Часть 3 (1/1)

Когда на следующее утро Атос спустился в гостиную, там был лишь один Гримо, неспешно накрывающий стол к завтраку.—?Доброе утро, господин граф,?— поклонился он Атосу.—?Доброе утро, Гримо. А где Рауль и Арамис?—?Господин Рауль в саду, решил прогуляться перед завтраком. А господин Арамис ушел совсем рано утром.—?Ушел? —?переспросил, хмурясь, Атос.—?Да. Лошадь брать не стал, сказал?— не понадобится сегодня.—?Он завтракал?—?Нет. Сказал, что не голоден. И мне показалось, что он и не спал ночью,?— Атос приподнял брови на слова слуги. —?Я заходил утром в его комнату, спросить не нужно ли чего. Постель была даже не смята,?— пояснил Гримо, без труда поняв молчаливый вопрос хозяина.Атос озабоченно покачал головой.—?Хорошо, Гримо. Зови Рауля к завтраку. Мне тоже надо будет уехать по делу. Через час должен прийти господин Драбье?— один из лучших учителей фехтования Парижа. Раз уж Рауль волею судьбы оказался здесь?— пусть поучится у настоящего мастера. Ему это потом пригодится в жизни.Гримо почтительно кивнул и пошел за молодым господином в сад. Через час, встретив господина Драбье и познакомив его с Раулем, Атос оставил их упражняться, а сам отправился на встречу, назначенную ему в том письме, что передал накануне Портос.Тем временем Рене выходил из Собора Богоматери. Несмотря на живущую в его душе жажду мести, он по-прежнему ощущал острую потребность в молитве. Сейчас она каждый раз превращалась для него в беседу с Аделин. Ему постоянно казалось, что она где-то рядом, просто он не видит ее. Он часто ощущал легкое, почти невесомое прикосновение ее руки, ее поцелуи будили его среди ночи, когда удавалось заснуть. Она все время была рядом?— он отчетливо это чувствовал.Выйдя из Собора, Рене не сделал и десяти шагов, как от стены дома отделились двое обычных на первый взгляд горожан, остановились возле него и тоном, не допускающим возражений, тихо сказали:—?Господин аббат, сейчас вы сядете в карету. И, пожалуйста, без лишнего шума. Это в ваших же интересах.Тут же, словно из-под земли, рядом с ними выросла простая черная карета, какую и не заметишь среди других таких же на улице, настолько неприметной она была. Дверца отворилась, и Рене послушно залез внутрь. Когда карета тронулась, из полумрака проявилось лицо сидящего напротив человека. Рене сразу узнал его, ибо встречи именно с этим человеком ждал.—?Доброе утро, шевалье,?— Поль де Гонди плотнее зашторил окна кареты. —?Я же говорил вам, что мы еще встретимся.—?Монсеньор,?— склонил перед ним голову Рене.—?К тому же,?— коадъютор пристально посмотрел на него,?— мне стало известно, что вы также искали встречи со мной. И я даже знаю?— зачем.Внешне Рене остался так же невозмутим, но сердце вздрогнуло: ?Он все знает. И про Аделин, и про Элизу, и про убийство, и… про Логье?.—?Я не буду повторять вам то, что сказал тогда в Нуази,?— невозмутимо продолжал де Гонди. —?Если вы здесь, если сами искали меня, значит, вы готовы принять мое предложение. И вы понимаете, чем это может обернуться для вас как в случае успеха нашего дела, так и в случае неудачи.—?Да, монсеньор. Я все прекрасно понимаю. Мне не привыкать ходить по лезвию ножа.—?Я наслышан о вашем прошлом. Вам не раз светила Гревская площадь. Вы уже, должно быть, привыкли к этому ощущению.Д`Эрбле ничего не ответил, лишь в глазах блеснул огонек безумия. ?Нет, я не ошибся в нем…??— понял де Гонди, продолжая:—?Я уверен, что наше сотрудничество будет полезно для нас обоих. Вы получите то, что хотите, чтобы сделать свое дело, я получу в вашем лице умного и смелого соратника. И все будут довольны.—?Будьте уверены, монсеньор.Де Гонди кивнул.—?У меня есть к вам первое поручение,?— коадъютор достал из внутреннего кармана мантии пакет. —?Эти документы нужно доставить герцогу де Лонгвилю. Сделать это должен человек надежный и к тому же новый, потому как за де Лонгвилем следят и хорошо знают всех прежних посланцев.—?Когда пакет должен быть у герцога? —?только и спросил Рене.Де Гонди снова удовлетворенно кивнул головой. Да, он не ошибся в нем.—?Чем скорее, тем лучше,?