Глава 8: Тревожная неугомонность (1/1)

Глава восьмая, в которой последствия как личных, так и военных столкновений дают о себе знать.***Прошло совсем немного времени с тех пор, как Малкольм поставил весь ситуационный центр перед фактом наличия новой стратегии, а Джейми объявил, что возглавит нападающих. Найти укромный уголок в бомбоубежище не представлялось возможным, поэтому ор шотландцев друг на друга был слышен практически каждому: из Центра, откуда Никола, внезапно отрастив яйца, выставила обоих спорщиков, ссора перекочевала в мужской туалет, а оттуда – к вытяжному вентилятору, что никак не приглушало слова, а напротив, будто разносило их по всему периметру. Хотя спорить было на самом деле бесполезно, перепалка приняла невъебенный масштаб: ее громкость превысила все мыслимые физические возможности голосовых связок нормального человека, а аргументы не прошли бы цензуру на телевидении. Джейми хотел уйти. Оставалось только выяснить, насколько неприятным станет прощание. – Даже не знаю… Может, вмешаемся? Пока дело до рукоприкладства не дошло?Сэм с удивлением посмотрела на мужа. На койке им двоим должно было быть тесно, и все же они умещались с комфортом, ведь голод оставил от обоих кожу да кости. – Ты что, добровольно вызовешься их разнимать?У Сэм болела голова, и вообще ее утомляло быть более рассудительной, чем окружающие. Не то чтобы ей самой никогда не хотелось спрятать животный страх под потоком агрессии, однако выработанная годами привычка быть вежливой и почтительной на людях (и просто-напросто гениальной в частном порядке) не давала о себе забыть, тем более рядом с представляющим собой яркий контраст боссом. Зная, через что прошли Джейми и Малкольм, Сэм не завидовала им, но время от времени мечтала о возможности поорать на проблему, пока та не решит себя сама.– Просто мне кажется, что они прикончат друг друга раньше, чем до них доберется Режим, – ответил Сандиип.– Нифига, – успокоила его Сэм, которая в 2007 пережила Ночь Сомнений в Томе: тогда Малкольм и Джейми действительно злились друг на друга, а не тщетно пытались скрыть, что умирают от страха. – Это всего лишь прелюдия. – Заметив взгляд Сандиипа, Сэм добавила: – В переносном смысле, конечно! Ну ты и пошляк! Малкольму же лет двести, а Джейми – священник.– Звучит как пэйринг в каком-нибудь сверхъестественном сериале. – Сандиип помедлил, прислушиваясь. – Тем временем наши двое, кажется, не далеки от того, чтобы хуякнуть членами об стол и посмотреть, чей длиннее.– Ну вот, теперь я себе это представила! – Сэм заехала в мужа подушкой и со смаком отчитала бы его за каждый нелестный намек относительно своего бывшего босса, ментора и вообще последнего приличного человека среди британских политиков, если бы ей не было невыносимо страшно. – Никола должна была отпустить меня вместо Джейми. Он же не солдат.– Ты ведь тоже не солдат, любимая, и все же вы оба до сих пор неплохо справлялись.Шум Глазговского чемпионата матерщинников внезапно стих, и Сэм беспокойно села, вглядываясь в длинный проход между кроватями.– Как ты думаешь, кто кого грохнул?Прежде чем она смогла высказать догадку, в окольцовывающем убежище туннеле промелькнул Малкольм с выражением холодной ярости на лице. Он пролетел бы мимо, если б Сэм, нагнав его, не ухватилась за рукав потрепанного плаща. Малкольм резко развернулся, и от убийственного взгляда его бледных глаз Сэм на секунду показалось, что он собирается ее ударить.– Тебе удалось переубедить Джейми? – Потому что спор с Малкольмом мог закончиться только так – отступлением оппонента, – ведь уволить кого бы то ни было не представлялось возможным.Он высвободил руку и прислонился к стене; быстро глянул по сторонам и, убедившись, что кроме него и Сэм в туннеле никого нет, тяжело выдохнул. Его плечи опустились, и вся способность сражаться будто покинула Малкольма.– Неужели он все еще собирается уйти?– Да, сегодня же вечером. – Сэм знала, что и за тысячу лет не сможет привыкнуть ни к постоянной хрипотце в его голосе, ни к сквозившему в нем отчаянию; она ни в коем случае не хотела к ним привыкать. – Возьмет с собой несколько людей Никола – тех, которых не жалко, – а потом встретится с тупыми стоквелльскими уебками. Это же полный трындец, если пьяные эксперименты с бильярдным кием в собственной заднице теперь считаются военным опытом.– Как ему удалось тебя убедить?– Да никак. Он просто смотрит на меня своими по-детски голубыми глазищами, и я ни в чем не могу ему отказать.