Часть 3 (1/1)

Здесь еще более мерзко, чем в темницах Рима. Ступени под ногами крошатся, в воздухе стоит запах гнили, а в темных углах слышны до неприличия громкий писк крыс. Света из дыр в потолке льется больше, но из-за высокой влажности пробирает могильный холод. Стражи здесь в два раза меньше, а Гладиаторы грязны и неухожены. Вряд ли даже Андабату позволено здесь держать крест, икону или, в крайнем случае, статуэтку своего языческого бога.- Смотрите! – вскрикивает молодой парень лет двадцати при их появлении и прижимается тяжелой, словно изрезанной, как у греческой статуи, челюстью к прутьям своей решетки. На тонких губах вспыхивает усмешка и он нагло стреляет глазами в их сторону. - Холеных римских сучек привезли.Помпейские Гладиаторы невесело смеются и мрачно осматривают новеньких, сидя на своих койках. Видимо, они недавно вернулись с тренировки: Дерек отмечает пару свежих ран на паре несвежих лиц, едкий запах кислого пота и едва тронутые миски с похлебкой на полу.- Безумно рад встрече, – продолжает сочить яд парень, глядя, как Дерека и Скотта осматривают совершенно равнодушные стражники. – Я уже начал волноваться. Дерек спокойно переносит откровенное лапанье охранников, а Скотт нервно мнется и исподлобья поглядывает на стоящего по ту сторону решетки Гладиатора.- Не видел никогда, чтобы своей смерти ждали с таким нетерпением, – огрызается Скотт, и парень в ответ широко улыбается, демонстрируя ряд удивительно белых зубов.- Как нам и обещали, – с самодовольным видом парень оглядывает столпившихся у решеток помпейских гладиаторов, – холеные римские красавчики будут слишком самонадеянны. Слышится смешок слева от него, и весьма непривлекательный молодой человек просовывает лицо в решетку, зловеще глядя на римских Гладиаторов. Его улыбка похожа на волчий оскал, а глаза недобро сверкают.- И это обязательно…- … их подведет, – заканчивает за него другой Гладиатор, и Дерек вздрагивает, завидя его лицо, идентичное лицу первого. Сукиной дети. Близнецы.Дереку становится не по себе. Он чувствует тлетворное дыхание Персефоны в лицах этих двоих. Боги помпейцев ему непонятны. В Риме их, едва появившихся на свет, выбросили бы в море или оставили на опушке леса. Здесь же им позволили вырасти в крепких молодых людей и отправили на Арену.Близнецы ухмыляются, видя его замешательство, и Дерек отчего-то надеется, что их убьют одними из первых. И что убийцей станет не он. - Мы не римляне, – рычит Скотт сквозь зубы, и его темные глаза наполняются гневом. Улыбка сползает с губ кудрявого Гладиатора, и его голубые глаза теряют огоньки веселья. Теперь в них только ненависть. - Римского орла я узнаю и во сне. А именно он прикрывает твой маленький детский член, – выплевывает Гладиатор, тыча пальцем в сторону пряжки ремня Скотта.- Боюсь, тебя слишком интересуют чужие члены, – встрял в разговор парень с вытянутым лицом, которого, как недавно выяснил Скотт, звали Дэнни. Дэнни говорил редко: во время плавания по большей части молчал и смотрел на волны, а в крытой повозке по дороге к Амфитеатру вообще уселся в угол и уставился в свои раскрытые ладони. Сейчас же черты его лица будто стали резче, а уголки губ нахально приподнялись. – Ты что, грек?- Лучше быть греком, чем расфуфыренным римским выродком, – холодно цедит кудрявый Гладиатор, его физиономия выражает лишь безграничное презрение.- Хватит, Айзек, – прикрикивает на него один из стражников, осматривающий Дерека. – Довольно. Выпустишь свой яд на Арене, там от тебя больше толка, – с плохо скрываемым отвращением он отдергивает руку от Дерека и встает на ноги. – Отвести римлян в их комнаты. Надеюсь, вам понравится наше гостеприимство. - Мы не римляне! – вскрикивает Скотт, когда охранник довольно сильно дергает его за цепи на руках.