Глава 6 (1/1)

Когда небо на востоке наконец посветлело и несмело забрезжило первыми отблесками рассвета, Кристофер был готов расплакаться от счастья?— настолько нескончаемой и беспросветно темной казалась ему эта ночь. Пропитанный солью холодный морской ветер терзал его глаза с самого вечера, с тех самых пор, как Чайка и компания, приговорив пару пузырей рома, забылись мертвым сном где-то в трюме. Кристофер даже не думал о том, чтобы последовать их примеру: под страхом смерти он не спустился бы теперь в трюм?— слишком ясно еще стояла перед глазами картина произошедшего там накануне. Заснуть на палубе он и не пытался, слишком отчетливо понимая, что даже если ему это удастся, то во снах его неизбежно будут преследовать чудовищные образы минувшего дня. Поэтому он всю ночь провел на палубе, кутаясь в плащ от промозглого ветра и вперив неподвижный взгляд на восток?— туда, где смутно угадывалась мрачная громада острова и блекло трепетали отсветы костра в уже почти ставшей родной пещере. Туда, где за полумилей неспокойных морских волн и парой скальных стен его тщетно дожидался Деро. Кристофер старался не думать о нем слишком много (выходило из рук вон плохо). Юноша знал: даже если Деро простит его за то, что он не сдержал свое слово, даже если они встретятся вновь, Кристофер просто не сможет посмотреть ему в глаза. Стыдные воспоминания о том, как он плакал и отбивался, пока в стельку пьяный толстяк Густав хрустел его ребрами, лишая малейшей возможности вырваться и убежать, а Фриц тем временем пытался заставить его сжать в руке нож, все еще отчетливо стояли перед глазами. ?Надо еще парочку освежевать сегодня, дружище,?— гоготал прямо в ухо Густав,?— а мы, как ты видишь, уже недостаточно трезвые, чтобы все сделать правильно?. От него чудовищно разило сырой рыбой, спиртом и потом?— Кристофер даже подумал мельком, что он чем-то болен: ну не может пот здорового человека иметь такой отвратительный запах. Он сопротивлялся им как мог, тем самым, кажется, лишь сильнее распаляя одуревших от выпивки живодеров, и кто знает, чем бы все кончилось, если бы не вмешался Чайка. ?Оставьте его,?— хмуро сказал он, даже не глядя на Кристофера,?— лучше тащите свои задницы сюда и займитесь чем-нибудь действительно полезным?. Не подчиниться Чайке эти придурки не могли, даже будучи вусмерть пьяными, поэтому Кристофера они тут же оставили в покое, более того?— начали всячески игнорировать сам факт его существования. Нельзя сказать, чтобы Кристофер сильно расстроился, но и утешением?— на фоне всего происходящего?— это было крайне слабым. До самого вечера юноша оказался предоставлен сам себе. Он бродил по крошечному суденышку, тщетно пытаясь отыскать хоть одно место, где не были бы слышны вопли умирающих ундин, но морской ветер, словно в насмешку, эхом разносил их по всей округе, даже на острове?— Кристофер почему-то был в этом уверен?— они были слышны. Изредка крики прерывались, но в повисающей вслед за этим тишине юноше казалось, что он продолжает слышать их отголоски. Реже крики обрывались на более долгое время, и тогда Кристофер понимал, что еще одной жизни пришел конец. Впрочем, лишь к немногим ундинам их морской бог был благосклонен и забирал их сразу. Большинство из них проживало еще несколько часов?— время от времени Густав, Фриц или Хельмут вышвыривали на палубу пару-тройку обезображенных тел, видимо, чтобы те не мешались внизу или чтобы еще больше поиздеваться над ними?— этого Кристофер не знал. Освежеванные ундины не кричали. Кристофер судорожно вспоминал все, что когда-либо читал о смерти, и этим же себя успокаивал. Им уже не было больно, говорил он себе. Это был просто шок. Умирающие ундины еще долго ползали по палубе, оставляя за собой кровавые следы, необработанная древесина впивалась занозами в голое мясо, солнце нещадно жгло их раны. Слышать их чудовищные, пропитанные нечеловеческой болью вопли, когда с них заживо сдирали кожу, было невыносимо?