Глава V. На войне (1/1)

Римская армия осаждала самнитский город Арпинум, столицу одного из княжеств этого народа, потому что самниты, в отличие от римлян, занимая, к тому же, гораздо большую территорию, жили не единым царством, а федерацией, состоящей из крупных и мелких княжеств. Жили они почти обособленно друг от друга, лишь в случае большой опасности приходя на помощь союзникам. Эмилий Скавр не имел возможности идти дальше, не взяв Арпинум. Было бы безумием продвигаться вглубь чужой, враждебной страны, оставив такого противника за спиной, да еще в преддверии скорой зимы. И потому римляне толпились под городской стеной, опустошая поля и окрестные селения, хозяева которых заблаговременно укрылись за городской стеной.В те времена еще не существовало сооружений, способных разбивать крепостные ворота и стены, а Арпинум был хорошо укрепленным городом, и нечего было думать взять его штурмом. Первые дни римляне надеялись, что голод и жажда ослабят противника, но, очевидно, самниты успели подготовиться к осаде, и, скорее уж, голода приходилось опасаться самим "охотникам на самнитского медведя", если бы осада затянулась.Как и предвидел Эмилий Скавр, римлянам достался достойный противник. Военный вождь самнитов, Урзус Максим, что значило - Великий Медведь, был могучим воином и искусным полководцем. Если он когда-то и носил другое имя, никто уже давно не вспоминал о нем, уж очень подходило ему именно это. Подобно матерому медведю, он сочетал поистине нечеловеческую силу с хитростью и предусмотрительностью, что делало его опасным вдвойне. И теперь самнитский князь мог сколько угодно сидеть в своей "берлоге", смеясь над всеми усилиями римлян. "А что, попробуйте явиться в гости, хоть я вас не приглашал! стены я только недавно укрепил, попытайтесь-ка их захватить! Колодцев с водой у нас хватает, скот заблаговременно загнали за стену, да и часть урожая успели убрать. Мы здесь можем хоть год продержаться, это вам придется поголодать и померзнуть. А там, глядишь, и мои союзники придут на помощь, не зря я к ним разослал гонцов. Если я все-таки выйду сражаться, так уж не потому, что не мог победить иначе". Однако осада была утомительна не только для римлян, но и для самнитов, которым вроде бы давала преимущество. Люди тех далеких времен не видели особой доблести в том, чтобы взять противника измором, почетна была лишь победа в открытом бою. Горячие и воинственные южане не хотели прослыть победителями ослабевших от голода людей, такая победа не запомнится потомкам, не прославит их в веках, а если и прославит, то как вероломных, бесчестных злодеев и трусов, неспособных драться честно. Естественно, Урзус Максим не мог позволить пойти о себе подобной славе. Могучий воин, еще никогда не проигрывавший битву, он не сомневался, что и в этот раз победит, хоть и признавал, что римская армия велика, а Эмилий Скавр - не менее опытный военачальник, чем он сам. Римлян все же следовало немного ослабить, прежде чем дать им решающий бой. Лишь настолько, чтобы они не утратили боеспособности, но привыкли постоянно держаться настороже, ожидая решающего удара. Самнитский медведь знал, как добиться, чтобы у противника, в конце концов, не выдержали нервы.И вот, римская армия уже несколько дней подряд пребывала в состоянии непрестанной тревоги. Каждую ночь, как только темнело, на стенах начиналось непонятное движение. Зажигалось множество факелов, в их красноватом свете двигались темные фигуры, расхаживали туда-обратно, строились рядами. До лагеря римлян доносился лязг оружия и бряцание доспехов. И они поспешно вооружались, проводя ночь в ожидании атаки врага. Но ничего более не происходило, и римляне, усталые и невыспавшиеся, наутро шли отдыхать, проклиная коварного Медведя. Так продолжалось несколько ночей подряд, пока Скавр не распорядился выставлять по ночам удвоенные караулы, а всем остальным спать, если их не поднимут по тревоге.После этого ночные ложные атаки самнитов прекратились. Ясно было, что им так же надоело прятаться за стенами, как и римлянам осаждать их, и теперь уже вылазки можно ждать в любой миг.В тот вечер Турн отдыхал в своей палатке. В предыдущие беспокойные дни и ночи он оставался на страже вне порядка смены караулов, не спал уже трое суток, и согласился уйти, лишь когда Эмилий Скавр своей властью главнокомандующего приказал ему идти отдыхать. И теперь он видел во сне будущую битву... видел уже, как побеждает в поединке грозного Урзуса Максима - Турн не сомневался, что именно ему достанется поединок с вождем самнитов, - слышал уже приветственные кличи римских воинов, радующихся его победе... Но внезапно их крик стал каким-то другим, в нем послышались новые интонации; Турн никак не мог разобрать сквозь сон, о чем они кричат, но это было не похоже на клич победившей армии. Потом до него донесся грубый хохот воинов и ругань кого-то из них, а вслед за тем - пронзительный женский вопль. Это был уже не сон! Стремительно схватив лежащий рядом меч, Турн выбежал из палатки, не успев накинуть плащ. Четверо римских воинов, видимо, часовые, схватили девушку, уже собираясь сорвать с нее платье. Она была тонкой и гибкой, ее волосы черными змеями ниспадали на спину и на полуообнаженную грудь. Девушка повернула голову и взглянула на Турна - ее огромные серо-зеленые глаза, бездонные и пронзительные, показались ему полными страха и мольбы о помощи. Впрочем, он глядел на нее не больше мгновения.