Глава 2 (1/1)

and there's nowhere to goЕму просто нужно время.И каждому из нас приходится переживать не только хорошее, черные полосы, белые полосы... Когда эти правила срабатывают не за, а против, человек не просто ни черта с ними не согласен - он забывает о них, он хочет исправить все немедленно и получить свою жизнь обратно, потому что это его жизнь.Проблема в том, что у Тревора слишком много времени, но он и ума приложить не может, на что его потратить.Он не знал, как это началось, - он проснулся в больничной палате, и даже если бы ему было, что сказать тогда, он понял, что просто не может. Представляет, что это значит, как это должно быть, но не способен, будто все слова, которые он мог бы, которые он - уже позже - так хотел бы сказать, просто исчезают каждый чертов раз, когда он пытается произнести хотя бы один звук. Первым, с кем он пытался заговорить, был Мэтт. Тревор запомнил огромные от ужаса глаза брата, мертвую хватку собственных пальцев на его руке и такую же мертвую пустоту на связках, пусть Тревор еще и не успел осознать тогда, что именно это значит... и, Боже, лучше бы это был кто-то другой, например, очередной приторно-равнодушный медик.Жалость никому не нужна, а когда жалеет тот, кого знаешь всю жизнь, это еще и больно.В день выписки он только демонстративно игнорировал каждую фразу в свой адрес, которая ему не нравилась, а ему не нравилось все от первого и до последнего слова. И смотрел на часы. Если Тревор и нуждался во времени, то только для того, чтобы осознать: быть оставленным посреди дороги рядом с росчерком жженой резины из-под шин вперемешку с собственной кровью, а после ощущать только боль в сломанной руке и тишину - не то, в ответ на что можно сказать 'это не по правилам'. Нет никаких правил, да и Тревор не хотел бы спрашивать о том, почему это произошло именно с ним. Тревор хотел бы спросить, что ему делать теперь.Потому что, если честно, ему все же есть, что сказать. Слишком много всего, что он хотел бы сказать.В тот день Мэтт забирал его домой - и впервые за все время тоже молчал; отсвечивал глубокими тенями под глазами, и сложно было понять, кто из них тогда выглядел хуже, - Тревор смотрел только на брата, потому что обернуться и увидеть ненавистное здание, в которое еще не раз придется вернуться, не было ни сил, ни желания. Все еще не сказав ни слова, Мэтт выискивал взглядом авто на парковке и, заметив, что Тревор смотрит, только положил руку на плечо и едва ощутимо подтолкнул вперед.Это было первым, что не вызвало у Тревора желания размозжить себе голову о стену, с момента, когда он впервые ощутил тишину, и он почему-то это запомнил.Тревор не хотел бы признаваться в этом никому, но его хватило ровно на неделю.У него могло бы быть много страхов, но бояться почему-то получалось только слова 'мутизм' - и того, что день за днем будет идти, как на похоронах. Что хуже - Тревор даже в этом не был один, но ему бы не хотелось тянуть за собой других.Не хотелось бы тянуть за собой и без того поглощенного чувством вины Мэтта.Тогда младший чувствовал только баррикаду между ними: зачем Мэтт пытается понять его, если даже сам Тревор не может понять? Зато, как казалось, видит насквозь остальное. Они никогда не были теми, кто со временем учится молчать о тревогах, оправдывая это расстоянием и взрослением, поэтому Тревор знает, что брат давно не находит своего места в этом доме. Словно ему и вовсе нигде места нет - это читается по выученным наизусть мелочам вроде неспособности смотреть чужим людям в глаза или привычки заканчивать разговор первым. По ночам Мэтт бесцельно слоняется по дому - слышно сквозь бессонницу, которая теперь на двоих, - и, вообще-то, вовсе не здесь, а где-то далеко идет его жизнь. Для остальных время не остановилось, и Тревор чувствует вину за не свое, но потраченное.Наверное, именно поэтому окончательно сломалось что-то внутри, когда Тревор отложил в сторону мобильник, который день за днем все еще не звонит - наверное, тогда стоит выкинуть его к чертовой матери - и снова встретил полный сожаления взгляд. Казалось, Мэтт во всем на свете себя пытается обвинить - смотрит исподлобья и словно с опаской, явно собираясь сказать что-то, что ничего не изменит. Какая разница, если все равно сделал бы, что угодно, чтобы избавить от чувства вины Тревора, который настолько не ожидал, что не может вспомнить, нарушал ли он правила. Вообще ничего не может вспомнить. Или не может заставить себя.