Глава 1 (1/1)

the roads are closedЭто были всего лишь несколько десятков миль по-зимнему скользких дорог и колючий холодный свет фар на встречной полосе, которые загорелись сразу же, как только стемнело. Все-таки люди вокруг осторожны, и сам Мэтт был почти осторожен, пока торопливо сворачивал по знакомым перекресткам, вжимая голову в плечи, - холод брал даже не снаружи, а откуда-то изнутри, и здесь, наверное, ни один замок на куртке бы не спас. На самом деле, еще пару часов назад ему казалось, что вернуться домой, - это хорошая идея.Наверное, не так уж она и хороша, потому что он все еще стоит на пороге дома, не решаясь постучать в дверь.Просто убедиться в том, что все в порядке, разве в этом есть что-то сложное? Особенно если сам Мэтт уже давно не живет в этом доме и совсем изредка приезжает в Холлис. Здесь семья решила, что это последний переезд. Здесь их бросил отец. Здесь и Мэтт их бросил.В этот раз его не было слишком долго, и он даже не знает, что заставило его сорваться посреди недели, - поэтому нервничает. Так странно и глупо.- Ты не слишком торопишься, как я вижу, - насмешливо прозвучало прямо за спиной.- И тебе привет, Треви.Тревор только закатил глаза и немного растерянно рассмеялся.- Не поздновато? - поинтересовался Мэтт у младшего брата, с притворным удивлением глядя на часы. - Где ты был?- А ты где был? - торопливо вернул подачу Тревор. После только беззлобно прибавил: - Долго у двери стоять будем? Впервые за последнее время Мэтт улыбнулся, потому что, если честно, все они, вместе, - вполне серьезный парадокс. Счастливая семья, в которой все несчастны по отдельности. Все еще переживающая развод мама. Отстраненная, но без всякой логики ненавидящая одиночество Эрика. Закомплексованная и агрессивная Лекси. Вечно плывущий по течению Мэтт - одно что хватило времени набить шишек еще в старшей школе, а потом торопливо свалить, чтобы не помнить.И Тревор. У Тревора все в порядке, как ни удивительно. У него предпоследний год учебы, и он совершенно ни о чем не беспокоится. Тревор говорит все, что думает. И даже когда не думает - говорит все равно. И, вообще-то, с ним всегда было непросто, потому что это долгий путь - через синдром дефицита внимания, неформальные склонности, попытки заработать пару химических зависимостей. К чему - непонятно, что будет завтра - непонятно тоже. Мэтт оценивает это в три стадии. 'Боже, я забрал брата из полицейского участка' - 'Я забрал брата из полицейского участка опять' - 'Надо же, я забрал брата из полицейского участка, а не из больницы или откуда-нибудь еще, и это надо отметить'. Вот и все. Только лучше говорить, что думаешь, чем как-нибудь по другому, а все остальное время сглаживает - Мэтт думает так и, когда честен с собой, беспокоится за двоих.Скорее всего, именно поэтому в тот вечер Мэтт больше слушал, чем говорил, когда они собрались все вместе за ужином, пусть и немного запоздалым. Он всегда больше слушал, чем говорил, - а Тревор явно пытался разрядить обстановку, чувствуя себя неуютно под строгим взглядом матери. Знать бы, что натворил в этот раз.И, как бы то ни было, возвращаться домой все же хорошо, потому что и в тесноте, и в обиде, но все же вместе - по крайней мере, Мэтту очень хотелось так думать.- Ну, давай, рассказывай, - Тревор зачем-то торопливо оглянул пустую комнату и по привычке запустил руку в отросшие волосы.Казалось, так всю жизнь и появляется словно ниоткуда и, сколько бы времени ни прошло, сколько бы времени ни пропадал Мэтт, все равно начинает со своего 'рассказывай', хотя Мэтту явно нечего рассказать. Попытки не потерять стипендию, съемная квартира на окраине Манчестера, какое-то дурацкое ощущение того, что у него ни на что не хватает времени, - все это наверняка звучит так, словно вокруг него образовалось место, в котором жизнь не идет, а проходит, хотя, возможно, времени у него не хватает вовсе не на учебу - а на то, чтобы не становиться чужим для людей, которые знают его больше, чем кто-либо.Они говорили до поздней ночи - ни о чем серьезном, только старательно обходя упоминания об отце. В голове вдруг словно стало совсем пусто, без всяких тревог и навязчивых, зачастую лишних мыслей о том, что беспокоит.- Знаешь, - младший брат задумчиво прищурился, глядя себе под ноги, - на самом деле, есть кое-что, что я должен рассказать - и очень сильно хочу рассказать.- Что? - Мэтт был слегка удивлен, увидев, как оживился Тревор, начав говорить.- Нет, нельзя, вдруг не сбудется.- Правда? Ты веришь, что что-то может не случиться, если ты заранее скажешь об этом мне?- Это важно, - еще более серьезно ответил Тревор и улыбнулся.И, что бы это ни было, Мэтт очень хотел, чтобы Тревору повезло, но больше расспрашивать не стал, потому что знал - расскажет позже. Всегда рассказывает. Пусть Мэтт молчаливый, а зачастую даже неловкий и немного отстраненный, младший брат доверяет, и они оба знают это.