Зародившаяся на лице Сэм улыбка тут же увяла под взглядом бывшего босса. Несмотря на то, как она осадила мужа, Сэм подозревала, что тот был в какой-то мере прав насчет динамики между Джейми и Малкольмом. Последний тем временем переключился на менее личные темы:– Где там наш Неэкстрадированный Гэри (прим. пер.: Гэри Маккиннон – шотландский хакер, обвиненный США в крупнейшем взломе военных компьютеров за всю историю)? Мне нужно, чтобы он залез в базу данных ДоСАК… тьфу, ДоГП.– Тут я, – Сандиип вместе со своим ноутбуком появился за спиной жены. Неужели он все слышал? Сэм решила, что это не так уж и важно: в этих туннелях невозможно было что-либо удержать в тайне, по крайней мере, надолго. – Но, Малкольм, я уже посмотрел на их данные… там нет ничего интере… – Сглотнув, Сандиип поудобнее перехватил лэптоп, оставляя влажный отпечаток там, где только что была его ладонь. – Ладно, пойдем.Через два часа после того, как они заперлись в ситуационном центре, Малкольм оторвался от экрана, с воспаленными глазами и еще более, если такое вообще возможно, дерьмовым настроением. В обязанности Сэм больше не входило приносить ему чай, и никто не знал, взорвется Малкольм или нет, если завидит ее с подносом, однако для подавления импульса ей пришлось сесть на собственные руки.– У меня возникло странное чувство…– Чувство? – переспросил Сандиип, потому что познакомился с Малкольмом всего несколько недель назад и еще не знал, как вести себя в разных ситуациях.– Ну да: паучье чутье, дежа-мать его-вю, будто вся планета ушла вперед, а я все еще сижу и смотрю на очередную неувязку мудаков из ДоСАК. – Он с отвращением потыкал клавиши. – Сэм, глянь-ка. – Малкольм отодвинулся, чтобы ей было видно таблицу с именами и датами, в которых иногда встречались промежутки длиной в пару месяцев. – Когда ты смотришь на эти данные, ты можешь поверить, что при этом же правительстве поезда ходят по расписанию?– Тут что-то удалили, – подал голос Сандиип.– Аллилуйя! Конечно же удалили! Ебанаврот, что Сэм в тебе нашла?! Смотри, вот те несчастные, которых расстреляли, – все, бля, поименно! Если эти записи здесь, то какие были удалены?– Не знаю!– Восстанови их.– Не получится, Малкольм. Я ж тебе не фокусник хуев! Это техника, а не магия. Скорее всего, данные на той флешке, про которую говорил Ридер. Именно для того, чтобы люди вроде нас до них не добрались.– Ты недавно взломал дрона.– Да, но с тех пор у них сменили программное обеспечение! Если нам повезет и данные находятся на одном из компьютеров, за которым я как раз наблюдаю, то – может быть! – я увижу их, если таблицу выведут на экран, но шансы на это… – Сандиипу не надо было продолжать: Малкольм хоть и был в возрасте, но понимал, как работают компьютеры.– Придется пробраться в министерство и выкрасть данные, – сказала Сэм. – Ах ты, моя плохая девочка. Спасибо, но я не позволю тебе умереть в этом ебучем аквариуме ради того, что, возможно, является лишь последствием охуенной некомпетентности. Мы что-нибудь придумаем. – Нахмурившись, Малкольм поднялся и начал мерить шагами Центр. Впервые с тех пор, как он появился перед Никола и взял бразды правления в свои руки, Сэм заметила, каким старым он выглядит, каким хрупким и уставшим, и подумала, что он, вероятно, не больше нее знает о том, как вести войны – и тем более их выигрывать.– Малкольм… – нерешительно начала Сэм. Она была единственным человеком во всем мире, никогда не боявшимся Малкольма Такера, но даже ей инстинкт самосохранения подсказывал, что закончить эту фразу было бы крайне неразумно. – Тебе лучше пойти побыть вместе с Джейми. Я беспокоюсь о нем и… и… о тебе.– Зайка, – в сравнении с его обычным рыком сейчас голос Малкольма мог показаться даже мягким, – не пойми меня превратно, но Джейми может уебывать к хуям. Хочет поиграть в солдатики с Британскими националистами? Положить жизнь за гопоту недоросшую? От меня он слезных сцен прощания не дождется. – С этими словами Малкольм резко развернулся, взметнув в воздух поточенные молью полы плаща, и злым торнадо вылетел из помещения.– Вот и поговорили, – подытожил Сандиип. Сэм покачала головой:– Надеюсь, этот придурок не нарвется на пулю, – сказала она и удивилась: с каких это пор ей не все равно, что будет с каким-то там Джейми!– Я знаю, как он себя сейчас чувствует.– Не думаю, что Джейми свойственны хоть какие-то чувства.