Глава XI. Дела и их последствия (1/1)

А все могло бы быть совсем не так,Если только сам себе не враг,И не нужно никому чужих саней.Это был бы сон, волшебный сон,Каждый был бы просто чемпион,Если мог бы выбирать себе коней.("Машина времени")До лагеря римлян Турн добрался уже на рассвете. Долгим и страшным ему показался этот путь, не раз приходилось карабкаться по обрыву, враз ставшему почти неприступным с его раненой ногой. Но он был молод и крепок, хотел жить, и двигался вперед, ведомый почти звериным инстинктом.Наконец, перед ним выросла городская стена, правда, ее очертания почему-то показались юноше зыбкими, неясными, как будто окутанными туманом. Он вошел в ворота - часовые узнали его и расступились, хотя с их губ явно готовы были сорваться вопросы. Но они не спрашивали, зато вместо них откуда-то появились другие люди, словно вырастали из-под земли. Эти кричали что-то, но Турн не мог разобрать ни слова. Потом рядом появился Юний, совсем близко оказались его тревожные, внимательные глаза, и... больше Турн уже ничего не видел. Он проснулся лишь через несколько дней, полностью выпавших из его памяти. Как долго лекари колдовали над его ранами, какие видения терзали его в бреду - об этом Турн не хотел думать и не думал. Но, придя в себя, поморщился от боли и вспомнил бой в пещере... и предательство Карменты. Он спас ей жизнь, а она все это время рассчитывала использовать его! Впрочем, и само спасение было ею подстроено, чтобы привлечь его внимание. А он верил ей, был ею обманут, хоть и не до конца. Ему даже казалось, что он мог бы ее полюбить, пусть и не настолько, чтобы полностью забыть ожидающую в Риме Эмилию. Но теперь все это было так далеко от него нынешнего, что Турн даже удивился, как вообще его могла привлекать Кармента. Если бы не раны, напомнившие о себе при первом же движении, он подумал бы, что сражение с самнитскими заговорщиками ему приснилось. Но раны еще саднили, и, хоть Турн был приучен с детства никому не показывать боль, все же непроизвольно заскрипел зубами. При этом звуке сидевший возле его ложа раб вышел из комнаты, сообщив кому-то за дверью: "Он проснулся!"Вошел Эмилий Скавр. При виде его Турн приподнялся в постели, собираясь встать перед главнокомандующим, но тот сделал ему жест лежать спокойно.- Лекарь говорит, что тебе еще долго восстанавливаться. Как-никак, лихорадка прекратилась только вчера, да и крови ты потерял немало. Но для нас теперь важно другое. Я сообщил в своем донесении в Рим, что ты был ранен в стычке с неизвестными разбойниками. Для всех так и должно остаться. Лишь немногие знают правду, и ты не должен открывать ее никому. - Как это? Почему опасно открывать правду? - удивился Турн. - Думаешь, самниты...- Самнитов ты, кстати, спас от больших неурядиц в будущим, и Урзус Максим просил поблагодарить тебя. Он был почти уверен, что именно Фульгин строил козни против него, но тот до сих пор не давал никаких доказательств против себя. Умный предатель был, только с тобой просчитался. Не верил, видно, что не все рвутся к власти, как он. А может, и не он, а Кармента, а?Юноша готов был провалиться сквозь землю; несмотря на обычную после ран бледность, его лицо залила краска стыда.- Откуда тебе о ней известно? - тихо произнес он.- Прости, но я это слышал. Ты сам в бреду вспоминал, как Кармента предлагала тебе править Лациумом, и как она предала тебя, когда ты отказался.Турн поднял голову и твердо взглянул в лицо главнокомандующему.- Так и было. Я не предатель и не мечтаю о власти.- Я знаю об этом, - Эмилий Скавр с чувством пожал руку юноши. - Но лучше не давать Руфу повод обвинить еще и тебя. Колдунья, заговорщики в темной пещере... И меньшего бывает достаточно, чтобы состряпать против человека обвинение. Мне и так придется объяснять царю слишком много, не хочу, чтобы и тебя коснулись подозрения. - Урсула? - понимающе спросил Турн вполголоса.- Урсула ждет ребенка, - с глубоким вздохом ответил полководец.Турн хотел было выразить обычное поздравление, но выражение лица и голос Скавра, мало подходящие для такого радостного события, остановили его.- Царь позволит тебе жениться на ней и по римским законам, - с надеждой отозвался юноша.- Но он еще не дал разрешения, и неизвестно, даст ли его... - Наверняка даст: ведь он сам - сын пленницы, и не захочет, чтобы другой ребенок благородной крови рос незаконнорожденным, - убежденно сказал Турн. Но Скавр только усмехнулся с сомнением.