А утро вторглось в сознание вместе с ненавязчивым шумом и болью в мышцах - на диване спать неудобно, а в единственной свободной комнате просто неуютно - бывший кабинет отца, неотапливаемый, к тому же. И, на самом деле, было уже без разницы, спать или нет, потому что бездумно таращиться в потолок, вслушиваясь в чьи-то тихие шаги этажом выше - тоже сойдет за отдых. Проснулся Мэтт от того, что Тревор настойчиво тряс его за плечо, явно пытаясь разбудить.- Нет, - тут же попытался отвертеться Мэтт, падая обратно на помятую подушку. - Даже не думай.- Я опаздываю в школу. Очень сильно опаздываю, и мама все равно ходит на работу пешком. Почему ты не можешь подвезти меня?В ответ Мэтт промычал лишь что-то совсем неразборчивое - и ему казалось, что отказаться от этой больной идеи было вполне здраво. Так или иначе, он уже неделю на стимуляторах и почти без сна, потому что учиться и строчить работы другим студентам так, чтобы денег было хотя бы по минимуму - зачастую многовато, когда в сутках лишь двадцать четыре часа.- Не будь мудаком, Мэтт.- Обязательно, - честно пообещал он.А потом услышал лишь тихий смех - тогда ладно, доберется сам - и то, как закрылась входная дверь.***Надо слушать внимательней, когда говорят. И когда говорят не быть мудаком, и когда медсестра, едва успевая за Мэттом, бегущим по больничному коридору, пытается зачитать вслух список повреждений, только Мэтт совсем не мог слушать - сердце стучало ошалевшим отбойным молотком, превращая мысли в беспорядочный поток чего-то слишком неясного. И чего-то, что сгоряча - был готов убить любого, кто попытался бы остановить.В прозрачное окно бокса он смотреть не стал - сразу открыл дверь.Наверное, остался только взгляд - болезненный и затуманенный. Глаза - два пугающе больших кристалла льда на бледном лице, и единственное живое, потому что все остальное... разрозненные детали быстро врезались в мозг со всей остротой осознания произошедшего: на обездвиженной забинтованной руке - темные пятна проступившей крови. И ссадины на лице. И...В следующую секунду Мэтт держал брата за руку.Тревор лишь медленно перевел взгляд, и болезненность сменилась узнаванием, а пальцы на здоровой руке сжались до побелевших костяшек.- Больно? Мне... позвать врача? - Мэтт не знал, что сказать, и от этого было очень, очень стыдно.Он долго смотрел в ответ, пытаясь понять, почему Тревор указывает поплывшим взглядом на капельницу. Обезболивающее.Младший брат молчал и только сильней сжимал протянутую ему руку. Хмурился, сжав в тонкую линию обескровленные губы. - Я рядом, слышишь, Треви? - Мэтту казалось, что он сходил с ума просто от того, что смотрит и уже ничего не может сделать. Не может помочь, не может повернуть время вспять, не может забрать ту боль, что сейчас мучает Тревора. - Я рядом и буду здесь все время, хорошо? Тревор, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, что угодно.Провести дрожащей рукой по волосам и снова заглянуть в почти пустые глаза было очень страшно - казалось, Тревор сейчас рассыплется прямо на глазах.Тревор молчал.В том, чтобы спросить, что случилось, не было смысла, да и сил на это не было.Было сложно осознать хоть что-нибудь, когда Мэтту сказали, что его брата сбила машина. В паре кварталов от школы. Через каких-то полчаса после того, как они говорили в последний раз.- Не будь мудаком, Мэтт, - говорит Тревор и снова просит подвезти.Когда Тревор заснул, снова приходил врач - и снова сказал, что жизни ничего не угрожает. Мэтт и шага в сторону сделать не мог - стоял у изголовья и оцепенело смотрел, ему казалось, что у него даже сердце забилось медленней. За приоткрытой дверью слышались голоса полицейских и матери, но Мэтт не мог думать даже о том, что будет с человеком, который это сделал, и всё, чего он хотел бы - самому сейчас провалиться в медикаментозный сон, и пусть все до единой кости в его теле будут сломаны... лишь бы с Тревором этого не случилось.Мэтт чувствовал себя так, словно он сам был за рулем. Если бы не он, ничего бы не произошло; он не знал, да и не мог знать, сможет ли Тревор простить его. И изменят ли что-то извинения, даже если Мэтт готов сказать сотни, тысячи 'прости' - и просто сделать все, что угодно, и неважно, возможное или нет.Никогда и ни за кого в своей жизни Мэтт не боялся так сильно.Все, что он знал тогда: он обещал быть рядом, а значит, будет.Такое не могло случиться с Тревором. С ним вообще ничего не могло и не должно было случиться, это же его брат, он не должен страдать.И всего пару часов назад думалось, что эти слова - правда, а теперь осознание вдруг накрыло с головой, и все, что осталось Мэтту - торопливо зажать ладонью рот, чтобы не закричать от ужаса, которого он никогда прежде не испытывал и от которого кровь в жилах стынет.Он просто еще не знал, что он в этой палате единственный, кто все еще может кричать.