Часть 3 (1/1)

Войдя в спальню, я первым делом схватил спящего Шута за руку?— и удивился собственной глупости. Если в момент перехода в каменного волка с моей кожи исчезло все Серебро, почему я считал, что оно останется у Шута? Подушечки его пальцев, раннее серо-серебристые, теперь были абсолютно чистыми. Связи между нами больше не существовало.Я опустился на пол возле кровати, по-прежнему сжимая прохладные и безвольные пальцы Шута и, борясь с подступающей паникой, пытался найти выход. Я собирал воедино то немногое, что мне было известно о природе ?перекованных? и судьбе их воспоминаний.Когда Свифт уничтожил дракона Кебала Робреда, души и эмоции вернулись ко всем, кого Бледная Женщина заставила отдать их каменной твари. Значит ли это, что для возвращения цельности Шуту мне придется умереть, как тот дракон??Главное, чтобы пафосное умирание по любому поводу не стало вредной привычкой?,?— я невесело усмехнулся. Эта фраза могла бы принадлежать Любимому.Когда-то Шут забрал мои воспоминания у Девушки-на драконе в обмен на петушиную корону и сумел отдать их мне. Навык восстанавливать малейшие подробности событий, докладывая о чем-либо Чейду, все еще был со мной. Я вновь погрузился в тот день и мысленным взором охватил все, до пляшущих солнечных бликов на чешуе каменных изваяний, до ссадин на измученном лице Шута, до собственной горечи и боли, когда он вливал в меня ту часть жизни, от которой я отказался много лет назад.Он тогда не обращался к нашей Скилл-связи и не касался пальцами моего запястья.Мне оставалось воспользоваться его же способом.Я присел на край постели, мои отросшие волосы упали на безучастное лицо Шута. Раздраженно отбросив пряди за плечо, я коснулся губами его губ. Воображение тут же ярко нарисовало выражение лица Старлинг, стань она свидетельницей этого момента.Ничего не происходило.Ни тогда, в каменном саду, ни после я ни разу не попытался задуматься, как вообще возможна передача воспоминаний таким способом, и теперь ничего не мог сделать.Просто отпусти. Ты вцепился в него, как щенок в любимую кость.—?Я думал, только Шут умеет еще больше запутывать своими объяснениями.Ответа не было?— похоже, все внимание каменного волка занимало преследование крупной добычи.Я постарался приглушить посторонние мысли.Шут всегда вынужден был меня использовать, пусть и сожалел об этом. Но разве я требовал от него меньше? Быть для меня только Шутом и держать при себе все прочие грани личности, открывать то, что он предпочел бы оставить внутри, быть понятным, быть удобным и предсказуемым.Шут же принимал меня таким, как есть, и легко умел отказываться от меня. Покидать. Отпускать. Каждый раз он был готов к тому, что мы больше не встретимся. Он говорил, что делает это ради меня, чтобы я мог жить своей жизнью. Я же всегда так или иначе цеплялся за нашу связь?— мыслями, словами, чувствами и действиями. Пришло время и мне научиться отпускать.И теперь, прижимаясь губами к его рту, я с трудом и болью отторгал ту часть его души, которая успела врасти в мою так крепко, что уже не казалась чем-то инородным. Я не мог понять, была ли это боль потери или освобождения.В какой-то момент мне показалось, что что-то изменилось и Шут вздрогнул, но я не мог прерваться. Я как будто опять вкладывал воспоминания в каменного волка, заново переживая все события моей жизни?— в это время я физически не мог отвлекаться и реагировать на происходящее в окружающем мире. Но на сей раз это были эмоции Шута, которые то разрывали мою душу на части, то заставляли сердце сжиматься от нежности.Приоткрыв веки, я вдруг увидел широко распахнутые ошарашенные глаза Шута.От неожиданности я отступил от постели и, неловко споткнувшись о табурет, рухнул на пол.Шут приподнялся на локте и в немом изумлении смотрел на меня, вздернув брови и приоткрыв рот. Я впервые в жизни видел, как он в буквальном смысле потерял дар речи. Пожалуй, если бы его дружески поцеловал обеденный стол или собственный ботинок,?— эффект был бы менее ошеломляющим.—?Это не то, что ты подумал! —?хрипло нарушил я паузу. —?Я только возвращал тебе себя из меня, то есть, наоборот… —?Тут я осознал, что говорю это, сидя под столом, вцепившись в злополучный табурет и выставив его ножками вперед. И окончательно потерял мысль, я еще никогда не чувствовал себя так глупо.—?Ну, раз мне себя из тебя наоборот?— это, конечно, все объясняет,?— фыркнул шут и вдруг оглушительно захохотал, откинувшись на подушки.—?О, Фитц,?