5. Злоключения завидного кавалера. (1/1)
- Это кто - его баба в лесу кричит? - поинтересовалась у Татьяны молодая медсестра Ирочка. Слышимость была довольно хорошая, с раскатистым эхом.- Не кричит, а поет. Между прочим, арию из классической оперы. А не эту вашу… как ее… попсу.Ирочка поджала пухлые губки, и ничего не ответила.Мимо сестринского поста шли врачи и средний медперсонал, и Ирочка с любопытством наблюдала за прибывающими, гадая, опоздают ли сегодня доктор Железняков с Ленкой, или у них хватит выдержки не покувыркаться после пробуждения с риском опоздать на работу. Ого! Вот и Ленка прошла с надутой физиономией. И одна. Похоже, этой ночью ей ни фига не обломилось. Может, стоит уже начать самой пробовать охмурять симпатягу Бориса? А то, говорят, он и Викторией Карловной не брезгует - патологоанатомом. Нет, Виктория баба интересная, хоть и за сраку лет, как говорят в народе, но ведь она же покойников режет, фу! Как можно с ней спать после этого?Нет, Ирочке она точно не конкурентка. Начать с того, что медсестричке не сорок с гаком, а всего двадцать три, грудь и попка колесом, губки соблазнительно поддуты гелем и постоянно смазаны сексуально мерцающим блеском. И к тому же она блондинка, а не брюнетка, как Ленка. А ведь всем известно, что джентльмены предпочитают блондинок. Ну и что же, что крашеная? Зато качественно. И на теле у нее предательского цвета волос нет просто нигде - все они уничтожены методом лазерной эпиляции. Ну как не захотеть такую куколку? Слепой он, этот Железняков, что ли? Или извращенец? Неспроста его видели в обществе какой-то тетки - по слухам, любовницы его больного Мышкина, который умер сегодня ночью. Навидалась Ирочка этого Мышкина живым, когда ставила ему уколы - ни кожи, ни рожи, задохлик задохликом. Как таких берут на работу в театр? Ведь никакой же фактуры в принципе! И бабу эту она видела. Старая, лет тридцать пять. Правда, интересная - яркая такая, стрижка модная, губы в алой помаде. На француженку смахивает. Но ведь старая! А это неправильно, когда мужчина якшается со старухами. Особенно если он симпатичный, холостой, перспективный, с машиной, квартирой и деньгами.Ира так разнервничалась, что взяла свои сигареты - тонкие дамские с ароматом роз - и побежала в курилку. И надо же - застала там Ленку, которую, судя по всему, Железняков хорошенько прокатил. Ну как же не выяснить, что у них там произошло?- Привет, Ленок! Ты чего такая смурная с утра?- Ты прикинь, как этот обмудок меня обломил? - зло сказала Ленка, даже не поздоровавшись.- Да ты что? А что он сделал? - Ира взглядом и голосом постаралась изобразить сочувствие.- Да вообще охуел! - Лена глубоко затянулась и выпустила дым сквозь зубы. - Вот прикинь, у нас вчера вечером приключился такой классный секс! Я выложилась по полной программе, как олимпийская чемпионка по художественной гимнастике. А как наминетила - до сих пор глотка саднит. Смотрю - он весь разомлел, как сытый котяра. Лежит такой довольный. Ну, думаю, пока он в настроении, протолкну ему свою программу. Боречка, говорю, а как ты посмотришь на то, чтобы нам с тобой пожить вместе? Всегда будешь вкусно накормлен и отминечен. А он мне знаешь что в ответ?- Что? - Ира округлила свои и без того крупные глаза.- А вот что: я, мол, за пятнадцать лет семейной жизни так нажился вместе, что при одной только мысли об этом блевать тянет.- Прям так и сказал? - ужаснулась Ира, в душе довольная донельзя. Ленке стукнуло уже двадцать восемь, нафига ему такой перестарок?