- Ложь – тяжкий грех, – хохочет Айзек, и его смех эхом отражается от влажных стен темницы. – Не стоит грешить, когда ты одной ногой в могиле, маленький римлянин. – охранники дергают за цепи настойчивее, и нестройной колонной Гладиаторы Рима идут в другой конец коридора. Айзек цепляется за скользкие прутья решетки и кричит им вслед: – Повеселитесь сегодня на Виналии!Стражники ведут их мимо темниц к другому концу коридора. Туда, где не будет слышно истеричных завываний кудрявого Гладиатора. Дерека и Скотта вновь запихивают в одну камеру и швыряют по миске с похлебкой, советуя выспаться. Они садятся на пол друг напротив друга и принимаются вяло черпать деревянными ложками вязкую жижу.- Почему они так ненавидят нас? – тихо спрашивает Андабата Скотт, стараясь не смотреть в свою миску.- Потому что у нас есть выбор.- Выбор? – хмурится Скотт.- Они считают, что римские мужи становятся Гладиаторами по своей воле ради славы и денег.- Но ведь это не правда! – Скотт вспыхивает до корней волос. – Мы такие же рабы, как и они!Дерек качает головой. Ни к чему знать мальчику, что некоторые Гладиаторы не рабы, а, например, сыны зажиточных купцов, не знающих, в чем проявить себя, и ищущих величия в смерти других людей.- Им и не нужно, – откликается сидевший в соседней камере Бойд. – Лишь причина, чтобы ненавидеть нас. Чтобы наша кровь на их руках не терзала их до конца жизни.Дерек вздыхает и отодвигает от себя пустую миску. Следует выспаться. Ночь предстоит не из легких. Он взбирается на свою койку и отворачивается к решетке, чтобы создать хоть какую-нибудь иллюзию уединенности. Но усилия оборачиваются прахом, когда в каком-то жалком метре от него всхрапывает Эннис, а сопевший Скотт вновь начинает сыпать вопросами.- Дерек? – не унимается мальчишка, в то время как Андабат пытается его игнорировать. В стороне недовольно стонет Бойд, и он все же решает ответить, чтобы не навлекать на Скотта еще неприятности:- Что?- Что такое Виналия и почему мы должны на ней повеселиться? – интересуется Скотт, и Дерек понимает, что его терзает этот вопрос с тех пор, как они покинули Айзека.- Виналия – это такой праздник виноделия в Помпеях, – терпеливо отвечает Дерек, отчаявшись поспать.- В честь какого бога? Дерек хмурится, потому что сам не знает ответа на этот вопрос.- Никакого бога, – неуверенно отвечает он. – Просто праздник виноделия.- Как у нас в честь Вакха? Или Диониса?- Просто праздник, Скотт, – уже чуть более недовольно рычит Дерек, чувствуя, как слипаются веки.- А как мы будем его праздновать?Самая неприятная часть разговора для шестнадцатилетнего мальчишки. Или приятная. С какой стороны посмотреть.- Мы не будем праздновать. Богатые помпейцы – да. Они купят нас на ночь и заведут в свои спальни.- Мы станем шлюхами? – пустым голосом спрашивает Скотт, и Дерек не может понять как он относится к этому заявлению.- Кардиф говорит, что это как последняя ночь на Земле. Но вообще он просто заботится о нашем здоровье, чтобы мы были выносливее и целибат не отвлекал нас от боев.Скотт молчит некоторое время, и Дерек с сожалением думает о том, что парень все понял правильно, несмотря на его старания.- То есть мы станем шлюхами. - Проще говоря, да. * * *Помпеи – не Рим. Даже близко не похож. Он намного меньше, беднее, грязнее. Щебень на дорогах во многих местах выдолблен, а сквозь плитку на ступенях у виллы наместника пробивается трава. Люди на улицах хоть и вырядились в свои лучшие одежды, но и в подметки не годятся расфуфыренным римским жителям. Дом самого богатого человека в городе – наместника Помпей, Джона Стилински – еле дотягивает до шикарной виллы Кардифа, не говоря уже о хоромах Сенатора.