– Я про Малкольма, – уточнил Сандиип. – Когда ты уходишь на задание… я даже смотреть на тебя не могу, потому что вдруг… – Вместо продолжения он просто полуобнял жену, а та положила голову на его худое плечо. Они долго стояли так, не говоря ни слова.***На столе лежала огромная карта города: зоны отчуждения на ней были заштрихованы ручкой; контролируемые Режимом районы отмечены просроченными продовольственными талонами; на месте возглавляемых Джейми брикстонских отбросов красовались кусочки игральных карт, а вдоль линий метро лежали фишки для покера, обозначающие ячейки Сопротивления. Малкольм изо всех сил пытался сконцентрироваться на том, что говорит Барри. Тот был не скучнее самовлюбленных мудаков, которых Малкольм обычно возводил на посты министров, но сегодня из-за надвигающегося на Лондон атмосферного фронта боль в суставах чувствовалась острее, и мысли расползались, как тараканы.Если бы Джейми был тут, ему можно было бы передать записку с подробным описанием того, в какое именно место всадить дорогому Барри ледоруб, но Джейми вот уже неделю как находился на поверхности, постепенно становясь таким же геморроем для Режима, каким всегда являлся для Малкольма. Однако будь Джейми здесь, он, вероятно, даже разобрался бы в каракулях, которые Малкольм мог теперь, после бесконечных, сдобренных бранью тренировок, выводить левой рукой и которые не могла расшифровать даже Сэм, несмотря на ее безупречность во всех остальных вопросах.В высших эшелонах Сопротивления все происходило пиздец как медленно. Раньше, когда Джейми по заданию Малкольма копался в грязном белье, им требовалась лишь пара часов на любого из членов правительства, чтобы выяснить, кто поставляет ему герыч, кого он трахает и как от него избавиться без шума и ущерба для тех немногих людей, которые небезразличны Малкольму. Хуже всего было то, что Режим оказался даже неповоротливей Сопротивления, ставя вместо мозгов на грубую силу, и в равной (равной, а не справедливой: справедливости в политике не бывает) битве ему было бы ни за что не побороть Малкольма. Режиму не хватало правовой основы. Даже если бы у штурвала находились не убийцы и мучители, им было не место на мостике этого корабля. Но вопреки всему, судном управляли именно они, оставляя за бортом трепещущую от страха нацию и направив мощь всех своих орудий на Джейми.На одном из планшетов, зажатом между пыльными словарями, без звука шел повтор недавнего обращения канцлера к населению. Речь записали, разумеется, предварительно, потому что никому не хотелось повторять ляпы Прайс-Кэллагана. Малкольм заметил, что картинка вокруг глаз и рта канцлера была отретуширована: морщины исчезли, цвет лица улучшился, а острая линия подбородка казалась чуть более благородной. Для людей, не посвятивших всю жизнь пиару, такие манипуляции были едва заметны. Да, ощутимые победы над Режимом удавались редко, но Малкольм записал это жалкое очковтирательство в их число. Можно было радоваться не только успешным набегам шпаны под предводительством Джейми, но и царящему в результате хаосу, который позволял более дисциплинированным людям Тима проворачивать тактические операции. Таким образом уже удалось уничтожить Режимный склад боеприпасов и разрушить военную базу. Благодаря отретушированному видеостриму становилось очевидно, что клону Освальда Мосли (прим. пер.: основатель Британского союза фашистов) в последнее время не спалось.Малкольму надо было работать над следующим ходом, но вместо этого он не мог выбросить из головы четки, упавшие за кровать на грязный пол, и все думал (с тяжестью в груди, не имеющей никакого отношения к зарубцевавшимся дыхательным путям), где же прячется Джейми в перерывах между предрассветными вылазками.Было ясно, что в ту самую ночь – нет, в тот самый момент, – когда какому-нибудь мудаку в сером удастся вывести Джейми из игры, Режим не сможет сдержать ликования. Изрешеченное пулями тело… Малкольм старался не представлять себе друга мертвым или хотя бы даже замершим на тридцать секунд… Его тело выволокут на середину Оксфорд-стрит, чтобы каждый дрон получил четкую картинку, которая заполнит все билборды площади Пикадилли… Кроме того, Малкольм просто знал бы о случившемся, потому что потеря отозвалась бы в каждой клетке его иссохшегося разбитого организма… Однако никаких перемен он не чувствовал, и только поэтому, в отличие от канцлера, мог спать по ночам.