- Так и сказал, - Ленка всхлипнула и из глаз ее крупными каплями поползли слезы, портя тоналку. - Как будто я ему жениться предложила…- А такой раздолбай и не женится - он уже раз женился, и ему не понравилось, - мстительно сказала Ира. - Зато теперь он свободен - завидный жених. За ним пол-диспансера баб бегает. А он никому не отказывает. Знаешь Викторию Карловну из моргового?- Как? - ужаснулась Лена. - Он с этой трупорезкой?..- Ага, - плотоядно ухмыльнулась Ира. - И как только не противно.- А еще с кем? Говори, если знаешь- Ну, как… За Танькой Неубивко ухлестывает. Правда, не знаю, на какой стадии у них все это…- За Танькой? - Лена тщетно попыталась раскурить промокшую от слез сигарету, в чем не преуспела, швырнула ее в урну для окурков и достала новую. - Ну нет, он точно охуел! Уже на старух кидается!- Точно, - кивнула Ира. - Хотя все нормальные мужчины его возраста предпочитают молоденьких. Ну, как бы… вроде меня.- А я что - старенькая, что ли? - обозлилась Лена. - Ну и сука ты, Ирка!- Сама ты сука! - не осталась в долгу Ира. - Боишься посмотреть правде в глаза. Колет, да?- Я тебя сама сейчас так уколю, блядь - мало не покажется! - с этими словами она сунула окурок Ире прямо в лоб, еще и раздавив там его.Боль от ожога была так сильна, что Ира заверещала и бросилась вон из курилки, пока эта сумасшедшая не выжгла ей глаза.Минувшим вечером, выслушав предложение любовницы пожить вместе, Борис Железняков, высококвалифицированный врач республиканского онкологического диспансера, принял решение расстаться с ней. В бытовом отношении это была неплохая модель сожительницы, равно как и в постельном. Придя к нему на выходные, она наготавливала целый холодильник аппетитных харчей - кастрюлю борща, рагу из индейки или студень из трех видов мяса, плюс несколько видов каких-то мудреных салатов. А в постели, не требуя ничего для себя, ему она предоставляла такое обширное сексуальное меню, что это начало наводить на нехорошие мысли. Нет, Борис Железняков не был противником ни совместного проживания, ни затейливого секса. Но он видел, что Лена не любит его, а лишь приносит себя в жертву респектабельности, предполагающей непременное наличие постоянного партнера и проживание вместе с ним, а еще лучше - замужество. Но он не представлял себе совместного проживания с Леной. По сути своей она была девушкой примитивной, не любящей общаться с ним, поскольку не понимала тем его разговоров, его любимых фильмов и его жизненной философии. Зато больничные сплетни обожала обсуждать часами: кто с кем, да у кого чего, да какой у них говнюк главврач, да кто, как пить дать, скоро умрет у них прямо в больнице. Но именно благодаря ее болтливости он обратил пристальное внимание на умирающего Льва Мышкина и его женщину, Томасину - чудо с чудным именем. И ему сразу захотелось узнать ее поближе. Бог весть, что так тянуло его к Томасине, но когда он увидел, какими глазами она и Лева глядят друг на друга - он понял, в чем дело. И позавидовал парню, умирающему от рака поджелудочной железы. Мог ли он предполагать хоть во втором-третьем приближении в своей жизни что-либо подобное?“Врач. И позавидовал умирающему от онкологии, - констатировал вопиющий факт Борис Железняков, едя на работу. - Похоже, тут без психиатра не обойтись. Надо бы заскочить на днях к Тольке Петухову”.Стоя у светофора на красном свете, Борис покосился на сидящую рядом хмурую Леночку. У него самого с утра на душе скребли кошки. Надо как-то сказать ей, что их связь закончена. Блин, вот тоже геморрой еще один! Первым, разумеется, была ситуация с Мышкиным и Томасиной.