Глава XI. По вестям и гонца встречают (1/1)

А за стеной притаился никто иной, как Тит-Ловкач, таким образом услышавший весь тайный разговор от первого до последнего слова. Подслушивая, он не забывал об осторожности, и вовремя покинул пещеру, окольными путями вернувшись в жилые гроты, так что никто не обратил внимания на его отсутствие. Следить за встречей заговорщиков его заставило не банальное любопытство. Тит давно уже ничему не удивлялся, привыкнув к самым темным делам высоко стоящих особ, за щедрую плату сделавших его своим сообщником там, где сами они были бы слишком заметны, а их рабы и воины недостаточно ловки. Так, когда Вулкаций, внук фламина Руфа, нанял его сперва получить доступ в усадьбу Турна, а затем тайно спрятать там оружие, чтобы никто не знал, Тит охотно согласился за немалые деньги, даже не задумываясь, зачем это нужно, хоть и понимая, что для Турна, а заодно и для его окружения последствия будут неприятными. Что ему за дело до них! Если другие люди слишком глупы и неосмотрительны, чтобы позаботиться о себе самим, он уж точно ничем им не обязан. Он всего лишь бедный лодочник, добывающий себе на жизнь своим умением, а быть полезным сильным мира сего - тоже умение, причем куда более прибыльное, чем ловля рыбы да изготовление лодок и снастей. Все же вплоть до последнего времени, пока не стало очевидно, что партия Тарквиния и Руфа побеждает, Тит оказывал им лишь тайные услуги, не выдавая открыто, кому служит. Лишь когда стало очевидно, что Турн обречен и скоро падет, Ловкач вместе с Бибакулом заманил его в ловушку, посоветовав в качестве убежища тайный склад оружия - главное доказательство обвинения. И он же отдал Турна в руки властей, свалив его сзади метким ударом. Тогда это дело казалось Титу во-первых, выгодным, а во-вторых, верным. Но что он получил взамен? Ни Тарквиний, вскоре ставший царем, ни фламины, хоть старый, хоть новый, не хотели вспоминать его заслуги. Заплатили как обычному наемнику и приказали убраться подальше, а то хуже будет. Ему, который помог им избавиться от самого опасного их врага! По справедливости им бы следовало посадить Тита рядом с собой заседать в Сенат; впрочем, так далеко Ловкач не метил, и вполне доволен был бы достойной суммой золотых, чтобы безбедно прожить всю жизнь, но не тем нищенским подаянием, что получил. Тогда он чувствовал себя не просто ограбленным, но и чуть ли не впервые в жизни ощутил нечто вроде профессиональной гордости, оскорбленной пренебрежением власть имущих: ведь он-то их приказ выполнил честно!Должно быть, обида, да еще привычка быть в курсе всех новостей, хоть это уже никому не нужно, и толкнула Тита к скрывающимся в пещере Виргинию и Арпину, инкогнито которых он скоро раскрыл. А потом он сообщил им о казни Турна, надеясь таким образом вернуть доверие обитателей пещеры. Те, хоть и были не в курсе его основных дел, все же знали достаточно, чтобы не верить, а ему стоило заручиться их поддержкой. Ну откуда было знать, что они умудрятся спасти Турна? Никто в здравом уме и пытаться не стал бы. Только вот ему, похоже, не посчастливилось оказаться среди безумцев. И в самом своем страшном сне Ловкач не мог представить, что ему придется давать отчет выжившему Турну за то, что сделал прежде. Что там, даже Диркея не могла такого предсказать, хоть в ее завываниях и проскальзывали порой верные мысли. Однако вот пришлось, и счастье его, что Турн поначалу не в состоянии был отомстить ему, иначе бы, пожалуй, и вправду свернул шею, как крысе. Потом как будто успокоился, однако Тит ничуть не верил в его прощение. Зловещие слова: "С вами - в другой раз" повторялись в его ушах на все лады, не давали покоя ни днем, ни ночью. В другой раз. После того, как отомстит Тарквинию и другим виновникам своих несчастий, дойдет дело и до низших из них. Все правильно: впереди идут господа, затем слуги. А теперь вот этот зловещий "другой раз" оказывался не просто мечтой проскрипта, отдаленной или вовсе невыполнимой - нет, ему грозило сбыться уже скоро. Из подслушанной беседы заговорщиков Тит понял, что они собираются свергнуть Тарквиния, что у них уже почти все готово, в их распоряжении - вся армия и много знатных людей в Риме, а скоро будет и весь народ. Да, против такой силы Тарквиний не устоит. И вот тогда, отомстив ему, Турн вполне удовлетворит свою жажду мести, расправившись и со всеми, кто готовил его падение. Тарквиний, Бибакул, - Руфа и Вулкация