Глава V. В пещере Инвы (1/1)

Турн пришел в чувство лишь на следующее утро, но, как и предполагал Арпин, еще не скоро оказался в состоянии решать судьбы других людей. Раны на лице и груди воспалились и, несмотря на все лекарства, какие добывали колдуньи Стерилла и Диркея, очень плохо заживали. Прошло много дней, прежде чем они начали затягиваться грубой, неровной, как кора изрубленного дерева, кожей. И волосы Турна, когда женщины отмыли их от болотной грязи, оказались совершенно седыми, тогда как прежде в его черной гриве едва проскальзывали первые серебряные пряди. Не каждый из прежних друзей и врагов смог бы теперь узнать Турна Гердония! Но не это заботило его. Едва очнувшись, он почувствовал, как прежняя боль вгрызается в него, раны горели огнем. Значит, ничего не кончилось, и все еще длится его казнь? Сколько же он оставался без сознания? Турн с трудом открыл глаза и, сквозь застилающий их красный туман, разглядел над собой каменный свод пещеры, а вокруг - лица собравшихся людей. Очень знакомых людей! - Арпин? - слабо окликнул он, даже не удивляясь, что видит его закутанным в медвежью шкуру. - Значит, ты все-таки умер, и я тоже? Но почему же тогда по-прежнему больно? Неужели боги действительно на стороне тирана и тоже казнят меня? - проговорил он голосом, полным горькой тоски, не от ощущения боли - от несправедливости, что и боги, всевидящие и всемогущие, считают его изменником.Арпин поспешил немедленно успокоить родственника. Сев рядом с его соломенной постелью, взял за руку, и Турн медленно ощупал ладонь юноши, проверяя, действительно ли она живая и теплая, из плоти и крови. Собственная его рука, прежде не уступавшая в крепости Арпиновой, теперь ответила лишь слабым касанием, и в коже глубоко врезались следы от ремней, но, несомненно, она тоже двигалась! Так Арпин и сказал Турну, когда тот поверил, что они оба по-прежнему живы. - Нет, ты по-прежнему жив, и я тоже, потому что боги видят нашу невиновность и помогают нам, а не тирану. И ты скоро будешь здоров, как прежде, и сможешь отомстить Тарквинию и его приспешникам, - говорил Арпин, как и все римляне, уверенный, что воздаяние врагу местью - единственно верный нравственный закон.Постепенно Арпин рассказал обо всем, что сталось с ним со дня рокового исчезновения: как он, спасаясь от кровной мести за случайно убитого родственника фламина Руфа, превратился в Сильвана, победив прежде игравшего эту роль разбойника Авла, как жил в пещерном лабиринте один, не смея открыться даже родным; как искал способ помочь другим проскриптам тирании... Но тут юноша осекся, не спеша объяснять, как обстоят дела с другими обитателями пещеры. - Арпин, мальчик, вся наша семья будет гордиться тобой, когда узнает! - пообещал Турн, выслушав историю его злоключений. - Подумать только: твой отец еще ничего не знает, как и Эмилия, моя жена, они считают тебя погибшим! Надо сообщить им... - он тут же вспомнил, как обстоит дело; поморщился от боли, и края ран снова разошлись. - Я и забыл, что они теперь далеко, скрываются, как и мы, - добавил он глухо. Убедившись, что по-прежнему пребывает на этом свете, Турн не думал о своих ранах больше, чем они заслуживали. Он не раз бывал ранен в бою, и был готов терпеть боль, теперь, когда перед ним открывалась новая надежда. И вот, через несколько дней он начал обращать внимание на прочих жителей пещеры, прежде мелькавших перед ним, как смутные образы, еще не вполне вынырнувшие из того туманного полога, что до сих пор окутывал сознание.Когда Амальтея однажды вечером робко подошла, чтобы перевязать его раны, Турн, наконец, ясно узнал ее, дочь управляющего, бывшую любимую рабыню его жены, а узнав, вспомнил, что ей не полагалось здесь находиться.- Откуда ты взялась здесь? - строго спросил он. - А это - Прим и Ультим... - добавил он, заметив и братьев Амальтеи.- Господин, я все объясню! Меня накажи, они не виноваты! - воскликнула молодая женщина. Но братья уже подбежали и упали на колени перед хозяином, по-прежнему лежащим на постели, едва ли лучшей, чем та, что у них была в его доме, на что, впрочем, Турн, истинный воин по рождению и воспитанию, не обращал внимания.