Отступление. Пара бутылок Яравинского красного (1/1)
Нехотя встало тринадцатое солнце из-за горизонта, подвинув на небосклоне половину своих собратьев, ибо другая половина уже была на той стороне планеты.
Нежным бархатистым блеском сиял мраморный город глубокого молочно-белого цвета, чуть сияющего перламутром на поверхности, с запутанными солнечными нитями внутри. Город снов, город небес... как только не звали его древние мастера, вложившие душу в его создание. Вершиной их творения был, конечно же, изящный дворец — поистине достойное жилище даже для богов, вот только не под стать дворцу и городу жители были.
Их злоба и зависть, словно гной, разъели все, до чего смогли добраться, и только маленькие островки, нетронутые им, все еще были белы, как и стены этого города. От дворца лучами в разные стороны расходились улочки, и, чем ближе от него были дома, тем богаче и знатнее были населявшие их жители. Уже по орнаменту можно было определить, к какому роду принадлежали владельцы того или иного дома, а по оттенку белого — о древности и чистоте крови.
Так, например, чистота определялась силой переливов стен дома в те или иные цвета, наличие серого показывало юность рода, а желтый оттенокговорил о том, что когда-то выходцы этого рода были зажиточными купцами. Розовый мог рассказать, что титул был получен кровавым путем убийств, интриг, заговоров и сплетен, а голубой — о том, что был дарован за заслуги перед короной. Зеленый, и самый редкий, означал благодарность народа, даровавшего титул в качестве своей глубокой признательности. В одном из таких домов, в маленьком, но уютном кабинете сидел юный генерал, безуспешно пытавшийся утопить свои печали и проблемы в вине. И не то, чтобы вино было плохое. Нет, этот напиток считался одним из, если не самым, лучших, вином во всем королевстве, но ни его крепость, ни терпкость, ни славный вкус не могли помочь в это раннее утро генералу. Его радость, свет его мрачных будней, покинул его. Ровно час назад, истекая кровью, испустила последний вздох Алриана, его возлюбленная супруга.
И теперь внезапно овдовевшего главнокомандующего ждало отнюдь не радужное будущее. Ибо он прекрасно знал, кто и зачем это сделал. Он слишком рьяно взялся за свои обязанности, вступив в должность и получив место в тайном совете. Много планов, которые, как оказалось, были крайне невыгодны нечистым на руку власть имущим. Да и чуждое ему пристальное внимание короля. У генерала даже не было сомнений, что именно с молчаливого согласия последнего была убита его супруга. А это означало лишь одно — теперь у него не будет повода для отказа его величеству в участии в его постельных играх. Скорее всего, тот не даст ему даже времени на траур, заставив его явиться к себе в ближайшее время. И теперь, будучи подстилкой короны, можно было забыть о честном славном имени его рода и каких-либо попытках что-либо изменить в нынешней системе кровавого безумия.
Ах, если бы его друг, его принц все еще был здесь, все наверняка было бы по-другому. Ведь именно после известия о кончине наследника короля будто бы подменили. И невесть откуда внезапно возникшее увлечение представителями своего пола было лишь вершиной айсберга.
Но, увы, принц покончил с собой. И генерал Лариэль тоже давно бы покончил с собой, пусть даже такая смерть не подобала чести воина, если бы не годовалая малышка, мирно спящая наверху. Он не мог позволить своей дочери остаться сиротой. Ради ее счастья и безопасности придется стерпеть все невзгоды, медленно, но верно наступавшие на горизонт его настоящего.
Ради его Луночки. И пока светлый генерал пытался напиться до поросячьего визга, на другом конце, в государстве темных, уже напившийся вдрызг герцог Нюргер, еле стоя на ногах, собирал, а вернее раскидывал вещи.— Ты не можешь уйти, — тихо произнесла статная седоволосая аристократка, неотрывно следя за своим внуком. — Не можешь уйти сейчас, когда после смерти принцессы во всю идет борьба за трон. Мы вторые в очереди на престол, и ты не посмеешь уйти сейчас. Я слишком долго планировала восхождение нашей династии на трон, чтобы ты одним взмахом перечеркнул века моих трудов.— Пр-рости… те грцгиня, но отныне вам придца ислючить-ик, искючить, о, убрать меня из своих планов, — еле ворочая языком — последствие нескольких бутылок для храбрости, — промычал молодой человек. — Я оставляю вам это, — собравшись с силами махнул он рукой куда-то в сторону окна, где, крепко держась за штору, пыталась спрятаться от летающих по комнате вещей маленькая девочка.— Это — твоя дочь.— Это — ваш наследник, и вы с этим может делать, что хотите – ик, а я – ик, буду делать, что я хочу.— Калякать ваши закорючки и бродяжничать с вопящими оборванцами?! – чуть громче, чем обычно спросила герцогиня - показатель ее крайней степени недовольства.— Это уже не ваше дело, миледи, — захлопнув сундук, произнес уже бывший герцог, резко развернувшись в сторону двери, отчего чуть не упал вместе со своими вещами, которые так мучительно собирал последние минуты. Доковыляв до двери, он, едва не слетел с лестницы, но вовремя подхвативший его слуга помог ему благополучно добраться до выхода и покинуть резиденцию.— Лучше бы я собственными руками его придушила, — глядя в окно, как еле волочит ноги ее внук, произнесла герцогиня. И тут внезапно, маленькая ручка ее правнучки подергала подол ее платья, напоминая о своем присутствии.— А когда папа вернется? — маленькая куколка с огромными синими глазами с испугом смотрела на единственную оставшуюся у нее родственницу.