Глава 7. Накануне (1/1)

После того, как Стирбьерну пришлось, по настойчивым требованиям собравшихся, рассказать о своем небывалом путешествии (причем Ютурна отметила, что теперь он говорил прилюдно менее охотно, чем перед ней, в пещере Инвы), пир пошел своим чередом. Другие вожди викингов тоже повествовали о своих походах, хвастались добытыми сокровищами. Те из гостей, что владели искусством стихосложения, произносили висы, восхваляя каждый своего вождя и его хирд. Звенели, опрокидываясь, чаши, хрустели кости жареной дичи на зубах воинов. Только не всем на том пиру было весело, да и не ради веселья, как видно, созвал гостей Харальд конунг. Постепенно разговор пошел о серьезных делах. Давно уже все заметили, что холода наступают по осени все раньше, а зимы становятся все более суровыми. В море бушевали шторма, потопившие много кораблей. Лов рыбы становился невозможен, а урожаи тоже делались все меньше год от года. Земле Фьордов грозили холод и голод. Говорили, что их посылают злобные йотуны, желающие, чтобы Срединный Мир принадлежал им одним. Стирбьерн подтвердил их худшие опасения, сообщив о темном облаке, ползущем с севера. Он-то ни на минуту не сомневался, кто стоит за всеми бедствиями: Золотая Змея, его давний враг, к победе над которой он стремился всю жизнь. К сожалению, она, хоть несколько раз доказывала викингу, что знает о нем, не спешила встретиться с ним лично. Но теперь наступало его время, и он не сомневался, что скоро встретит, наконец, неуловимую древнюю тварь. Сидевшая рядом с мужем Ютурна ощущала почти физически исходившее от него напряжение, словно сквозь него проходили молнии Тора. Мысленно Стирбьерн был сейчас далеко отсюда, вел свой драккар по ледяным морским волнам, навстречу Золотой Змее. Но только что вернувшиеся воины нуждались в отдыхе, а "Молот Тора" - в починке. Кроме того, может быть, пока они отдыхают, наследница Имира даст знать о себе, и ему будет проще ее найти...Прислушиваясь к разговорам на пиру, Ютурна начинала лучше понимать трудную жизнь северян. Можно было понять их воинственность, их суровые обычаи, если знать, что в их краю до сих пор водились чудовища, подобные которым там, откуда она пришла, остались лишь в мифах. Но о будущем тем, кто собрался здесь, предстояло позаботиться после. А теперь был пир, и, как сказал Харальд конунг, "даже если ему суждено стать последним, он не должен оказаться худшим". Окончательно пир не смог испортить даже Йорм, принявшийся дерзко насмехаться над всеми подряд, не считаясь ни с кем. Ютурне это не понравилось, в ее душе вновь всколыхнулось неясное предчувствие. Однако хозяев дома выходки Йорма, похоже, забавляли, и они не придали им большого значения, даже когда наглеца, наконец, выставили прочь из зала. Вот так же при дворе Тарквиния ни во что не ставили Юния Брута, - подумалось молодой женщине. Однако Брут, как оказалось, все эти годы был врагом тиранов, тайно готовившим им погибель, - ну а чего ожидать от Йорма? Как он отблагодарит родичей, воспитавших его, когда погиб его отец? Из всей мешанины человеческих фигур, имен и голосов, что ей довелось встретить в этот вечер, Ютурне наиболее отчетливо запомнились два лица. Проницательное и совершенно непроницаемое - начальника стражи Рольфа и сумрачное, даже немного грустное лицо одного из внебрачных конунговых сыновей, отличавшегося крепким сложением и необычными для викинга черными волосами. За время пира он не произнес ни слова, так что Ютурна уже решила, что он нем. Однако в ответ на издевки Йорма черноволосый викинг бросил несколько слов, не глядя на того. Похоже, что разнаряженный выскочка был ему также неприятен, как и Ютурне. Склонившись к мужу, она шепотом спросила, кто это.