road. 1 (1/1)

Стрелка моего компаса никогда не укажет на север, и я знаю это; я делю слово 'предназначение' на части, и оно теряет смысл, я убеждаю себя в том, что оно не значит ровным счетом ничего. Я вынужден выбирать ориентир заново, и я так боюсь потеряться… мысли об этом съедают меня день за днем, и я не знаю, способен ли я верить. Мне кажется, я способен только отрицать; бессонные ночи, последние рейсы автобусов с одной окраины на другую, и все равно кто-то еще не спит и открывает входную дверь дома.Перестаю прислушиваться к разговорам о том, что все беды ненормальных только оттого, что они ненормальные. Из сотни поводов оправдываться люди выбирают самые глупые и очевидные; я редко смотрю в глаза кому-либо, потому что боюсь увидеть жалость или страх – и понять, что ненормальность никогда не определяла меня. Определял только собственный выбор, и здесь гордиться нечем; содранные в кровь руки, пропасть из отчаяния и агрессии, я плетусь по холодным улицам после первого в своей жизни ареста, и все равно кто-то еще не спит и открывает входную дверь дома.Меня не принимает даже собственная семья. Я знаю, у них есть повод осуждать меня, – моя мать права, когда говорит, что не хочет знать, откуда я беру деньги, чтобы оплачивать счета… я не был дома пару недель, я впервые трезв за это время, я впервые серьезно слушаю о том, что сейчас есть шанс уехать и обосноваться в Бруклине, если я не буду медлить. Я знаю, это всего лишь злость и обида, такая глупая; да, 'быть хорошим' никогда не совместимо с 'быть живым', с этим пора смириться.Следующим утром я, конечно же, иду домой, Тревор открывает входную дверь – он говорит, что я последний придурок, что он чуть не сошел с ума, думая о том, где я. Да, он ругается, долго, но совсем беззлобно – а потом крепко обнимает и просит не бросать; прежде я никогда не ощущал себя настолько нужным кому-то. Так я понимаю, что не смогу уехать из Холлиса. Почему мне кажется, что это был один день?Почему я помню все, что было вокруг меня, но совершенно не помню себя?Я вообще помню, кто я?А в Бостоне тепло и пахнет морем.Мэтт пытается убедить себя в том, что он не сошел с ума, – каждую ночь ему снится Холлис с его обшарпанными улицами, тусклыми огнями и покосившимися заборами частных секторов. Прошло чуть больше недели – Тим, их друг, переехавший пару лет назад, разрешил им остановиться у него. И сегодня Мэтт подписывает контракт на перегон авто в Иллинойс. Если дело выгорит, то совсем скоро Тревор и он будут очень далеко от Восточного побережья и при деньгах; Мэтт еще не видел расклада удачней и никогда не чувствовал себя так, словно очень важную часть его забрали, бесцеремонно вырезали живьем, оставив мучиться от боли… да, он определенно сходит с ума.Только Вентворт знает, что не должен поддаваться. Человек одарен способностью думать – Мэтт думает, что поступает правильно. Он вообще слишком много думает в последнее время, отчасти потому, что Тревор задает много вопросов. Это заставляет вспоминать и словно смотреть со стороны; благо, приоритет и конечная цель всех путей всегда были одни и те же – тот, кто ждет за порогом, что бы ни случилось.Мэтт успокаивается, по привычке оглядывается по сторонам, щурясь от слишком яркого солнца. Человек, которого он ждет на перекрестке двух незнакомых и совершенно чужих улиц, приходит через пару минут.– Значит, Мэтт – это ты?– Да, это я.***– Все ерунда, если вовремя понять, с кем стоит иметь дело, – категорично и серьезно заявляет Моллой. – Я пытался перегонять… ехали до Флориды, ну, я так и не доехал, потому что этот парень, мой попутчик, оказался таким придурком, что я чуть не убил его. А вы вроде отличная компания, оба… – он свистит и стучит пальцем по виску.– Да пошел ты, – невнимательно отзывается Тревор.– Да пошел ты сам.Они втроем на набережной, и совсем рядом волны с шумом бьются о бетонные плиты, заглушая все вокруг; Тим много говорит об этом городе – словно что-то заставляет его оставаться здесь, хоть это ему и не нравится. И Тревор много думает, потому что никогда не видел ничего более непохожего на жизнь, которая прежде была у него. Была у них.Он видит людей, они другие с первого же взгляда; он впервые не чувствует необходимости оглядываться через каждый ярд пройденных шагов, впервые ощущает прикосновение солнца на своей коже, когда оно светит, это прикосновение теплое и словно живое.Кажется, Тревор понимает, о чем именно говорил брат заученным наизусть 'здесь нам и место' – за пределами их мира все такие непохожие и такие счастливые. Это пугает. Мэтт всегда прав – был прав и тогда.– Вот, смотри, это она, – младшему внезапно приходится вернуться из своих мыслей. Приятель указывает взглядом на девчонку, торопливо идущую вдоль чугунных ограждений.– Та самая? Тэйлор?– Ага, – Тимоти кивает и хмурится. – Я не знаю, в чем ее проблема или моя проблема, но я реально жду, когда кого-нибудь из нас уволят с работы… мне не по себе, когда я вижу ее.– По-моему, она довольно милая, – вворачивает Мэтт, – и нисколько она тебя не бесит.Она подходит ближе, и Моллой нехотя покидает их, понимая, что ей что-то нужно; Тревор не слышит, о чем они говорят, да и ему, в общем-то, совершенно все равно. Кажется, она просит у Тимоти зажигалку. Кажется, она случайно касается его руки, а потом просто разворачивается и… убегает?