Провинциалы нравятся Дереку не больше римлян. В их глазах столько же игры и пустоты, сколько в лицах римских послов. Их танцы чрезвычайно выдержаны, ни одного лишнего движения. Их пир не ради веселья. Ради демонстрации благополучия, заведения новых связей, выманивания прошений – да, но не ради веселья.- А как у него с достоинством? – мерзко хихикая интересуется у Кардифа ужасающего вида рыжая женщина и тычет в Скотта пальцем. Дерек искоса наблюдает за скривившимся от отвращения парнем и криво ухмыляется.- За это придется заплатить, – заявляет клиентке Кардиф, и тут же в его руку ложится увесистый мешочек. Дерек смотрит на Скотта, но тот словно и не замечает, что его тунику вполне недвусмысленно поднимают. Его глаза словно прикованы к чему-то, и Андабат следит за его взглядом. Мальчишка во все глаза смотрит на юную служанку, подающую виноград возле трона, на котором сидит Сенатор. С удивлением Дерек отмечает, что темноволосая служанка не сводит пытливого взгляда со Скотта и напрочь игнорирует протянутую за виноградом руку Сенатора. Отчего-то Дереку становится неловко. Словно он уличил юнцов в чем-то неподобающем и неприличном. Словно эти взгляды слишком интимные и личные, чтобы их замечать.Чтобы отвлечься, он принимается осматривать окружение Сенатора. Тот в золотой мантии и с черным орлом на груди восседает на небольшом троне, словно король. По левую руку от него сидит наместник – мужчина с усталым лицом и седыми висками что-то тихо говорит Сенатору, на что тот неприятно смеется в ответ. Рядом с наместником его красавица-жена. Темноволосая женщина с большими испуганными глазами молчит, но ее рука так крепко сжимает ладонь мужа, что нет сомнений: морально она поддерживает его, хоть и не решается высказаться вслух. По правую же руку от Сенатора сидит девушка невиданной красоты. Длинные волосы цвета спелой клубники струятся по плечам и чуть прикрывают рискованный вырез ее платья цвета морской волны. Стройные запястья украшают золотые браслеты, на шее разливает огненный свет рубиновое колье, в волосы вплетены крупные лазуритные бусинки. Большие светло-голубые глаза густо подведены черной краской, а губы выкрашены ярким ягодным соком. Дерек хмурится, когда смотрит на нее. Совершенно очевидно, что ее вызывающая красота не пройдет девушке даром. Невооруженным глазом видно, как Сенатор смотрит на нее, как она в ответ пристыжено прячет взгляд и как мать недовольно поджимает губы, но не смеет что-либо сказать. К девушке наклоняется парень, что-то шепчет ей на ухо, и тут же все мысли о несчастной красавице вылетают из головы Дерека. Юноша будто чувствует настойчивый взгляд и поворачивает голову в его сторону.Юный принц, по-другому и не скажешь. Стройный, как тростинка, наверняка такой же гибкий. Большие темные глаза, как у жены наместника, выдают в нем их сына, а вздернутый, как у рыжей красавицы, носик – ее брата. На нем черная туника, подпоясанная отливающей золотом цепью, а в ухе сверкает кольцо серьги. Взлелеянное в саду наместника деревце. И оно смотрит прямо на Дерека.Дерек звереет так быстро, что сам себе удивляется. Этот сопляк смотрит на него! Так открыто и без прикрас! Наверняка холеный красавчик смеется над ним про себя и лишь из желания потешить свое самолюбие кидает ему эти дерзкие взгляды. С ноткой злой самодовольности Дерек отмечает про себя, что мог бы уложить парнишку на лопатки одним движением руки, тогда бы этот мелкий засранец не был столь заносчив.Сын наместника поднимается на ноги и, не обращая внимания на оклики сестры, идет к рабам. Туда, где на постаменте, словно дорогая новая игрушка, стоит Дерек и еще четверо Гладиаторов. Парень идет ровно, не замедляя шага, не ускоряясь и не сводя с него глаз. Лишь в паре метров от постамента его останавливают, и ему приходится оторвать взгляд от Дерека.