Глава 3. Римляне и северяне (1/1)

Возможно, что новые союзники, увлекшиеся своими дерзкими замыслами, говорили громче, чем следовало бы. Потому что издалека послышался неясный шорох, как будто кто-то искал дорогу в темноте, двигаясь на ощупь. Затем в наступившей тишине раздался слабый, сдавленный смешок, как если бы неизвестного чрезвычайно развеселило то, что он успел подслушать раньше.Викинги стремительно схватились за оружие. Арпин надвинул на лицо маску Инвы и, приложив руки ко рту, угрожающе заревел:- Кто посмел беспокоить Сильвана Инву в его подземном жилище?!Голос чудовища угрожающе прокатился под сводами пещеры, причудливо отражаясь и искажаясь ее стенами, так что от этого вопля волосы готовы были стать дыбом. Но человек, спускавшийся вниз, ничем не выдал страха. В проеме грота Инвы появилась фигура старика, опиравшегося на палку, согнутого, быть может, не столько годами, сколько тяжелыми потрясениями на протяжении многих лет.Ютурна узнала вошедшего первой, и вскрикнула испуганно и гневно:- Брут! Говорящий Пес Туллии! Ты выследил нас!Старик огляделся по сторонам, увидев себя в окружении воинственно настроенных чужаков. Протянул к ним руки жестом просителя.- Можете сделать что угодно, но сперва выслушайте! Никто, кроме меня, не знает, где вы прячетесь.Губы Ютурны насмешливо скривились. Как и все, живущие при дворе, она не доверяла Бруту, считая его верным псом Туллии, которая сделала из него, царского родственника, своего шута, но вместе с тем - и поверенного своих зловещих тайн. - Как, неужели ты еще не поспешил донести своей госпоже? Упустил такую возможность выслужиться? Ну а теперь получишь иную награду от нас, - указала она на своих спутников, уже готовых схватить незваного гостя.Презрительный тон девушки больно уколол Брута. Он весь передернулся и согнулся еще больше. Проговорил тихо, без привычных шутовских ужимок, к каким привыкли все при дворе Тарквиния:- Никто не знает вашего убежища, и не узнает от меня, клянусь Юпитером - Хранителем Клятв. Туллия действительно послала меня вместе со своими слугами, чтобы вернуть тебя живой или мертвой. Лучше живой - она мечтает покарать тебя за твой побег и за пропавшие драгоценности. Когда я уходил, она все еще не выбрала для тебя казни, которая ее удовлетворит. Но Люций Юний не предаст дочь Турна Гердония. В голосе старика прозвучала такая печаль, что Ютурна ощутила сочувствие к нему. Из присутствующих она знала Брута лучше других - или до этого дня думала, что знает. Она всегда стремилась его избегать, считая верным пособником царской семьи. Но так притворяться никто не смог бы, кроме того, он ведь дал самую сильную клятву. Сейчас перед ней стоял другой Брут, как будто выглянувший из-под приросшей к лицу маски.Когда посланные Стирбьерном викинги подтвердили, что за незваным гостем никто не следует, обитатели пещеры сделались готовы поверить Бруту. Ютурна, смягчившись, спросила о том, что беспокоило ее больше всего:- Где мой брат, Эмилий? Что стало с ним? Если ты вправду наш друг, не скрывай ничего! - Эмилий Гердоний взят под стражу, но пока жив. Я убедил Туллию пощадить его, пока не удастся найти тебя. Таким образом удастся выиграть немного времени.Успокоившись, Ютурна протянула старику руку, уже не сомневаясь более.- Прости меня! Я не верила тебе, а ты спасаешь нас с братом, ты храбрее и благороднее всех в Риме. Но каким образом тебе удалось найти эту скрытую от всех пещеру?