За всеми этими размышлениями он пропустил единственно важные слова Тима. Оказывается, Джейми удалось передать сообщение по одному из старинных телеграфов: через несколько дней он собирался вернуться на базу, чтобы пополнить боеприпасы для своей армии гопников. По мнению Тима, Малкольму надо было уговорить Джейми отступить и перегруппироваться.Никола заметила, что мысли Малкольма далеки от совещания, и нахмурилась. Тим выглядел откровенно недовольным обоими лидерами, напряжение между которыми промелькнуло, еще когда Никола не смогла принять решение по ситуации в Стоквелле, и только обострилось за неделю того блицкрига, который вела группировка Джейми.– Я говорю, что Джейми надо взять на короткий поводок, – повторил Тим. – У него совсем крышу снесло. Его вылазки становятся слишком предсказуемыми. Да, успех налицо, но долго это не продлится хотя бы потому, что противник лучше вооружен. Режим может просто послать танки, ну или сровнять с землей каждую высотку в том районе.Малкольм оперся лбом на запястье и заговорил очень медленно, потому что человек перед ним очевидно был идиотом, если думал, что у Джейми снесло крышу только сейчас:– А с какого хуя ты думаешь, что Джейми меня послушается?– Но он же и сейчас выполняет твои приказы, разве нет? – Тим в своем кресле подался вперед, и это движение не могло быть более красноречивым. Малкольму не показалось: отставной вояка намеренно заблокировал линию взгляда Никола, обращаясь ко всем, кроме лидера, будто от нее больше ничего не зависело. Но даже если это и соответствовало истине, любой переворот был бы решением Малкольма, а не ебаного Тима. – В смысле, если Никола…– Что ?если Никола?? – Политического чутья у бывшего министра было не больше, чем волос у черной дыры, однако даже она распознала зарождающийся под носом бунт.– Просто мне кажется, что Малкольм… э-э... лучше справится с деликатной ситуацией военного характера.– Никола, что ты обо всем этом думаешь? – быстро спросила Сэм, на что Достославный Вождь, растерявшись, пробубнила несколько общих фраз, за которые ее порвали бы на любой пресс-конференции, а Малкольм внутренне застонал: его окружали одни идиоты, единственным исключением из которых была Сэм. Он дождался конца вялого спора и не двинулся с места, пока большинство коллег не разошлись, а потом отвел Никола на пару слов в женскую уборную. Две вышедшие из кабинок девушки-панка покосились на Малкольма, за что получили в ответ циничное: ?Уважайте мою гендерную принадлежность и стиль жизни!? (прим. пер.: отсылка к дебатам о туалетах для трансгендеров).Оставшись наконец наедине с Никола, Малкольм выругался:– Солдафон ебаный!– В смысле?– Да в прямом! Я бы на твоем месте, дорогуша, оглядывался почаще. Наш общий друг Тим целится тебе в спину ?Томагавком?, и я имею в виду не топорик.Никола нервно провела рукой по волосам. Недавно отросшие корни белели сединой, заставляя удивляться, как хоть кому-то удавалось так долго краситься в условиях нехватки абсолютно любых товаров. Однако Малкольму казалось, что это естественное изменение Никола к лицу; в любом случае, она старела намного элегантнее, чем он сам.– Думаешь, я не заметила? – Опершись локтями на край раковины, Никола критическим взглядом рассматривала свое отражение. Малкольм всеми силами старался избегать собственного. – Но, может, оно и к лучшему.– Нихуя подобного.Никола повернулась и посмотрела ему в глаза.– Никто никогда не принимал меня всерьез. Стоило кому-либо начать, как ты…– Никаких усилий с моей стороны не требовалось. Понимаешь, зайчонок, ты у нас ходячий анекдот, и всегда такой была. А Тим… Тим – это анальная пробка в камуфляжных штанах, с которой все еще капает дерьмо. Я не собираюсь свергать одну военную хунту только для того, чтобы ее место заняла другая. Так что кончай скулить и покажи всем, что ты тут главная.– Умеешь же ты приободрить человека! – ответила Никола с бледной улыбкой. – Однако Тим прав: тебе нужно повлиять на Джейми. Теперь на кону стоит не только его собственная жизнь.Когда-то Малкольм наслаждался каждой ошибкой Никола, но с возрастом как будто стал сентиментальным, потому что не мог заставить себя напомнить Достославному Вождю, кто именно одобрил сумасшедший план Джейми. Разве Малкольм виноват, что у их дикого питбуля вдобавок к многочисленным расстройствам личности нарисовалось еще и бешенство?