Братья порывались заговорить вместе, но болтливый Ультим все же опередил Прима:- Мы не виноваты, господин, клянусь, не виноваты! Когда тебя схватили, деревенские хотели нас принести в жертву. Стало быть, за то, что наша семья тебе верно служила, да! А отец наш умер, и Амальтею с ребенком еще раньше похитил Инва, то есть это был Арпин, а все думали, что Инва. То еще при тебе было. А как нас заперли, сестра пришла к нам и увела сюда. Но мы не виноваты, нет!- Помолчи, Ультим! - наконец, вмешался Прим, толкая брата в бок. - Так все и было, господин, - уже спокойно обратился он к Турну. - Делай с нами, что хочешь. Прошу лишь тебя ради справедливости: учти, что бежали мы не от тебя, а из рук твоих врагов.Что чувствовал при этом умный молодой человек, совсем недавно обретший возможность чувствовать себя свободным, потомком знатного сибаритского рода Евлогидов, на что имел право от рождения? Во всяком случае, он не стал сообщать Турну об этом обстоятельстве, боясь разозлить его прежде времени. Но глядел он в глаза бывшему хозяину и произнес с не меньшим достоинством, чем у любого из римских вельмож:- Если ты все же решишь кого-то наказать, господин, выбери меня. Я старший, я отвечаю за сестру и брата. - Нет, я виновата! Накажи меня, братья тут ни при чем! - вновь испуганно вскрикнула Амальтея.Именно этот ее крик услышал Виргиний, только что вошедший в пещеру, неся на плечах вязанку хвороста, а в руках - двух подстреленных зайцев. Вообразив, что его жене грозит немедленная опасность, он бросил добычу и подскочил к ложу Турна, закрывая собой Амальтею. - Амальтея - моя жена, Турн Гердоний, и я не отдам ее ни тебе, и никому на свете! Пока я жив, она больше не будет рабыней! - Амальтея - твоя жена?! - изумленно воскликнул Турн. - Ты, внук фламина Руфа, соблазнил дочь управляющего, чтобы иметь вход в мой дом, так? И она помогала тебе? Тогда она заслуживает казни!Амальтея с братьями испуганно закричали, но Виргиний произнес несвойственным ему прежде твердым и непреклонным тоном, лучше всего свидетельствующим, как сильно изменила его любовь к бывшей невольнице:- Амальтея не виновна ни в чем, кроме любви ко мне! Я и сам искал ее общества не из-за вражды с тобой. Вернее, мой дед хотел заставить меня шпионить, но я отказался. Я полюбил ее, и она меня тоже, она - мать моего ребенка. Но это не преступление! Если ты хочешь наказать Амальтею, тебе сначала придется сразиться со мной, когда будешь здоров. И, хоть я знаю, что мне никогда не справиться с тобой, я все равно готов умереть ради нее. Ни дед, ни Тарквиний не смогли запретить мне быть с Амальтеей, и ты не сможешь!Турн с изумлением смотрел на юношу, на которого прежде даже не обращал внимания, считая его слабым и безвольным человеком, орудием в руках старших в семье. Откуда в нем эта решимость, эта непреклонность? Неужто и в самом деле все ради девчонки-полугречанки? Все это казалось странным, непонятным, будто вновь вернувшийся бред.Заметив назревающий спор, Арпин поспешил вмешаться. Обняв за плечи Виргиния с Амальтеей, он обратился к Турну:- Я могу тебе поручиться, что Виргиний говорит правду! Я сам видел, как он прыгнул в болото, узнав, что Амальтея отдана в лапы Инве, то есть мне, так что в некотором роде я спас их обоих. А совсем недавно они оба помогли мне спасти тебя, - и он рассказал о явлении "бога Аполлона". - Ты видишь, Виргиний теперь твой союзник, а не враг. Да он и не был никогда тебе врагом, как его родня. Он отказался обманом завлечь тебя в западню, как сделал Бибакул.- Это правда, - Виргиний печально вздохнул. - Мои родственники причинили тебе много зла, Турн. Их дела, в конце концов, опротивели мне самому, и я рад был сбежать. Амальтея и наш сын мне дороже всего оставленного дедом наследства. Если она вернется в рабство, я тоже стану рабом, если она погибнет, и я умру, чтобы быть с ней вместе на том свете или на этом! - воскликнул Виргиний страстно, придав к груди сцепленные руки, но все равно видно было, как они дрожат. А Амальтея с ребенком на руках подошла и поцеловала Виргиния в щеку. Что и говорить, Турн не ожидал такого! В искренности чувств Виргиния трудно было усомниться, и это значило, что судьбы их обоих действительно зависят от него, но он не мог принять решение. Правда, римский патриций имел полное право распоряжаться жизнью и смертью своих рабов, но продавать или обменивать рабов в те времена было еще совершенно не принято, а дарить принято было лишь между близкими друзьями и союзниками. Но Виргиний принадлежал к семье его давнего врага. Боль от едва начавших подживать ран не позволяла Турну забыть о кознях старшего Руфа и его присных. Трудно было в одночасье поверить, что этот совсем другой. Но Виргиний помог спасти его, это правда. И Арпин ручался за него. - Я плохо знаю тебя, Децим Виргиний, - наконец, произнес Турн, опустив все-таки его фамильное прозвище. - Вернемся к этому разговору, когда лучше поймем друг друга. Как бы там ни было, я запомню, что ты спас мне жизнь.