— он отдал сверток Рене, и тот спрятал его под камзолом. —?Герцог сейчас в своем имении в Нормандии. Вот на этих постоялых дворах,?— де Гонди протянул следом листок бумаги, который Рене внимательно прочитал и вернул коадъютору,?— вас будут ждать свежие лошади. Насчет денег тоже не волнуйтесь, все уже оплачено. И если по каким-то причинам вам или бумагам будет угрожать опасность…—?Не волнуйтесь, монсеньор, эти бумаги не попадут ни в чьи руки, кроме герцога де Лонгвиля.—?Я уже чувствую, что не пожалею о нашем с вами сотрудничестве, аббат,?— улыбнулся де Гонди. —?А когда вы вернетесь, я сведу вас с одним человеком, который вхож в дом интересующего вас господина и сможет оказать вам услугу.Карета остановилась.—?Здесь мы с вами расстанемся. И последнее, шевалье. Я искренне рад, что граф де Ля Фер так же решил примкнуть к нам. Это честь для Фронды?— принять в своих рядах такого человека, как граф. Но в предстоящую поездку вы отправитесь один. Думаю, граф все поймет. Впрочем, человек, с которым он как раз сейчас должен встречаться, сможет ему все объяснить.Почему Рене не удивился ни тому, что де Гонди знает об Аделин и Логье, ни тому, что он в курсе их с Атосом плана? Впрочем, он уже давно привык ничему не удивляться. Как и не демонстрировать внешне свои чувства и эмоции. Вот и сейчас последние слова коадъютора не вызвали на его лице никакой видимой реакции. И лишь цепкий ум Поля де Гонди позволил тому понять?— и он, и аббат прекрасно поняли друг друга.—?Когда вернетесь?— дайте знать через известную нам обоим даму.Рене кивнул и вышел из кареты. Он стоял аккурат напротив дома Атоса. ?Все-таки де Гонди?— из тех людей, которые делают историю?,?— подумал он. —??И такого человека лучше иметь в качестве друга, а не врага?.После недолгих сборов Рене написал Атосу короткую записку.—?Что я скажу господину графу?! —?всплеснул руками Гримо, когда Рене вскочил в седло. Лошадь нетерпеливо била копытами по гравию садовой дорожки.—?Скажите, что я вернусь, обязательно вернусь! —?и, пришпорив лошадь, Рене скрылся за поворотом.Гримо, покачивая головой, закрыл за ним ворота.***А в это самое время в одном из скромных домиков на окраине Парижа Атос стоял напротив сидящего в кресле мужчины, в котором легко угадывались черты принца крови, несмотря на его скромный костюм.—?Ваша светлость,?— Атос, сняв шляпу, поклонился собеседнику. —?Я благодарен вам за то, что вы согласились на эту встречу.—?Полноте, граф,?— мужчина встал, подошел к Атосу и пожал тому руку. —?Это для нас большая честь, что такие люди, как вы и шевалье д’Эрбле, решили встать на нашу сторону. —?Герцог де Бофор, а это был именно он, жестом предложил Атосу сесть. —?Немного вина?—?Да, благодарю.Бофор сам наполнил бокалы и протянул один из них Атосу.—?Граф, я буду с вами откровенен, ибо наслышан о вашем благородстве и чувстве чести. Когда до меня дошла информация о вашем желании встретиться со мной, я немедля обсудил это с людьми, стоящими вместе со мной во главе нашего движения. Более того, и думаю, вам это известно не хуже меня, как раз сейчас проходит еще одна важная встреча?— вашего друга шевалье д’Эрбле, и не с кем-нибудь, а с самим монсеньором де Гонди.?Так вот кто тот важный человек, встречи с которым так искал Арамис…??— понял Атос.—?Что касается той встречи,?— продолжал Бофор,?— то там уже все решено. И когда вы вернетесь домой, то своего друга вы там уже не застанете.Атос гордился своей выдержкой, но в редкие моменты, такие, как сейчас, она все же давала сбой. Бофор заметил это.—?Не стоит так волноваться, дорогой граф. С вашим другом все в порядке. Просто монсеньор поручит ему одно важное дело, которое не терпит отлагательств. И ваш друг вынужден будет спешно покинуть Париж. Один.—?Могу я узнать, что это за поручение? —?Атос выдохнул, немного успокаиваясь.—?Я думаю, вы все узнаете из письма, которое вам оставит шевалье,?— Атос склонил голову, давая понять, что понимает и принимает все сказанное. Бофор улыбнулся. —?А теперь я готов выслушать ваши условия. Право, граф, не будем лицемерить. Вы оказываете нам услугу, мы оказываем услугу вам. И я хотел бы знать, чего вы хотите?