Если бы одна только мысль о том, что Режим может разорвать его друга на куски или –чего хуже – что Джейми может оказаться в такой же темной, воняющей мочой камере, в какой Малкольм прогнивал три года, не сжимала грудь холодными щупальцами страха, профессиональный пиарщик объяснил бы лидеру, насколько выгоден один погибший герой для имиджа Сопротивления. Однако Такер предпочитал оставить эту сомнительную честь кому-нибудь другому, пусть даже самой Никола, если иначе никак, чем даже на секунду задуматься о том, что с Джейми может хоть что-то произойти.– Он возвращается во вторник? – уточнил Малкольм, отказываясь чувствовать облегчение, ведь у Джейми все равно все будет в порядке. Джейми был бессмертным, он был практически Кейтом Ричардсом, палкой салями в холодильнике, ну или той медузой, которая может бесконечно размножаться делением. – Я подготовлю электрошокер и бабину скотча. Вот увидишь, он одумается.Когда тем вечером Малкольм лежал на своей койке и слушал CNN (Андерсон Купер брал интервью у Стивена Фрая – выдающегося представителя новой английской диаспоры; разговор в обеспокоенных тонах шел о международных санкциях, правах человека и плачевном состоянии Велико-проебанной-британии; будто выпуск шоу Гордона Дитриха, ей-богу!), его рука опустилась в зазор между стеной и кроватью и замерла в сантиметре от пыльного пола, с которого он намеренно не поднимал упавшие туда четки Джейми (прим. пер.: Купер – американский журналист и открытый гей; Фрай – британский актер и тоже открытый гей, сыгравший в фильме ?V – значит Вендетта? восставшего против Режима телеведущего Гордона Дитриха). Пружины пролежанного матраца впивались в спину, и Малкольм перевернулся на бок, стараясь не обращать внимания на протест измученного тела, чтобы наконец вырубиться. Он тосковал по своему слишком просторному, слишком пустому особняку, выкрашенному по настоянию бывшей жены в модный белый цвет и полному книг, на чтение которых у него никогда не было времени. Весь его район, как объяснила Сэм, находился в зоне отчуждения, так что, даже если Режим падет прямо сейчас, улицы еще останутся зараженными на протяжении десятилетий, с колючей проволокой по периметру и предупреждениями об опасности, – немой памятник ужасам химической войны и Лондону прошлого времени.Вторник наступит намного раньше. Малкольм твердо сказал себе, что у него хватит терпения его дождаться.***Вздрогнув, Олли проснулся. Из-за царящей под землей темноты и отсутствия будильника он спал невообразимо долго, несмотря на вес теплого человеческого тела, придавившего его руку (сколько времени прошло с тех пор, когда они лежали так в последний раз?). Его бедра и ребра болели из-за ночи, проведенной на холодном полу и тонком плаще вместо матраца, и все же Олли на секунду прижал Эмму к себе за стройную талию, наслаждаясь реальностью происходящего, двумя родинками на обнаженной лопатке и чувственным изгибом шеи. Эмма зашевелилась, со стоном перевернулась на непострадавшую от жесткого пола спину и зевнула. – Доброе утро, – сказал Олли в надежде, что еще рано говорить ?добрый день?, пока Эмма тянулась за черной водолазкой.– Доброе утро... – Глянув на часы, Эмма принялась торопливо одеваться и стряхивать с колен пыль. – Черт, проспали!Олли казалось, что в их случае у него, работающего на принадлежащую правительству контору, было больше причин для беспокойства, но Эмма очевидно начинала паниковать.– Малкольм меня угробит, – сказала она, и Олли съязвил, не успев сдержаться:– Ну-ну, беги к папочке. Опять не успела вернуться домой вовремя? – Когда Эмма театрально закатила глаза, он уже шел на попятную: – Черт, извини, я просто... Просто что это за отношения, когда третьим в постели оказывается тощий, беспрерывно матерящийся психопат.За этим высказыванием последовала продолжительная и крайне неуютная пауза, которую под конец нарушила Эмма:– То есть ты хочешь сказать, что у нас с тобой отношения?– Знаешь, мне вообще-то пора: группенфюрер ждет.– Олли!– ... Отношения? Правда?..Эмма наклонилась к нему, одной рукой опершись о плащ и запустив пальцы другой в торчащие во все стороны кудряшки, приникла губами к уху и прошептала:– Сначала ты.Олли не потребовалось и секунды на размышления. Ему всегда казалось, что в плане женского пола он достаточно опытен – по крайней мере, опытнее всех своих коллег и даже университетских друзей. Раньше ему и в голову бы не пришло посчитать шпионскую интрижку с девушкой из оппозиции чем-то серьезным, несмотря на бурный и далеко не скучный секс, однако война бросала тень на одни вещи и придавала больше веса другим.