- Это Ульв Черный, мой двоюродный брат. Хороший воин, только конунг его не ценит.- Почему?- Боится унизить сыновей королевы, наверное, - Стирбьерн пожал плечами. - А может, просто не замечает. Ульв почти всегда молчит. Я в детстве играл с ним, но он и меня сторонится, как других. В перегруженном впечатлении сознании Ютурны смутно мелькнула мысль, что интересно было бы узнать получше и этого Ульва. Но она уже плохо соображала. Усталость и обильное угощение, духота и жар от очага совсем уморили ее, и она даже не заметила, когда именно муж унес ее из зала и уложил на скамью в одной из боковых комнат, отгороженной от главного помещения пестрым занавесом. Здесь, видимо, должна была располагаться их со Стирбьерном спальня.В следующие несколько дней Ютурна едва начала понемногу осваиваться в незнакомой земле. Язык племени фьордов она научилась понимать при переходе между мирами, как и викинги - латынь. Но их обычаи, одежда, даже пища была ей непривычны, всему приходилось учиться сначала. К счастью, молодая женщина была любознательна и восприимчива, и не отказывалась перенимать опыт местных жителей. Обитатели усадьбы, надо сказать, относились к ней уважительно: как-никак, жена Стирбьерна, к тому же прорицательница - это не случайная наложница-иноземка.Сразу после возвращения у Стирбьерна было слишком много дел, чтобы проводить с женой много времени, так что они виделись только рано утром да вечером. Следовало заново проконопатить "Молот Тора", залить смолой все образовавшиеся трещины, поменять мачту, обновить все ставшие ненадежными доски. Надо было позаботиться и о воинах; для своей команды он заказал лучшие оружие и доспехи. В том деле, что предстояло им, не могло быть мелочей: ржавый нож или подгнившая доска могли погубить драккар и всю команду. Ютурну также ждал подарок, но ее муж ничего не говорил ей заранее. А когда его не было рядом, Ютурна общалась в основном с Фрейдис, с которой быстро подружилась, хоть та и была на десять лет моложе нее. Двоюродная сестра Стирбьерна была такой же рыжеволосой, вспыльчивой и беспокойной, как и он, совсем не похожей на родителей и братьев. Похоже было, что ей дома часто бывало одиноко, и она очень обрадовалась новой родственнице. В первый же день Фрейдис принесла пару легких мечей и предложила Ютурне поучиться владеть ими. Та охотно согласилась, думая о будущем. Лучше, если она сможет быть на "Молоте Тора" помощницей, а не обузой, а для этого мало было ножа, выигранного ею у Вестгара. Фрейдис, как и она, впервые в жизни взяла в руки меч, и знала о нем не больше Ютурны, но оказалась ей достойным партнером. Быстрая, гибкая и отчаянная, она кружила вокруг противницы, не давая по себе попасть, изгибалась и подныривала под руку, и даже умудрилась разрубить старый щит, которым прикрывалась Ютурна, и поцарапала ее кожаный нагрудник. Кончилось тем. что обе дружно расхохотались и, бросив оружие, сцепились уже в рукопашной борьбе, да так и покатились по земле, продолжая смеяться, пока не обессилели.Взглянув на подругу, такую же растрепанную и перепачканную землей, как она, Фрейдис лукаво подмигнула:- А здорово ты придумала взять со Стирбьерна клятву, чтобы он брал тебя с собой. Пожалуй, я, когда выйду замуж, тоже возьму со своего мужа такую же. - А есть уже кто-нибудь на примете? - в тон девушке поинтересовалась Ютурна.