Глава VII. Призрак (1/1)

Над болотом еще висел утренний туман, не собираясь, кажется, рассеиваться. Он был не очень плотным - сквозь его молочно-белую колышующуюся пелену видны были и чахлые, искривленные деревца и кусты, чудом уцелевшие здесь, и фигуры движущихся поодаль людей, - но казался таким же вязким и липким, как хлюпающая под ногами топь. Каждому из охотников нет-нет приходила мысль, что зря царь так упрямо решил приехать именно сюда.Думал об этом и сам Тарквиний, хоть и убил бы каждого, кто только заподозрит его в таких мыслях. Слишком уж дурная слава была у этой местности. Здесь пропадали люди, здесь часто являлся во плоти, зримым образом, леший Инва, отбирая себе жертвы, приносимые поселянами другим богам. Здесь - и это главное - прежде были владения Турна, даже фактом своей казни сумевшего доставить неприятности Тарквинию. Царь-узурпатор не мог понять, что означает исчезновение его врага. Действительно ли боги взяли его или кто-то из людей? Но, так как никакие поиски, тайно устроенные Тарквинием и жрецами, не приносили результатов, оставалось поверить, что Турн и его таинственные спасители либо провалились сквозь землю, либо и вправду вознеслись на небо. Ладно, в конце концов, Турн уже умирал, когда Тарквиний оставил его, и вряд ли мог воскреснуть, во всяком случае, для земной жизни. Но вот к добру или к худу было это предзнаменование и приказ Аполлона - Тарквиний не был уверен, даже задобрив богов. Но он знал, что, выдав свои сомнения, утратит все, к чему так стремился. Царь не имеет права на слабость, глупый старик Сервий тому подтверждение. И вот он привел сюда своих приближенных, доказывая им и самому себе, что для него ничего не значат все дурные слухи. Если на сегодняшней охоте не произойдет ничего необычного, значит, действительно ни среди богов, ни среди людей некому оспорить его власть. И вот охотники пробирались по болоту, куда забрались, преследуя на редкость большого матерого кабана. Туман обволакивал их, мелкими капельками воды оседал на кожу и одежду, так что вскоре все промокли. Они шли пешком, оставив в лесу лошадей и повозки для убитой дичи. Хозяева - налегке, лишь охотничье копье и лук со стрелами каждый нес сам, это была благородная тяжесть, которой патриций обязан был владеть сам; следующие за ними рабы тащили свернутые плащи, запасы еды и вина, связки мелкой дичи, подстреленной их господами между делом: на болоте водилось много птиц. Не одного Тарквиния терзали сомнения. Почти о том же думал и фламин Бибакул, с той разницей, что по своей воле ни за что бы не приехал сюда, тем более в такой туман, из которого может появиться что угодно. Какая ирония судьбы - теперь ему принадлежала эта усадьба, богатая не только охотой, но и пахотными землями на более сухих участках. Неудивительно, что предшественник Бибакула, фламин Руф, приложил столько стараний, чтобы присвоить владения Турна. Но не суждено было Руфу вполне насладиться своей победой: он вскоре умер, а его последний уцелевший внук Виргиний сбежал, бросив богатое наследство. Таким образом и жреческий сан, и все имущество Руфа перешли к Бибакулу, но, если первым он быстро научился распоряжаться, то второе, сказать по правде, совсем не манило к себе. Он все никак не мог опомниться после явления Аполлона со свитой низших божеств. Царь и все остальные знали, как это было, с его слов, но он-то все видел сам, слышал исполненные силы слова бога, видел, как тот зажег дерево огненной стрелой, и как Сильван унес Турна. То место уже стало считаться священным, аблекты-спартанцы без всякого приказания воздвигли у сгоревшего дерева алтарь Аполлона. Но Бибакул не особенно надеялся такими мерами отвратить гнев богов и душ казненных при власти Тарквиния - согласно римской мифологии, они витали злыми ларвами, не принимаемые в загробный мир, искали своих погубителей. И не для того ли боги забрали Турна? А здесь, конечно, его мстительный дух должен быть всего сильнее.Бибакул с тревогой вспоминал последние слова Турна: "Тебе самому место в болоте!" Это было последнее проклятие умирающего, к ним прислушиваются даже боги. А теперь волей Тарквиния ему как раз и пришлось влезть в болото...Мысли остальных спутников царя были не настолько мрачны, но все же не было среди них никого, кто бы ни разу не оглянулся, когда поднимающийся над болотом туман превращал идущих чуть в стороне спутников в мутные, расплывчатые фигуры или доносил до охотников жуткие, таинственные голоса, оказывающиеся всего лишь криками вспугнутых птиц. Правда, некоторым из царской свиты, которых не столько пугали, сколько интриговали рассказы о мифических существах, даже любопытно было бы своими глазами увидеть чудовищного Инву, услышать откровения богов. Но об этом могли мечтать только те, чья совесть была чиста. Как бы там ни было, и худшим опасениям виновных, и сокровенным надеждам храбрецов суждено было сбыться совершенно неожиданным образом.