Глава 5, в которой проявляются стихии гнева и ненависти, а также рассказывается о молодой сосне и тутовых деревьях (1/1)

Записки Лим Юнг ХваПосле долгого и трудного пути по лесным тропинкам мы добрались до реки Нактоган, по которой надеялись доплыть до побережья, а там уж морем – до острова Тхамна.Мой спутник – он сказал мне, что его зовут Кидзару, - сменил свои темные куртку и штаны на обтрепанную простую одежду из некрашеного полотна, какую носили обычно батраки. Он почти все время хранил молчание, думая о чем-то своем. Мне также не хотелось говорить – слишком много всего свалилось на меня в последнее время. Прошло уже десять дней с той страшной ночи, что навсегда вырвала меня из родительского дома. Все, что делается мною – делается от сильной любви, повторяла я про себя. Но сама уже не была так в этом уверена, потому что облик моего любимого Гильдона все больше тускнел перед моим внутренним взором. И вместе со страхом неизвестности - никогда еще я не чувствовала такой свободы, никогда еще я так не упивалась каждым дуновением ветра, каждым лучом солнца. Никто не властен был сейчас над моей жизнью и судьбой. В мыслях я благодарила чужеземного лазутчика за то, что он помог мне обрести эту свободу. Он был словно тот ветер из-за моря, о котором сказал древний поэт: Знал: непременно в урочный часИз-за моря ветер придет…Был вечер, когда мы зашли в придорожную харчевню. За большим столом сидело несколько мужчин, они пили вино и закусывали. Кидзару попросил хозяина дать нам несколько рисовых колобков и пару горстей вяленых фиников. В это время снаружи послышался громкий конский топот, внезапно прервавшийся у дверей харчевни. В дверь вломились четверо монгольских воинов, в латах и круглых шлемах. Они по-хозяйски оглядели харчевню – под их взглядами сидевшие за столом поспешно встали и, почтительно кланяясь, освободили место. Чтоб не привлекать внимания, Кидзару и я тоже слегка склонили головы. Но монголам этого показалось мало – старший из них, со шрамом во всю щеку, отдал приказ на своем наречии, и двое монголов подбежали к Кидзару. Я не видела, что именно сделал Кидзару – но один из монголов, поспевший первым, словно споткнулся о натянутую невидимую веревку и растянулся на полу.- Вай-уляй, Унур-пехлеван*! – завыли его сотоварищи и схватились за мечи. Мои руки и ноги словно оцепенели. Я думала лишь о том, что такие же монголы убили моего отца и вот сейчас готовы убить моего защитника. В горле поднялся знакомый горячий ком, я закрыла глаза. Внезапно раздались хрипы, стоны и бульканье. - Бежим! – услышала я голос Кидзару. Он схватил меня за руку, и мы выбежали из харчевни. Последнее, что я увидела – тела монголов с залитыми кровью лицами и обмершего от страха хозяина.На ночлег остановились под большой нависшей скалой. Ночь уже накрыла горы и леса, небо было ясным и, словно жемчуг по одеянию небесного владыки, по нему высыпали яркие звезды.Я начала дрожать – от пережитого ли или от холода. Кидзару молча разжег огонь, языки пламени заплясали, выхватывая из ночной тьмы листья кустов и очертания скал, окрашивая их в багрянец и цвет коричного дерева.- Я уж был готов разделаться со всеми четырьмя, – вдруг произнес Кидзару. - Ты умеешь ненавидеть, химэ**. - Я – дочь генерала Лим Ёна, убитого монголами, - ответила я.И неожиданно для себя принялась рассказывать лазутчику обо всем с самого начала – о том, как родня и слуги сторонились меня из-за цвета моих глаз, о том, как любил меня и заботился обо мне отец, как он учил меня наравне с братом. Об убийстве отца и брата я не могла говорить без слез. Я выплескивала всю свою затаенную боль, свидетелем которой еще никто из живущих не был. Кидзару выслушал меня молча. - Твои отец и брат должны быть счастливы на небесах – ты так верно хранишь их память, - сказал он, наконец. - А я даже не помню своих родителей – моих мать и отца убили, когда мне было пару месяцев от роду. Кроме клана, воспитавшего меня, и моей страны – у меня ничего нет в этом мире. Ты счастливая, химэ…- Зови меня Юнь, так всегда звал меня отец, - сказала я и вдруг вспомнила, что рис и финики остались в харчевне. Я посмотрела на Кидзару – он целый день вел коня в поводу по горной дороге и почти ничего не ел, тогда как я сидела верхом и днем съела несколько плодов дикой хурмы, росших у тропинки. - Придется тебе ложиться голодным. Кидзару усмехнулся, развязал свой заплечный мешок и вытащил оттуда сверток, а в нем оказались небольшие рисовые шарики. Два из них Кидзару дал мне, а еще от одного отломил кусочек и сунул себе в рот. Шарики были клейкими и сладкими, но удивительным образом первые же их кусочки утолили мой голод. На следующий день мы подошли к берегу Нактонган. Кидзару продал коня, купил небольшую рыбачью лодку и мы снова отправились с путь. Происшествие в харчевне и мой рассказ об отце роковым образом сблизили нас, словно сломалась разделявшая нас стена. Поистине наше путешествие вчуже должно все больше наводить на мысль о ?встрече среди тутовых деревьев?*** Я сидела на носу и все смотрела, как ловко Кидзару управляется с веслом. Он вовсе не напоминал статью крепкий клен, с каким я всегда сравнивала господина Гильдона – скорее его можно было сравнить с гибким бамбуком или совсем молодой сосной. Мне вспомнилось китайское стихотворение:Послушная ветру сосна на высоком обрыве -Прелестный и нежный, ещё не окрепший ребёнок.И лет ей от силы три раза по пять миновало;Ствол тянется в выси. Но можно ль к нему прислониться?А облик прекрасный таит в себе влажную свежестьМы в ясности этой и душу провидим и разум. Забывшись, я не заметила, как начала бормотать строчки стихов вслух. Кидзару перестал грести и с беспокойством посмотрел на меня.А я смотрела на Кидзару и все больше боялась своих мыслей.Историческая справкаНа тринадцатом году правления короля Вонджона против мятежников самбёльчхо был предпринят новый поход. Войска Корё и монгольские отряды попытались высадиться на острове Чеджу (Тхамна), но были остановлены внезапным ужасающим штормом.Сильные ветер и волны не позволили им высадиться на берег. Спустя полдня шторм утих так же внезапно, как и начался, и войска смогли высадиться. Диктофонная запись(Мияко) Когда корейский императорские отряды вместе с монголами пошли в поход против бунтовщиков, их остановил шторм. И многие говорили, что это командиры бунтовщиков попытались открыть Золотой Сундук.(Роналдсон) Мияко-сан, но вы же говорили, что корейцы не владели секретом Золотого Сундука?(М) Если бы владели – остановили бы королевские войска. А так они сундук-то нашли – выведали у жителей Чеджу, как пройти в недра огненной горы острова Чеджу. Но сил у них хватило только на то, чтобы крышку приоткрыть. А потом двое командиров – они братьями были – перессорились. И сундук вырвался из их рук и ушел в землю так далеко, что им было уже не достать.Комментарий: я не знаю, что и думать. Все эти совпадения и рассказы кажутся слишком невероятными, чтобы им доверять. Но факты есть факты – вулкан Халла на острове Чеджудо в последний раз извергался между 1005 и 1007 годом н.э. Затем извержений не было. Остров не находится в сейсмически опасном районе. Остается надеяться, что мы с Дзотаро все же отыщем сундук – это и будет разгадкой.