- Простите, мой господин, но к Гладиаторам могут приближаться только покупатели, – слащаво произносит Кардиф, накручивая на палец кончик хлипкой бороденки.Парень рассеянно смотрит на рабовладельца и облизывает сухие губы.- Я хочу купить ночь, – проговаривает он слегка дрожащим баритоном и смотрит на Дерека исподлобья. Кустистые брови Кардифа удивленно приподнимаются, но юноша игнорирует его почти насмешливое выражение лица.- С кем-то из моих Гладиаторов? Господин, я не думаю, что кто-либо из них достоин…- Это мне решать, кто из них достоин, не так ли? – отрезает Принц, и глаза его озлобленно сверкают в сторону рабовладельца. Кардиф поджимает губы, но склоняет голову в поклоне. Юноша вновь отворачивается и теряет к нему всякий интерес. Взгляд его намертво прикован к Дереку. – Я возьму его.Скотт тихонько охает, и Дерек краем глаза видит, как юный Гладиатор хмурится и жует губу. В ответ он лишь хмыкает и насмешливо улыбается: мальчишка даже не представлял, как часто за последние десять лет мужчины брали его к себе в публичных домах.- Простите, господин, он мой Андабат и стоит очень дорого. - Не важно, сколько он стоит, – небрежно роняет Принц, и Дерек начинает злиться по-настоящему. Мальчик смотрит на него как на очень дорогую шлюху, которую просто необходимо получить любой ценой, чтобы покрасоваться перед друзьями. Янтарные глаза смотрят на него как на собственность. – Я беру его.Устрашающая рыжая женщина, стоявшая доселе возле Энниса, оскаливает неровные зубы в заискивающей улыбке и обращается к парню:- Я уже хотела взять его, Стайлз, – парень дергается при звуке своего имени и недовольно смотрит на женщину. – Неужели не уступишь тетушке?Кардиф сладко улыбается ей и кивает, словно парень уже согласился уступить и проблема решена. Но Стайлз прищуривается и его пухлые губы растягиваются в ухмылку.- Я дам вдвое больше, чем она, – заявляет он тихо. – Я беру его.Кардиф переглядывается с женщиной, но, кажется, даже он не в силах отказать сыну наместника.- Как будет угодно, господин.Ноги Дерека освобождают от цепей, и его спускают с постамента. Стайлз больше не смотрит на него. Вместо этого он подзывает к себе хорошенькую блондинку и отдает ей распоряжения:- Отведи Андабата ко мне в покои и запри там. Проследи, чтобы никто не входил в комнату ни до, ни после меня. Ты поняла меня?- Да, мой господин, – кивает служанка и робко улыбается Дереку. – Следуйте за мной.В сопровождении охранника Дерек проходит через зал следом за блондинкой и идет по коридорам с высокими потолками к покоям сына наместника. Голые стены не хранят тепла даже тогда, когда на улице стоит удушающая тяжелая жара, и в коридорах стоит могильный холод. На нем лишь набедренная кожаная повязка и сандалии, и по телу его носятся стаи мурашек.На другом конце виллы девушка останавливается и открывает для него дверь. Дерек входит в покои, и двери тут же закрываются, отрезая его от надоевшей стражи и миловидной служанки. Он в комнатах один.Его бросает в пот от резкой смены температуры – в покоях Принца стоит жара. Но сильнее начинает тошнить от осознания, что он опять шлюха. Дерек не чувствителен, последние десять лет в качестве Гладиатора приучили его к такому порядку. Разряжаться необходимо для физического здоровья. Юноша хорош, как ангел, голос у него приятный, наверняка позволит ему быть сверху – причин радоваться тысяча. Да и чего скрывать, ему больше нравилось быть с мужчинами, нежели с женщинами. Те хотя бы не визжали, как крысы в его камере.Но намного приятнее было бы, если бы он не был рабом. Тогда Принцу не пришлось бы платить за него баснословные деньги. Тогда бы они могли хоть чуть получше приглядеться друг к другу, прежде чем тащиться в постель. Может быть, Дерек бы даже поухаживал за красавцем. Или поругался с ним пару десятков раз при дворе. Много вариантов развития событий. Но правдив лишь один.