Потом грозно повернулся к воинам, еще не доставая меч. Как-никак, это были свои, хоть и заслуживали смерти.- Отпустите ее! - приказал он сквозь зубы. - Значит, вот как римские воины несут свою службу?Застигнутые врасплох этим внезапным появлением, воины разжали руки, выпустив девушку, и она поднялась на ноги, кое-как пытаясь прикрыться рваными клочьями платья.Один из воинов, наконец, осмелел и заговорил быстро, горячо, понимая, что от убедительности речи зависит его жизнь:- Это не то, что ты думаешь, благородный Турн, выслушай сначала! Она же колдунья, живет в Вороньей пещере, там в скалах. Мы и раньше ее видели, она чуть не каждое утро крутилась возле лагеря. Шпионила, наверное, за нами. А в этот раз совсем близко подошла, вот мы и сцапали ее. Спроси ее сам, что она здесь делала, спроси!- Я не шпионка, - произнесла девушка тихо, но внятно, гордо выпрямившись; теперь только ее бледность напоминала о пережитом ужасе. - Я собирала в ложбине целебные травы, те, что мне нужны, растут только там. Не моя вина, что вы поставили рядом лагерь. Что-то в рассказе девушки заинтриговало Турна, и он жестом приказал провинившимся воинам убираться прочь, чем они с удовольствием воспользовались, и остался с ней наедине. Чтобы прикрыть ее наготу, он отдал ей свой плащ, в который девушка укуталась целиком, как ребенок в одежду взрослого.- Ты сказала, что собирала травы в ложбине. Значит, ты вправду колдунья, живущая в пещере? Иначе тебе следовало оставаться за стеной, как все местные жители, - заметил Турн, устроившись рядом с девушкой на оставленном кем-то бревне. Она вскинула на него свои яркие глаза; что-то загадочное было в их взгляде, точно она знала больше, чем говорила.- О люди, как же вы подозрительны ко всему, что кажется вам непонятным, и в то же время наивны, как дети! "Колдунья"... Да, моя умершая воспитательница научила меня кое-чему, и я немного разбираюсь в целебных травах, помогаю раненым и больным, кто бы они ни были. Те воины даже не подумали, что в следующей битве они сами могут быть ранены, и тогда я со своими травами буду кстати, чтобы помочь им. И ты такой же...- Я не такой. Но мне надо знать, кого я спас, - возразил Турн. - Ты говоришь, что согласилась бы лечить от ран и римлян. Но ведь ты самнитка и должна считать нас врагами. Или ты рабыня?- Я сама не знаю, кто я и кем были мои родители, - ответила девушка, распуская волосы и заново заплетая свои сбившиеся косы, ловко разбирая их пальцами. - Меня нашла младенцем, брошенным в лесу, старая сивилла из Вороньей пещеры, она вырастила меня и научила всему, что знала сама. Она говорила, что больных нельзя делить на своих и чужих, они все - люди, нуждающиеся в помощи. А ты не зови меня колдуньей, ими бывают только самозванки, не владеющие настоящей силой. Я - сивилла, тень волшебницы Кумского грота, она передала мне часть своей силы.Турн не особенно удивился ее рассказу. Как и все люди того времени, он не сомневался в возможностях самых разных колдунов, прорицателей и сивилл, хоть и никогда не имел дел с ними. Повсеместно в Италии почитали одну лишь Кумскую Сивиллу, считаемую бессмертной избранницей богов, изрекающей их волю. По легенде, она неотлучно находилась в своей пещере, сообщающейся с Подземным Миром, делая прорицания всем, кто приходил к ней с дарами; но в то же время она могла путешествовать по всей Италии, и цари и вельможи разных племен сами часто приглашали ее, чтобы спросить совета в государственных делах. Одной женщине было бы невозможно осуществить все, что ей приписывала молва, поэтому люди верили, что могущественная Сивилла обладает способностью быть в нескольких местах сразу, а некоторые говорили, что она наделяет других женщин частью своего дара, и те пророчествуют от ее имени. Таких, меньших сивилл и называли тенями Кумской владычицы. Одной из них оказалась неожиданная собеседница Турна. - Хоть ты и сивилла, а лучше было тебе держаться подальше от нашего лагеря, - заметил он. - Да, а ты так и не сказала, как тебя зовут.По лицу девушки на миг скользнуло выражение досады, словно ее задел упрек Турна, но она улыбнулась - белоснежные зубы блеснули, как лунный луч, прорезавший ночную мглу.- Кармента. Так назвала меня моя умершая наставница. А о твоем имени мне нет нужды спрашивать, я и так знаю тебя, Турн Гердоний, потомок рутульских царей, - она с утрированным почтением склонила голову.