- Ты еще молод, и можешь верить в лучшее. А я успел уже изучить, какие люди окружают царя, и не могу недооценивать их влияния... Но зато я вижу, что, во всяком случае, в тебе я не ошибся! Ведь, если у меня появится наследник, тебе уже достанется в жены не первая невеста в Риме.- Мне хватает и своего наследства, да и моя доля военной добычи наверняка будет не беднее других! - поспешно возразил юноша. - А кроме того, мне достанется в жены красивая, добрая и честная девушка и родственники, которых я уважаю.Он вспомнил первую встречу с Эмилией; теперь, после Карменты, совсем иначе воспринималось ее невинное очарование полудевушки-полуребенка. Какой чистой и светлой была юная римлянка в сравнении с исполненной тайн сивиллой! Кто придумал, будто мужчину притягивает в женщине загадка, тот, верно, не знает, что имя загадки иногда гласит - подлость. Но дочь Эмилия Скавра совсем другая, она никогда не обманет его доверие, у нее не будет тайн, которые она не сможет открыть мужу. Она станет ждать его из любого похода, как ждет сейчас... Турну внезапно захотелось вернуться в Рим прямо сейчас, чтобы Эмилия, легкая, как ласточка, выбежала встречать его. И он эгоистично порадовался про себя, что ему-то никто не сможет запретить в будущем жениться на ней.А бояться–то надо только того,Кто скажет: "Я знаю, как надо!"Гоните его! Не верьте ему!Он врет! Он не знает — как надо!(А.Галич)А тем временем сбывались худшие опасения Эмилия Скавра. В Рим поступали не только его донесения; те, кому важно было следить за обстановкой в армии, имели свои источники связи. Фламин Руф первым узнал о взятии Арпинума и договоре Скавра с Урзусом Максимом, но также и о женитьбе римского полководца на дочери побежденного врага, и о столкновении Турна с самнитскими заговорщиками. А, узнав, пришел в ярость. И раньше ненавидя Скавра, как соперника за влияние на царя, верховный жрец Юпитера теперь убедился, что для их вражды существуют и более глубокие основания. Руф всю жизнь считал единственным благом для окруженного сильными и зачастую враждебными племенами Рима непрестанную борьбу с ними, войну открытую и тайную, при которой все средства бывают хороши. Все, кто жил за границами Рима в глазах фламина были очевидными врагами, годными лишь на то, чтобы их побеждать и завоевывать, чтобы служить для римлян неисчерпаемым источником новых богатств; золота и ценных вещей, скота и рабов, взятых в плен. В глазах Руфа это было и правильно, и справедливо, ибо он ни на минуту не сомневался, что, если римляне не станут воевать и грабить другие племена, те сделают это с ними. И все плоды его многолетних стараний ради возвышения Рима и своей семьи пойдут прахом. Ни в какой более-менее прочный мир между Римом и другими народами, ни в какой договор, не подкрепленный силой римских копий, он не верил. В некотором роде фламин Руф был предтечей будущей завоевательной политики Рима. Его взгляды, сформировавшиеся во времена, когда еще молодое римское государство действительно вынуждено было отстаивать свое сохранение, как мелкий хищник в борьбе с более крупными, у позднейших поколений уже возвеличившегося Рима превратятся в идею подчинить себе весь обитаемый мир. Сама мысль о возможности обращения с другими народами как с равными себе была Руфу ненавистна. Как! Римлянин заключает мир с врагом, не ставя ему условия, на правах победителя, не обобрав его до нитки, не оставив того нищим, чтобы побежденному еще много лет не на что было вооружиться для мести, - нет, договаривается как с таким же римлянином, оставив и оружие, и свободу недобитому противнику! Но это действительно произошло, и командующий римской армией в самом деле совершил, по мнению Руфа, преступную ошибку. Руф не мог оставить этого без внимания! Еще хуже, в глазах Юпитерова фламина, был брак Скавра с пленной самнитской княжной. На пленницах, какого бы они ни были рода, не женятся - это правило Руф, на правах верховного жреца, готов был отстаивать перед самим царем. Красивые пленницы для того и существуют, чтобы с ними развлекаться, точно также как домашний скот - для того, чтобы его пасти, гнать, доить и стричь, а после - убить и съесть. Он сам, пока был моложе, отнюдь не довольствовался законной супругой, но уделял внимание и ее рабыням, однако никогда никого не любил по-настоящему, и рожденных ими детей равнодушно приказывал утопить, как щенков. А как же - неужели позволить им называться Виргиниями, патрициями, или ждать, что они вырастут и ударят в спину его законным наследникам? А Скавр собирался узаконить ребенка самнитки. Этого нельзя было допустить!