—?Все очень просто, ваша светлость. Есть один человек, присутствие которого на земле оскверняет ее. Этот человек совершил страшное преступление и должен быть наказан.—?Но… —?многозначительно сделал паузу Бофор,?— этот человек, судя по всему, принадлежит к верхушке аристократии, иначе бы вы не обратились ко мне, а просто выследили бы его и наказали, как наказали некую даму с клеймом на плече,?— Бофор внимательно посмотрел на Атоса, но в этот раз выдержка того не подвела.—?Да,?— не отреагировав на последние слова, кивнул Атос на первую часть,?— этот человек знатен, богат и могущественен. И уверен, что его преступление сойдет ему с рук.—?Он принадлежит к другому лагерю? Или он наш соратник?—?Он правая рука принца Конде.На долю секунды вздрогнувшие брови герцога де Бофора дали Атосу понять, что его светлость понял?— о ком именно идет речь.—?Что ж,?— однако, почти не думал он. —?Думаю, за оказанные нам услуги мы сможем что-то сделать и для вас, дорогой граф.Атос поклонился. Этих слов Бофора было более чем достаточно. По крайней мере, тот только что прозрачно намекнул, что если с кем-то из высокопоставленной знати вдруг ?что-то случится?, он и многие другие сделают вид, что не в курсе обстоятельств произошедшего.—?Благодарю вас, ваша светлость.—?А пока мы с вами расстанемся. Вы остаетесь в Париже?—?Да,?— кивнул Атос. —?Обстоятельства требуют моего присутствия здесь.—?Хорошо,?— охотно согласился Бофор. —?Впрочем, вы вольны в своих передвижениях. Когда вы нам понадобитесь, мы без труда найдем вас.Атос поклонился и покинул домик. ?Хорошо,?— думал он, вскакивая в седло,?— по крайней мере смерть де Логье не вызовет много шума?. Через час он уже въезжал в ворота дома. Навстречу ему выбежал Гримо.—?Господин граф… —?начал было он, но Атос его прервал:—?Где письмо Арамиса? —?спросил он, спешившись.Гримо, ничуть не удивившись, достал из кармана конверт и вручил его Атосу. Кинув слуге поводья, граф прошел на задний двор, где присел на скамейку и открыл конверт.?Дорогой мой друг.Обстоятельства вынуждают меня спешно покинуть Париж. Я не знаю, сколько буду отсутствовать. Если случится так, что я более не смогу засвидетельствовать вам свое почтение, сообщите нашим друзьям, а так же даме, известной нам обоим, что их верный слуга искренне сожалеет и просит его простить.Всегда ваш,Аббат д’Эрбле?Атос нахмурился, ибо этот невинный с первого взгляда текст можно было перевести следующим образом: ?Я отправляюсь в опасное путешествие и могу из него не вернуться. Если это случится, сообщите Портосу, д’Артаньяну и герцогине де Шеврез?.Атос свернул письмо Арамиса. Он понимал, что, ввязываясь в дела Фронды, они отправляются не на увеселительную прогулку. Противостояние двору, королеве и Мазарини может стоить им жизни, но другого способа добраться до де Логье не было.Атос поднялся со скамейки и пошел в дом. Сейчас ему оставалось лишь молиться, чтобы все обошлось, и Арамис вернулся.***Спустя несколько дней, не замеченный никем, Рене приближался к имению де Лонгвилей. Утром он последний раз сменил лошадь и уже через несколько часов должен был быть на месте.О герцоге и герцогине де Лонгвиль он знал немного, но достаточно для того, чтобы составить личное мнение. Генрих II Орлеанский, герцог де Лонгвиль, был один из предводителей Фронды. Он был умен и опытен, но так же малодушен, нерешителен и недоверчив. Его жена?— Анна-Женевьева де Бурбон, герцогиня де Лонгвиль, дочь Генриха II де Бурбона (Принца), сестра герцога Энгиенского и принца де Конти?— была не только одной из первых красавиц Франции, но и вместе с тем женщиной умной, образованной и решительной. Злые языки при дворе поговаривали, что рядом с такой красавицей должен быть не этот коротышка де Лонгвиль, к тому же старше ее на десять с лишним лет, а более молодой и красивый мужчина. Поговаривали так же о романах прекрасной герцогини, но ни один из злоязычных слухов подтверждения не находил, все ограничивалось сплетнями.