Покраснев, как ее волосы, Фрейдис шепотом призналась, что ей, вообще-то, приглянулся Ингвар ярл из Идре-фьорда. К счастью, он по знатности рода годился в женихи дочери конунга, и она надеялась, что со стороны родителей не будет проблем. Ютурна смутно припомнила одного из вождей помоложе других, с зелеными, как у рыси, глазами, и кивнула в ответ. Но не успела ничего сказать, так как к ним подошел Стирбьерн. - Вот вы где! - сказал он, затем кивнул в сторону валяющегося на земле оружия: - Отличная идея, Фрейдис! Интересно, что было бы, узнай о ней твоя матушка? - Но ведь от тебя она ничего не узнает, правда же? - подмигнула Фрейдис. - От меня - нет, - согласился Стирбьерн. - Но тебе сегодня придется остаться дома: королева звала тебя. А тебя, Ютурна, я приглашаю на охоту. Ты ведь хотела увидеть наши леса?Такое приглашение Ютурне не требовалось повторять дважды. В мгновение ока она вместе с мужем присоединилась к охотникам. Там же был конунг с сыновьями, почти все ярлы и викинги, и еще много народа. Однако все оживление Ютурны как рукой сняло, едва она увидела Хельги. Наследник конунга беззаботно засмеялся, успокаивая мать и жену, а те стояли рядом с помертвевшими бледными лицами и, казалось, вот-вот вцепятся в него, стремясь силой удержать дома, раз не вышло уговорить. Но, конечно, не стали: так не ведут себя жены и матери воинов, тем более знатного рода. И Хельги последовал со всеми, не беспокоясь о своей судьбе. У Ютурны щемило сердце от непонятной тревоги, когда она провожала его взглядом. Она до крови закусила губу, чтобы не окликнуть красавца-викинга.Нет, предчувствия не обманули ее, не обманули оставшихся дома Ингрид и Герду. Впоследствии Ютурна никогда не могла ясно вспомнить ту охоту. Последующее событие начисто затмевало картину облавы в осеннем лесу, вытесняло даже внезапное нападение вервольфов - йотунов-оборотней. Потому что немного позже они нашли Хельги со стрелой в сердце, одного на лесной поляне. И никто не мог даже ответить, у кого поднялась рука на сына конунга, ведь его любили все в Земле Фьордов.Страшно было теперь глядеть на враз постаревшего Харальда, на Ингрид, неподвижно замершую, словно окаменевшую, когда ей принесли тело старшего сына. Братья - и родные, и сводные, - не находили себе места, а Стирбьерн был в ярости. В доме лежала без памяти Герда, молодая жена Хельги. Один из сводных братьев, Хаук, был обвинен в убийстве и бросился в пропасть. Так черные дни пришли в Землю Фьордов. На следующее утро после гибели Хельги не взошло солнце.Солнце не появлялось на небе, скрытое облаком тьмы, и на земле становилось все холоднее. Никогда еще в Земле Фьордов не бывало ничего подобного, и люди уже шептались: не наступает ли Рагнарёк, гибель всего живого? Предательское убийство Хельги, после чего убила себя и его молодая жена Герда, становилось лишь началом бедствий. Не требовалось быть Сивиллой, чтобы предвидеть их. Это носилось в воздухе, слышалось в свирепом завывании вьюги, ощущалось в мертвящем дыхании мороза, в неутихающих снежных вихрях. Когда на Сванехольм напали враги, Стирбьерна с Ютурной не было дома. Они были в отъезде, у Каменного Кургана, где пробудился к жизни похороненный пятьсот зим назад живой мертвец, драугр. Стирбьерн сам вызвался упокоить его, и был вынужден исполнить свою клятву - взять с собой жену. Хоть и недолго успела Ютурна пожить в Земле Фьордов, все же успела немного научиться ходить на лыжах, так что хирдманам ее мужа не приходилось над ней смеяться. Куда более удивительно, что вместе с ними вдруг увязался Йорм, которого прежде не отличала особая отвага. Ютурна никак не могла побороть неприязнь к нему, но ведь тот был, как-никак, родственником ее мужу, и к нему следовало относиться терпимее...