Дерек трясет головой, пытаясь вырваться из плена удручающих мыслей. Если он будет грустить, у него не встанет, а Принц заплатил за эту ночь немало. Чтобы отвлечься, Андабат принимается осматриваться.В покоях стоит приятная глазу полутьма, свет дают лишь звезды и полная луна, заглядывающие в комнату через балкон. Огромная кровать с балдахином и десятки шелковых подушек. Приготовленный для сына наместника небольшой бассейн с водой, выложенный разноцветным камнем. Статуя Венеры, окруженная заплывшими воском свечами. С открытого балкона видна гавань и разливающая по морю серебро луна. Каменные перила балкона овивают пышные виноградные лозы. Дерек срывает пару сочных синих ягод и отправляет в рот. Смотрит вниз: прыгать слишком высоко, спускаться по лозе опасно. Да и куда бежать? - Нравится вид? – слышится голос позади него, и Дерек оборачивается. У дверей стоит Стайлз. Его господин на сегодняшнюю ночь.Золотая цепь поблескивает на шелке его черной туники, а подведенные темной краской глаза с интересом сверкают. Принц, не иначе. Дерек вновь чувствует разгорающуюся в груди злость.- Больше, чем ваше имя, – он видит, как юноша изумленно раскрывает рот, и склоняется в насмешливом полупоклоне. – Господин.- Что плохого в моем имени? – удивленно вопрошает Стайлз, непроизвольно шагнув в его сторону.- Оно странное, – пожимает плечами Дерек и тоже поддается навстречу. А зачем тянуть? Чему быть, того не миновать.- Обычное имя!Выражение его лица настолько нелепое, что Дереку хочется улыбаться. И все равно он сжимает губы, заставляя лицо принять каменное выражение. - Как скажете, – Дерек кладет ладонь на пояс и принимается вынимать ремень из повязки. Глаза Стайлза забавно округляются.- Нет, стой, подожди, – рука юноши ложится на его ладонь и сжимает ее, призывая остановиться. Дереку некомфортно ощущать тепло чужой ладони на своей. Неправилен этот жест. Ладонь сверху значит защиту. Ему вовсе не хочется, чтобы Стайлз его защищал.- Чего ждать? – раздраженно спрашивает он, стряхивая руку парня со своей. – Скоро полночь, а вы купили меня лишь до утра.- Не знал, что тебе так не терпится начать, – нервно бормочет юноша и робко ему улыбается. И от этой улыбки в голове Дерека вдруг становится легко и пусто. - Мы не будем ничего делать, – проговаривает юноша, и движение его губ, звук его голоса не укладываются у Дерека в голове. Не сразу доходит смысл слов.- Почему?Глаза юноши становятся серьезными, но загораются в лунном свете еще ярче.- Потому что этой ночью ты сбежишь из Помпей и тебе нужны силы, – он окидывает фигуру Дерека оценивающим взглядом и вновь задорно ухмыляется. - Я бы с удовольствием, но…- Сбежать? – перебивает Дерек, когда понимает о чем говорит Стайлз.Морщины на лбу парня разглаживаются, и он спокойно кивает.- Сбежать. Я помогу тебе сбежать.- Вы? – Дерек хмурится и отступает на шаг. – Это шутка такая?- Моя служанка снаружи заговаривает охрану. Мы выйдем через черный вход в конюшни. Там нас ждет служанка моей сестры, Эллисон, она принесет еду, одежду и запряжет лошадь. Ты беспрепятственно выедешь за ворота, сегодня все празднуют Виналию, и всадника, обкатывающего кобылу наместника, выпустят без лишних вопросов. - Вы хорошо подготовились. - Давно планировал, – пожимает плечами Стайлз.- Вы первый раз увидели меня сегодня… – недоверчиво проговаривает Дерек, отступив еще на шаг, но юноша обрывает его взмахом руки. - Не конкретно твой побег я готовил. Любого Гладиатора.Дерек вспоминает постамент, на котором их было пятеро. Пять сильных и крепких Гладиаторов, ничем не хуже друг друга. И выбрал он именно Дерека.