Лет пятнадцать назад Арамис волновался бы в предвкушении встречи с такой женщиной, но сейчас сердце его билось спокойно. Двери в него захлопнулись так же громко, как прозвучали выстрелы той февральской ночью, замок заржавел от запекшейся крови, а ключ забрала с собой Аделин. Сердце может кровоточить?— теперь он это знал точно.Наконец, через несколько часов быстрого галопа вдали показались стены замка.Герцог лично вышел встречать незнакомца. Он тут же уловил и военную выправку, и спокойное лицо знающего себе цену человека.—?Что привело вас в мой дом, господин…—?Шевалье Д’Эрбле. Аббат д’Эрбле,?— представился Рене, спешиваясь. Он, не теряя времени, вытащил из внутреннего кармана камзола пакет и протянул его де Лонгвилю.Тот сразу понял, что именно ему привез таинственный посланец.—?Прошу в дом, шевалье. Как вы доехали?—?Без приключений, герцог. Но на последнем постоялом дворе я заметил несколько подозрительных личностей. Они пытались преследовать меня, но мне удалось уйти от них лесом. Думаю, они до сих пор пытаются выбраться из чащи, осыпая меня проклятьями.—?Вы так хорошо ориентируетесь в лесах? Вы военный?—?Бывший военный. Сейчас я аббат монастыря в Нуази.—?И посланец господина коадъютора.—?Слуги Господа нужны и полезны везде.Они вошли в дом и прошли в гостиную. В дверях тут же возник слуга.—?Приготовьте господину аббату комнату,?— распорядился де Лонгвиль. Слуга поклонился и исчез. Рене и герцог расположились в креслах.— Что в Париже? —?герцог налил вина из стоящего на маленьком столике графина в два бокала и подал один из них гостю.—?Затишье. Такое, что обычно бывает перед бурей,?— ответил Рене, делая неспешный глоток. За спиной послышалось шуршание платья.—?Дорогая, познакомься с посланником господина де Гонди.Рене поднялся и повернулся лицом к хозяйке дома.—?Шевалье д’Эрбле. Моя супруга?— Анна-Женевьева, герцогиня де Лонгвиль,?— представил их друг другу герцог.—?Мадам,?— Рене почтительно поцеловал руку герцогини. —?Долетевшие до меня слухи о вашей красоте явно не соответствуют действительности,?— он посмотрел ей прямо в глаза,?— ибо вы не просто прекрасны, вы обворожительны…—?Шевалье, вы удивительно галантны и при этом не банальны,?— довольно улыбнулась Анна-Женевьева. Рене поклонился.—?Шевалье, когда вам нужно возвращаться в Париж? Я хотел бы передать с вами несколько писем для господина коадъютора,?— герцог не заметил искорку интереса к гостю в глазах своей жены.—?Я бы хотел двинуться в путь завтра утром.—?Думаю, мы успеем,?— герцог ненадолго задумался. —?Тогда позвольте мне покинуть вас. Я должен отдать некоторые распоряжения и дописать пару писем.—?Дорогой,?— вмешалась Анна-Женевьева,?— думаю, стоит так же передать те сведения, что собрал Шатильон. Монсеньору будет интересно знать о финансовых связях Конде и правительства.—?Именно этого и касается одно из моих распоряжений. Я должен послать человека с поручением, чтобы к утру эти сведения были у нас.Попрощавшись еще раз с Рене, герцог покинул залу. Гость и хозяйка дома остались одни.—?Я никогда не видела вас раньше при дворе. Я бы не смогла забыть такого умного и привлекательного шевалье. В вас за лье видно военного,?— Анна-Женевьева внимательно изучала гостя из-под пушистых ресниц.Рене казался невозмутимым и даже отстраненным, но он заметил и фарфоровую кожу герцогини, и глубокие карие глаза, и мягкие волны светло-каштановых волос. Несколько лет назад, до встречи с Аделин, он бы увлекся ей с первого взгляда, попытался бы очаровать, завлечь. Но сейчас…—?Когда-то я служил мушкетером,?— лишь вежливо отвечал он на вопросы. —?В полку господина де Тревиля. Но последние пятнадцать лет я редко появлялся при дворе, герцогиня. Я аббат, служу в монастыре Нуази.—?Полк де Тревиля? Я наслышана о смелости и решительности королевских мушкетеров. И почему же вы променяли карьеру офицера на стезю аббата?—?Тому были причины,?— сдержанно ответил Рене.—?И тем не менее, вы снова в политике,?— тонким наблюдением герцогиня подтвердила, что она не только красива, но и весьма умна.—?И на это есть свои причины… —?Рене невольно сжал ручку кресла, вспомнив то, что снова привело его к этому.