И, как факт в пользу существования некой мистики, он увидел ту, о которой только что подумал. Она сидела прямо на ступеньке с почти приконченной бутылкой абсента. И это могло означать только одно.- Иди, - сказал он Леночке, угрюмо шагающей рядом с ним к больничному корпусу. - Тут, кажется, ситуация хреновая, мне надо разобраться. - А что? - саркастически поинтересовалась медсестра. - Ты теперь и алкоголичками не брезгуешь?- Ты дура? Это подруга Мышкина, моего больного. У меня сегодня, похоже, леталка. Иди, я сказал.Леночка обожгла его ненавидящим взглядом и убежала, цокая каблуками модельных туфель. Купленных, кстати, на деньги Бориса, потому как доходы российских медсестер ну никак не позволяют просто так вот взять и купить на свои кровные туфли за 5 тысяч рублей.Томасина поднялась ему навстречу.- Что случилось? - спросил он. - Мышкин?- Да, - сказала она, глядя ему в глаза. - Ушел сегодня ночью.- Черт!.. А вы откуда узнали?- У меня тут подруга работает. Таня, медсестра. Она как раз дежурила…- Понятно. Давно тут сидите?- Не знаю. Наверное… Мне к нему можно? - с этим вопросом она так и потянулась к Железнякову.- Да. Идемте. Только сначала придется в коридоре подождать. Я должен зафиксировать констатацию.- Да, да, конечно.- И бутылку выбросьте. Нельзя в больницу с бутылкой. Томасина размахнулась и зашвырнула недопитый абсент в кусты.- Можно, я наедине с ним попрощаюсь? - попросила Томасина, когда все формальности были завершены.- Можно. Идите, - Борис пожал ее руку выше локтя.Левушкино тело лежало на кровати какое-то плоское и длинное, челюсть подвязана бинтами, темные губы и круги вокруг глаз, будто накрашенные.Томасина сперва обомлела. Левушки здесь не было. Только его мертвая оболочка. А сам он ушел еще этой ночью, под ее нежным наблюдением. Что нужно делать с оболочкой? Томасине не раз приходилось бывать на похоронах, в том числе и на похоронах родителей - хотя тогда она была еще ребенком - и бабушки. Она видела, как прощаются с усопшими перед тем, как везти их на кладбище. Все собравшиеся обходили гроб, наклоняясь над покойным и целуя его в лоб.Перед ней лежало тело, которое она обожала живым, горячим и удивительно чувственным. Ее руки помнили именно то тело. И она не могла решиться прикоснуться к этому, чтобы не перебить и не отравить счастливых воспоминаний.Она еще с минуту постояла перед кроватью с телом Левушки и пошла.- Прости, - шепнула она, оглянувшись, - это ведь все равно не ты.- Я позвонил его родителям, - сказал Борис Томасине и Татьяне после того, как тело Левы отправили в морг. - Знаете, где они? На Чукотке, на вахте. Обещали вылететь при первой же возможности. Нашему Мышкину придется полежать несколько дней в морге, в холодильнике. - У него тетя в Абхазии, - сказала Томасина.- Тетям-дядям звонить - это уже дело родителей, - ответил Борис. - Главный вопрос сейчас - кто будет заниматься всей этой похоронной волокитой. Заказ гроба, венков и так далее. Просили дать номер банковской карты кого-то из его близких друзей, чтобы переслать туда деньги на все это дело. Кто-нибудь из вас знает его друзей?Неубивко сразу же активно замотала головой.- Я знаю, - ответила Томасина. - Александра Попова. Они вместе работают… то есть, работали… Но я его всего два раза видела. Хотя ведь надо позвонить ему. Все сказать. Дайте мне Левин телефон, я попробую позвонить Саше.Борис нахмурился, взглянув на Томасину.- По-моему, вы сейчас нуждаетесь в медицинской помощи и отдыхе. Иначе последствия… Положу вас на пару деньков к себе, и хоть немного придете в себя.- Но у меня же нет рака.