- Почему я? Стайлз прочитал все по его глазам. Улыбнулся и смущенно опустил пушистые ресницы. - Первый попался на глаза? – предположил он, кусая губы.Отчего-то Дерек вспомнил свои первые мысли о нем. Он мог бы уложить его на лопатки одной левой.Но сейчас ему нужно думать не о соблазнительном мальчишке. Ему предлагают шанс.- Почему вы помогаете?Томность пропадает из взгляда сына наместника. Выражение его лица становится жестким, почти злым. - Потому что хочу. Потому что этот засранистый Сенатор домогается моей сестры и ни во что не ставит мою семью. Потому что привез своих Гладиаторов на наши игры.Ах вот оно что! Былая злость возвращается к Дереку. Мальчишка просто не хочет проиграть Игры! Он понял, на что способен Андабат, и теперь не хочет опозорить свой город!Стремительным движением Дерек швыряет юношу о стену и прижимает к ней. Стайлз дергается и смотрит безумным взглядом, а Дерек лишь крепче сжимает черный шелк его туники в руках.- Хочешь сжить меня со свету? – рычит Стайлзу в лицо Дерек, нависая над ним.- Нет. Насолить Сенатору, – шепчет Стайлз, словно боясь повысить голос и спугнуть его. Его длинные тонкие пальцы цепляются за руки Дерека, отводя их от своего горла.Дерек резко отпускает его и отступает на пару шагов.- Мне нет нужды бежать. Я выиграю эти Игры и стану свободным. - И убьешь всех остальных Гладиаторов? – хрипит Стайлз, растирая ключицы. – Разве нет никого, кому бы ты хотел дать шанс? Не осознавая, Стайлз бьет прямо в цель. Ему есть кого защищать. Кого хотеть спасти. Юный Скотт так и стоит перед глазами, загнанный и избитый охраной. Цепляющийся за жизнь.- Как я могу верить тебе? – он даже забывает обращаться к нему на ?вы?. Да и какой в этом смысл, если сын наместника Помпей предлагает сбежать? – Я тебя совсем не знаю.- Тебе придется просто поверить. Я могу тебе помочь.У Стайлза слишком прямой взгляд для лжеца. Весь его облик взывает к доверию, просит позволить помочь. Он слишком добрый, чтобы предать.Дереку кажется, что он сумасшедший.- Ладно.* * * Они идут вдоль стены, ступая на цыпочках и прислушиваясь. Сегодня охрана на стенах менее бдительна, чем всегда: стражники переговариваются между собой и хохочут, убаюканные безмятежностью праздника. На Дереке черный плащ Стайлза, он укутан в него с головой. Сын наместника осторожен, ступает тихо и аккуратно, как лисица, разве что ушами не дергает.К конюшням они добираются очень быстро. И там их уже ждет та самая девушка, что глазела на Скотта.- Мой господин, – склоняется девушка в кротком полупоклоне. - Все принесла?- Здесь еда на три дня, – девушка хлопает по небольшим мешочкам, прикрепленным к седлу уже запряженного коня. – Одежду достать не удалось, гвардеец Сенатора следил за мной.- Обойдешься плащом? – спрашивает Стайлз у Дерека, просматривая запасы еды в мешках. – Сейчас ночи теплые.Дерек начинает нервничать. Его коробит не отсутствие чего-либо кроме набедренной кожаной повязки на себе, а мысль о том, что даже такое легкое дело, как кража одежды, они не смогли провернуть.Стайлз коротко кивает девушке, и та поспешно покидает конюшни, притворив за собою дверь. Теперь они одни.Никакие слова не заставили бы Дерека расслабиться в этот момент. Да и Стайлза едва заметно потряхивало от беспокойства. Планировать – одно, а делать – совсем другое.- Пора, – едва слышно проговаривает он, обкусывая губы.Дерек не чувствует никакой готовности, но послушно садится на лошадь и берет поводья в руку. Ему крупно повезло, что тело его еще не забыло детских уроков верховой езды. Стайлз принимается возиться с подпругой, чтобы как-нибудь занять руки, и затягивает ремешки потуже. А затем неожиданно резко подымает взгляд на Дерека, неуверенно улыбается и просит:- Не бойся.