Как будто кто-то скажет ему теперь.Да, что-то сломалось внутри, и хотелось только отчаянно выть, чтобы наконец стало... не менее больно, а проще, потому что с Тревором никогда не случалось ничего настолько непростого, а теперь он совершенно не знает, что ему делать и может ли он что-то сделать вообще, потому что даже от ощущения потерянности избавиться не получается. Внутри заклокотало что-то, отдаленно напоминающее перегорающую злость, которая только слабо искрит временами, потому что у нее просто нет выхода.Они не раз дрались прежде - как это происходит, наверное, со всеми братьями - но впервые хотелось ударить просто за один проклятый жалостливый взгляд. Тыльную сторону кисти мгновенно обожгло болью - костяшки с глухим звуком врезались в стену, прямо над плечом Мэтта.И впервые было так стыдно, когда понял, что он просто бьется в крепком захвате, неспособный даже сопротивляться, - а Мэтт просто держит его, сцепляя руки за спиной, и ждет, пока Тревор осознает, что это бесполезно.- Если ты начнешь причинять себе вред, тебе не станет легче, - старший брат произнес это ровным тоном и только нахмурился, следя за мгновенно изменившимся в лице Тревором, которому чего только не стоило поднять взгляд и увидеть непробиваемое спокойствие в прозрачно-голубых глазах.В прозрачно-голубых глазах с покрасневшими белками и глубокими тенями под ними; Мэтт ведь не спит ночами и думает.Синдром старшего брата. И это хуже всех сдвигов по фазе, так считает Тревор.?Ты не можешь решать мои проблемы вечно.?Дрожащими пальцами эти несколько слов удалось набрать не сразу, а ненавистный мобильник, который всегда молчит, как назло выскальзывал из рук.- Я не собираюсь решать твои проблемы вечно. Я пытаюсь сделать это сейчас.А после Мэтт только съехал вниз по стене, опускаясь на пол. Все еще смотрел в упор - и, как казалось Тревору, был единственным, кто смотрит на него, а не сквозь. Странно признаться, но это то, что всегда было, и именно поэтому Тревору было так сложно понять, почему не хватает терпения хотя бы на попытку прислушаться.За это было стыдно. Он чувствовал себя неблагодарным, но было что-то намного более важное, и оно ощущалось в разы явственней: Тревору нужно время, и у Тревора слишком много времени, но ни у кого вокруг, если быть честным, нет времени на то, чтобы проводить его рядом с тем, у кого даже нет смелости признаться в том, что он не в порядке. У Мэтта нет времени. У Мэтта не меньше дел и не меньше проблем, тогда что он, черт возьми, делает здесь, проводя день за днем в бессмысленном ожидании? Это слишком быстро превратилось в самую навязчивую мысль из сотен навязчивых мыслей в голове младшего.- Сейчас ты пытаешься заставить меня думать, что ты в порядке. После ты начнешь утверждать, что не в порядке я и все вокруг. Знаешь, как это называется?Тревор скептически вздернул бровь, ожидая ответа. Запал его изначально слабоватой злости давно погас, только вот яростный замах руки, полный почти что ненависти взгляд и нескрываемое желание оттолкнуть - то, что уже случилось и чего не исправить.- Отрицание.Сложно было сказать, что Тревор что-то отрицает, - так он считал - потому что он видел и стену недопонимания, и совершенно убитый взгляд брата. Доламывается. Даже непробиваемый Мэтт дает слабинку. - Треви, я и понятия не имею, что ты чувствуешь. Никто не имеет понятия. Но - послушай, хотя бы раз... если мы оба - это все еще мы, то я не могу оставить тебя. И не собираюсь. Я пытаюсь услышать то, что ты хочешь сказать, - Мэтт грустно улыбнулся, и Тревор увидел, что его почти прозрачные глаза, кажущиеся огромными на болезненно-бледном лице, искрят совсем неоправданной надеждой, - и понимаю, что на твоем месте я бы уже давно всех поубивал, поэтому, если наступит день и ты соберешься сделать это, то пусть это буду я.?Из чувства вины??- Из чувства ответственности и потому, что я хотя бы могу сопротивляться.Впервые за все время Тревору захотелось по-настоящему улыбнуться - и причины не делать этого не было.?И ты не собираешься уезжать??- Не тогда, когда я нужен здесь. А после были лишь десятки километровых сообщений, но это не работало, определенно не работало - да, Тревор не эгоист, но Мэтт не из тех, кто не может игнорировать, когда не хочет понимать.***Они молчали, когда Тревор видел брата в последний раз. 