— пробормотал он сквозь смех. —?Ты бы это видел! Твой свирепый взгляд из-под табурета?— это практически живое воплощение атакующего оленя. Или дикобраза? Прости, я несу чушь?— просто я ужасно рад видеть тебя в добром здравии и в игривом настроении.Закипая, я вскочил и предсказуемо врезался головой в стол, отчего тот перекосился, а шута сотряс новый приступ хохота.Я неловко переминался с ноги на ногу посреди комнаты. Шут смеялся так самозабвенно и заразительно, что в конце концов я не смог к нему не присоединиться.—?Фитц, мы что, поменялись ролями?— ты решил развлекать публику? —?сдавленным голосом осведомился Шут, смахивая выступившие слезы.—?Не совсем ролями, Шут. —?Я против воли продолжал улыбаться, одновременно наполняясь решимостью как можно скорее покончить с делом, которое вызвало эту неловкую сцену. Теперь я чувствовал, что часть принадлежащих Шуту воспоминаний все еще оставалась во мне, свивалась тугим комом и мягко, но настойчиво пыталась вернуться в надлежащее место. —?Мы, эээ, еще не закончили.—?Неужели это было только начало? —?он в притворном ужасе спрятал лицо в ладонях, но оттуда тут же послышалось предательское фырканье.Я вздохнул. Мне не хотелось нарушать его веселье следующей фразой.—?Помнишь, тогда, после Аслевджала…Шут резко перестал смеяться, и глаза его потухли, как будто на его внутреннее солнце набросили полог. Он смотрел на меня серьезно и внимательно.—?Ты забрал мои воспоминания у Девушки-на-драконе, а потом вернул мне. Сейчас я делаю для тебя то же самое. Когда мы уходили в каменного волка, часть того, что ты должен был вложить в него, каким-то образом оказалась у меня. Я не знаю, почему так случилось.- Очередная ложь. Мы оба это знали. —?Позволишь тебе их вернуть?Шут прикрыл глаза, устало откинувшись на подушки, его руки бессильно лежали вдоль тела. Сейчас он был так же слаб, как и я, когда очнулся на холме возле леса.—?О, я понял. Да, Фитц, если тебе это не сложно.Уголки его губ дрогнули от воспоминания, чем закончилась моя предыдущая попытка, и он насмешливо покосился на меня из-под ресниц.Внезапно стало очевидным решение, к которому я должен был прийти намного раньше.—?Если хочешь, я попробую не возвращать все, что делали с тобой в Клерресе. Знаю, ты не одобрял, что я когда-то отдал мою боль Девушке-на-драконе, но, Шут, ни одно живое существо не должно проходить через такое. Мы сможем избавиться от этого, чтобы воспоминания больше не мучили тебя и не заставляли просыпаться по ночам от кошмаров.—?Нет, Фитц, нет! —?Он, казалось, был до глубины души напуган моим предложением. —?Избавиться от того, что кажется лишним, забыть или сделать вид, как будто все было по-другому?— большое искушение. Но все пережитое делает меня тем, что я есть сейчас. Я не готов отказаться от части самого себя, ведь пустота, которая после этого останется, страшнее самых темных воспоминаний. Я всегда был сильнее, чем казалось нам обоим, и не только физически.Я присел на край постели и склонился над ним. А потом его прохладные пальцы легко погладили мое лицо и он шепнул:—?Я хочу попросить тебя кое о чем.Я настороженно замер.—?На сей раз, будь добр, оставь в покое мебель. Стол и табурет уже пережили свой звездный час, но страшно представить твои манипуляции, скажем, с тем шкафом…Мне в голову пришел лишь один способ немедленно прекратить балаган и заставить Шута на короткое время замолчать. И я это сделал.Теперь он был завершенным, по-прежнему бесконечно сложным, прекрасным?— и открытым для меня. Мы больше не были одним целым?— какая-то часть моего сознания всегда испытывала почти животный ужас от подобного растворения в другом существе. Но между нами протянулась некая новая связь, пока еще тонкая и зыбкая. Она не имела ничего общего со Скиллом, Уитом или единением, которое давали следы жидкого Серебра на его пальцах. Казалось, этот вид восприятия был со мной всегда, но до сих пор я не мог им воспользоваться. Так маленький ребенок однажды обнаруживает, что может не только ползать и висеть на руках у матери, но и стоять на собственных ногах.Стоило лишь отпустить, чтобы получить то, о чем я так мечтал долгие годы без Шута.Почему-то я совершенно обессилел, и меня хватило только на то, чтобы помочь ему сесть за стол, приготовить оставшееся мясо и сбивчиво, сквозь подступающий сон и путающиеся мысли, рассказать ему все, что узнал от Верити. После этого я добрел до кровати, упал на нее, не раздеваясь, и моментально провалился в сон.