Когда живой мертвец в доспехах, впервые сраженный в битве самим Асгейром Смертельное Копье, был сожжен на вершине своего кургана, Ютурна в полной мере смогла почувствовать, что попала в царство древних легенд, воплотившееся наяву. В ближайшей деревне оплакивали близких, убитых драугром, и на фоне черного неба и снега его огромный силуэт, блистающий драгоценными доспехами, подсвеченный пламенем - это врезалось в память на всю жизнь. Куда там было всем чудовищам римской мифологии, которых и не встречал никто из живых! Здесь легендарное прошлое заявляло о себе так зримо, что при виде него холодный пот бежал по коже, подгибались ноги, и сердце бешено колотилось. И сам Стирбьерн после признался жене, что поединок с ожившим мертвецом был самым опасным в его жизни, при том, что проиграть его ни в коем случае было нельзя...А вернувшись домой, они обнаружили на месте Сванехольма пепелище. Только хищные черные вороны важно расхаживали среди обгоревших развалин, да неясные серые фигуры непонятного происхождения крались, выискивая что-то среди развалин, откуда, должно быть, уже утащили все ценное их сородичи рангом повыше. Их шатры из звериных шкур виднелись поодаль, на большом поле, где прежде поселяне растили лен и ячмень.- Все погибли! - прошептал Стирбьерн, бледный, как смерть. - Пока нас не было, коварные дети Имира сожгли Сванехольм! Вот зачем им было надо, чтобы мы ушли...Проговорив так, он страшно зарычал и бросился вперед, уже не задумываясь, сколько врагов бродит по округе. Викинги последовали за ним; они не могли оставить своего вождя, но и не пытались его удержать. Потому что Стирбьерном овладело сейчас бешенство берсерка, проявлявшееся у него реже, но и страшнее и тяжелее, чем у Хальфдана, у которого безумная ярость была естественной чертой его натуры. Только одна Ютурна могла сейчас осмелиться подступиться к Стирбьерну. С огромным трудом догнав его на не слишком послушных для нее лыжах, женщина ухватила мужа за руку и проговорила, задыхаясь от усталости:- Подожди, муж мой! Сперва поищем живых. Я верю: есть еще спасшиеся люди! Смотри: вон там, у моря, где стоят корабли, светится полоска неба. Она сулит надежду. Туда не достигла тьма... - Это Священная Роща, - равнодушно ответил Стирбьерн, и вдруг встрепенулся: - Ты права, клянусь молниями Тора! Там они могли спастись! - и он стремительно бросился в ту сторону. Отряду Стирбьерна все-таки пришлось прокладывать себе путь с боем, так как войска Других Народов внимательно следили за округой. Но роща возле моря, где приносили жертвы богам, потому и была Священной, что над ней не властно было никакое колдовство, и нечисть не могла туда войти. Там, к великому счастью встретившихся, и вправду укрылись все, кому довелось пережить страшную ночь разрушения Сванехольма. Меньше половины населения большого города, вместе со всеми приезжими. Впрочем, на большее количество людей не хватило бы и припасов; и без того в скором времени приходилось опасаться голода. Ни одна семья в Сванехольме не избежала в эти непроглядные дни потерь. И семье конунга, еще не оправившейся после гибели Хельги, пришлось оплакивать еще и младшего сына, Гутторма. Так началась осада Священной Рощи. Войско нечисти с одной стороны, все сильнее сжимающиеся тиски зимы - с другой делали все более тяжелым положение изгнанников.Как ни трудно было Ютурне терпеть лишения, с трудом выносимые и для коренных северян, она все же не жаловалась, даже когда кожа на обмороженных руках стала трескаться, оставляя кровоточащие язвы. Когда муж однажды спросил, не кается ли она, что последовала за ним, молодая женщина, не раздумывая, покачала головой.- Как можно? Я твоя жена, и знаю свое место. Конечно, я мечтала о жизни полегче, но сумею встретить свою судьбу с тобой вместе. Там, где я жила, жена клянется мужу на свадьбе: "Где ты, Кай, там и я, Кая".