— Кристофер был уверен, что они будут звучать в его голове до конца его жизни, но это было еще хуже?— смотреть на существ, балансирующих на грани жизни и смерти без единого шанса на то, чтобы выжить, но все равно цепляющихся за жизнь. Кристофер отгонял от них хищных морских птиц, слетающихся на запах крови, он плакал и просил прощения перед каждым ундином. Их глаза, уже подернутые белесой поволокой, едва фокусировались на его лице, но, тем не менее, Кристофер видел?— они его понимают. В их взглядах не было ненависти или жажды мести, как, впрочем, и прощения, там был только ужас и непонимание?— что они, каждый из них, такого сделали, что заслужили такую чудовищную смерть? Это продолжалось целую вечность, пока кто-нибудь из прихвостней Чайки не выдерживал и не вышвыривал их за борт, пока соленая морская вода не впивалась смертоносными клыками в голое мясо и очередной последний вдох не тонул под сомкнувшимися волнами. Когда все закончилось, и Чайка и компания улеглись спать, Кристофер так и остался сидеть на палубе, теша себя фантазиями о том, с каким удовольствием он бы теперь пошел и перерезал им всем глотки, а потом отпустил бы пленных. Даже теперь?— особенно теперь?— он думал, что, может быть, когда Деро узнает о его поступке, он начнет относиться к нему лучше? Только мысли о Деро помогли Кристоферу пережить эту ночь. Хотя с их последней встречи минуло чуть больше суток, юноше казалось, что прошло уже полжизни. Но даже несмотря на это образ ундина стоял перед его глазами так ясно и отчетливо, что если бы Кристофер только умел, он смог бы нарисовать его по памяти. И больше всего ему сейчас хотелось оказаться в холодной сырой пещере и спрятаться от всех невзгод в крепких объятиях. Если только Деро поймет, думал Кристофер, что он не по своей воле не пришел на уговоренную встречу, если только он будет ждать его следующей ночью, Кристофер сможет, он найдет способ убедить ундина превратить его. Каждая минута вдали от Деро, преисполненная догадок?— одна другой страшнее?— о его судьбе, казалась юноше кромешным адом, особенно после всего произошедшего днем. Нет уж, твердо решил Кристофер, следующей ночью он поставит вопрос ребром. Какие бы страшные сказки о жизни среди ундин Деро ему ни рассказывал, если они будут вместе, они со всем смогут справиться. Ничто, думал юноша, не может быть хуже, чем то, свидетелем чему он был накануне. А Деро, видимо, просто забыл за давностью лет, как жестоки бывают люди. Кристофер почему-то больше не сомневался в словах Деро о том, что тот раньше был человеком. И теперь он был готов?— более того, он отчаянно хотел этого?— пожертвовать всем, что имеет, своими ногами, домом, семьей, невестой, мечтами о путешествиях, ради того, чтобы с Деро ничего не случилось. Кристофер сделает все, что в его силах, и даже чуть больше, чтобы защитить его. Может быть, тогда Деро перестанет отвергать его? На смену холодному туманному утру уже давно пришел ясный день, когда в каютах послышались первые шорохи. Первым появился Чайка, еще не до конца протрезвевший. Он смерил Кристофера хмурым взглядом, словно не сразу узнал его, и велел ему собираться в обратную дорогу. Путь до острова прошел в молчании. Чайка больше не пел, зато курил вдвое больше обычного, его очевидно мучило похмелье. Кристофер вообще заметил, что Чайка не очень любил выпить, в отличие от большинства в этой компании, поэтому вопрос, что заставило его, равнодушного к алкоголю, так крепко набраться накануне, остался открытым. В лагере их возвращения предсказуемо ждали. Кристофер боялся, что после рассказа Густава и Фрица о его вчерашней истерике он станет?