– Блин, Эмма, ты действительно прямо сейчас хочешь об этом поговорить?Та фыркнула:– Мы обжимаемся в подземке, скрываясь одновременно и от фашистского правительства, и от сумасшедших революционеров. Разве можно выбрать более удачное время?Олли в состоянии был думать только о том, как Эмма хороша. Совсем без макияжа, с заспанными глазами и сажей на щеке, в слишком свободной форме с чужого плеча, эта женщина – стойкая, бесстрашная и практичная – много лет, оказывается, скрывалась за ролью пешки Консервативной партии.– Эй, – сказал Олли, поддевая пальцем милый подбородок, чтобы встретиться с Эммой глазами. – Когда все это закончится, мы отметим по-настоящему, ладно? В пятизвездочном отеле, со свечами, закажем в номер еду...– Потому что Малкольм прикажет? – игриво надула губки Эмма.– Потому что я так хочу. Бог мой, Эмма, да любой бы на моем месте... – Он галантно подал ей руку, хотя, чтобы подняться, Эмме не требовалась помощь. Плащ выглядел так, будто по нему протопало стадо слонов, и Олли решил, что перед приходом на работу от улики надо будет как-нибудь избавиться. – Однако мне действительно пора; извини, но меня уже...– Знаю, знаю. – Она притянула его ближе, чтобы поцеловать – резче и отчаяннее, чем ночью. – Береги себя.– Я всегда выворачиваюсь из любых ситуаций, ведь правда?– Вот забронируешь номер в том пятизвездочном отеле, – улыбнулась Эмма, – тогда и посмотрим.***Стоило Олли переступить порог конторы, как на него набросилась целая свора людей в сером, подчеркнуто корректных и вежливых при аресте одного из ?своих?, но все же упаковывающих впавшего в немилость сотрудника на заднее сиденье машины с железной непреклонностью. Когда Олли приложился локтем о край двери, они любезно проворковали: ?О, нам так жаль, мистер Ридер?, – и были таковы.Не далее как двадцать четыре часа назад все они исполняли его приказы. Теперь же Олли, вероятно, должен был радоваться, что ему не надели на голову мешок.В любом случае, ему могло быть до лампочки, куда они едут: предчувствие говорило, что искать дорогу обратно уже не придется.– Лоуэлл приказал? – поинтересовался Олли, но сопровождающие не посчитали нужным ответить. Он сравнил положение дверных ручек с мускульной массой двух горилл, сидящих по обе стороны от него, и понял, что выброситься из едущей машины не получится.Что ж, тогда лучше пока не рыпаться. Олли пришел к выводу, что на спасение рассчитывать нечего (он же не Малкольм) и что его везут на допрос, иначе ему бы уже пустили пулю в лоб. Знать, чем все закончится, и все равно радоваться каждой отсрочке – крайне странное чувство.Олли посмотрел на часы. Если за ним следили не от самой станции метро, у Эммы было достаточно времени, чтобы скрыться. Она просто обязана была унести ноги.Машина остановилась возле дома Лоуэлла, и Олли накрыла волна облегчения: какую бы участь ему ни приготовили, его точно не застрелят среди белых ковров и министерской мебели. Однако охранники все еще держали ?гостя? между собой, эффективно отрезая ему пути к бегству.Лоуэлл сидел со сложенными перед собой руками и смотрел на проекцию с мобильного. Небольшая группа подростков, отличающаяся от стоящих позади и прикрывающих их повстанцев только одеждой, перевернула полицейский транспортер, в то время как еще несколько мальчишек стаскивали горящие доски, которыми когда-то были заколочены витрины, к середине улицы.– Напоминает 2011-ый, – сказал Олли.– Постоянно забываю, какой ты еще зеленый, – ответил Лоуэлл. – Я такие картины в восьмидесятых по телевизору видел.– Я предупреждал тебя. – Олли приободрился: несмотря на то, что его не завлекали ни вином, ни якобы дружеской беседой, шансы пережить этот день больше не казались мизерными. – У тебя на руках было целое поколение, воспитанное на ?Grand Theft Auto?, ссорах в барах и подготовке к борьбе с армией зомби в случае апокалипсиса, а ты дал этим детям диктатуру для свержения и Джейми Макдональда в лидеры.– Напротив, – возразил Лоуэлл. – Он оказал нам услугу. – Министр переключил экран на карту подземки с очагами беспорядков, отмеченными южнее Темзы красными точками. – Мы всегда знали про туннели метро: в конце концов, где еще можно прятаться столь продолжительное время? Раньше нападения казались разбросанными, но теперь из них складывается четкая картина; теперь нам известно, какими именно станциями пользуются террористы и в каких бомбоубежищах живут. Осталось только назначить время для удара с воздуха.