Стирбьерн залюбовался ею, лежащей перед ним на тюфяке, покрытом рваной шкурой. Среди этой нищенской обстановки еще роскошнее казалась красота молодой женщины, словно роза, расцветшая на мусорной куче.- Ты - настоящая валькирия, Дева со щитом, - проговорил викинг.- Женщины моего рода никогда не бросали своих мужчин в беде. - Ты - валькирия, - упрямо повторил Стирбьерн, заключая ее в объятия. Ему тоже нелегко давалось вынужденное бездействие в Священной Роще. Созданный для решительных действий, он мечтал решить все раз и навсегда, отправиться навстречу Золотой Змее, а там будь что будет! Но Харальд конунг опасался дробить силы, и сын Арнульфа вынужден был кое-как смириться с его приказом - но именно кое-как.Развязка наступила однажды, когда в Священную Рощу приехали в санях, запряженных полумертвой от усталости лошадью, двое мальчишек, чудом спасшихся из начисто уничтоженной нечистью деревни. Ютурна почти физически ощутила страх и отчаяние, подгонявшие их всю дорогу, но поверх того - необыкновенно яркий образ, затмевавший даже страшную картину всеобщей гибели. И она поняла, что на Стирбьерна тоже произвела впечатление история, что поведали мальчики - да и разве он мог иначе? Напрасно конунг пытался образумить своего непокорного родича - тот все решил, и команда "Молота Тора" была готова следовать за своим вождем. Если что и смущало Стирбьерна, так это желание Ютурны сопровождать его. Ночью в своем шатре он попытался отговорить ее. Но не учел упрямства дочери Турна. Она не желала и слышать о том, чтобы остаться дома. - Ты дал мне клятву, Стирбьерн, - напомнила женщина с раздувающимися от гнева ноздрями; впервые она по-настоящему разозлилась на мужа. - Ты ведь не можешь ее нарушить.- Если ты откажешься сама, мне не придется ничего нарушать, - возразил он. - Я ни за что не откажусь! Поздно нам теперь менять решения. Я чувствую: тебе именно теперь пригодится моя помощь. Ты ведь всегда доверял мне, поверь и в этот раз. Мальчишек ты берешь с собой, а я...Стирбьерн тяжело вздохнул, впервые в жизни уступая чужому желанию и - вопреки всему, - все-таки восхищаясь мужеством своей жены:- Хорошо. Ты пойдешь с нами, но, ради всех богов, будь осторожнее! Нечисть не только дерется, как бешеная, но и умеет колдовать. Надеюсь, ты будешь сильнее всех их чар!.. А это доспехи для тебя, самые лучшие.Он показал ей длинную кольчужную рубаху, сверкающую серебром, точно по росту и фигуре Ютурны. Прикрепил поножи, помог надеть шлем, украшенный парой крыльев. На сделанном для нее небольшом щите ярко рдела руна Альгиз. Был там и меч, как раз по руке ей, украшенный привезенными из Рима самоцветами.Когда Ютурна вместе с мужем вышла навстречу ожидавшим их викингам, то и вправду, должно быть, похожа была на спустившуюся из Асгарда валькирию. Викинги, уже готовые подняться на корабль, встретили ее вновь дружным стуком мечей о щиты. Когда последние вещи были погружены на борт, Ютурна произнесла громко, так, что ее услышали все:- Нам нужна лодка!- Лодка? - переспросили сразу несколько возмущенных голосов. - Викинги никогда не берут с собой лодок! Для нас невозможна и мысль, что кто-то захочет спастись один, бросив товарищей!Но Ютурну не так легко было смутить.- Нам нужна лодка, - упрямо повторила она. - Я предчувствую, что она может нам пригодиться, а вы свободны верить мне или не верить.Но все-таки они предпочли поверить Сивилле, в даре которой убеждались прежде не раз. Маленькая лодка, в длину едва ли больше человеческого роста, была аккуратно уложена среди прочих необходимых в походе вещей.Последним на борт "Молота Тора", крадучись, скользнул Йорм. Ютурна хмуро покосилась на него; однако Стирбьерн не возражал против его присутствия, и она промолчала, не желая затевать ссоры перед отплытием.