В тот день действительно не суждено было решить ни одного дела. Потому что Тит-Ловкач, услышав разговор о спасении, решил, что более удобного случая напомнить о своих заслугах уже не найти. Бесцеремонно растолкав братьев Амальтеи, он упал на колени перед Турном и от души приложился лбом о каменный пол, что должно было символизировать порыв раскаяния. - Господин, на самом деле это я спас тебя! То есть сначала я, а потом уже Виргиний. Это я разузнал вовремя, что тебя хотят казнить, и выследил, где именно.- Ты... - медленно произнес Турн, вспоминая, как этот человек отдал его в руки врагов, а после свидетельствовал против него на устроенном Тарквинием суде. - Объясни, что помешает мне свернуть тебе шею, как крысе? - сурово потребовал он, приподнимаясь на постели. Но он был еще слаб, и Ловкач, отскочив сначала в сторону, понял, что немедленная опасность ему не угрожает. Пока... - Если захочешь, господин, можешь когда угодно свернуть мне шею, кто же тебе помешает! - заверил он. - А пока выслушай, умоляю! Я теперь не тот, что прежде, буду служить верно. Мне следовало раньше знать, что нет никого достойнее доблестного Турна, никого милостивее и щедрее к своим верным слугам...- Понятно, - Турн хотел усмехнуться, но края ран снова разошлись, причиняя ему боль. - Что, новые хозяева не отблагодарили тебя, как ты надеялся? Арпин, скажи, насколько можно ему доверять? - До тех пор, пока ему не окажется выгодно нас предать, - без раздумий ответил Арпин. - Но я позаботился, чтобы это произошло не скоро. А пока что Тит может пригодиться нам. Он действительно сообщил, что тебя собираются казнить. Он может разузнать все, что происходит в Риме и его окрестностях. Ведь больше никто из нас не может пойти в Рим: женщинам опасно, а нас кто-нибудь наверняка узнает.- В Рим... - это упоминание настроило мысли Турна на совсем иной лад, и он сделал знак, отстраняя прочь своих бывших рабов, а заодно Виргиния и Тита: - С вами решим в другой раз. Меня ждут настоящие дела и настоящие враги. Как обстоят дела?Так сказал Турн, и именно так следовало понимать его слова: с ними, низшими и подчиненными - "в другой раз", как бы не обернулось дело, мстить он станет лишь сильным, равным врагам. Не все, однако же, поняли его правильно... Арпин рассказал все, что было известно жителям пещер о том, что творит в Риме Тарквиний. Они, однако же, знали далеко не все, потому что даже проныра Тит и гадалка Диркея были вынуждены довольствоваться городскими сплетнями, не имея доступа в высшие круги. - Тарквиний не щадит никого, кто был в чести у Сервия, - сказал Арпин. - Мой отец и сестра успели, к счастью, уехать в Самний, а твои дети... Ты сам завещал их Бруту, но сможет ли он теперь их защитить? По изуродованному лицу Турна прошла судорога, ладони сжались, желая сомкнуться на рукояти отсутствующего меча. Не с кого спросить, как с самого себя! Даже арестованный и приговоренный к смертной казни, он еще не мог представить, что Тарквиний убьет царя и сядет править, что справедливость не восторжествует в скором времени - и назначил Брута опекуном своих детей, не подумав, что тот будет бессилен против узурпатора. - Приведите ко мне сюда Брута, - приказал Турн.Он говорил совсем как прежде, точно не чудом спасшийся узник, израненный и обезображенный, но по-прежнему могущественный патриций, гордый не только знатностью рода, но и собственной доблестью и силой. Даже Арпин удивился.