'И если ты считаешь, что все изменится, когда я буду далеко, то я пойму и это', - теперь Тревору действительно нужно было много, очень много времени, чтобы осознать смысл сказанного, но он уже смотрел на то, как брат торопливо собирается - и на это ушли считанные минуты, Мэтт ни разу не возвращался в Манчестер с того дня за эти несколько недель. Он не выглядел расстроенным, не выглядел злым - он выглядел никак и вряд ли напоминал того Мэтта, который еще вчера был способен говорить с поглощенным отрицанием младшим братишкой так, что почти получалось верить: все будет в порядке, просто не сразу и не сейчас. Парадоксально - но и это сошло на нет.И они оба никогда не любили долгих прощаний, но, обнимая брата на промерзшем крыльце, Тревор хотел бы сказать 'прости'; провожая взглядом неясный силуэт, скрывающийся за поворотом, он хотел бы кричать 'прости', срывая горло; что-то внутри не сломалось, а только начало, и теперь казалось, что мир перевернулся с ног на голову. Определенно стоило задаться вопросом вины и ответственности прежде, потому что Тревор оттолкнул единственного человека, которому доверял.А за закрытой дверью была только тишина.Несколько недель назадВсе, кто говорит, что в этом маленьком городке никогда и ничего не происходит, просто пессимисты или лжецы; Тревор знает об этом чуть больше, чем остальные, а еще он знает практически всех, кто вокруг него, хотя дом забит почти под завязку - и все это здорово, слишком здорово, чтобы думать. Он достаточно пьян, чтобы притворяться, что внимательно слушает, - Тимоти достаточно пьян, чтобы начать на что-то жаловаться. Хоть это и не в его духе - знакомы не первый день, и Тревор знает. Не в духе кого-либо вокруг вообще.- И, я имею в виду, никто из нас не может быть вечно веселым, или вечно внимательным, или... - агрессивно вещает Моллой, размахивая бокалом.Тревор сбивчиво кивает:- Да, именно. И что ты собираешься делать теперь?- Ты придурок?- Не меня бросила девушка.- Вообще-то, тебя тоже бросила девушка, - незамедлительно вворачивает друг, и Тревор только закатывает глаза и вздыхает.Нет, не сегодня вечером, а вообще - Тревор видит ничтожно мало смысла в том, чтобы позволять себе копаться в воспоминаниях, жить прошлым, делать еще что-то, что в итоге заставляет чувствовать себя запутавшимся и разбитым. Кажется, ни у кого нет ни желания, ни времени на это, но всем так нравится рефлексия с оттенком страдания. Поэтому он просто наливает еще - в бокал Тимоти. И поднимает почти пустую бутылку.- Тогда за то, чтобы, когда наступит день, когда мы будем неугодны и противны всему свету, все равно найдется кто-то, кому мы будем нужны.И пьет до дна, зная, что ему больше нельзя, а Тим смотрит на него, одним только взглядом говоря: 'Как будто ты понимаешь, что это такое'.Полчаса назад Тревор говорил с тем самым менеджером с радиостанции - и, возможно, совсем скоро он получит место в штате; черт возьми, он думает обо всем этом последние пару лет, не прекращая, и ему срочно хочется сказать кому-нибудь, но вряд ли сейчас время. Через неделю приедет Мэтт. Этим летом Тревору исполняется восемнадцать.Все так просто, и он действительно не понимает, что значит боязнь быть потерянным.Все равно найдется кто-то, кому мы будем нужны.Тревор проснулся от визга тормозов в ту ночь, когда впервые остался один.За визгом тормозов были только загнанное биение собственного сердца и тишина. Она казалась почти осязаемой, хотелось открыть настежь все окна и двери, лишь бы это ощущение не было так катастрофически близко, не было настолько явственным, что казалось: кто-то подходит со спины и хватает за горло, из которого все равно не вырвется ни звука. Вокруг было настолько тихо, что Тревор слышал, как работает радио в припаркованном неподалеку автомобиле. Радио. В тот вечер он хотел рассказать Мэтту. Правда, теперь можно только заметить, что если есть судьба, то у нее есть чувство юмора. Правда, теперь все это не имеет никакого значения - Тревор знает, что значит оставлять позади кого-то или что-то, и знает, что теперь его очередь быть оставленным позади.Той ночью Тревор проснулся от визга тормозов дважды, и ему казалось, что кто-то говорит ему: 'Все в порядке, Треви', но вокруг была тишина, да и никакого 'в порядке' тоже не было, но признать это казалось равным поражению. Как будто Тревор еще не проиграл.