— уже очевидно и обоснованно?— всеобщим посмешищем, однако этого не произошло. Всем по-прежнему было наплевать на него, а ему все так же было плевать на них. Единственная связная мысль, пульсирующая в его мутной и тяжелой после бессонной ночи голове, была о Деро. А вдруг он решил, думал юноша, что он, Кристофер, больше не хочет его видеть? А вдруг он обиделся и больше не появится ночью в их пещере? К обеду эта мысль превратилась в почти осязаемую противно пищащую мушку, трепещущую внутри и без того ноющей головы. От голода сводило желудок, но от одного только вида разделанной рыбы Кристофера начинало тошнить. Наверное, он еще нескоро сможет съесть что-нибудь мясное, думал он, вытаскивая из мешка свое одеяло. Он ушел из лагеря и проспал весь день, даже невзирая на громкие разговоры и гогот команды. Несколько раз его будил Юрген, предлагал сначала пообедать, потом?— поужинать, но Кристофер односложно отказывался, лишь сильнее натягивая на голову одеяло, от которого еще пахло домом. А когда он проснулся, почувствовав наконец себя отдохнувшим, все уже спали, казалось, стояла глубокая ночь. В одинокой неспящей фигуре, вяло шевелящей угли в затухающем костре, он узнал единственного, кого мог назвать здесь другом.?— Ты же вырос на ферме,?— сказал ему Юрген, когда Кристофер подошел к нему, пошатываясь из стороны в сторону от холода и голода. —?Разве тебе никогда не приходилось разделывать коров или свиней??— Приходилось,?— ответил юноша. —?Но коровы и свиньи… не умеют разговаривать. Спросонья он все еще плохо соображал, поэтому не сразу понял, что сказал. Юрген хмыкнул.?— Ты разговаривал с ундиной? —?удивленно спросил он.?— Н-нет,?— не слишком убедительно соврал Кристофер.?— Тогда откуда ты знаешь, что они умеют? —?серые глаза Юргена смерили его внимательным и настороженным взглядом.?— Они… Они разговаривают между собой.?— Да,?— удовлетворенно кивнул Юрген, словно не ожидал от Кристофера верного ответа. —?И некоторые из них знают немецкий. Я слышал пару раз, как они уговаривали охотников не убивать их. Кристофер неловко переступил с одной ноги на другую. Юрген явно знал больше, чем говорил, но как бы юноше ни хотелось четче определить область его знания, встретиться с Деро ему все же хотелось сильнее. Тем более что Юрген так своевременно зевнул и, поежившись от холода, подкинул в костер пару полешек?— отсыревшая древесина нехотя задымилась.?— Иди спать, я покараулю,?— сказал ему Кристофер. Юрген охотно согласился, и Кристофер остался в одиночестве. Ночь вяло отступала, отпугиваемая светом разгоревшегося костра, в трепещущем свете которого юноша мог видеть лица спящих моряков. Все до единого, безусловно, спали, только время от времени кто-нибудь вдруг резко всхрапывал, заставляя своих соседей недовольно морщиться сквозь сон. Ни на одном лице не было и следа тяжелых дум или плохих сновидений, казалось, что даже во снах у них все в порядке. Как они могут так спокойно спать, думал Кристофер, после всего, что совершили и продолжают совершать?! Только Чайка?— юноша выискал его взглядом?— едва заметно хмурился сквозь сон. Кристофер поежился и поспешно отвернулся, ему казалось, что если он будет смотреть на Чайку, пока тот спит, то он тут же непременно проснется. Зачатки симпатии и сопереживания, которые были у Кристофера к Чайке, рассыпались в прах, сменившись удушающим отвращением и липким страхом, уже почти ужасом даже. Если для остальных охота на ундин была ремеслом, работой, способом зарабатывания денег, то для Чайки она была смыслом жизни. Если остальные относились к ундинам безразлично, то Чайка ненавидел их всей душой. Кристофер искренне старался оправдать для себя Чайку, пытался найти себе какое-нибудь объяснение, но даже смерть