Когда охотники проходили мимо заметного в тумане маленького каменного островка среди болота, навстречу им словно выплыла из белой мглы огромная фигура. Тем необычнее было ее появление, что никто не расслышал шагов, хотя их мог заглушить туман. - Инва! - вскрикнул кто-то, дрожащей рукой указывая на белеющую впереди тень. - Инва! - воскликнул и Тарквиний. - Нет! Это не Инва! - послышался из тумана жуткий голос, исполненный гнева и скорби. - Это я пришел потребовать у тебя, Люций Тарквиний: отдай мне моих детей!Неясный призрак так же бесшумно скользнул вперед, позволяя себя разглядеть. Туман делал его высокую, величественную фигуру еще больше, но все мгновенно узнали его, таким, как видели в страшный день казни. Лицо и грудь превратились в сплошную кровоточащую рану - даже туман не мог поглотить красный цвет. На плечах призрака еще держалась разорванная сенаторская латиклава, оставленная ему в насмешку над его званием. Только волосы, падавшие на плечи, из черных стали седыми, но, может быть, так виделось в тумане...- Турн Гердоний! - глухо выговорил узурпатор мгновенно пересохшим ртом.- Отдай мне моих детей! - повторил призрак тем же загробным голосом пришельца из мира мертвых, забывшего речь живых людей. - Этой ночью - перед рассветом - пусть приведут моих детей - к моей могиле на болоте. - Я заберу их. - Если ты не сделаешь этого - ты и твоя семья не узнаете покоя. - Не отдашь моих детей - твоя жена родит чудовище, которое пожрет Рим!Никто из свиты Тарквиния не схватился за оружие, большинство даже не смели пошевелиться, стояли оцепенелые, бледные, как мел. Наиболее смелые собрались вокруг царя, готовясь защищать его - но как, от кого? Бибакул попятился прочь, не смея оторвать взгляда от грозного призрака, но не в силах оставаться рядом с ним.Около Тарквиния упал на колени Брут, завыл по-собачьи, ткнувшись головой в грязь, и пронзительно закричал:- Нет! Не наказывай меня! Я тут ни при чем! Я тебя не предавал! Но призрак Турна не обратил внимания ни на него, не на остальных, он, казалось, видел перед собой только Тарквиния. Что до того, то он быстро пришел в себя, страх Брута, казалось, помог ему успокоиться. С небольшим усилием узурпатор даже смог усмехнуться в лицо призраку сквозь разделяющий их туман:- Это все, чего ты хочешь? И только-то? Не много же - мне только в радость избавиться от пары визгливых щенков! Завтра же они воссоединятся с тобой. - Боги посылают тебе последний шанс, Люций Тарквиний! Отдай мне перед рассветом моих детей, и твое царство останется стоять, иначе - погибнет с тобой вместе, - проговорив эти слова прежним печальным и торжественным тоном, призрак отступил назад и исчез в тумане, точно его и не было.Ошеломленные явлением призрака люди постепенно приходили в себя. Воображение этих суеверных римлян вполне допускало, что дух умершего мог придти к живым, превратившись в мстительного ларва. Иные думали про себя: хорошо еще, что Турн не потребовал у Тарквиния большего, что царю легко будет умилостивить его, отдав в жертву всего лишь двух детей, чужих ему, даже не приемышей, а пленников в царском дворце, щадимых до того лишь по малолетству.Сам Тарквиний, однако, был уже недоволен, что так легко дал обещание. Ему казалось, что этим он подрывает свой авторитет перед приближенными, хоть те и сами перетрусили куда сильнее. Он пнул Брута под ребра:- Вставай, Пес! Что это ты не обрадовался, увидев своего дружка? Или совесть не чиста?Брут поднялся, вытирая вымазанное грязью лицо.- Я, как и ты, великий царь, оставил свою совесть у ног прекрасной Туллии! - пылко воскликнул он. Тарквиний усмехнулся, не поняв намека Брута, что именно жена подталкивала его к самым страшным злодействам; думал он в это время совсем о другом.- Умойся перед тем, как вернуться в Рим, не то прекрасную Туллию стошнит при виде тебя! А вы скажите мне: что это было, по-вашему, призрак или живой человек? - Тарквиний окинул свою свиту таким взглядом, словно подозревал, что они знают правду. - Призрак, без сомнения призрак, великий царь! - первым поспешил воскликнуть вернувшийся Бибакул. - Сам рассуди: разве мог бы живой человек находиться там, в самой что ни на есть топи? Да еще такой большой и тяжелый, каким был Турн или тот, кто мог бы сойти за него? Это болото и кого полегче поглотит в два счета.Но ему возразил старый фламин Януса, Тулл Клуилий, еще очень крепкий старик, и на эту охоту приехавший, не уступая более молодым:- Пожалуй, призрак, но все же жаль, что никто не догадался его подстрелить - если бы стрела прошла сквозь него, убедились бы в этом точно. Что же никто из молодых, чей глаз верен, а рука точна, не попытался? - он свирепо прищурился, разглядывая молодых воинов.