– Что вообще происходит? Кажется, Тревор знает, что происходит, когда видит, что Тим бежит за ней.– Он рассказывал как-то раз, что видел, как бежит за кем-то. Представляешь?– Разве бывает так? Он же… уже встречал ее прежде, почему он видел то, что происходит только сейчас?.. – удивленно спрашивает Мэтт.– Так бывает. Иногда.– Не знал. Просто… как-то неохота интересоваться правилами, когда являешься исключением.Тревор стискивает зубы. 'Давай, рассказывай', – он почти стопроцентно уверен в том, что Мэтт обманывает его, но это 'почти' останавливает его, и он продолжает молчать.У него определенно есть причина, чтобы скрывать правду, иначе Мэтт бы не поступил так (здравый смысл говорит Тревору, что он не может знать, как поступил бы его брат). И если есть что-то такое, что стоит между Мэттом и жизнью среднестатистического нормального, обнадеженного счастьем, которое обещано ему с рождения, то что это? Что может заставить отрицать свою судьбу?Что, если Мэтт и не хочет признавать? Что, если ему нужна помощь? Что, если?..Может быть, сейчас они сойдут с этого места, пройдут пару кварталов – и с Мэттом произойдет то, что с должно произойти. Это невозможно отрицать, и это неизбежно.Тревор впервые чувствует себя обманутым и… одиноким?– И все-таки, Мэтт, если бы ты был нормальным, кто был бы твоей парой?Мэтт вдруг делает шаг назад и смотрит – настороженно и внимательно; это слишком неожиданно и слишком честно для него, вечно прячущего взгляд и отмалчивающегося. Тревор видит, что он напуган; в глазах брата беспокойство, и неровный румянец на его скулах в лучах предзакатного солнца кажется багровым.И руки дрожат у него – Тревору неловко и стыдно, сейчас бы тоже развернуться и побежать, куда глаза глядят.– Ты уже дважды спросил меня об этом, зачем ты это делаешь?– Иногда я думаю о вещах, которые пугают меня… – младший косо улыбается, зная, что сейчас на его лице немая просьба о прощении, и Мэтт поймет. – Например, о том, что я не могу представить человека, которого я мог бы полюбить. Человека, с которым был бы готов провести жизнь. Говорят, что ненормальные вообще никого не любят, и… я просто хотел знать, кем бы был человек, которого мог бы любить ты, вот и все.– Скажу, если когда-нибудь придется быть влюбленным в кого-то, – Мэтт пожимает плечами.– Ты никогда не был влюблен?– Нет.Сколько еще лжи между ними? Сколько баррикад, которые поделят их общее на отдельные части?Тревору плевать на то, что он будет одинок, когда его брат встретит. Тревор хочет знать, что Мэтт будет счастлив – он изо всех сил пытается представить человека, с которым Мэтт разделит хорошее и плохое, которому будет готов открыть любую тайну… и не может.Мир вокруг кажется особенно холодным, собственное сердце кажется искрящим запалом; нет, сейчас Тревор не ощущает перманентное присутствие кого-то еще рядом с ними – словно сразу тысячи взглядов обращены на него одного. И каждый из этих взглядов равнодушный и презрительный; Тревору не сдалась никакая судьба – он просто хочет хотя бы раз в своей жизни знать, как поступить правильно.Если бы только кто-то мог подсказать ему, как окончательно не разрушить то, что уже разваливается на части.Между неясными звездами на светлом небе пусто – за человеком без судьбы никто не присматривает, и никто за него не в ответе. Просто прежде это не казалось катастрофой.Как оказалось, осознать, что единственный человек, которому ты доверяешь, не доверяет тебе, – очень больно.– Я понятия не имею, почему, но мне сейчас грустно. Наверное, это подло, но я ничего не могу с этим сделать, – тихо говорит Мэтт.– Да, – Тревор часто-часто кивает и смотрит себе под ноги.После он долго молчит; это происходит совсем неожиданно – Мэтт подходит ближе и обнимает его. Наверное, сейчас это нужно им обоим; он говорит что-то о том, что совсем скоро они будут в порядке. Что все станет проще.– Я просто чувствую враждебность того, что окружает меня.Старший не отвечает.Им больше не нужно говорить. Тревор чувствует руку брата совсем близко к своей, пока они возвращаются в кварталы из многоэтажек, смутно припоминая едва ли знакомую дорогу, – он не уверен в том, кто касается первым и случайно ли, но спустя мгновение чувствует, как Мэтт осторожно переплетает их пальцы.И не отпускает.Тревор теряется. Он тоже не хочет отпускать – только прячет взгляд и почти захлебывается насквозь просоленным воздухом, пытаясь успокоить загнанно бьющееся сердце.– Я знаю, что ты чувствуешь. Я тоже.И видеть, как Мэтт улыбается, – все еще главный повод надеяться на лучшее. 'Я тоже'? Мэтт говорил о враждебности или… что он вообще имел в виду?Людей, за которых Мэтт всегда будет готов сражаться, можно пересчитать по пальцам одной руки, и его младший брат – самый близкий, самый надежный и значимый. Мэтт уже пообещал ему все, что мог – преданность, доверие, защиту. Он бы умер за Тревора, если бы пришлось. Он бы жил ради него, даже если бы все поводы продолжать жить рассыпались в прах.Но Мэтт не может пообещать ему абсолютную честность. Даже себе не может.Нужно быть сумасшедшим, чтобы не понять: сейчас брат напоминает ему о том, что сам Мэтт всю жизнь пытается забыть. О том, от чего он бежит и чего больше всего боится.Если честно, Мэтт в панике. Он не знает, что с этим делать.