ребенка больше не казалась ему весомым поводом заниматься такими чудовищными вещами. И потом, подумал вдруг Кристофер, а что если сын Чайки не умер? А что, если он просто стал ундиной, как Деро когда-то? Как там, Чайка сказал, звали его сына, Штефан? Надо будет спросить у Деро, знает ли он кого-нибудь с таким именем, подумал Кристофер. Такие мысли только подогревали еще сильнее ставшее едва сносимым нетерпение, и, убедившись, что Юрген давно заснул, а остальные не думают просыпаться, Кристофер поднялся. По пути в знакомую пещеру он буквально уговаривал себя не спешить и ступать аккуратнее?— на поросших мхом и водорослями камнях было легко поскользнуться, но в зале с валуном в центре озера его ждало разочарование. Там никого не было. Кристофер остановился на пороге?— ему показалось, он услышал тихий всплеск,?— он замер и прислушался, но тишину глубокой ночи нарушало лишь мерное падение с потолка капель воды.?— Деро? —?осторожно позвал Кристофер, поднимая выше фонарь, но поверхность озера оставалась гладкой и неподвижной. Юноша тяжело вздохнул и опустился на землю, поплотнее закутавшись в плащ. Долгое время его одиночество скрашивал лишь редкий звон падающих на неподвижную гладь озера капель воды. Монотонный звук действовал усыпляюще, Кристоферу даже начало казаться, что он снова проваливается в сон?— даром, что и так проспал целый день,?— когда тихий плеск вдруг повторился снова.?— Деро? —?в надежде выпалил Кристофер, подрываясь на ноги. Он уже был готов опуститься обратно, когда вдруг услышал неуверенный ответ:?— Кристофер? Все внутри юноши буквально всколыхнулось и затрепетало, не помня себя, он отшвырнул в сторону фонарь (тот тут же разлетелся на множество крошечных осколков) и бросился в воду навстречу голосу. Его нога соскочила со скользкого камня, и он тут же упал в своевременно подоспевшие крепкие объятия.?— Деро, Деро, Деро,?— не в силах поверить своему счастью исступленно шептал Кристофер, обшаривая руками родные плечи и спину. —?Слава Богу, ты вернулся… Мне так жаль, Деро… Мне так жаль, что я не смог прийти вчера… Я боялся, что ты обидишься, я боялся, что больше не увижу тебя…?— Тише-тише, все хорошо, я здесь,?— прозвучало прямо возле его уха. Кристофер наконец нашел в себе силы разорвать объятия, чтобы посмотреть Деро в глаза, но так и не смог этого сделать?— на его собственных глазах плотной пеленой выступили слезы. От охватившей его смеси стыда и счастья Кристофер не знал что делать и не придумал ничего лучше, кроме как снова уткнуться в крепкое плечо.?— Мне так жаль, я не смог их остановить, я не смог спасти их… —?продолжил лепетать он. —?Это было так ужасно, Деро, они умерли так ужасно…?— Тише, хороший, я знаю, я все понимаю… Кристофер так обомлел, почувствовав невесомые прикосновения мягких губ к своим щекам, что даже не сразу понял, что умудряется вставлять Деро между поцелуями.?— Ты уже знаешь? —?обреченно спросил он.?— Ты думаешь, течение в первый раз заносит в наш город обезображенные трупы? Кристофер только коротко кивнул и опустил взгляд вниз. Его одежда была насквозь мокрой, от того, что он сидел по пояс прямо в студеной воде, и от слишком тесных объятий, она неприятно липла к телу, но юноша словно и не чувствовал всего этого, как не чувствовал и холода. Да и о каком холоде может идти речь, когда Деро рядом такой теплый, и когда он так легко снимает нежными своими ладонями любые тревоги. И губы у него такие мягкие?— Кристофер продолжал чувствовать их на своих щеках, лбу, подбородке между тихими ?не плачь?. Он и не плакал больше?— разве можно теперь плакать, какой может быть повод для слез, когда все так прекрасно? —?только пытался поймать эти невероятные губы своими, но всякий раз промахивался.?— Почему ты не поцелуешь меня в губы? —?