И всю неуверенность Дерека будто приливной волной смывает от этой неземной улыбки. Он даже не подозревал, что кто-то еще в этом мире умеет так ласково улыбаться. Последний раз он видел такую улыбку у своей младшей сестры Коры. Незадолго до того, как она покинула его навсегда.- Бежим со мной? Вопрос вырывается прежде, чем Дерек успевает его осмыслить. Но назад пути уже нет, слово не воробей. От неожиданности Стайлз оставляет подпругу в покое и замирает.- С тобой? – темные глаза мальчишки удивленно округляются, а безвольный рот приоткрывается.- Ты же ненавидишь Рим. И знаешь, что будет с Помпеями через год-другой. Вы станете такими же рабами, как и все мы, – в уголках губ сына наместника появляется жесткая складка, но он молчит, не спорит. – Это неизбежно. Ни ты, ни твой отец не в силах изменить это. И никого спасти.Дерек прекрасно помнил, что Стайлз приготовил побег лишь ради того, чтобы насолить за сестру. Поцелованная солнцем девушка и ее печальные глаза до сих пор стояли перед его внутренним взором. Но, зная Сенатора, он был уверен: ей не спастись. Они все здесь уже проиграли. Принц смотрит на него с упрямством, сведя брови и готовясь возразить. И у Дерека остался всего один довод.- Ты же не хочешь быть рабом, Стайлз.Юноша молчит несколько секунд, а затем твердо проговаривает, видимо что-то для себя уже решив.- Не хочу.- Так бежим со мной.Будь на его месте кто-либо другой, Дерек удивился бы. Кто сядет вместе с незнакомцем, с рабом, и позволит ему увезти тебя в неизвестном направлении? Кто доверится тому, кого от силы знает всего час? Кто отдаст свое сердце просто так, прижимаясь к нему уже сидя на лошади и обнимая за талию? Никто не решился бы. А Стайлз смог.Они выскакивают из конюшни и через несколько минут начинают идти галопом по главной улице Помпей. Пьяные люди с криками бросаются в сторону от скачущего коня и потрясают в их сторону кулаками, но Дерек упрямо ведет их к городским воротам. Они проносятся через распахнутые настежь двери на полном ходу и едва слышат крики стражников им вслед. - Идем к холмам, – выдыхает ему на ухо Стайлз, крепче смыкая руки на его животе. – В гавани нас будут искать.Дерек направляет вороного жеребца в сторону огромного вулкана и ударяет его сандалиями по бокам. Пена слетает с губ коня, ноги затекают с непривычки, ветер бьет в лицо с такой силой, что заставляет жмуриться, но Дерек неожиданно чувствует себя самым счастливым человеком во всей Римской Империи. И дело не только в том, что он впервые за всю свою жизнь чувствует себя по-настоящему свободным, а побег от ненавистных господ согревает кровь. А потому, что сзади к нему прижимается человек, которого полюбить за одну ночь – ничего не стоит. Потому что он сам невольно развязал ему руки в будущем завоевании его сердца. Потому что в своем побеге Дерек не будет одинок.Вдалеке звонят колокола.* * *- Неужели ты и правда решил, что сможешь сбежать, презренный раб? – холодно смеется Сенатор и его окружение невесело поддерживает его. Стоящий перед ним на коленях человек смотрит на представителя Императора с плохо скрываемой злобой. – Думал, что сможешь украсть сына наместника и скрыться? – Дерек сжимает зубы и скалится. – Ты еще глупее, чем я думал.- Останови его, – шепчет в ухо сестры Стайлз. Они стоят чуть в стороне от разворачивающейся сцены и продолжающиеся разглагольствования Сенатора позволяют говорить, пока никто не смотрит. - Что? – удивленно приподнимает брови Лидия, поворачивая голову в его сторону.- Останови его, – все также сжимая зубы и едва шевеля губами шепчет Стайлз. – Дерек не крал меня. Я сам помог ему сбежать.Сестра несколько секунд смотрит на него изумленно, а затем взгляд ее становится испуганным.