И Руф собрался донести царю, пользуясь тем, что его сведения пришли раньше официального доклада Скавра. Нужно было только поспешить, чтобы Сервий узнал обо всем от него, и ни от кого другого. И фламин подгонял облачавших его в лучшие одежды рабов, ругался и раздавал пощечины, отчего перепуганные слуги становились еще более неуклюжими. Но Руф не обращал на это внимания, ему нужно было на ком-то выместить ярость, чтобы предстать перед царем в привычном образе благообразного и учтивого фламина. Сервий принял его наедине, но с привычным радушием, и, вглядевшись в лицо царя, Руф успокоился, не найдя на нем следов отчуждения. После ничего не значащих приветственных вопросов о делах, здоровье и семье, он почтительно протянул царю свиток, где подробнейшим образом расписывался весь ход самнитской кампании, а заодно и дела ее виднейших участников.Царь чуть заметно усмехнулся, разворачивая свиток.- Ты всегда узнаешь обо всем первым, Виргиний Руф. Хотел бы я знать, как тебе это удается...- Мой царь, если мне и удается о чем-то узнать немного раньше других, то лишь ради Рима и его правителя, - ответил жрец, изображая обиду от даже такого незначительного намека на несправедливость. Сервий читал донесение, а Руф внимательно следил за выражением его лица, точно кот за мышью. Порой царь выглядел удивленным, но куда чаще его брови сурово хмурились, и Руф уже мысленно поздравлял себя с победой. - Ну что ж, первый этап войны Скавр выиграл, и армия теперь в безопасности переждет зиму, - наконец, проговорил он.Но Руф с сомнением покачал головой.- Здесь говорится, что многие воины и командиры недовольны запретом Скавра брать добычу в Арпинуме. А, если учесть, что им еще три или четыре месяца сидеть бок о бок с самнитами и изображать с ними лучших друзей, недовольных может еще прибавиться. Я не сомневаюсь в военных талантах Скавра, но командующий, которому перестала доверять армия - не командующий. - Но Скавр сумел успокоить воинов, и они как будто перестали думать о бунте. Они согласны подождать богатой добычи в других городах. Тем более, что зима выдалась малоснежная, значит, ждать похода придется не так уж долго.- Однако здесь указаны и другие причины для недовольства, на мой взгляд, опаснее споров о добыче - та беспокоит только простых воинов, а это - дело государственное. Римские патриции не должны жениться на пленницах и плодить с ними ублюдков, тем более - идти на уступки родственникам своих любовниц. Да еще прикрывать впутавшихся в чужие интриги любимчиков и будущих родственников...- Если ты имеешь в виду Турна, то его заслуги на этой войне трудно переоценить. Такими воинами Рим не должен разбрасываться, - возразил царь.На это Руфу нечего было ответить, но и отказаться от своих обвинений он ни за что не мог.- Конечно, Турн - великий воин, самый сильный и храбрый из нашей молодежи, я не отрицаю. Но... можем ли мы быть уверены в его преданности Риму? Его семья переселилась из Ариция не так уж давно, и он сам не скрывает, что не забыл о былой славе своих предков.Сервий поднял голову от свитка и печально усмехнулся. - Я тоже не чистокровный римлянин, как тебе известно. И мой предшественник Тарквиний Приск, да будет к нему милостива Царица Блаженных Полян, был этруском. А откуда пришли в Рим твои предки, Виргиний Руф, ты не знаешь? Жрец величаво выпрямился и ответил торжественным тоном: - Мне все равно, кем были мои предки; я римлянин и веду свой род от основания Рима, мне нет дела, что было раньше. К несчастью, не все таковы, и среди легкомысленной молодежи, и даже среди людей более опытных и пользующихся твоим доверием, - искусный лицедей, фламин теперь принял вид единственного верного слуги, безуспешно пытающегося оберегать слишком доверчивого господина от козней злоумышленников. Сервий, которого тронула эта мнимая забота, протянул жрецу руку. - Прости меня. Я очень благодарен тебе за все усилия, что ты предпринимаешь для блага Рима, но не ты один служишь ему верно. Я доверяю Эмилию Скавру и не сомневаюсь, что он все сделает для нашей победы. Или, может быть, ты знаешь равного ему полководца?