всю мою не очень-то и короткую жизнь…

Наведаться к нему! Потрясающе, да?! Уж лучше бы я в полицейское управление заглянул, так, ненароком! Пользы было бы несравнимо больше, и мне, и им!

Но меня потащило именно к Рену… и зачем он только сокращает имя, полное ведь намного красивее… Он не хотел пускать меня… злился на что-то, уже и не помню, на что именно… Но я все же сумел уломать его и…

И сказал то, что предпочел бы скрывать вплоть до самой смерти, а может, и дольше, если все эти сказки о духах хоть чуть-чуть, но правдивы… Три самых тяжелых в моей жизни слова вырвались легко, точно во сне, окончательно отрезав путь назад…«Я тебя люблю…»― Я помню, ― задумчиво сказал Рен, и в его глазах вновь заиграли опасные золотистые искры, ― прекрасно помню…«Я тебя люблю…»Сперва я попросту не поверил этим его словам, ведь то, что мальчишка нес до этого, назвать нормальным даже язык не поворачивался. Да и мимолетное вранье не было для него в новинку. Я молчал, в глубине души с нетерпением ожидая услышать привычное «Рен! Ты что, это лишь шутка! Слышишь, Рен? Редрэнн!»…Но так и не дождался. Стоило мне лишь взглянуть на него, как надежда рассыпалась пеплом, точь-в-точь таким же, что оставляет после себя Пепельный Охотник. Было заметно, что он уже и сам осознал, что сказал – его руки дрожали, и без того бледное лицо побелело еще сильнее, а глаза с завидным упорством выискивали какую-то особенную ворсинку в огромном ковре на полу. Однако, едва лишь он почувствовал мой взгляд, он тут же ответил на него, продолжая смотреть на меня взглядом загнанного в угол дикого зверька, готового до последнего сражаться за свою жизнь, но прекрасно понимающего, что из этой схватки победителем ему ни за что не выйти. Он был до ужаса серьезен.Было так тихо, что можно было различить, как с едва слышным шорохом рассыпается в пыль тлеющая в пепельнице сигарета. Я молчал, не зная, что сказать, да и, в сущности, не желая говорить. Молчал и он, вновь опустив глаза.«Я… я… это…», наконец попытался выдавить из себя хоть какие-то слова он, но именно в этот момент раздался телефонный звонок. Чуть не подпрыгнув на месте, он вытащил мобильник и, выслушав всё, что хотел сказать его собеседник, спешно ретировался, скомканно извинившись перед уходом. Он исчез, а я остался. Осознавать, так сказать.Вот только сделать это оказалось не так-то просто. Что-то очень сильно мешало, я так и не понял, что это было. Казалось, внутри меня что-то горит, полыхает как костер, словно брошенная Сила, почувствовав трещину в самообладании, подняла голову в желании уничтожить того неверного, что пренебрег ею. Стало тяжелее дышать, перед глазами нависла алая пелена…А потом всё исчезло, в мгновение ока. Я словно наконец вынырнул на поверхность после того, как чуть не утонул. Боль не прошла, лишь, став меньше в размерах, отползла в сторону и шипела оттуда, грозясь вернуться. Только тогда я понял, что держу в руках ополовиненную бутылку «Рассурского красного», припасенную на случай визита Аннет. Я и не заметил, когда успел ее открыть…Что было дальше, я помню смутно… а если уж говорить по-честному, вообще не помню. Все, что тогда произошло, я знаю лишь со слов Аннет. И только потому, что это была Аннет, я и поверил, ведь обычно для того, чтобы опьянеть, мне нужно не меньше десятка бутылок местной алкогольной продукции. Но в тот день, как оказалось, я напился до потери разума, хоть этого и не помню. Не помню и как потом напоролся на химер – случайно или намеренно, не могу даже гадать, – и как притащился к Аннет почти без сознания, с ног до головы покрытый голубой и алой кровью. Тогда меня крепко потрепало, это точно. Но – спасибо регенерации – восстановился я довольно быстро, и от той истории даже следов не осталось.Не считая одного…― Если хочешь, могу повторить, ― глаза вампира подозрительно заблестели, но голос не сорвался. Напротив, он зазвучал лишь тверже и уверенней. ― Можешь мне поверить, думать иначе я не стал. Скорее наоборот.― Не боишься?― Нет. Я просто хочу вернуть все как было.― Как было, говоришь… ― лицо Рена исказила кривая ухмылка, не предвещающая ничего хорошего. ― Можешь попытаться, если так хочешь. Но обещать ничего не буду. Слишком уж мы изменились за это время, не находишь? ― он сказал это тихим, спокойным голосом, чуть улыбнувшись при этом, но чувствительный вампир понял: от утреннего Рена, который смеялся над его нелепым видом, не осталось ничего. А вот осталось ли что-то от того, прежнего Рена, ставшего для него всем?― А сейчас прости, ― сказал тот, не обращая на собеседника никакого внимания, ― но у меня еще есть дела к господину Брэтту. Тебя проводить или сам справишься?Ничего не ответив, Эйджи выскочил из невзрачного магазина и бросился к ближайшей станции надземки. Слезы душили его горло, застилая дорогу перед глазами, а в голове набатным колоколом билась одна-единственная мысль.«А вот теперь точно… конец».