От Анны-Женевьевы не ускользнул этот жест, как и резко помертвевшее лицо аббата, но она тактично сделал вид, что не заметила такого проявления чувств. Появившаяся в дверях служанка сказала, что ужин будет подан через полчаса.—?Его светлость не будет ужинать. Накрывайте на двоих в малой гостиной,?— распорядилась хозяйка дома. Служанка, поклонившись, вышла. —?Давайте пройдемся перед ужином, шевалье,?— герцогиня грациозно поднялась.Рене разумеется последовал за ней. Они вышли в сад. Сумерки окутывали замок и окрестности. На небе появлялись первые яркие звезды. Подняв голову, Рене снова увидел те две звезды, что заметил еще над домом Атоса. Он был уверен, что это те же самые. Они сопровождают его, где бы он ни был. Его девочки… Они по-прежнему были рядом с ним, поддерживали и помогали. ?Господи… Настанет ли когда-нибудь день, когда сердце не будет так сжиматься от боли воспоминаний о них?…Анна-Женевьева заметила, что с аббатом что-то происходит, но не вмешивалась, а просто стояла рядом.—?Простите, мадам… —?наконец, словно очнувшись от забытья, Рене повернулся к ней.—?У каждого сердца есть своя тайна и своя боль… —?улыбнулась она ему.Рене коротко кивнул. Герцогиня не знала, что с ним происходит, но, о Боги, как она была близка к истине!Они медленно шли по дорожке вокруг замка. Говорили о философии Гассенди, Бейля и Декарта. Рене прочитал ей кое-что из Мольера?— имя новое, но многообещающее. Она слушала его спокойный, немного грустный голос и поймала себя на мысли, что ей давно ни с кем не было так хорошо. Задумавшись, она не заметила ступеньку, только вскрикнула, когда нога оступилась. Но тут же сильные уверенные руки поймали ее. Он держал ее, обняв за талию, и был так близко от нее, что ей вдруг захотелось, чтобы он прижал ее к себе, обнял крепко-крепко! Дыхание остановилось, и сердце замерло… Но он просто вежливо отпустил ее и отошел на шаг.—?Вы в порядке, герцогиня?—?Да… Спасибо… —?выдохнула она, стараясь, чтобы дрожащий голос не выдал ее волнения.Что с ней такое происходит? Она спрашивала себя об этом снова и снова во время ужина, украдкой поглядывая на него.—?Спасибо за великолепный ужин, герцогиня,?— Рене поднялся из-за стола следом за ней, подошел и поцеловал руку.—?Каждой хозяйке хочется, чтобы гости вспоминали ее дом теплым словом и мечтали вернуться в него.Последние слова она сказала, как-то особенно тепло посмотрев на него. Или ему это показалось?—?Вас я буду всегда вспоминать исключительно теплыми словами,?— ответил он ей.—?Уже поздно, а вы, должно быть очень устали,?— как-то неохотно (?) она посмотрела на напольные часы. —?Завтра вам снова в дорогу. Отдыхайте, аббат. И если вам что-нибудь понадобится?— наши слуги в вашем распоряжении.—?Благодарю вас, герцогиня. Но я непритязательный гость,?— и, еще раз поцеловав ей руку, он пошел следом за дворецким в приготовленную для него комнату.Анна-Женевьева же поднялась в свою спальню. Одетта, ее служанка, помогла ей снять платье и облачиться в шелковый пеньюар. Одетта была с ней с самого младенчества. Иногда Анна-Женевьева и забывала, что та ее служанка и вела себя с ней, как с наперсницей и подругой. Одетта знала все ее сердечные тайны, все секреты, читала свою хозяйку, как открытую книгу.—?А он красивый… —?как бы ненароком произнесла она, расчесывая густые волосы герцогини.—?А? Что? —?слова Одетты застали ее врасплох.—?Сегодняшний гость,?— не стушевался та. —?Он очень красивый. И вы думаете о нем.—?Одетта! Что ты себе позволяешь?! —?Анна-Женевьева не была рассержена, лишь потрясена тем, что Одетта так легко ?прочитала? ее.—?Дорогая моя… Вы забываете, что я знаю вас с самого рождения. Я даже на руки вас взяла раньше, чем ваша матушка. Этот шевалье запал вам в душу.—?Это так заметно? —?уже спокойнее спросила герцогиня, посмотрев на служанку.—?Для меня?— да.—?У него в сердце сидит какая-то боль. Огромная, заполнившая всю его сущность,?— размышляла вслух Анна-Женевьева.—?Возможно, он пережил трагедию. На все нужно время. Лишь оно способно излечить раны лучше любого лекаря.?