наконец не вытерпел он.?— Кто-то приходил вчера ночью,?— совсем невпопад ответил Деро, резко отстранившись от него, и Кристофер уже хотел было возмутиться, но потом вдруг все понял.?— Чего? —?на всякий случай переспросил он.?— Кто-то из людей был вчера в этой пещере. Ты уверен, что за тобой никто не следит??— Не знаю, когда я уходил, все спали… Ты рассмотрел его? Сможешь описать??— Я не видел его.?— А он тебя? —?осторожно спросил Кристофер.?— Не знаю. Как видишь, моя кожа пока на мне, так что вряд ли.?— Перестань,?— поморщился юноша. Страшные мысли, одолевавшие его весь день, утихли наконец только рядом с Деро, не хватало еще, чтобы тот начал подливать масла в огонь его опасений.?— И что нам теперь делать? —?тихо произнес Кристофер.?— Встречаться здесь слишком опасно.?— Нет,?— выдохнул юноша, уже приготовившись услышать самое страшное: сейчас Деро скажет, что они больше не смогут видеться, и его жизнь официально закончится. Но Деро молчал?— так долго, что Кристофер уже привык к темноте и смог различить его едва уловимо переливающуюся в полумраке чешую. Он мечтал об этом с их самой первой встречи и теперь не смог отказать себе в этой маленькой прихоти?— он высвободил свою руку из-под ладони Деро и медленно, словно боясь спугнуть, протянул ее к его хвосту. Деро настороженно проследил за его движением, а на немой вопрос только коротко кивнул. С замиранием сердца Кристофер коснулся самыми кончиками пальцев чудесной чешуи, осмелев, прижал их сильнее, чуть провел ладонью?— почувствовал, как каждая клеточка его кожи буквально плавится от удовольствия от соприкосновения с этой потрясающей материей. Чешуя была совсем не склизкой, как это бывает у рыб, она не была грубой или колючей, чешуйки плавно накладывались одна на другую, образуя совершенно гладкую и мягкую поверхность. И хоть со стороны казалось, наверное, из-за цвета, что чешуя у ундин должна быть холодной, наощупь она была совершенно теплой, как и кожа?— как-никак ундины все-таки были теплокровными существами. Каким чудовищем нужно было быть, думалось Кристоферу, чтобы решить, будто это будет лучше смотреться на городской моднице, чем на тех, кому предназначалось природой? Хотя крошечная, едва уловимая мысль все же проскочила в сознании юноши: отчасти?— но лишь отчасти?— он понимал того, кто хотел присвоить себе эту красоту.?— Ты умеешь плавать, Кристофер? —?спросил вдруг Деро, видимо, устав ощущать себя музейным экспонатом.?— Ну… —?задумался юноша,?— не то чтобы очень хорошо…?— Ты сможешь задержать дыхание на минуту??— Наверное, да. А почему ты спрашиваешь??— Здесь есть одна расщелина в скале, через нее можно выплыть в море. Она достаточно глубоко, ты вряд ли сможешь нырнуть. Но если ты задержишь дыхание и будешь крепко за меня держаться, я попробую проплыть ее как можно скорее. Найдем какой-нибудь маленький уединенный остров, где нет людей. Так будет безопаснее, чем находиться здесь.?— Хорошо,?— ни секунды не сомневаясь, согласился Кристофер. По правде сказать, он не очень любил и умел плавать. Он вырос в горах, вдали от моря, и привык всегда прочно стоять ногами на твердой земле. В детстве он, конечно, часто играл с другими мальчишками на берегу небольшого местного озера и тогда же мало-мальски научился плавать. Но с тех пор минули долгие годы и зачатки любви Кристофера к плаванью давно зачахли. Впрочем, присутствие Деро развеивало все его страхи, он знал: даже если с ним что-нибудь случится, Деро никогда не бросит его в беде.?— Хорошо,?— эхом повторил Деро. —?Тогда крепко обними меня за шею и не отпускай, что бы ни случилось. ?Что может случиться???— хотел было спросить Кристофер, но его взгляд упал на глубокие ярко-красные борозды жабр, похожие на плохо зажившие раны, у Деро на шее, и он спросил:?