больше нет, - и он, Тит. Еще Диркея с матерью, но он-то сделал гораздо больше. Можно было взять и сбежать - Италия большая, есть земли и подальше Рима, а он уж всюду найдет, где устроиться. Да, найдет, но будет ли жизнь на новом месте не хуже, чем в Риме? Кое-какие сбережения Тит, конечно, скопил здесь, они помогли бы на первых порах, но разве на них откроешь, к примеру, лавку, а еще лучше - трактир на людной дороге, чтобы туда рекой текли не только денежки, но и полезные сведения, что происходит в мире и на чем можно заработать новые денежки? А еще бы лучше - алтарь для доверчивых поселян и приезжих, чтобы те могли принести на нем жертвы и получить ответы, какие захотят - Диркея умела изображать из себя Сивиллу. Взяв в долю еще людей, можно и устраивать представления вроде тех, с помощью какого они спасли Турна. Но в чужом краю, где никто так сразу не пойдет к незнакомцу, а все удачные места наверняка заняты своими же, добиться чего-то будет куда сложнее. Нет, не хотелось Ловкачу покидать окрестности Рима...Вот если бы Тарквиний узнал вовремя, что Турн жив и собирается его свергнуть! Тогда-то уж он не повторит ошибки, не упустит своего злейшего врага в другой раз. Он обезопасит свою власть раз и навсегда, а вместе с ней защитит и Тита - пусть человека из простого народа, но всецело разделяющего те же интересы, что и римский царь. А быть может, не только защитит, но и запомнит в этот раз, кому обязан сохранением своей короны!Подумав об этом, Тит уже не мог успокоиться. Снова и снова прикидывал на все лады, что ему делать дальше - и все говорило об одном: ждать победы Турна не стоит, уходить особенно некуда, только Тарквиний теперь может ему помочь. Но и уйти так просто тоже было нельзя. Вечером Тит даже не пытался прокрасться к выходу, зная, что непременно будет остановлен. Лишь иногда с ненавистью смотрел на Турна, когда тот отворачивался, не замечая его. Прежде Ловкачу не было дела до этого человека, как и ни до кого, в сущности; предать, убить или спасти было так же все равно, как любому из наемников Тарквиния. Но теперь - дело другое, теперь он боялся и от этого ненавидел Турна. И не успокоился бы, пока не увидел его мертвым. В конце концов, кто сказал, будто только сенаторы и вожди достойны жить? Он, Тит-лодочник, человек из простого народа, ценит свою жизнь ничуть не меньше, чем самый могущественный патриций. И почему ему нельзя спасти свою жизнь, подстроив смерть того, кто убил бы его иначе? Как назло, этой ночью долго не ложились спать. То мужчины, провожая гостей, на обратном пути убили кабана и долго возились с ним, то какая-нибудь из женщин спешила закончить несделанные за день дела, точно завтра на них уже не хватит времени. Наконец, все разошлись по маленьким гротам-спальням, и в большой пещере погас костер. Лишь тогда Тит осторожно прокрался к выходу, оставив Диркею одну и ничуть не тревожась о ней. Прислушался, затаив дыхание, но никто не окликнул его, даже не шевельнулся. Кажется, обошлось... Он поспешил к речной заводи, где в кустах была спрятана его лодка. Следовало поспешить; до Рима и так не близкий путь, солнце поднимется уже высоко, когда он доберется.Для Тарквиния это утро было ранним: он поднялся на рассвете, чтобы, по обычаю, проводить уходящую в поход армию до городской черты, pomoerium urbis; это была обязанность царя, даже если он не отправлялся с армией лично, как сейчас, потому что намечался всего лишь незначительный приграничный набег, слишком мелкий для его личного присутствия. После этого он вернулся во дворец. Там было тихо; Туллия еще не проснулась, она никогда не вставала рано, веря, что долгий сон помогает женщине сохранять красоту. Царь принялся от скуки разглядывать вновь отделанную обстановку приемного зала. Изящные колонны, яркая роспись на стенах, изображавшая самых разных животных, реальных и мифологических - все это притягивало взгляд и было не менее причудливо и ярко, чем обстановка дворцов самых богатых этрусских лукумонов. Припомнив, как просто и бедно все было при Сервии, Тарквиний презрительно усмехнулся. И в той жалкой лачуге он жил, там он вырос вместе с братом! Ничего, зато его сын с самого рождения будет видеть вокруг одну лишь роскошь. Узурпатора отвлек от его мечтаний вошедший раб.