- Сплюнь! - прошипела Неубивко. - А он и не нужен. Запишу вас как на обследование. Вон и подруга к вам будет заходить. Да, Таня?- Еще как буду, - вздохнула Неубивко. - Ей же даже на улицу в таком состоянии нельзя выходить.- Я сам позвоню его другу, - сказал Борис. - Тем более деньги-то на похороны нужны как можно скорее. А пока спешно займемся реабилитацией Томы…- Не называйте меня так, - забеспокоилась вдруг Томасина. - Не надо.- Имя не нравится? - поинтересовался Борис.- Не в этом дело. Меня так Лева называл. И мне пока… мне тяжело это слышать от других…- Без проблем, - согласился он. - Итак, займемся…- Томасой, - подсказала Неубивко.- Как? Томасой? Ну, и отлично. Танюш, давай сперва от алкоголя прокапаем, потом, опять же капельно, пирацетам. После чего сибазон поставишь пару кубиков внутримышечно - и полный покой. Кстати, - Борис понизил голос и заговорил на латыни, - я заметил у нее на внутренней стороне запястья левой руки зажившие шрамы в области вен. Словно она пыталась когда-то вскрыть их, но не лезвием от бритвы…- Я тоже обратила внимание, - ответила Татьяна на том же языке, - только не поняла, чем именно она их…- Маникюрными ножницами, - спокойно обьяснила Томасина на нем же. - Лезвия под рукой не оказалось.- Ни фига себе! - поразился Борис. - Откуда это вы знаете латынь? По профессии вы вроде не медик. Юрист, что ли?- Нет. Просто у меня способность к языкам.Татьяна не удивилась: они, ангелы, говорят всеми языками человеческими и ангельскими. Только людям этого знать нежелательно.В палату заглянула медсестра Леночка.- Борис Анатольевич, какие назначения будут для Кромвель? А то у меня утренние процедуры уже идут.- Процедуры ей будет делать Татьяна Вольфовна. Вам работы хватит, не переживайте.- Понятно, - с вызовом сказала Леночка. - Можно вас на минуточку?Железняков стиснул зубы и вышел к ней.- Ты что-то хотела? - спросил он тоном крайне занятого человека.- Хотела, - ответила Леночка. - Поинтересоваться, что у тебя за обидки ко мне…- Обидки, - Железняков удрученно вздохнул и возвел очи горе. - Ты что, гопница? Или с гопником разговариваешь? Между прочим, врач - интеллигентная профессия.- Интеллигентная? - саркастическим тоном повторила медсестра. - Ну да, резко кинуть меня - это интеллигентнее просто некуда.- Частная жизнь и работа - две разные сферы, - терпеливо объяснил Железняков. - На работе мы просто коллеги, Лена, даже ты должна это понимать.- Коллеги не трахаются в архиве, пустой процедурке или подсобке, - отбрила Лена.- Поэтому мы больше и не будем. Никогда.- Ты это о чем? - недобро прищурилась она (знать бы ей еще, что из-за угла их с доктором диалог с огромным удовольствием подслушивает Ирочка; на лбу у нее уже красовался пластырь на нашлепке из бинта, пропитанного пантенолом).- Лена, - Железняков тяжело вздохнул, - мне нелегко и даже больно сказать тебе, что наши отношения подошли к концу.- Что? - ахнула Леночка. - Это за все мои поступки, за все чувства…- Можешь мне не врать. Я знаю, когда любят, а когда нет.- Но я же с тобой спала!- Добровольно и с энтузиазмом, - спокойно ответил Железняков, хотя все его существо содрогнулась от цинизма этой реплики. - И имела от меня за это подарки и другие профиты. По-моему, мы квиты и можем завершить эту тему, как два взрослых интеллигентных человека.- Я тебе не нравлюсь, что ли? - растерянно спросила Леночка.- С одной стороны - нравишься, с другой - нет. Это в зависимости от того, с какого угла смотреть. - С какого еще угла?- Мы очень разные люди. Нам поговорить даже не о чем. А на одном сексе отношения не базируются даже у представителей животного мира. Например, у лисиц, волков, лебедей. Об этом ты, конечно, тоже не знала?