— А я не буду мешать тебе дышать??— Не будешь. И лучше закрой глаза. Кристофер скинул плащ и сапоги, решив, что они ничем ему не помогут, он в любом случае промокнет до нитки. Он знал, что Деро спасет его от холодных ветров открытого моря своим теплом. А еще он до сумасшествия хотел разрушить все стоящие между ними преграды, даже такие символические, как лишний слой ткани. Подводное путешествие оказалось сложнее, чем думал юноша. Соленая морская вода щипала нос, от давления закладывало уши, сердце бешено забилось из-за нехватки воздуха, но Кристофер словно и не замечал всего этого?— его мысли позорно вертелись вокруг совсем другой темы. Он бы, наверное, мог теперь умереть и даже не заметить этого: настолько это было волнительно?— прижиматься грудью, обтянутой лишь промокшей тонкой рубашкой, к крепкой спине, чувствовать под руками неожиданно развитые мышцы… От всего этого все внутри у юноши сворачивалось в тугой узел, внизу живота тяжелело и тянуло, и Деро, конечно, не мог не чувствовать всего, что с ним происходило. Но Кристоферу даже не было стыдно или неловко перед ним за это, более того?— он был готов начать просить и умолять, чтобы Деро что-нибудь с ним сделал, что угодно, Кристоферу уже было все равно, он был готов на все. Казалось, это продолжалось целую вечность, но когда Кристофер наконец оказался на поверхности, инстинктивно через рот жадно глотая воздух, ему думалось, что не прошло и пары мгновений. Он бы хотел, чтобы это не прекращалось никогда. Он бы лучше захлебнулся и умер, чем прекратил эти тесные, уже давно вышедшие за рамки приличий прикосновения. И Деро, кажется, читал его мысли, потому что и не думал отрываться от него, когда они наконец выбрались на крошечный скалистый островок.?— Деро, пожалуйста… —?словно со стороны услышал Кристофер собственный скулеж.?— Молчи,?— таким был единственный ответ, которого его удостоили. И сказано это было таким тоном, что даже если бы юноша мог, то все равно не осмелился бы ослушаться. Чужая рука с перепонками между пальцами крепко зажала его рот, ветер сдувал с тела капельки воды, но Кристофер не чувствовал никакого холода, так же, как не чувствовал и острых камней, больно впивающихся в спину. Все это теряло значимость перед сильным и теплым телом, прижавшимся к нему так тесно, что никаких сомнений касательно того, что последует дальше, уже не было и быть не могло. Кристофер даже не думал никогда, что может вести себя так развязно?— приглушенно стонать в чужую ладонь, выгибаться и извиваться, подставляясь под жадные поцелуи?— в шею, плечо, грудь (он и не заметил того момента, когда исчезла его рубашка). Может быть, сказывался его опыт длительного нахождения среди грубых моряков, но если бы Кристофера попросили описать происходящее, он бы просто грязно выругался. Это не был его первый раз, но то, что делала с ним Мария за углом бани после танцев, даже близко не было похоже на то, что делал с ним Деро. Кристоферу хотелось кричать и плакать от того, насколько это было невероятно, и когда все закончилось и он излился прямо в этот восхитительный рот, он еще долго не мог совладать с дыханием. Он просто лежал и смотрел широко распахнутыми глазами в усыпанное звездами небо, силясь прийти в себя, все его тело словно онемело и потеряло чувствительность, и он даже не сразу понял, что Деро продолжает целовать его?— куда угодно, но только не в рот, который все еще был надежно запечатан чужой ладонью.?— Почему ты не поцелуешь меня в губы? —?выпалил Кристофер, выворачиваясь из цепкой хватки. В его голосе отчетливо сквозила обида?— он думал, что ну уж после всего этого он заслуживает всего один поцелуй? А Деро вдруг как-то резко отстранился и, серьезно глядя ему в глаза, произнес:?— Я не могу.?— Почему??— Потому что… —?