- Не слишком ли рано? Может быть, подождать, пока заживут твои раны? - Нет! - Турн с усилием поднялся на ноги и остался стоять, вцепившись одной рукой в выступающий из стены камень. Он стискивал зубы от напряжения, не замечая, что едва начавшая затягивать раны корка потрескалась и снова кровоточит. - Кто-то из вас должен сегодня же привести сюда Брута. Я хочу знать, что происходит с Римом и моей семьей. Или ты думал, Арпин, что спасаешь меня для того, чтобы я прятался всю жизнь? Будь так, я предпочел бы умереть там! Турн Гердоний - не беглый раб, чтобы цепляться за жизнь, даже когда она не приносит ничего, кроме новых лишений. Выкрикнув эти слова, он упал обратно на постель, выворотив из стены камень, который продолжал судорожно сжимать, а другой оттолкнув бросившегося помочь Арпина. Тот переглянулся с Виргинием. Они оба могли понять чувства Турна, но все же не до конца. Ни тот, ни другой не обладали его неукротимой гордостью, предпочитающей даже самую жестокую смерть жизни в унижении и безвестности. У Виргиния она была с детства подавлена властным дедом, у Арпина, как сына пленницы, которого отец не имел права признать, и не могла развиться. И им на первых порах было вполне достаточно выжить самим и по возможности спасти своих близких. Если и мечтали они о мести врагам, то, конечно, не сейчас, когда-нибудь после, когда представится счастливый случай: слишком высоко те стояли, не достать... Но Турн никогда не смирился бы. И Арпин кивнул, успокаивая его: - Хорошо, мы найдем Брута и приведем к тебе. Не в эту пещеру, а в другую, подальше от города, куда надо плыть по реке. Но кто из нас отправится в Рим? - пещерный медведь обвел взглядом собравшихся. - Ни я, ни Виргиний не можем пойти - нас узнают даже в обычной одежде, задолго до того, как мы успеем разыскать Брута.- Я могу найти его, - с готовностью предложил Тит, выглядывая из-за плеча Виргиния. - Я перевезу Брута туда и обратно на своей лодке, никто и внимания не обратит.Однако Турн сурово покачал головой.- Нет уж, надежнее, чтобы ты не уходил надолго. Надо послать человека, вполне заслуживающего доверия, - и он тоже пристально оглядел обитателей пещеры. Тогда вперед вышла Амальтея, робея от собственной смелости:- Господин, я могу пойти к Бруту. Скажи мне, где он живет, когда не при царе, и я проберусь туда незамеченной. Я думаю, он выслушает меня. Он... - молодая женщина покраснела, - говорил со мной раньше, и теперь, наверное, обрадуется.- Ты мне об этом ничего не говорила! - обиженно заметил Виргиний.- Да там и не о чем говорить. Он просто рассказывал мне о Риме и его обычаях, о твоей семье, Виргиний. Он был добрым, а я не имела права отвечать грубо. Успокойся, я сразу скажу ему, что я твоя жена. И о том, что господин жив, тоже, конечно. - Все равно мне это не нравится, - возразил Виргиний, обнимая жену за плечи. Но Турн уже принял решение:- Лучшего выхода нам не найти. Собирайся, Амальтея, к вечеру придешь в Рим. Тит, ты перевезешь Амальтею на лодке и встретишь их с Брутом, но не вздумай сбежать или донести кому-то. Когда вернешься, получишь награду.- О, благодарю, господин! - воскликнул Ловкач с преувеличенным восторгом. - Клянусь, ни одна рыба в Тибре и Неморенском озере не будет молчаливее меня!Он хотел поцеловать руку Турна, но тот отдернул ее с нескрываемым презрением.Когда Амальтея с Титом покинули пещеру, к Турну подошла Диркея, до сих пор старавшаяся не попадаться ему на глаза. Правда, он помнил слышанный уже раньше голос гадалки, предсказавшей ему смерть и даже обстоятельства оной, но до сих пор не знал, реально ли она присутствовала в пещере, или это всего лишь являющиеся в бреду воспоминания. А теперь - вот она. К этому времени Турн уже ничему не удивлялся. - Ну да, конечно... Только тебя здесь еще не хватало с твоим вороньим карканьем. Как видишь, твое пророчество сбылось, но все же не совсем. Попробуй теперь предсказать будущее своим хозяевам!Однако Диркея, к его удивлению, поклонилась ему с искренним, а не деланным, почтением: - Теперь боги благословляют тебя, царь, да, да, благословляют! Когда ты свергнешь их, прошу тебя, не отпускай злую Туллию, не дай ей уйти, убей ее или отдай мне! Отдай, отдай! Я выцарапаю ей глаза, выдерну все волосы, сдеру ногтями кожу с лица! - она пронзительно засмеялась. - Ты опять за свои дурацкие бредни? Замолчи, не то снова разозлишь меня! - воскликнул Турн со вновь закипающим раздражением.- Диркея, уйди! Иди к матери, ей нужна твоя помощь. Господин не хочет слушать тебя, - Арпин перехватил женщину, желая увести ее прочь, но она извернулась, как кошка, и снова выкрикнула, протягивая руки к Турну:- А царем в Риме тебе все равно быть! Я это знаю от духов земли и воды, а они уж знают! Она еще что-то кричала, но Турн не придал значения ее пророчествам. От пещеры Инвы было так далеко до царского трона, что не стоило даже думать о такой возможности, тем более что Турн и в лучшие времена не мечтал о царстве.