Вместо ответа Брут достал из-под полы плаща погнутое, изломанное украшение, слабый блеск которого там, где не было налипшей грязи, напоминал, что оно было сделано из драгоценных материалов. Затем показал мокрую оторвавшуюся ленту и кусок ткани, вышитой золотом и точно подходившей к праздничному, хоть и потрепанному теперь, наряду Ютурны. - Мой раб Виндиций нашел эти вещи в лесу и возле реки, так что я сумел проследить твой путь до самой встречи с Арпином, как ни удивительно было встретить его живым, и с этими чужеземными воинами - хоть уж их-то, клянусь жизнью, не мог и вообразить до этого дня! Ну а дальше оставалось только проследовать за вами. Вы, доблестные союзники, и даже ты, сын Скавра, не так уж преуспели в шпионской науке, чтобы обмануть хитрого Пса. На эти слова Арпин отозвался невнятным ворчанием, а Стирбьерн фыркнул и проговорил вполголоса:- "За подобной славой я никогда не гнался", как сказал могучий Тор, Гроза Йотунов, когда ему пришлось нарядиться невестой, чтобы вернуть Мьолльнир.Впрочем, смысл его слов по-настоящему поняли лишь свои.Когда исчезли последние сомнения в том, что Брут явился как союзник, а не враг, он решился посоветовать им:- Я не знаю, как вы собираетесь действовать, но прошу подождать несколько дней. В Риме есть люди, с которыми я уже не раз говорил откровенно, как с вами сейчас. Им приходится работать медленно, потому что у нас пока еще не столько сил, сколько хотелось бы, чтобы лишить Тарквиния власти. Дайте мне время предупредить их. Восстание должно быть подготовлено. Иначе граждане Рима увидят в вас, доблестные чужеземцы, своих врагов, а не союзников, а Тарквиний станет для них героем, спасающим город от вражеского нашествия. Возражать никто не стал. Ни Арпин, ни Виргиний, давно ловившие лишь смутные слухи, доходившие из Рима, не могли равняться с Брутом в осведомленности. Да и Ютурна могла лишь удивляться, что под носом у царя и царицы, таких подозрительных к любой возможной измене, оказывается, уже много лет зреет заговор, в который вовлечены самые влиятельные люди в Риме!- А Тарквиний ничего не подозревал, хоть и казнил столько людей за мнимые преступления! - воскликнула она. - Если бы он разоблачил вас, не нашлось бы такой казни, что не обрушилась бы на вас...- Потому-то мы и не кричим о своих замыслах на каждом шагу, особенно внутри городских стен, - усмехнулся Брут. - Иное дело - эта пещера, где живут изгнанники. В наше время жить здесь, пожалуй, спокойнее, да и счастливее, чем во дворце... - его взгляд остановился на Виргинии и Амальтее, окруженных своими детьми.Он еще раз попросил новых союзников подождать, когда подготовятся к восстанию заговорщики в Риме. Тогда на защиту царской семьи поднимутся лишь наемники-аблекты, преимущественно этруски, а горожане не захотят сражаться против своих сограждан.- Да, в Риме и впрямь не найти человека умнее и хитрее тебя, Люций Юний, - произнес Арпин, узнав подробнее о полной риска многолетней двойной игре этого человека, стократ более опасной, чем его собственное переодевание в Инву. - Не удивлюсь, если после победы люди, рассудив по справедливости, предложат царскую повязку тебе. Однако Брут покачал головой в ответ.- Если сенаторы и народ Рима сочтут меня достойным, я соглашусь с их решением, но царем называться не хочу. Я не считаю себя достойным быть наследником Сервия и предшествующих мудрых и добродетельных царей, а наследовать Тарквинию не желаю. - Кто же у вас намечен в цари? - полюбопытствовал Виргиний.- Не знаю. Быть может, Рим и вовсе не нуждается в царе. Я думаю, что наиболее справедливой будет народная власть, чтобы все свободные граждане могли выбирать себе начальников на определенный срок. Как в демократических полисах Греции, как в племенам вольсков и самнитов. Лишь таким образом можно избежать появления тиранов, подобных Тарквинию... Впрочем, это будет решено после победы, - спохватился старик, прервав свои давние мечты, высказанные вслух, и собираясь уйти. - Я должен вернуться в Рим, там ждут моих донесений... Будьте осторожны, друзья, пока ведутся поиски. Я направлю ищеек на ложный след, пусть поищут беглянку в горах. А вы ждите, друзья! С вашей помощью скоро обновится весь Рим.