Глава 6, в которой у лазутчика остаются три дня сроку, а дочь варвара слушает песню о сундуке в огненной горе (1/1)

Диктофонная запись(Мияко) Ну вот, а незадолго до того, как императорские и монгольские отряды высадились на Чеджу-Тхамна – туда прибыли и синоби. Они два дня ждали Кидзару в восточной бухте возле строящихся кораблей. Нелегкое это было дело – везде сновали группки бунтовщиков. Мятежники самбёльчхо укрепились неподалеку от восточного берега, в крепости Хамдок, которую они сами построили.Наконец, синоби услышали троекратный крик кукушки в урочный час. Кидзару рассказал товарищам о своей встрече с даосом-отшельником, о том, что ему удалось узнать про Золотой Сундук. И, наконец, рассказал, что нашел того самого помощника, без которого они не смогут добыть Золотой сундук – девушку со взглядом неба и силой крови. Сказал, что она дочь генерала Лим Ёна, убитого монголами, и он помог ей сбежать из дома – родня ее замуж выдать хотела за монгольского наместника.- Я сам видел, как она разделалась с монголами, не прикоснувшись к ним и пальцем – у них все жилы полопались и кровь хлынула, - рассказывал Кидзару. Комментарий: очевидно, те записки, которые нашел Дзотаро, принадлежат именно этой девушке. Записки были написаны на ханмуне, однако нашел их Дзотаро в Японии, в деревне возле бухты Хаката – там, куда пришел монгольский флот во время первого вторжения 1274 года. И как раз там, где он был в первый раз разметан шквальным ветром и бурей. Что это – простое совпадение? (М)Старшие над ним посмеялись – шел-де, за Золотым Сундуком, а привез девушку. Кидзару потупился, покраснел и сказал, что девушка к своему милому из дома бежала, а он только ради Сундука ее на Тхамна проводил. Не сказал Кидзару товарищам, что сильно приглянулась ему эта девушка. (Роналдсон) Что и говорить – романтическая история!(М) Это уж я не знаю – романтическая или нет. А вот то, что Кидзару девушке тоже пришелся по сердцу – про это я знаю точно.Однако, когда синоби пришли туда, где Кидзару оставил девушку, они увидела, что она исчезла. Саджи и Яэмон страшно рассердились на юного синоби – и Сундук не привез, и девчонку упустил, которая могла помочь Сундук найти.- Я вижу, - сказал Саджи, - ты забыл наш закон: за предательство кара настигнет даже в аду. Тебе придется заплатить своей жизнью! Они обнажили мечи и бросились на Кидзару, но тот, как обезьяна одним прыжком взлетел на ближайшее дерево и крикнул оттуда:- Стойте! Саджи-сан, Яэмон-сан – дайте мне два дня сроку, прошу вас! Я найду ее и найду Золотой Сундук. Если же нет - я приду сюда и отдам вам свою жизнь. Даю слово.Саджи и Яэмон посоветовались и Саджи, как старший, решил:- У тебя есть три дня. Мы займемся военными кораблями, что строят тут для похода на нашу страну, а ты ищи Сундук. Через три дня придет судно из Ямато – тогда и встретимся тут, на этом самом месте. Кидзару бродягой опять переоделся, да еще глухонемым дурачком прикинулся. И начал, попрошайничая и дурачась, шататься безбоязненно среди тамошних жителей. И услышал он, что мятежники поймали светлоглазую ведьму, которая им вредила.Записки Ли Юнь ХваПеред переправой на Тхамна я по настоянию Кидзару переменила свое платье на крестьянскую мужскую одежду. Берег приближался, а на душе у меня становилось все тяжелее. После всего, что произошло – как я смогу глядеть в глаза господину Гильдону? Как признаюсь ему, что не сохранила верность? Как оправдаю слабость, которой поддалась, проведя ночь с чужеземным лазутчиком? И как я смогу расстаться с тем, к кому склонилось мое сердце? Во мне боролись любовь, вина и злость на саму себя.Кидзару, пока мы плыли через пролив, тихонько что-то напевал на своем языке. Когда я спросила его, что это за песня, он сказал, что это стихотворение старинного поэта про охотника, который долго странствовал и собрался попроситься на ночлег к звезде Ткачихе. - Сегодня седьмой день седьмой луны, - добавил Кидзару, - в эту ночь небесный отец разрешает встречаться небесной Ткачихе и ее возлюбленному. В нашей стране это праздник влюбленных. Вот и мы с тобой встретились… Он замолчал. Я не видела в темноте его лица, но чувствовала, что он улыбается. Я горестно осознавала, каким, в сущности, ребенком он был - несмотря на то, что он храбрый и умелый воин, несмотря на то, что ему сравнялось уже семнадцать лет – на три года больше, чем мне. Как похожи обычаи наших народов, думала я: у нас в седьмой день седьмой луны влюбленные ходят к гадателям, дабы узнать свою судьбу. Подумав о судьбе, я отвернулась, чтобы он не увидел моих слез.