Лена удрученно промолчала.- Кстати, если уж ты имеешь привычку во время работы плотно зависать в интернете - гугли что-нибудь полезное, развивающее, а не “Дом-2” и про шмотки. Все, Лена, давай работать.- Ну и козззел, - с отвращением сказала она, когда за ее теперь уже бывшим любовником закрылась дверь.Томасина проспала весь день и всю ночь. И наутро чувствовала себя достаточно восстановившейся. Только на сердце накатила печаль при мысли о том, что она сегодня не увидит Левушку. И завтра тоже. И вообще никогда. Земной путь его духа уже завершился. Он сейчас в тех сферах, куда нет пути ангелам смерти. Там работают другие сущности. У каждого свои функции и род деятельности.Она вдруг почувствовала, что, не смотря на скорбь, гордится Левой. Ведь его избрали как одного из лучших и, можно сказать, спасли из этого погрязшего в деградации мира. Она почувствовала, что рада за него, и даже улыбнулась этой мысли. Наверное, это даже хорошо, подумала она, что его призвали так рано - меньше пришлось находиться в чуждой ему среде. А теперь ему, наверное, хорошо и комфортно…- Овсянка, сэр… то есть, мэм, - вошла Татьяна с пакетом, их которого принялась выкладывать какие-то аппетитные салаты в контейнерах, яркие яблоки и груши-конференц. - Вот, купила в супермаркете, а то на больничной еде можно и загнуться. А это тебе от Бориса.Татьяна поставила на тумбочку упаковку какого-то препарата в белой упаковке с удивительно нежным розовым цветком на ней.- Как красиво! - восхитилась Томасина. - А что это?- “Магнелис-B6” - витаминно-минеральный препарат для мозга. - Да что ж это мне все мозг лечат? - удивилась Томасина. - У меня что - крыша поехала?- А кто с раннего утра в лесу целый час орал? Больные даже жаловаться начали. Особенно Михряков. Такой противный.- Я не могла расстаться с ним вот так сразу… У меня бабушка дико религиозная была, она говорила, что душа умершего остается с нами сорок дней. И только по истечении этого срока уходит навсегда. Я, наверное, привыкла к этой концепции.- Лучше начинай отвыкать, да поскорее, - посоветовала Неубивко. - И ешь салатики. А то на тебя смотреть страшно - святые мощи какие-то прям, а не женщина.Томасина послушно поковыряла салат с авокадо и снова не выдержала:- Борис Анатольевич дозвонился до Саши Попова?- В тот же день. И они успели переслать деньги, пока банки еще работали. У нас же с Чукоткой дикая временная разница. А его коллеги из театра будут всем этим похоронным заниматься. Борис посоветовал им одно агентство ритуальных услуг, у него там знакомый ИПешник. Сделают все по нормальным ценам и в самом лучшем виде.Ближе к вечеру Томасину навестили Железняков и Татьяна.- Звонил опять родителям Мышкина, - проинформировал Борис. - У них там вертолет сломался, представляете? До Анадыря теперь хоть на собачьей упряжке добирайся. За неделю как раз осилят.- Ужас! - воскликнула Неубивко. - А исправный вертолет вызвать никак нельзя?- Они как раз этого сейчас и добиваются, - кивнул Борис. - А пока нагрузили заказами. - Он начал скрупулезно перечислять. - Гроб красный с черным рюшем. Костюм как у жениха, поскольку не успел побывать. Бальзамирование, естественно. Венок “Сыночку от мамы и папы” с алыми розами. Заказ поминок в кафе…- Фу, как не творчески! - поморщилась Неубивко. - Одни штампы.- Что это за родители такие? - удивилась Томасина. - Бросили тут одного умирающего сына на произвол судьбы - заметьте, единственного - а когда умер, отделываются каким-то старым дедовским методом. Красный гроб, жениховский костюм… Имели бы хоть уважение к его друзьям и коллегам. Нет, никакого дурацкого костюма!..