– Удар с воздуха... – Олли вцепился в подлокотники кресла; костяшки пальцев побелели практически до цвета мебельной обивки. Он старался дышать размеренно, старался сохранить спокойствие, чтобы не выдать себя, если это еще имело хоть какое-то значение. – Но ведь погибнут сотни... тысячи людей!Лоуэлл продолжал хладнокровно смотреть на экран.– Восстание – это как раковая опухоль, – мягко сказал он, в то время как сердце Олли колотилось в груди, грозя быть услышанным. – Чтобы спасти человеку жизнь, нужно ампутировать пораженную конечность.?Эмма, – пронеслось у Олли в голове, – блядь, что же будет с Эммой?? Кровь в висках застучала, приглушая любые мысли о самосохранении. Теперь все равно не важно, проживет он еще один день или несколько: Лоуэлл его раскусил, и Олли больше не позволят переступить порог своего кабинета, не позволят вести двойную жизнь. Какой-то животный инстинкт шептал ему, что надо бежать.– Но вы... Вы ведь не можете так поступить! Росс, вы же стремитесь к порядку, к миру... Вы не можете просто...– Вебер уже дал приказ. Я лишь предоставляю тебе место в первом ряду.Лоуэлл протянул руку, чтобы переключить картинку на экране. Именно в этот момент Олли метнулся вперед и, перевернув тарелочку с арахисом, благодаря одной лишь удачливости неуклюже схватил мобильный и не долго думая пустился наутек. Лоуэлл даже не удосужился подняться, не говоря уж о приложении каких-либо усилий к тому, чтобы пресечь этот убогий акт неповиновения, и лишь крикнул вдогонку:– Ты допускаешь огромную ошибку.Шарахнувшись от разбитого пулей зеркала, Олли, спотыкаясь, но все еще удерживая мобильный, выбежал из особняка на покрытую талым снегом дорогу. Охранники нагоняли его, непрерывно стреляя в спину, и Олли, обернувшись, успел подумать, что так и подохнет – в канаве, не дожив и до тридцати пяти лет, совершив за все эти годы один-единственный хороший поступок, о котором так никто и не узнает. В эту секунду из-за угла визжа покрышками выехала машина, и кто-то втащил Олли внутрь через заднюю дверцу, тогда как сидящий спереди пассажир выпустил в приближающихся охранников пулеметную очередь.Водитель дал по газам с такой силой, что Олли, успевшего заметить лишь балаклавы на головах своих спасителей, впечатало в спинку сиденья. В выбитом пулей заднем окне мелькнуло окровавленное лицо выбежавшего на середину дороги охранника, однако машину вел, судя по всему, сумасшедший, а сидящий рядом с ним человек щедро поливал из автомата поднявшиеся за ними в воздух дроны, поэтому вскоре все преследователи остались позади.Пассажир с Калашниковым – и большими голубыми глазами, что стало очевидно, когда тот повернулся к Олли, – сказал вместо объяснения и приветствия:– Если у тебя есть глушитель частот, то сейчас самое время его включить.– Джейми!Нижнее отверстие балаклавы заполнилось широкой улыбкой. Из-под края маски выглядывал белый воротничок священника.– Ну что, кто теперь хороший шотландец?– А как вы меня вообще… – начал было Олли, но сразу догадался: – Эмма!– …На первом же свидании сунула тебе в карман плаща трекер. – Джейми разочарованно покачал головой. – Ты же сам в бюро слежения работаешь, тормоз. Неужели совсем ничего не заподозрил? – Тут он повернулся обратно к водителю: – Здесь сверни. Нам нужно избавиться от этой машины и разделиться.Осознав, что казнь отсрочилась, Олли сумел выдавить:– Джейми, нам нужно… нужно ехать дальше. Они собираются разбомбить станцию. Лоуэлл знает, где прячутся ваши. Он уже… мы обязательно должны их предупредить.Волны ярости, исходящие от Джейми, были практически осязаемы и видимы, как в комиксах, потому что тонкая оболочка человеческой кожи не в состоянии сдержать неподдельное желание крушить и калечить. – Отвезите меня к одному из ебаных телеграфов – по самому быстрому маршруту. Если нас засекут, придется прорываться с боем. Ну же, давай! – Затем он, повернувшись на месте, схватил за плечи Олли. – Так, слушай сюда. Внимательно, блядь! – Олли кивнул, потому что говорить не получалось: да, Лоуэлл, хладнокровно предлагающий сровнять с землей целые кварталы, казался страшным, но он и в подметки не годился Джейми, который на своей сидячей работе не раскрывал даже доли собственного потенциала и которому Режим странным образом подарил свободу; Джейми, который будто всегда знал, что его животные порывы когда-нибудь пригодятся. – Решение спасти тебя было принято не мной. Ты мне и нахуй не сдался, но Малкольму кажется, что твоя жизнь чего-то стоит. Так что теперь твоя судьба в его руках, понял? Если с ним что-нибудь случится…– Понял, понял.