В этот раз Руфу нечего было возразить, некого было предложить на место Скавра, но он, ослепленный ненавистью, кого угодно счел бы лучше заведомого, по его мнению, предателя. Но открыто высказывать такие обвинения было еще рано.Сервий, по-своему расценив его молчание, удовлетворенно кивнул.- Я оставлю Скавра главнокомандующим. Если он проиграет последующую войну - тогда другое дело, но я уверен, что такого не случится.- Но решится ли родственник самнитских князей действовать против родни своей жены? - высказал Руф самый наболевший вопрос. - Пойми меня правильно, мой царь: я не всегда возражаю против браков с иностранками! Ты сам, к чести своей и Рима, взял в жены этрусскую княжну. И я, следуя твоему примеру, сосватал своему сыну этруску - красивую, скромную девушку. Она уже ждет ребенка; скоро у Виргиниев Руфов появится наследник. Честная невеста, просватанная по сговору родителей, отринувшая обычаи своей родины, став римлянкой - почему же нет? Но девица, побывавшая в плену, навсегда останется рабыней, у нее нет ни стыда, ни гордости, и детей она родит таких же неверных, ненадежных, лишенных настоящих корней. Нет - если мнение фламина-диалиса хоть что-то для тебя значит, я скажу тебе, царь: ты не должен допускать подобный брак. И никто из коллегии жрецов не согласится благословить его. Распаленный собственным красноречием, спеша доказать то, что для него было особенно важно, Руф сам не заметил, что его слова могли стать оскорблением для царя; настолько мало, в действительности, он чтил и уважал правителя Рима, ради блага которого якобы так старался. А Сервий, обратив внимание на слова о пленницах, вспомнил свою мать, подумал и о жене, ничуть не похожей на невестку фламина, но ничем не выдал своей досады. Как-никак Руф был прав в одном: фламин-диалис действительно не тот человек, с которым можно ссориться безнаказанно. Лишиться благословения жрецов было величайшим несчастьем даже для самого влиятельного вельможи. Это значило бы - сделать человека отверженным перед богами и перед людьми, потому что суеверный народ слепо доверял жрецам, веря, что они передают волю богов, а тот, от кого отрекаются боги, не может, разумеется, не быть ужасным преступником. Царь понял, что Руф не остановится и перед самым ужасным средством, в чем он не имел права помешать, потому что управлял лишь светскими делами государства, не касаясь религиозных. Но он не мог и позволить Руфу погубить Скавра, а все, что ему оставалось делать - это удовлетворить требования жреца.Сервий нехотя кивнул головой, выражая согласие.- Хорошо, я сделаю, как ты просишь, - сказал он, преодолеваю гнетущее чувство в душе. - Я запрещу Скавру жениться на его... самнитской княжне. Пусть берет ее с собой в качестве наложницы или оставит, как хочет. Ребенок от нее будет незаконнорожденным и не сможет наследовать отцу. Это тебя удовлетворит?Удовлетворит ли? Лицо Руфа, внимательно слушавшего приговор царя, было похоже на маску Аластора - зловещего демона мести. Разрушить семейное счастье противника, чтобы тот все-таки сделал наследником уже сейчас ненавистного фламину Турна - нет, это была еще не месть, такой мести ему было слишком мало! Но Руф понимал, что сейчас ему не добиться от царя большего, оставалось лишь ждать более подходящего часа. Но он придет, в этом Юпитеров фламин не сомневался. А заодно, быть может, к тому времени Риму понадобится новый царь, вместо чрезмерно снисходительного Сервия...А пока Руф только кивнул, изображая согласие. - Ты в своей мудрости не дал совершиться большой ошибке, царь! Лучше будет тебе немедленно написать и отправить свой указ. И все-таки я осмелюсь посоветовать тебе: поручи наблюдать за Турном, точно ли он никак не связан с заговорщиками? Если будет доказано, что он водил знакомство с врагами Рима, то он не может жениться на дочери Скавра...Но на сей раз царь проявил неожиданную для него твердость.- Нет, я, как и Скавр, полностью доверяю Турну Гердонию. Он не только сильный и храбрый воин, но и честный человек, самый надежный из нашей молодежи. Если уж ему нельзя верить, то кому тогда можно? Руф понял, что это окончательный ответ, другого ему от Сервия не дождаться. И, вежливо попрощавшись с царем, покинул его дворец, лишь наполовину довольный полученным ответом. Но все-таки он был доволен предстоящим унижением своего политического соперника, хоть и не окончатеьным.В то же утро в Самний выехал царский гонец, везущий тайное посление для главнокомандующего.