Деро заметно занервничал и даже отвернулся от него. —?Потому что если слюна ундины смешается со слюной человека, то… То…?— Так вот как происходит превращение? —?догадался Кристофер. —?Через поцелуй??— Именно.?— Так может… —?неуверенно начал юноша, но Деро его перебил.?— Нет. Мы уже говорили об этом. Даже не думай.?— Но я хочу быть с тобой…?— Сейчас ты со мной.?— Но я хочу быть с тобой всегда…?— Мы не всегда получаем то, что хотим, Кристофер. Ты же знаешь. Юноша промолчал, засмотревшись на очерченный лунным светом красивый профиль. Не удержался?— коснулся рукой плеча, склонился, прижался губами, выдохнул тихо-тихо, на грани слышимости:?— Я люблю тебя. Обмер весь и затрепетал от детского восторга, услышав такое же тихое:?— Я тоже тебя люблю. Потом они еще долго лежали на голых скалах, переплетясь друг с другом каким-то невероятным образом, спасая один другого от злого морского ветра своим теплом, молчали, предпочитая словам прикосновения и невесомые поцелуи. А потом Кристофер начал клевать носом, а Деро сказал, что пора возвращаться назад. Разочарование и тяжелая горечь разлились в сердце юноши, но он лишь смиренно кивнул, удостоверившись, что следующей ночью они непременно встретятся вновь. И лишь перед самым расставанием, уже в знакомой пещере, он вдруг вспомнил о своих мыслях, одолевавших его перед их встречей, и вцепился в последний момент в руку, уже готовую исчезнуть под водой.?— Деро, а ты не знаешь, среди… вас есть кто-нибудь по имени Штефан? —?спросил он вынырнувшего ундина. Похожие на кошачьи зрачки-щелки расширились, впились в юношу изумленным взглядом.?— Почему ты спрашиваешь??— Кажется, я придумал, как остановить охоту на ундин. Так да или нет? Деро долго молчал, словно принимая какое-то трудное решение, и, в конце концов, все-таки произнес:?— Это было мое имя, когда я был человеком. В лагерь Кристофер брел по инерции, полностью погруженный в свои мысли. Смутные догадки о родстве Деро и Чайки, казавшиеся поначалу абсурдными и глупыми фантазиями, начали все больше приобретать конкретные очертания, постепенно превращаясь в почти уверенность. Может быть, думал Кристофер, если Чайка увидит Деро, он сможет его узнать, но шальную идею поспособствовать их встрече, закравшуюся было в его мысли, юноша тут же отмел. Это был, может и оправданный, но все же большой риск, пойти на который против воли Деро Кристофер не мог. И он знал, что Деро ни за что не согласится на это, потому что его неуверенное предположение, что Чайка действительно может быть его отцом, ундин безапелляционно отверг: он сказал, что его отец никогда не стал бы заниматься такими чудовищными вещами, какими занимается Чайка. Но все эти мысли разом вылетели из головы юноши, как только он добрался до лагеря: сонно скрючившись возле костра, его дожидался Юрген.?— Где ты был? —?спросил он Кристофера.?— Отошел по нужде,?— находчиво ответил тот, изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимым.?— Тебя долго не было. И почему ты весь мокрый??— Поскользнулся, упал в воду,?— продолжил лгать Кристофер.?— Перед этим сняв плащ? —?скептически скривился Юрген. —?Ложись спать, я покараулю. Стараясь не выдать своего волнения, юноша наспех переоделся в сухое и замотался в одеяло. Он уже почти сумел успокоиться и заснуть, когда сзади послышались осторожные шаги и возле самого уха прозвучал тихий шепот Юргена:?— Не держи нас за дураков, Кристофер. Не бойся, я ничего никому не расскажу, это не мое дело. Только имей в виду, что тут не все такие благородные, как я. Рано или поздно вас поймают, и лучше от этого никому не будет. Хотя нет, будет?— у нас появится еще одна чудесная шкурка. Так что если ты не хочешь, чтобы твой возлюбленный превратился в дамскую сумочку или сапожки, веди себя осмотрительнее.