- Дерек? – шепчет она. Начиная понимать.- Девкалион, заколите этого выродка. – между тем бросает Сенатор своему гвардейцу и разворачивается, чтобы уйти. Невысокий мужчина, с крепкой мускулатурой, в черных нагрудных доспехах, обнажает меч, но Лидия вдруг выходит на середину зала и становится позади раба.- Сенатор! – зовет она, и мужчина оборачивается к ней. Гвардеец смотрит на господина с вопросом, но рука его остается на эфесе.- В чем дело, моя дорогая? – немного равнодушно спрашивает Сенатор, глядя на свою прекрасную собеседницу.- Вы собираетесь казнить этого Гладиатора? – Лидия даже не смотрит в сторону Дерека, так пристален ее взгляд, подаренный Сенатору.- Совершенно верно, – немного удивленный ее поведением, произносит Сенатор.- Но проливать кровь в Виналию – очень плохая примета. – замечает девушка.Питер Хейл усмехается ее набожности, но чтобы порадовать красавицу машет Девкалиону рукой.- Тогда казним его утром.Стайлз сжимает кулаки так, что ногти впиваются в кожу. А Лидия невольно вскрикивает, когда Хейл поворачивается, чтобы уйти.- Сенатор! Игры начнутся послезавтра. А этот раб – Гладиатор. - Наш Андабат, – поддакивает взявшийся из ниоткуда Кардиф.- Более разумным будет ему погибнуть в бою, на Арене. – медленно, словно подбирая слова или выдумывая их на ходу, говорит Лидия, искоса поглядывает на тяжело дышащего Дерека. – Иначе он не оправдает заплаченного за него золота. И многие жители Помпей потеряют свои ставки.Лицо Сенатора становится бесстрастным, но с содроганием сердца Стайлз улавливает на нем тень злости.- Я прошу вас смиловаться над рабом, Сенатор, – просит Лидия и старательно принимает смущенный вид, опуская взгляд. – Мне будет приятно, если наш праздник не омрачится смертью.Сенатор прищуривается и оглядывает главных действующих лиц драмы. Лидия всем своим видом дает понять, что кокетничает, Кардиф поддакивает из-за ее спины, Дерек замирает.- Хорошо. Раб не будет убит. Но без наказания не останется. Девкалион, – взгляд в сторону верного гвардейца и тайком брошенная ему ухмылка, – пятнадцать ударов плетьми.Хлыст свистит в воздухе и расшибает плоть. На смуглой мускулистой спине Дерека появляется первый кровавый рубец. Следующий удар идет поперек первого и вспарывает кожу до затылка. После третьего Стайлз непроизвольно хватает сестру за руку. Во время четвертого янтарноволосая красавица переплетает с ним пальцы. В следующие пять ударов Стайлз чувствует, как саднят искусанные в кровь губы. Хлыст раздирает плоть Дерека до самых костей, но Андабат, держась за столб побелевшими пальцами, сжимает зубы и старается не дышать лишний раз, чтобы неожиданно не сорваться на стон. Одиннадцатый удар. Двенадцатый. В зале тихо, как в усыпальнице. Тринадцатый. Свист плети эхом звенит в голове Стайлза. Четырнадцатый. Ему кажется, что с каждым ударом хлыста разрывается его кожа – не Дерека. Пятнадцатый удар.* * *Ей страшно настолько, что зуб на зуб не попадает. Ее трясет, а в уголках глаз собираются готовые сорваться слезы. Удар.- Как смеешь ты перечить мне при людях?Еще удар. Лидия с сожалением отмечает про себя, что придется надеть завтра скрывающее тело платье. Будет жарко. Будет болеть спина.- Рада, что спасла раба?!Еще удар. Лидия прикрывает голову руками, чтобы сохранить лицо нетронутым.Ее тащат за волосы по полу, и холодные плиты оставляют царапины на ее нагом теле. Со следующим ударом она задумывается, не начать ли кричать, но приходит к выводу, что хрипота утром станет заметной.Не успев сориентироваться где заканчивается боль и начинается реальность, она чувствует под собой холод простыней и чужое колено, раздвигающее ей ноги.С непролитыми на щеках слезами поцелованная солнцем надеется, что раб того стоил.