Те принялись оправдываться, заверяя, что и в такой туман попали бы в любую живую цель, но стрелять в призрак, во-первых, бесполезно, а во-вторых, значит верную смерть, ведь призрак получит власть над всяким, кто поднимет на него руку. - И умерли бы за своего царя, ради блага Рима! - фыркнул фанатик-жрец. - Послушай моего совета, царь: если решишь отправить детей в болото, пошли вместе с ними лучников, да посмелее этих, пусть сперва попробуют достать призрак стрелами.- Благодарю тебя за совет, Клуилий, так я и сделаю. Я проверю его, а вместе римлян пошлю своих наемников с луками, - пообещал Тарквиний. - А то, что ты, Бибакул, сказал насчет топи, тоже не помешает проверить... С этими словами он схватил за руку одного из рабов и толкнул вперед, в сторону от отмеченной вехами тропинки через болото. - Иди туда, где был призрак! Доберешься - получишь награду.Раб испуганно закричал, обернулся к царю - глаза его от ужаса вылезли из орбит - но в спину ему ткнулись два копья, и он шагнул вперед, сразу же провалившись до колен.Ни Тарквиний, ни Бибакул, новый владелец болотной усадьбы, и никто из царской свиты не подозревали о том, что Турн знал с детства: от каменного островка совсем близко от поверхности воды, проходила еще одна тропа, скорее продолжение скалистой гряды, совершенно незаметное со стороны. Тем более не знал этого и несчастный раб, барахтающийся в грязи, но увязающий все глубже, не в силах добраться до безопасного места. Вот он скрылся по пояс, вот одни только руки еще отчаянно колотят по воде, не находя опоры; вот и последний отчаянный крик, тонкий, как предсмертный вопль схваченного совой зайца, захлебнулся и смолк, развеялся в тумане. - Нет, туда никак не добраться было человеку, значит, это точно призрак, - подвел итог Тарквиний.Однако жрецы, несмотря ни на что, были вовсе не так в этом уверены, как хотели показать, особенно Бибакул, которого теперь с новой силой принялись терзать мрачные предчувствия. Не умея справиться с ними самостоятельно, он отозвал Клуилия в сторону и рассказал подробно обо всех обстоятельствах исчезновения Турна, а затем напрямую спросил, не мог ли тот выжить.Хуже всего было, что Клуилий немедленно заважничал, гордясь возможностью поучить равного по рангу, но далеко уступающего опытом жреца, но и с этим пришлось смириться.- Как же ты не догадался, прежде чем позволить взять Турна, проткнуть его ножом напоследок? Тогда-то уж его никакие боги не воскресили бы и не выпустили снова на землю. А так.. Кто знает! Он здоровый, как медведь, может быть, и мог выжить. Люди вообще многое могут выдержать: я воевал, видел всякое.- Легко тебе говорить со стороны, - оправдывался Бибакул. - Поглядел бы я на тебя, когда перед тобой пророчествует сам Аполлон, а сзади рычит Инва. Я тогда вообще ни о чем не мог думать.- Инва - обычный человек, беглый раб, повинующийся нашим приказам.- Тогда скажи: кто из нас отдал ему такой приказ! - возразил Бибакул. - Говорю тебе: там все было не как на обычных храмовых представлениях, уж их-то я знаю! Там все было по-настоящему. Сгоревшее дерево ты сам видел, а поджег его Аполлон огненной стрелой. Говорю тебе, Тулл Клуилий: боги против нас и против Тарквиния! В конце концов, не так уж важно, жив Турн или призрак, он все равно послан богами на погибель царю и нам!- Но он сам потребовал жертву: своих детей, может быть, получив их, он и уберется обратно, где ему положено быть. А попробовать подстрелить его, если он жив, все же не помешает. Во всяком случае, не говори царю о наших сомнениях. Мне-то все равно, а тебе не поздоровится, если он узнает, что ты не добил Турна, когда мог. - Да, да, конечно, я не скажу никому! - поспешно воскликнул Бибакул. - Прошу тебя, Клуилий, не передавай и ты никому нашего с тобой разговора. Эх, жаль, что Руф так некстати умер, он-то выяснил бы, что это за призрак! Клуилий лишь мрачно усмехнулся: он не испытывал сожалений по поводу смерти своего бывшего приятеля, сам приложив к ней руку, но теперь ощутил что-то вроде досады, не как частный человек, но как жрец, поскольку речь шла о деле, в котором их интересы сходились вновь, и проницательность хитроумного Руфа очень пригодилась бы. Любопытно, что в это же время и Тарквиний вспомнил старого жреца, своего бывшего наставника: "От этих толку не добьешься, все скажут: что да, то и нет. Если бы Руф был жив, он бы дал мне настоящий ответ. Придется, видимо, все же отдать детей призраку. Избавлюсь сразу от двух проблем. Главное, чтобы Туллия не возражала."Оставаться на болотах уже никому не хотелось ни одной лишней минуты: царь со своей свитой, забыв об охоте, поспешили вернуться в Рим.