– Ну, тогда добро пожаловать в нестройные ряды Сопротивления.Машина резко остановилась. Джейми, все еще с автоматом в руке, вытащил Олли за шкирку и прокричал спутникам съебаться на хуй или хотя бы что-нибудь взорвать для отвода глаз, в то время как сам уже бежал ко входу в подземку, напоминающему своими искореженными воротами ребра скелета древнего чудовища. Несмотря на преимущество в ширине шага, Олли тяжело дышал, когда Джейми сбил с петель дверь подсобки и плюхнулся на стул перед телеграфом времен Второй мировой. Олли стоял в сторонке и смотрел, как Джейми барабанит по кнопкам, а затем, очевидно довольный результатом, откидывается на спинку стула и, сняв балаклаву, вытирает рукой пропитанные потом волосы. Секундой позже за балаклавой последовало несколько слоев армейской формы, а белый воротничок был поправлен в попытке его хозяина выглядеть нормальным уважаемым человеком.Тут Олли вспомнил, что еще не успел сообщить новость:– Мне удалось достать его мобильный.Горящий сумасшествием взгляд остановился на протянутом вперед телефоне, каким-то образом уцелевшем и не потерявшемся во время побега. Джейми моргнул, поднялся со стула и, забрав у Олли трофей, разразился жутким хохотом.– Что теперь?– Теперь мы угоним новую машину, чтобы добраться до ?Клэпем-Норт?.– Это та станция, на которой…– Я предупредил наших, так что они успеют эвакуироваться, – кивнул Джейми так исступленно, что на секунду Олли забыл, что боится его. – Пойдем.Было нелогично удивляться тому, с какой легкостью Джейми мог угнать машину – он всегда казался прирожденным преступником, – однако из-за сутаны весь процесс выглядел в корне неправильным.– Что это ты напялил?Вместо объяснения Джейми указал на граффити, занимающее всю стену выгоревшей парковки. За недели с начала продовольственных беспорядков Олли уже несколько раз видел этот мотив – нанесенный через трафарет в стиле Бэнкси (прим. пер.: художник стрит-арта) замаскированный человек, преграждающий дорогу танку. Режим прилагал все усилия, чтобы замазывать эти рисунки сразу после их появления, однако они расползались по городу, несмотря ни на что: кто-то пытался превратить бездумные стычки в настоящее восстание.– Все ищут больших злых революционеров, – пояснил Джейми, – а не смиренного священника.Машина завелась, и минутой позже они уже снова ехали – на скорости чуть выше той, которая не вызывала бы подозрений. Однако этого оказалось достаточно, чтобы провести дроны, которые не выказали ни малейшего интереса ни к угнанной машине, ни к фальшивому священнику, ни к его неубедительной смиренности.Откуда-то сверху, из-за толстого слоя нависших над городом туч, послышался рокот истребителей.– Джейми…– Да не глухой я. Помолчи, педик желторотый, я пытаюсь что-нибудь придумать.– Сам ты педик. Только один из нас за последние три года переспал с женщиной.– Хуй тебе: член Консервативной партии за женщину не считается. – Будто опомнившись, Джейми покачал головой: – Да насрать на все, – плюнул он и вдавил педаль газа по полной.Олли ударился плечом о дверцу машины и, вцепившись в сиденье, с трудом сел ровно, в ужасе глядя на маньяка за рулем. Ливень, полоскавший по ветровому стеклу, грозил превратиться в град, и их постоянно заносило то на обочину, то на полосу встречного движения. На улицах было пусто, поэтому Олли пытался убедить себя, что жителей во всем районе не осталось и что каждая из потрепанный пятиэтажек, каждый из магазинов пустовал.Он видел, как истребители нырнули под одеяло сланцево-серых облаков и, пролетая на бреющем полете над крышами домов, сбросили черные бомбы.Джейми резко затормозил и чуть не сломал ручку двери, пытаясь выбраться, пока не понял, что та заперта. Секундой позже он стоял на затопленной дороге. Завывающий ветер перекрывал свист бомб, друг за дружкой достигающих цели. Олли удалось затащить сумасшедшего под прикрытие машины, когда асфальт под ними прогнулся дугой и из-за волны жара и пепла стало невозможно дышать. Каждый кирпич и каждое окно дрожали, грозя вылететь от дикого напора. Сначала Джейми бешено вырывался, обещая отрезать удерживающему его Олли все конечности, если тот его не отпустит, но потом, когда из превратившейся в черный зев станции метро поднялся столб огня и дыма, Джейми обмяк, цепляясь за покореженный бок машины. Ледяной дождь продолжал идти как ни в чем не бывало.