С этими словами Брут исчез, оставив обнадеженных обитателей пещеры. Оказывается, не они одни готовили свержение Тарквиния! Таким образом, у них становилось больше шансов победить. Повеселели и викинги. Им не было прямого дела до Рима, но и не хотелось напрасно сложить головы в чужой земле, куда их занесло непонятным колдовским способом. Они надеялись вернуться домой с богатой добычей, и даже все возрастающий интерес Стирбьерна к Ютурне этого не менял. Ей придется принять решение, как только они возьмут Рим."Если мы справимся, значит, удастся и все остальное", - мысленно загадал вождь викингов, имея в виду возможность обратного пути.Между тем Ютурна, лукаво поглядывая то в сторону викингов, то на облаченного в медвежью шкуру Арпина, что-то придумала. Она собрала вместе развешанные повсюду в пещере причудливые маски, гирлянды из цветов, обрывки меха, рога и другие принадлежности нимф, фавнов, сатиров и прочих мифических существ. Затем вдруг дико рассмеялась, растрепала свои черные кудри до сходства с Медузой Горгоной, вплела в них серые космы мха, так что стала казаться седой. Зачерпнув золы из погасшего кострища, втерла ее в свое лицо и руки, так что чистая и свежая кожа молодой девушки сделалась серой и увядшей. Превращение девушки довершил грубый балахон из некрашеной шерсти и венок из дубовых листьев, который она возложила себе на голову. В результате ее лицо и фигура сделались совершенно неузнаваемы.Ютурна взмахнула палочкой, якобы произведя некие магические пассы, а потом воскликнула сильным и звучным голосом, скрывая озорство:- Я - Сивилла Кумская, бессмертная прорицательница, возлюбленная Аполлона! Я целую тысячу лет живу уединенно в своей пещере, питаясь подношениями духов земли, и я же прихожу беспрепятственно в любое из царств Италийских, чтобы пророчествовать тем, кто способен меня понять. Я послана богами, чтобы сообщать их волю смертным. Мне верят и цари, и нищие. Даже верховные жрецы не смеют оспаривать моей воли. И, если я своим словом поддержу восстание против Тарквиния, многие в Риме поверят мне. Даже если Сивилла приведет в Рим войско чужеземцев, народ и тогда поверит ей, вестнице всемогущих богов!Никто из ее спутников не решился противиться замыслу Ютурны.Бегство Ютурны всколыхнуло весь царский двор. Царица Туллия, все чаще обуреваемая приступами безумной ярости, теперь превратилась в настоящую фурию. Она осыпала проклятьями не только беглянку, но и всех, кто, по ее мнению, способствовал ее исчезновению, хлестала по щекам слуг, прежде чем отправить их на поиски. Никто не мог ее успокоить, потому что рядом не было Брута, которого она также отправила искать девушку, о чем уже успела пожалеть.- У-у, проклятая, неблагодарная мерзавка! - стенала Туллия, метаясь по роскошно обставленному шатру, как зверь в клетке. - Вот чем отплатила за то, что мы позволили ей вырасти, не прикончили вместе со всем ее родом! Вот как воспользовалась драгоценностями, которые я позволила ей надеть. Но, пусть только ее доставят живой, а уж я сумею рассчитаться с ней за все! И она, и ее брат не раз запросят о смерти, раз не ценили царской милости... К ней немедленно привели арестованного брата Ютурны, и царица выместила злобу на нем. Осыпаемый градом брани и пощечин, с разодранными в кровь щеками, Эмилий держался как подобает сыну Турна. Он не больше других знал о бегстве сестры, но понимал, что его жизнь зависит от каприза тиранов, не знающих справедливости.- Благодарю богов, что хотя бы сестре моей удалось вырваться из ваших рук, - произнес юноша с незнакомой ему прежде гордостью. - Удалось ли? Это мы еще посмотрим! - прошипела Туллия, делая знак воинам утащить пленника. - Я послала своих слуг за ней, и они скоро вернут ее во что бы то ни стало! Не радуйся, вам не избежать моей мести.Увидев, какой опасности подвергается Эмилий, царевна Арета осмелилась просить за него, упав на колени перед мачехой: - Молю тебя, матушка: сжалься над ним! Эмилий ничего не знал, он не был заодно с сестрой, не сам бежал бы с ней. Его не за что наказывать... Я никогда не просила тебя ни о чем, первый и последний раз в жизни прошу: пощади Эмилия...