На берег Тхамна мы ступили под утро, примерно в час Зайца*. - Лунный старец** уходит спать и машет нам на прощание, - сказал Кидзару, увидев первые проблески рассвета и побледневшую, скрывающуюся луну. Я ничего не ответила, только сердце у меня больно сжалось. Кидзару меж тем вытаскивал лодку на берег.Мы перебежали по залитому поднимавшимся рассветным солнцем песчаному пляжу к густым зарослям. Кидзару спрятал меня там, наказав никуда не выходить. - Я найду своих товарищей и сейчас же вернусь, не позже часа Коня***. Не бойся! Я не выдержала и обняла его на прощание. Он улыбнулся и ласково погладил меня по голове.Когда Кидзару скрылся, я выбралась из зарослей и пошла от берега вглубь острова. Я шла, глотая слезы, они все лились и высыхали, и снова лились по моим щекам. Я полюбила того, кого любить нельзя. Я не должна быть с ним, я должна найти Гильдона и быть ему верной женой – как обещала. Целый день я ходила по полупустым деревенькам, стараясь узнать хоть что-нибудь про господина Гильдона. Но никто ничего не слыхал про красивого знатного юношу, играющего на свирели. Люди здесь боялись всех – монголов, бунтовщиков, да и просто пришлых. Поэтому на меня смотрели с недоверием.Ночевать мне пришлось в придорожных зарослях – никто не пустил в дом оборванного мальчишку, в которого я сейчас превратилась. Меня мучил голод – за весь день я съела только одну лепешку, которую мне протянул старый молчаливый крестьянин.В маленькой деревеньке, к которой я подошла утром следующего дня, было тихо. Жители опасливо выглядывали из домов, услышав мои шаги. Не успела я дойти до конца деревни, как дорогу мне преградили несколько вооруженных людей. - Это она? – спросил один из них прячущуюся у него за спиной женщину. Когда та высунулась из-за широкой спины воина, взглянула на меня и кивнула, я узнала Ли Чхо. - Это она. Это светлоглазая ведьма! – с испугом проговорила Ли Чхо, указывая на меня.Не успела я сказать что-либо в свою защиту, как воины закрутили мне руки за спину и, подталкивая пинками и тычками, повели к крепости на холме.- Теперь ты умрешь, - услышала я шепот Ли Чхо, которая шла рядом со мной, - и я хочу, чтобы ты знала – это я подговорила разбойников выкрасть тебя из дома. Это я нашептывала твоей матери, что ты вернулась опозоренной. И я слышала, как ты договаривалась с этим лазутчиком, который помог тебе бежать.- За что? – только и смогла я выговорить.- Господин Гильдон будет моим, - голос Ли Чхо напоминал шипенье змеи, - я разыщу его. А ты, шлюха и дочь шлюхи, будешь гнить в могиле!- Что ты говоришь, Ли Чхо? – еле слышно прошептала я.Воин, шедший сзади, ударил меня – но эта боль была не больше той, что разрывала мое сердце. - Я знаю, за что твоя мать приказала убить старую Чхон, когда та проговорилась о западном варваре, - снова зашипела Ли Чхо, и на ее лице появилась жуткая злая улыбка, словно она была оборотнем, - западный варвар из далекой страны франков был твоим отцом! Он соблазнил твою мать, когда ее только собирались выдать замуж за Лим Ёна... Поистине в наше время происходят вещи более страшные, чем те, о которых пишут в древних сказаниях! Кто бы мог подумать, что я встречу свою служанку здесь, за сотни ли от столицы? И кто бы мог сказать, что она станет моим смертельным врагом?Меня привели в крепость у подножия огромной горы и бросили в маленькую темную комнатку в подземелье. Там я просидела до утра. У решетки, отделяющей закуток, где меня держали от остального подземелья, сидел охранник с копьем в руках. Он видимо был из местных – потому что непрерывно пел песни с таким странным выговором, какого я еще ни разу не слыхивала.Там в огненном сердцеГоры, где озеро золотое -Сундук, порождающий бури****- пел охранник, закрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону.Нету храбрых, кто мост перейдетНету смелых, кто духов прогонит,Вечно заперт Сундук Золотой… Хотя охранник сжалился и дал мне воды и немного поесть, у меня почти не было сил даже для того, чтобы плакать.На следующий день, проснувшись, я услышала крики: ?Монголы! Монголы идут!? Мой охранник ушел и больше не вернулся. Я осталась запертой, про меня, казалось, все забыли.