- Великий царь, тебя просит увидеть какой-то поселянин. Он говорит, что знает что-то очень важное для тебя. В пришедшем Тарквиний узнал Тита-лодочника, давно уже куда-то пропавшего. Тот выглядел растрепанным и полинявшим, как будто не процветал в последнее время; однако тиран знал, что этот человек не станет беспокоить по пустякам. - С чем пришел? - спросил Тарквиний, надменно рассаживаясь в кресле. - Я пришел... сказать тебе, великий царь, что твой враг, Турн Гердоний, жив.Услышав эти слова, Тарквиний замер, даже перестал дышать, словно ему в грудь вонзилась стрела.- Говори... все, что знаешь! - прохрипел он, стискивая руками подлокотники тронного кресла так, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Тит это заметил.- О царь, я клянусь тебе, что Турн действительно жив, и скрывается в пещерах Инвы на болоте. Там его не найдет никто, если он сам не захочет показаться...- Призрак! - глухо прорычал Тарквиний, сразу вспомнив мучившие его сомнения. - Конечно, это был никакой не призрак!- Твоя мудрость видит насквозь все умыслы злодеев, великий царь! Турн притворился призраком, чтобы заставить тебя отдать его детей. Теперь они живут вместе с ним в пещере, а недавно к ним приехала из Самния и жена Турна. Там же скрывается и Арпин, притворяющийся Инвой, и молодой Виргиний, внук фламина Руфа. Это он кощунственно выдал себя за Аполлона перед твоими людьми. - Так значит, это Виргиний вздумал приказывать мне, римскому царю? - Тарквиний засмеялся нервным, неестественным смехом. - Мальчишка, считавший ложь недостойным римлянина пороком, все-таки оказался настоящим Руфом! Но как он мог, отказавшись служить мне, стать сообщником Турна, врага своего деда? - Именно стать сообщником, великий царь! - подхватил Ловкач, кланяясь узурпатору. - Турн согласился отдать Виргинию его возлюбленную Амальтею, а ради нее Виргиний предал своего деда при жизни, предаст и после смерти. Но я должен тебе сказать, великий царь, что у Турна есть и другие союзники, гораздо сильнее. Но прежде я дам клятву, чтобы ты мне поверил: все, что я тебе скажу - чистая правда.Однако Тарквиний едва обратил внимание на последние слова перебежчика: упоминание еще неведомых врагов в сговоре с выжившим Турном привело его в бешенство, и он уже с трудом сдерживал себя; глаза его лихорадочно блестели, а зубы скалились, как у волка.- Я знаю, ты бы не осмелился придти ко мне, если бы это не было правдой, - отмахнулся он. - Скорее говори, кто еще помогает Турну!- Во главе заговора твой главнокомандующий Спурий Лукреций и твой родственник Юний Брут, - объявил Тит. - Это Турн велел найти их, и они несколько раз за последние месяцы встречались с ним в пещерах, каждый раз в разных. Но, кроме того, они еще привлекли на свою сторону многих людей в Риме... - и Тит назвал все имена, называвшиеся в подслушанном им разговоре.- Дальше! - потребовал Тарквиний, тяжело дыша. - Расскажи обо всем, что они замышляют против меня!- Они готовятся свергнуть тебя, великий царь. Только вчера мне удалось подслушать их разговор: они обсуждали, что только начатая тобой война мешает им начать немедленно. Но они выступят, как только армия вернется.- Дальше! - потребовал Тарквиний, но тут же осекся, подозвал к себе предводителя наемного войска, в обычное время пребывавшего рядом с царем, охраняя его: - Собирай свой отряд, немедленно выступаем! И арестуй Брута, где бы он ни был, даже в покоях царицы. Пусть она поглядит, на что способен ее "Говорящий Пес". И Спурия арестуй... - узурпатор тяжело вздохнул, кусая губы: - Я и забыл, он уже ушел с армией к герникам! Ладно, пусть напоследок выиграет для меня еще одну войну, а уж потом... Лучше убрать его так, чтобы это выглядело естественно, до возвращения в Рим, чтобы армия не восстала. А вот Турн... Им я займусь немедленно! Да, и позовите фламина Бибакула. Я приглашаю его на охоту за зверем, которого он упустил.Отдав эти распоряжения, царь вновь обратил внимание на Тита:- Что еще замышляют мои враги? - спросил он с болезненным интересом.- Турн собирается стать царем, свергнув тебя, - охотно отвечал Ловкач.- Дальше! Что еще? - требовал Тарквиний, все больше распаляемый рассказами перебежчика; но этого ему, казалось, было мало, требовался еще более высокий накал ненависти - только в таком, как в раскаленном добела кузнечном горне, будет откован меч, которым он, наконец, навсегда сразит проклятого Турна.