- А что ты предлагаешь? - развел руками Борис.- Похороны устраиваются для удовлетворения и облегчения душ родни, - вмешалась Неубивко. - Усопшему все это ни к чему, но живым важно соблюсти социальный ритуал со всеми необходимыми, в их понимании, элементами, поскольку они так запрограммированы. Поэтому придется выполнить. - Что самое поганое - ты совершенно права, дорогая, - печально согласилась Томасина.И заказала от своего имени венок с белыми цветами и надписью золотыми буквами по черной ленте “Люблю и помню. Томасина”. Татьяна чувствовала, что Томасине безумно хочется говорить про Левушку, но она не может выбрать подходящий момент и собеседника. Поэтому она решила помочь своей подопечной и устроила такой момент сама, когда Борис вышел из палаты.- А если бы право хоронить Левушку принадлежало только тебе, как бы ты поступила? - поинтересовалась она у Томасины.Та ничуть не удивилась ее вопросу. - Я бы его кремировала. А прах развеяла над городом. Чтобы Левушка был везде. Вернее, то, что ему принадлежало. Он ведь носил это двадцать пять лет, и оно стало какой-то его принадлежностью… И, идя по городу, я бы чувствовала: он здесь, и здесь, и там… - Томасина улыбнулась сквозь слезы.- Ты знаешь, идея хорошая, - Татьяна погладила ее по плечу. - Но, к сожалению, крематория у нас в городе нет. Как и во всей республике. Ужас, конечно. Весь цивилизованный мир давно предает тела усопших кремации. А мы тут как в позапрошлом веке живем.- Ну тогда пусть покоится в земле и прорастет из нее деревом, - согласилась Томасина на другой вариант. - А я буду за ним ухаживать. С каждым годом оно будет все расти и расти, пока не станет высоким, густым и сильным. - А что это будет за дерево?- Ива. Как у нас в сквере Кырля. Я обожаю наш сквер. Только вот напрасно там церковь построили. Столько места занимает…- А кстати - почему у вас в городе столько церквей? Коренное население у вас вроде языческой веры?- Губер настроил, больной на голову. У него же психическое заболевание - эпилепсия.- Действительно, чокнутый он у вас какой-то, - согласилась Татьяна. - Хотя здания с порталами - это все же хорошо.- А Левушка ни разу не сфотографировался на фоне этих чиновничьих дворцов, - с гордостью сказала Томасина. - И я его за это особенно уважаю.- Да, он был молодец, - дипломатично ответила Татьяна. - Ой! Пора ведь тебе укол ставить! Ты чего сидишь молчишь?Выйдя, она сразу же позвонила Борису.- Надо кое-что сделать для Томасины… Нет, ничего особенного… Вы можете достать саженец ивы, как в сквере Кырля? Она хочет на могилу…Нет, нет, после похорон… Постараетесь?.. Ой, спасибо вам огромное!А в это время медсестра Ирочка всеми силами старалась попасться на глаза доктору Железнякову, и таки преуспела. - Ой, Борис Анатольевич! Сделайте, пожалуйста, доброе дело - посмотрите, как там у меня ожог поживает?- Это на лбу у тебя ожог? - удивился Железняков. - Откуда?- А это мне Ленка Петрова сделала, - мстительно пожаловалась Ира.- Да ты что? Как?- Сигаретой.“Дура! - зло подумал о бывшей любовнице Борис. - Похоже, приревновала меня к Ирке. Но зачем же жечь человеку лицо? Психованная баба!”- Идем в процедурку, - сказал он Ире. - Там осмотрю и скажу сестре, чтобы обработала.- А там сейчас Ленка на процедурах. Она и меня, и вас так “обработает” - мало не покажется.- Я счас сам ее “обработаю”.