5. (1/1)

Я проснулась от рёва - знакомого, страшного рёва огня, вплетавшегося в гул метели. Казалось, пожар бушевал совсем рядом, но вместо того, чтобы броситься вниз по лестнице - проверить печь и осмотреть пол - нет ли осколков бутылки с горючей смесью, - я застываю у окна.Горит дом священника - моя шоколадница точно не пострадает, учитывая расстояние, но... Набросив пальто поверх пижамы и прихватив картонку побольше - бросать снег в огонь, - я мчусь к дому Франсиса, захлёбываясь ледяным ветром, спотыкаясь в сугробах, я уже достаточно близко, чтобы зачерпнуть снега и метнуть в рычащее пламя, но тут воздух разрывает ужасной, как мне мерещится, силы взрыв.Я падаю в сугроб, спасаясь от пламени и обломков, разносимых взрывной волной, а потом кое-как поднимаюсь, всматриваясь в огни. Это явно был бойлер или плита, и теперь от спальни остались только обломки стен. Огонь умирал, заносимый снегом, но запах жжёного мяса и крови был слишком сильным, чтоб я могла этим утешиться.Кое-как поднявшись, я уже не чувствую хлынувших слёз и нахожу дорогу домой по испуганному голосу Анук. Она помогает мне снять пропитавшуюся запахом гари одежду и набирает ванну, пока я сижу у погасшего камина и невидяще смотрю на золу, терзаемая страшной догадкой.- Он же не мог сам..? - Анук, бледная, как маленький призрак, замирает, зажав себе рот рукой, когда напарывается на мой взгляд.Я молча прижимаю её к себе, и наконец даю волю рыданиям, даже не слыша, как моя девочка робко принюхивается, пытаясь понять, почему под пальто и пижамой я пахну ладаном и невозможно крепким чёрным кофе.Я снова и снова передумываю произошедшее. Горькое, как вина, "Confiteor", вьюгу, возможные мотивы жителей. Конечно, никто из них не услышал, как ревёт пожар, а шторы у большинства слишком глухие, чтобы увидеть всполохи. Конечно, вражды со священником ни у кого из них не было...Я опять срываюсь одеваться, стараясь не слишком торопиться и даже напевая. Анук что-то поняла, - или мне так кажется, - потому что она стала куда спокойнее и просто спрашивает, когда я вернусь - ставить ли чайник, придержать ли ванну? Я бормочу что-то про двадцать минут и опять выбегаю в метель - к дому Жозефины и Ру.Там горит свет. Припав к окну, я вижу сперва только двоих людей, обнявшихся у камина - когда-то я исподволь позавидовала бы им, а теперь они вызывают только неверие и немую ярость. Отблески делают всё неверным, но пятна зажигательной смеси и сажи на рубашке и руках Ру нельзя спутать ни с чем. Я усмехаюсь. Ещё вчера я бы с ужасом осознала, что рада наказанию, которое понёс Чёрный Человек, но теперь... Теперь я готова была выть вместе с вьюгой, а вместо этого читала по губам Жозефины что-то вроде "он этого заслуживал. Только и мог, что пакости делать".Он остался где-то там, позади - горсткой пепла и бедренных костей среди завалов - иначе я почувствовала бы его там и попыталась бы спасти. Теперь я могу только обойти пожарище вокруг, примечая детали, неосознанно ища чего угодно... Зелёные стеклянные чётки почти не пострадали,и я с невольным облегчением сгребаю со снега сцепленные стальными креплениями, похожие на ягоды крыжовника бусины. Если бы только я проснулась раньше...Анук что-то бормочет, сидя у вновь разожжённого камина, склонённая над по-вороньи чёрной кучей тряпья. На секунду меня колет жуткое, дикое чувство - в доме кто-то чужой! А потом я слышу знакомое, срывающееся от боли, хриплое дыхание и ловлю мутный, но светлый, как молния, взгляд синих глаз откуда-то из-под локтя как раз бинтующей разбитую голову кюре Анук.Бросившись перед ним на колени, я хватаю Франсиса за руку, с ужасом чувствуя, что времени мало, безумно мало. Он слабо улыбается, не сводя с меня пристального, но нежного взгляда и шепчет:- Вот видите? Вам вовсе нет нужды уезжать. Вас тут... Любят.Я придерживаю его голову, пока кюре выкашливает сажу вперемежку с собственной кровью, а, когда он стихает, молча прижимаю его к себе, уложив головой на свои колени и гладя, гладя по груди, согревая пока теплившуюся там жизнь. Ещё немного времени, боже. Ещё немного, думаю я, уставившись в потолок, чтобы никто больше не видел моих слёз.