Понимая состояние узурпатора, Тит-Ловкач спешил выплеснуть на его голову все новые подробности, искусно сплетая ложь и правду, чтобы разжечь мстительность Тарквиния до предела. - Турн обещал за своих сыновей убить на твоих глазах маленького царевича Секста и царевну Арету, великий царь. А за то, что ты изуродовал его - отрубить тебе нос и уши, прежде чем казнить. Он поклялся сделать это, когда победит, все слышали.- Дальше! - точно кнутом, хлестнул его голос Тарквиния. - Турн собирается сказать народу, что сам Сервий назвал его наследником, а не тебя. А тебя и твою супругу он прикажет всем забыть, запретит людям вспоминать вас. Даже как для врагов, для вас не найдется места, как будто никогда и не существовал царь Тарквиний Гордый... Мне продолжать? Увлекшись своим красноречием, Тит любовался его действием на Тарквиния, и слишком поздно понял, что перестарался. Узурпатор уже переполнился яростью, как змея - ядом, и просто не мог сдержаться; прямо сейчас, когда враг был еще вне пределов досягаемости, ему необходимо было выплеснуть хоть часть ее, не то бы она, пожалуй, его задушила. И вот Тарквиний схватил висевшую на стене секиру и с яростным криком метнул в голову Титу. Тот взвыл, в последний момент хотел метнуться в сторону, но не успел - секира обрушилась на его голову, и Ловкач упал на цветистый индийский ковер, заливая его кровью, корчась в предсмертных судорогах, как раздавленная крыса. В это время в дверь, ведущую из женских покоев, вошла Туллия, а в другую - командир наемников-аблектов. Последний обратился к царю:- Повелитель, наш отряд собирается. Брут арестован. Прикажешь привести его? - Я хочу знать, Тарквиний, почему твои люди арестовали Брута? - тут же сказала Туллия недовольным тоном, брезгливо косясь на окровавленное тело.Но Тарквинию было не до жены, хотя вообще-то он предпочитал уступать ее капризам, чтобы не наживать дома лишних неприятностей.- Хорошо. Немедленно выступаем. Оружие и доспехи мне! - приказал он рабам, ожидавшим тут же. - Да уберите эту падаль и приведите все в порядок. Вечером здесь будет пир! А ты, Туллия, - язвительно добавил он, как будто только сейчас заметил жену, - пригрела змею на груди. Твой "Говорящий Пес" - наш злейший враг, он готовился погубить нас. Да, и тебя, которую якобы так обожает. Нет, я не хочу его видеть сейчас, не то убью вслед за этим... А мне хочется, чтобы он дожил до того, как я притащу сегодня в Рим Турна, живого или мертвого. Пусть узнает, что им не на что надеяться. Свяжите Брута и смотрите, чтобы не мог ни сбежать, ни покончить с собой, даже если за ним явятся сами боги, - насмешливо фыркнул узурпатор.Туллия отступила на шаг, ошеломленно моргая, как ослепленная светом сова. Ей трудно было в одночасье поверить, что Брут, ее верный Пес, для которого она всегда была самой прекрасной и самой лучшей, даже когда он увидел, как она отравила своего первого мужа, - вдруг мог предать ее? Это все равно как если бы настоящая собака вцепилась в кормящую ее руку. Туллия не задумывалась о чувствах других людей, не могла поверить, что Брут или любой другой мужчина может что-то счесть для себя лучшим, нежели служить ей точно раб. От изумления она просто не находила слов. Когда Тарквиний успел уже собраться, пришел фламин Бибакул, взволнованный и бледный. Ему совсем не хотелось идти к царю, едва он узнал, о чем идет речь. А кровавые пятна на ковре испугали фламина еще сильнее, но он постарался взять себя в руки, надеясь, что сан жреца, в крайнем случае, защитит его. - А-а, ты как раз вовремя, - сказал ему Тарквиний, успевший уже облачиться в доспехи, покрытые сверху слоем золота. - Мы идем на болота. Раз там сейчас твои владения, ты ведь должен знать там все тропы, чтобы привести нас к логову врага? Надо исправлять твои ошибки. - Значит... Это правда, что Турн жив? - слабым голосом спросил Бибакул.- Вот именно. И теперь он, наверное, мечтает отомстить тебе вслед за мной. Так что ты должен постараться, очень постараться, чтобы избавить Рим от него навсегда, слышишь? Да не дрожи так: у него совсем мало людей, мы легко с ними справимся. Иди!Тарквиний теперь был решителен и спокоен с виду, даже почти весел, но в душе его клокотала ярость, и ему не терпелось скорее выступить в поход. Он знал, что победить Турна будет непросто, но верил в численное превосходство своих воинов и не сомневался, что сегодня все решится.Что до Бибакула, то он был не настолько уверен в победе. А, вспоминая жуткие слова Турна: "Это тебе место в болоте!" - тем более не хотел туда идти. Но выбора не было, и он повел царя и аблектов тайными тропами через болото.