Надо узнать о нем больше…??— подумала Анна-Женевьева де Лонгвиль, вытягиваясь на кровати под одеялом. Она закрыла глаза, и ей снился красавец-аббат, его руки, обнимавшие ее, его губы, касающиеся ее губ. Она улыбалась во сне. Проснувшись в середине ночи, Анна оглянулась, словно испугалась, что кто-то мог видеть ее греховные сны.Встав, герцогиня подошла к окну. В окне комнаты напротив, той самой, что предоставили аббату, дрожал огонек свечи?— значит, он еще не спал. Анна-Женевьева смотрела на этот свет в окне и почувствовала, что однажды она растопит лед его сердца. Просто нужно время.Когда герцог и Арамис на следующее утро вышли на лужайку у главного входа замка, там уже стоял слуга, держа под уздцы горячащегося коня.—?Я взял на себя смелость предложить вам одного из лучших своих коней. Этот мекленбуржец не знает усталости,?— сказал герцог.—?Благодарю вас. Он выглядит великолепно,?— Рене погладил коня по блестящей холке, на что тот приветливо фыркнул.Де Лонгвиль протянул ему пакет.—?Эти бумаги надо передать лично в руки монсеньору. А чтобы вы понимали важность сведений, содержащихся в них, скажу лишь, что если эти бумаги попадут в посторонние руки, всем нам, начиная от вас и меня и заканчивая господином де Гонди, плаха покажется раем,?— герцог был предельно серьезен.—?Я прекрасно все понимаю,?— кивнул Рене,?— и даю вам слово офицера, что или эти бумаги попадут по назначению, или они исчезнут до того, как я умру, защищая их. Но, поверьте, скорее это будет первый вариант, ибо умирать в мои планы пока не входит,?— и Рене спрятал пакет под камзол.Все было готово. Великолепный конь, необходимая экипировка и прекрасная погода гарантировали отсутствие проблем, по крайней мере, с этой стороны. Рене вскочил в седло.—?К сожалению, я не смог выразить признательность герцогине за прекрасный прием. Прошу вас передать ей мои слова благодарности и почтения.—?Я непременно это сделаю, шевалье,?— пообещал де Лонгвиль. —?Ее светлость неважно себя чувствует. Мигрень… Бывает иногда. Я надеюсь, что мы еще увидим вас у себя.—?Я в этом почти уверен, учитывая, как развиваются события.Попрощавшись с герцогом, Рене пришпорил коня, и тот резво взял с места в галоп. Покидая поместье де Лонгвилей, он не знал, что все это время за ним из окна наблюдала Анна-Женевьева. Она не вышла попрощаться по двум причинам. Во-первых, боялась, что не сможет сдержать нахлынувшие на нее чувства, а во-вторых, чрезмерная настойчивость могла лишь оттолкнуть от нее аббата. Женским чутьем она понимала, что здесь надо действовать аккуратно, не спеша.Арамис отъехал совсем немного, когда заметил за спиной тех, кто вчера по его милости остался блуждать по лесу. ?Значит, все же выбрались, мерзавцы…??— подумал он. —??Ну, родной, давай! Надо оторваться от них насколько возможно?,?— и он несколько раз пришпорил коня. Ветер трепал волосы, свистел в ушах. Фигуры преследователей становились все меньше и меньше. Но Рене не спешил радоваться. Он понимал, что скорее всего лишь выиграл несколько часов времени.Прежняя дорога шла через деревни и была более безопасной, но так же Рене мог поспорить на что угодно, что на постоялых дворах и в селениях его уже ждут. И тогда он решил поехать через лес. Этот путь был короче, но опаснее тем, что, столкнись он с преследователями там, рассчитывать придется только на себя, помощи будет ждать неоткуда. Да и сменить коня сложнее. Он поблагодарил Господа и герцога де Лонгвиля за мекленбуржца. Эта порода отличалась необычайной выносливостью, которая сейчас была как нельзя кстати. Времени на раздумья не было?— он решительно направил коня по лесной тропинке. Заблудиться не боялся, ибо хорошо знал эти места. Проехав достаточное расстояние, Рене сбавил скорость, давая коню отдохнуть. У него было немного времени, чтобы рассчитать возможные варианты развития событий.