Хлесткая пощечина, отвешенная Туллией ее племяннице, дочери ее родной сестры, опрокинула девушку на подушки. Царица взглянула на нее с жуткой усмешкой, исполненной злобного торжества:- Я вижу, для чего тебе понадобилось молить за Эмилия, этого твоего друга детства! Ты влюбилась в него, я давно это подозревала, ну а теперь я в этом уверена. Не надейся меня разжалобить! Эмилий будет казнен вместе со своей мерзавкой-сестрицей, а ты в тот же день выйдешь замуж за этрусского лукомона Октавия Мамилия. И думаю, что ему не понравятся слухи, сплетающие твое имя с именем сына Турна... Помертвевшая Арета, слишком хорошо знавшая характер своей мачехи, упала без чувств, словно услышала свой приговор.Тем временем царь и владыка Рима, Люций Тарквиний, прозванный Гордым, сидел в своем шатре, терзаясь мрачными мыслями и похмельем после бурного пиршества. Он не вникал в то, что творит его жена, не хотел, да и не мог вмешаться, даже не интересовался тем, какое именно событие привело ее в бешенство. Прошло двадцать лет с тех пор, как Тарквиний Гордый захватил власть в Риме, свергнув царя Сервия Туллия, своего тестя и названого отца. Много крови пролил узурпатор, чтобы получить, а затем - удержать власть. Однако, как и происходит обыкновенно, злодеяния не принесли им пользы, подобно заостренному с обеих сторон копью ударили и по самому тирану с его чудовищной супругой.Всего каких-то двадцать лет назад Люций Тарквиний восхищал римлян своим благородным обликом, царственной осанкой, горделивым блеском глаз, своими пламенными речами, склонившими Рим на его сторону. Легко увлекающиеся горожане приветствовали его как полубога, и он в самом деле чувствовал себя таковым. Куда же все это делось?! Теперь в кресле сидел, сжимая трясущимися руками винный кубок, дряхлый седой старик, разбитый подагрой и едва владеющий членораздельной речью. Пристрастие к разгульным пиршествам, которыми он когда-то любил отмечать свои победы, сказалось самым пагубным образом, истощив его до срока. А Туллия, гордая красавица Туллия, некогда умевшая покорить до полного рабства даже добродетельных людей, вроде Брута, - что сделалось с ней! Некогда роскошные черные волосы поседели, частью выпали, кожа одрябла, и никакие наряды и украшения, накладные букли и косметические средства, что в огромном количестве применяла молодящаяся царица, не могли скрыть очевидного. И от нее, как от мужа, осталась лишь руина былого величия.Сознание надвигающейся старости, за которой неизбежно последует смерть, пугало обоих и побуждало залить новыми бокалами вина терзающий страх. А многолетнее пьянство, в свою очередь, расстраивало здоровье, но не приносило желаемого облегчения. Узурпатор и его жена попали в порочный круг, из которого не было выхода.Помимо старости, которую, не желая, они приближали сами, обоих терзали угрызения совести за былые преступления. Поступки, что кажутся правильными и даже неизбежными в молодости, превращаются в тяжелые гири, когда у совершившего нет больше сил выдерживать их. Вокруг четы тиранов реяли тени их жертв, не оставляя ни днем, ни ночью. Арунс, брат Люция Тарквиния, отравленный Туллией, бывшей его женой. Первая жена царя, задушенная им, чтобы жениться на ее сестре. Царь Сервий, отец и господин им обоим, погибший страшной смертью на улице Злодейства - Туллия, его родная дочь, раздавила отца колесницей, промчалась по его телу, сама нахлестывая лошадей. Турн, осужденный Тарквинием на небывалую на свете казнь. И еще многие другие жертвы произвола. Но вряд ли кто-то из них согласился бы поменяться судьбой с Тарквинием Гордым и его супругой, видя, во что те превратили свою собственную жизнь!