- Ты знаешь мое имя и род? - вот теперь он удивился по-настоящему. - Тебе кто-то сказал... или ты не только целительница, но и прорицательница? - догадался юноша. Кармента одобрительно заглянула ему в глаза - лукаво и многозначительно.- Но ведь тебя это не должно удивлять, - заметила она. - В твоем роду тоже встречалась способность видеть будущее. Разве знаменитая Ютурна, нимфа воды, избранница Юпитера и вдохновенная любимица богов, не приходилась родной сестрой самому знаменитому из твоих предков, чье имя ты носишь?- Да, - признал Турн, против воли немного настороженный таким настойчивым вниманием к его семье. - Но в нашем роду этот дар передавался только женщинам, да и то встречался редко. После древней Ютурны иногда еще рождались прорицательницы, но уже много поколений не было ни одной. Сейчас последняя из женщин в нашем роду - моя сестра, но за ней уж точно сроду не водилось ничего необычного... Послушай, Кармента, тебе пора уходить. Я не имею права приводить женщину в лагерь, ты сама должна понимать. Иди, и впредь постарайся собирать свои травы подальше от наших воинов. Я не всегда окажусь рядом, чтобы спасти тебя.Девушка испуганно встрепенулась, казалось, не ожидая такого окончания разговор.- Уйти? Ах да, конечно, я совсем забыла, какая у вас строгая дисциплина... - она поднялась с бревна, но тут же пошатнулась, запутавшись в огромном для нее плаще, и упала бы, не подхвати ее Турн. - Ну вот, тебя еще придется провожать к твоей Вороньей пещере, - проворчал он, впрочем, больше притворяясь недовольным. На самом деле ему было бы интересно получше узнать девушку, которая так много знала о его семье. Но по дороге от лагеря Кармента молчала, очевидно, не спеша сразу выкладывать все свои секреты. Воронья пещера скрывалась в скалах, поросших мхом и каким-то низким, но ветвистым и колючим кустарником, так что посторонний человек мог сколько угодно ходить мимо, не подозревая, что там кто-то живет. И все же к ней вели три дороги: та, по которой они пришли, ведущая от пещеры к оврагу с лечебными травами; вторая, по которой казалось возможным карабкаться только горным козам, терялась где-то высоко в каменной осыпи; третья, самая широкая и исхоженная, вела к закрытым теперь городским воротам. При появлении людей со скальных вершин поблизости действительно поднялась с громким карканьем целая туча вспугнутых ворон. Они носились по небу, тревожно крича, однако не спешили улетать прочь.- Чуют близкую добычу, - мрачно заметил Турн, доставая лук. - Ну нет, хоть несколько из них не будут клевать наших павших воинов! Он успел застрелить трех ворон, пока остальные не улетели прочь. Кармента собрала убитых птиц, без всякой брезгливости взяла их за крылья и бросила в пещеру, откуда тотчас донесся хриплый лай и рык сразу нескольких звериных глоток; создавалось впечатление, будто в пещере живет сказочное многоголовое чудовище. - Не трогай ничего! - предупредила сивилла. - Я сама их успокою. Да, и богиня может разгневаться на тебя, если ты убьешь посвященных ей псов.- Богиня? - переспросил Турн. - Какая?Но Кармента уже ушла вперед и раздвинула кусты, маскирующие вход в пещеру, приглашая гостя войти. Раздался еще более оглушительный лай, и навстречу бросились две огромных длинношерстных собаки, обе совершенно черные, как безлунная ночь - таких собак Турн никогда прежде не видел. Каждая была крупнее самого большого волка, и зубы в разверстых пастях сверкали, как ножи. Несмотря на все предупреждения, юноша все же схватился за меч. Однако Кармента повелительно крикнула:- Цербер! Алекто! Лежать. Это - гость. Не трогайте его, - проговорила девушка негромко, но властно. Собаки моментально замерли, как вкопанные, и улеглись на каменный пол, поглядывая на Турна недобрыми темными глазами.Кармента разожгла огонь в очаге, возле которого лежала запасенная вязанка дров. Она выполняла свою работу быстро, умело, и Турн невольно залюбовался ею. - Ты хотела меня спросить о чем-то еще? - спросил он, разглядывая обстановку пещеры.Обстановка была самая скромная, если не сказать - скудная. В одном углу лежал соломенный тюфяк, покрытый облезшей оленьей шкурой. В другом - грубые глиняные горшки. Деревянный сундук, в котором, вероятно, хранились личные вещи хозяйки пещеры. На стенах висели связки различных трав и кореньев, и какие-то сушеные твари, вроде ящериц и саранчи. Мрачный, таинственный и загадочный мир. Казалось удивительным, как здесь могла вырасти красаыица Кармента. - Я - спросить тебя? - она пожала плечами. - Может быть, как-нибудь в другой раз. Если ты сам захочешь. Ты придешь еще? Турн поднялся, собираясь уйти, и чуть не ударился головой о потолок пещеры, явно не рассчитанной для его роста. Ему и впрямь не следовало задерживаться, ведь он даже не сказал никому, куда уходит. Но и не хотелось, чтобы знакомство с Карментой оборвалось, едва начавшись. - Да, - пообещал он, уходя. - Приду.