Борису стало неловко и стыдно за свою связь с Леной, которая, похоже, собралась опозорить его на всю больницу. Захотелось дать ей таких моральных люлей, чтобы сама уволилась, к чертям, и не мозолила ему больше глаза, мстя ему за свою же собственную глупость.Увидев Бориса с Ирой, Лена так распахнула свои глаза с бирюзовыми линзами, что они сделались огромными, как у героев анимешных мультфильмов, а нежно-розовое лицо в момент стало серым от бледности.Железняков аккуратно снял со лба Ирочки нашлепку из пластыря и кусочка бинта, открыв воспаленное красное пятно ожога, и обратился к Лене:- Елена Викторовна, говорят, это ваша работа.- Это она вам нажаловалась? - голос медсестры зазвенел, как сталь.- Не нажаловалась, а поставила в известность перед фактом членовредительства в больнице, - жестко ответил Борис. - А вот если она поставит перед этим фактом главврача - вас тут же уволят. Вы этого добиваетесь?- Она меня оскорбила, я ответила, - в тон ему пояснила Лена.- Это ж как надо оскорбить, чтобы получить такой ответ?! - изумился предмет раздора медсестриц.- Спросите у нее, - отрезала Лена. - Вы не главврач, и перед вами я отчитываться не обязана.- Вот как? Не сомневайтесь, я непременно спрошу у Ирины Сергеевны, в чем дело. А пока вы сейчас же, при мне по всем правилам обработаете ей травму. И упаси Бог, если облажаетесь. А то мне уже не раз приходилось слышать от своих больных, что вы халатно и непрофессионально исполняете свои обязанности. - А может, мне еще и отлизать ей? - вспыхнула Лена. - Пусть сама себе мажет свою тупую башку. А вы сперва узнайте, за что я ее, а потом корчите из себя защитника убогих.- Ирина, за что она вас так? Ирочка густо покраснела.- Говори, сикилявка! - злобно прорычала Лена. - Не то сама скажу.- А чего я такого сказала? - с вызовом ответила Ирочка. - Правильно же, что мужчины в возрасте Бориса Анатольевича предпочитают молодых девушек! И видите, - она повернулась к Железнякову, - что бывает за правду?Тот, устало выдохнув, плюхнулся на кушетку. - Вы что, девки - совсем с ума сбесились? У вас в головах-то что вместо мозгов - никак, фекалии? Одна дура чушь ляпнула, другая ей в лобешник бычком закатала. Цирк!- Цирк? - вскинулась Ирочка, понявшая, что и в ее огород прилетел камешек. - А разве мужчинам ваших лет нравятся старые калоши?- Детка, - ответил ей Железняков, поднимаясь с кушетки, - хочешь правду? Мужчинам любого возраста нравятся женщины, а не куклы с силиконовыми мозгами.С этим он вышел из кабинета.Лена и Ира растерянно посмотрели друг на друга.- Нет, ну не охуел ли? - очнулась Лена.- Реально охуел, - согласилась Ира.- Нет, это ж надо, как он про нас!- И не говори. Извращенец гребаный.Девушкам вдруг стало жалко самих себя и друг дружку. Обе уже успели понять, что мужчина, который им нравится, предпочел другую - не такую молодую и красивую, как они. Но почему? В их головы шел только один ответ - он не иначе как извращенец. Нормальный мужик хочет упругую попку и гладкую кожу. А что этот? Урод.- Давай-ка чуток спиртяшки, - предложила Лена Ире. - У меня и сок есть яблочный для разбавки.- А, давай! - азартно согласилась Ира.Пропустив по паре мензурок сего медицинского коктейля, обе медсестрички почувствовали друг к другу невольную симпатию попавших в одну и ту же передрягу людей, а после третьей даже всплакнули в объятиях друг друга.- Ирусь, ты прости меня, суку, - покаялась Лена. - Да фигня, Ленусь, - Ира погладила ее по плечу. - Я сама виновата.- Давай-ка я тебе обработаю. А то воспаление будет. С ожогами это на раз-два.Лена достала из шкафчика с медикаментами и перевязочным материалом хлоргексидин, пантенол-спрей, стерильный бинт, пластырь и занялась Ирочкиным лбом.