В том, что его преследователи знают, кто он, куда и почему ехал, и что везет с собой в Париж, он не сомневался. Видимо, следившие за де Лонгвилем люди не сразу, но вычислили посланца коадъютора. Это дало Рене возможность благополучно доехать до де Лонгвиля, но теперь создало массу проблем для такого же благополучного возвращения в Париж. Кроме того, в случае нападения ему придется в первую очередь думать о бумагах, а значит, предпочесть оборону атаке. А это он не любил.Остаток дня Рене проехал спокойно. Видимо, ему все же удалось оторваться, и преследователи потеряли его из виду. Он рискнул и сделал привал на ночь, выбрав поляну, с одной стороны которой протекал довольной широкий ручей, а с другой была отвесная песчаная скала. В случае внезапного нападения это сильно бы ограничило возможности противника. Привязав коня к дереву возле ручья, он сел прямо на траву, подстелив плащ, прислонился спиной к дереву. Над головой проплывали звезды… Но те две звезды, что всюду его сопровождали, он сегодня не увидел.Чем больше времени проходило с той страшной ночи, перевернувшей его жизнь, тем четче Рене понимал, что никогда уже не будет прежним. Изменилось все: его отношение к жизни, к друзьям, к риску и даже к женщинам. Он до сих пор не мог представить рядом с собой никого на месте Аделин, но поведение герцогини де Лонгвиль, ее тактичность, осторожность, деликатность вызвали в его сердце чувство благодарности и уважения к этой женщине. Это была первая робкая попытка его сердца раскрыться после пережитого.Он не заметил, как задремал, но сон его был чуток, как, впрочем, и все последнее время. Проснувшись с первыми лучами солнца, Рене умылся из ручья, наскоро перекусил собранным ему в дорогу пирогом с мясом и запеченными овощами, и уже через полчаса сидел в седле. Отдохнувший за ночь мекленбуржец нетерпеливо перебирал точеными ногами, но пускать его сразу в галоп Рене не стал. Надо было беречь коня, скорее всего, поменять уже не получится.Новый день в дороге снова прошел спокойно. Возможно, кто-то другой на месте Рене уже расслабился бы, но только не он. Многолетний опыт подсказывал, что нельзя терять бдительности, пока не достигнешь конечной точки пути.И он был прав.Последний день в дороге уже перевалил за половину, до Парижа оставалось несколько часов езды, и Рене надеялся вернуться еще засветло, как, выехав на поляну, он увидел вдали трех знакомых всадников. Случайно ли или нет, но они настигли его. И заметили так же, как и он их.Рене быстро повернул коня и вонзил в него шпоры. Просвистевшая рядом пуля дала ясно понять, что он очень вовремя это сделал. Не сбавляя скорости, он обернулся и выстрелил из одного из седельных пистолетов. Крайний справа всадник взмахнул руками и свалился с седла. Конь, испугавшись, еще какое-то время волочил его за собой руками по земле. Рене быстро поменял пистолеты. Второй выстрел.—?Дьявол! —?пистолет дал осечку.Тут же рядом с ухом просвистела ответная пуля. Рене пригнулся и еще сильнее вонзил в бока коня шпоры. Третий выстрел, и правое плечо словно обожгло огнем. Отъехав на некоторое расстояние и немного оторвавшись от двух оставшихся преследователей, Рене сделал то, что со стороны могло показаться безумием?— он остановил коня и привязал его к дереву подальше от тропинки; спешившись, быстро осмотрел плечо. Крови было предостаточно, но хорошо уже то, что пуля не застряла в мягких тканях, а прошла навылет. Рене быстро вытащил из сумки, прикрепленной к седлу, кусок ткани, специально припасенной для таких случаев, перетянул руку чуть выше раны, чтобы остановить кровь и вернулся, чтобы встретить ?гостей?. Безумие… Но лишь на первый взгляд. Он, конечно, мог бы и дальше гнать коня, но все закончилось бы тем, что загнал бы благородного скакуна и, не имея возможности сменить, да к тому же раненый, стал бы легкой добычей преследователей. Сейчас же надо постараться хотя бы на какое-то время вывести их из строя?— ранить, а, если повезет, и убить, и на свежей лошади уйти от них тогда будет гораздо легче.Рене спрятался за деревом. Долго ждать не пришлось. Преследователи выехали на поляну и стали озираться. Рене замер, практически перестав дышать.