Да, когда-то Люций Тарквиний был очарован Туллией так сильно, что под ее влиянием творил преступления, каких сам по себе, может быть, и не совершил бы. Прошло двадцать лет - и что осталось от этой любви? Трое буйных сыновей, едва ли не с малолетства перенявших образ жизни родителей. Их Тарквиний уже начинал бояться, допуская, что они могут решиться отобрать у него власть, как он сам поступил с Сервием. Боялся он и жену, думая, что она может отравить его, чтобы сделать царем своего любимого сына Секста. Ужасна та семья, где нет согласия, где родители и дети таят друг против друга взаимную ненависть и страх!Растерявшему былую энергию римскому царю не было дела до Ютурны и ее брата, и он не вмешивался, отдав их в распоряжение своей жене. Та же продолжала неистовствовать, пока в лагерь не вернулся Брут с другими слугами, посланными на поиски. Разумеется, они никого не привели. Лишь в одном из горных ущелий нашли обрывок платья и сломанную драгоценную заколку-стрелу. Никто, разумеется, не догадался, что эти вещи подброшены Брутом. Сам он с самым веселым видом поспешил заверить свою повелительницу, что Ютурна непременно будет схвачена очень скоро.- А до того времени лучше подождать спокойно в Риме; там, в холе и неге, будто легче отвлечься от постигших тебя несчастий, - успокаивал он царицу, совершенно разбитую после недавнего приступа бешенства. - А для ее брата неизвестность будет мучительнее, чем если бы его прямо сейчас сбросили с Тарпеи. Пусть подождет в Туллиануме решения своей судьбы, пусть по сто раз в день переходит от надежды к отчаянию, и наоборот. Там он будет в полной безопасности и всегда под рукой, а здесь - только и следи, как бы не сбежал.Постепенно Туллия, покорившись его увещеваниям, согласилась вернуться в Рим. Начались сборы; всем хотелось как можно скорее покинуть несчастливое место. Никто в суматохе не обратил внимания на взгляды, какими обменялся Брут с главнокомандующим Спурием Лукрецием, с молодым патрицием Валерием, и даже с родственником царя Тарквинием Коллатином, с чьей свадьбы и начались все описываемые здесь события. Эти люди давно уже готовились действовать, став ради спасения Рима как раз теми, кого боялись Тарквиний с Туллией - заговорщиками, твердо намеренными ниспровергнуть их власть. Теперь им оказалась очень кстати весть, принесенная Брутом - о союзниках-чужеземцах, с которыми договорилась сбежавшая Ютурна.- Быть может, несправедливо прибегать к помощи иноземцев, но не мы показали тому пример. Это Тарквиний охотно пользуется поддержкой своей этрусской родни, которую и натравит на нас, если противостояние затянется. По сравнению с ними, наемники-чужеземцы - меньшее зло: их народ ведь не претендует на власть в Риме, - так, в конце концов, признал во время тайного совещания Спурий Лукреций, честный патриций и опытный полководец, которого поневоле ценила даже семья тирана. Другие и не пытались возражать. Без помощи извне им нечего было и думать поднимать восстание теперь, слишком мало было сил и людей. Отряд воинственных северян становился для них даром судьбы.- Надеюсь, что они заслуживают доверия, - заметил Коллатин, которому такая возможность тоже не очень-то была по душе. - До сих пор мудрость Брута нас не подводила. - Это верно; но запомните, у меня есть к вам просьба. Если удастся свергнуть Тарквиния, не убивайте его, позвольте дожить свои дни в покое. Свергнутый властелин никому не страшен. Каким бы он ни был раньше, сейчас слишком стар и слаб, чтобы без своих сыновей и Туллии представлять для нас опасность. Более опытные участники заговора обменялись недоверчивыми усмешками в ответ на предложение сентиментального юноши, однако никто не стал возражать прямо. Только Брут заметил, вспомнив могучих северных воинов, ожидавших своего часа в пещере Инвы:- Мы-то постараемся учесть. Но не ручаюсь, что наши новые союзники, когда наступит их час, будут столь же милосердны...