В этот момент в дверь процедурки просунулся щуплый дядечка и пробубнил, обращаясь к Лене:- Девушка, у меня после ваших уколов болит там все. Может, смажете чем?- Подождите в коридоре!.. Нет, Ир, ты только глянь, что за народ - жопа у него, видите ли, болит. Ах, какая трагедия! Как будто у нас одно сплошное счастье!- И не говори, Лен!А доктор Железняков, раздосадованный донельзя перепалкой с хамками-медсестрами, поспешил туда, куда его в последнее время безудержно гнала какая-то необоримая внутренняя сила - к Томасине Кромвель, которая была теперь свободна, и которую он хотел в свою жизнь больше всего на свете. К Томасине, хрупкому и нежному подранку, которого хотелось полечить своей заботой. К Томасине, любить которую было так больно и так сладостно. Теперь ему было стыдно за то, что поначалу грубил ей, как и всем прочим больным и здоровым. Последние годы брака и последовавший за ними развод ожесточили его, а череда любовниц довела его стремительно развивающийся цинизм практически до абсолюта. Романы с юными девами укрепили в нем убеждение в том, что сам по себе он бесполезный и ненужный стареющий мужик, кабы не материальные блага, которыми он обладал сам и щедро делился с другими. А что в итоге? “Но я же с тобой спала!” Это был удар ниже пояса. Лена, наверное, даже сама не поняла, что одним ударом разнесла в пух и прах его мужественность. А может быть, напротив, все она понимала и сделала это намеренно. У нее, в конце концов, была своя правда.Томасина еще не спала после укола транквилизатора.- Добрый вечер, Томаса, - он остановился в изножья ее кровати, не решаясь присесть. - Не спите еще?- Нет, - ответила она. - Просто пока лежу и думаю.- Позволите присесть?- Конечно, Борис Анатольевич. Незачем было и спрашивать.Он уселся на край кровати, принялся поправлять на ней одеяло, случайно наткнулся на ее руку, сжал в своей и почувствовал, что не в силах выпустить ее. Это как подкачка кислородом во время операции: отключи аппарат искусственного дыхания - и смерть. Он боялся выпустить ее руку из своей по тому же принципу. Смерть не смерть - но наступит гипоксия с сильным ухудшением состояния.- Завтра отпускаете меня? - спросила она.- А может, полежите еще немного? В себя придете…Так не хотелось расставаться с ней!- Спасибо, Борис Анатольевич, но все уже в порядке. Я вполне в себе. - Вы уверены? - он понимал, что это цепляние утопающего за соломинку, но в этот момент не мог совладать с собой.- Да. Абсолютно. Потому что я приняла ответственное решение.Томасина села на кровати.- Я могу узнать, какое? - осторожно спросил Железняков.- Жить.Господи, так она даже не хотела жить после смерти этого мальчишки! С которым была знакома всего ничего. Борису стало не по себе. А ведь он, по сути, совсем не знает ее, подумал он. На него словно чарами пала ее способность самозабвенно любить. Интересно было бы знать, часто ли она так влюблялась. И почему она пыталась вскрыть себе вены? В этих вопросах, похоже, без Тольки Петухова тоже не обойтись.- Всей душой приветствую такое прекрасное решение! - бодро сказал Борис. - Тем более, если оно было принято самостоятельно.- Абсолютно, - кивнула Томасина. - У меня же был выбор.Борис безотчетно поцеловал ее руку.- Слава Богу, - прошептал он. Хотя Бог тут был, наверное, совершенно ни при чем. Просто привычная присказка.- Так выпишите меня завтра? - спросила Томасина.- Хорошо.А что еще оставалось?- Спокойной ночи, Томаса.- Спокойной ночи.Он выпустил ее руку, и вновь накатило то муторное состояние, в котором он жил, казалось, несчитано многие месяцы.