Один из всадников подъехал и остановился практически напротив него. Не будь правая рука ранена, Рене бы с легкостью справился с ним, метнув один из кинжалов. Расстояние маленькое, он бы не промахнулся. Теперь же придется метать левой рукой, а это не гарантирует успешный результат. Но выбора не было. Прицеливался долго.В момент броска сердце, казалось, остановилось. Кинжал вонзился в спину всадника, пронзив сердце. Не успев ничего понять, тот рухнул с лошади. Прятаться дальше было бесполезно?— этим броском Рене выдал себя. Но зато еще одним противником стало меньше. Третий из преследователей соскочил с лошади одновременно с тем, как Рене появился на поляне. Он сразу понял, что против него опытный наемник. Спокойный сосредоточенный взгляд, четкие движения. Бандит ухмыльнулся, заметив кровь на раненом плече Рене. Последнее уже давало о себе знать все больше и больше, каждое более-менее резкое движение бередило и заставляло вновь кровоточить рану.Противник не спешил, и Рене понял, что тот будет тянуть время, выматывая его, что с раненым плечом не заставит себя долго ждать. А значит, надо что-то делать, надо что-то срочно придумать. Хорошо хоть, он мог фехтовать и левой рукой. Конечно, не так искусно, как Атос, но все же… Противник сделал первый выпад, прощупывая?защиту, Рене достаточно уверенно отразил атаку. Непривычная для него оборонительная тактика, к тому же не спешащий соперник, давали возможность думать, искать выход. Напрашивался единственно верный один?— уходить. Долго он не сможет продержаться, он не железный, да и плечо ныло все сильнее, а бумаги надо было спасти. Если бы дело касалось его одного… Но он в ответе еще и за доверенные ему документы.Молниеносный выпад соперника вынудил его ответить так же остро, на мгновение забыв о плече. И тут же резкая боль пронзила все тело, а в глазах потемнело. Когда он очнулся, то понял, что лежит на земле. Шпага?— совсем рядом, но дотянуться до нее не было никакой возможности, ибо прямо над ним стоял противник, а к груди был приставлен клинок. В голове стремительно одна за другой проносились мысли: что делать, как спасти бумаги, что придумать, чтобы хотя бы успеть их уничтожить, если не удастся выбраться живым, и как это сделать?Противник, не убирая клинок от груди Рене, наклонился и уже протянул руку, чтобы вытащить выглядывавший из-под камзола кончик пакета с документами, как в кустах послышался шорох, и на поляну выскочили олениха с маленьким олененком. Секундное замешательство соперника, и Рене, оттолкнув клинок от груди, стремительно выхватил у того кинжал из-за отворота ботфорт и вонзил в живот. Короткий хрип, и противник замертво упал прямо на него. Столкнув его с себя, Рене поднялся, тяжело дыша. Плечо болело нещадно. Он повернул голову. Олениха продолжала стоять и смотреть прямо на него. Маленький олененок терся о ноги матери. Казалось, они совсем не боятся присутствия человека рядом.На мгновение Рене показалось, что он сходит с ума. Олениха с оленёнком только что спасли ему жизнь. Мать с детенышем. Аделин и Элиза… Олениха еще раз не по-звериному осознанно посмотрела ему в глаза и быстро скрылась в гуще леса. Олененок поспешил за матерью.Постояв еще какое-то время и немного придя в себя, Рене поднял шпаги?— свою и противников?— вытащил из тел кинжалы и пошел к тому месту, где оставил коня. Плечо болело так, что он почти перестал чувствовать руку. До Парижа совсем немного, главное?— дотянуть. Стиснув зубы, он снова перевязал рану и вскочил в седло. Покрепче закрепил ноги в стременах и накрутил поводья на руки. Так по крайней мере он сможет удержаться в седле, если вдруг потеряет сознание.?Давай, родной, не подведи…??— прошептал он коню на ухо и потянул поводья. Конь послушно тронулся, постепенно переходя в средний галоп. Очертания показавшихся на горизонте окраин Парижа Рене увидел уже сквозь пелену в глазах.Когда Гримо выбежал на стук и открыл ворота, то лишь вскрикнул, укоризненно всплеснув руками.Услышав вскрик слуги, Атос выскочил на улицу и обмер, увидев Гримо, сидящего на земле, а на руках у него лежащего в бессознательном состоянии Арамис. Рядом стоял, пережевывая траву, привезший его мекленбуржец.