Часть 16 (1/1)

А снег все валил. Выше колен уже, а хрупкой маленькой Маккензи – почти до пояса. Сказали, в прошлом году в это время уже начинали набухать почки, и на проталинах появлялись первые бледные цветы. А в этом зима задерживалась. Не хотела выпускать из своих ледяных лап стылую землю.Впрочем, детям это было все равно – за домиком Новака, там, где не видно из Большого дома, вылепили бабу, которую Мак даже расписала, выпросив немного акварели у Новака, сделав глаза из ненужных цветных крышечек, а нос из пустого тюбика. Стильно, кстати, получилось. Еще настроили каких-то крепостей из снега и утром устроили в них баталию. Даже Колин присоединился к общему веселью – ему стало лучше, и он уже выходил из дома. На шум постепенно выползли Джо, Чарли и Кэсси. Ровена снова была в отъезде, а Дик с Клифом инспектировали казино и не должны были вернуться раньше ночи, поэтому шуметь обитатели усадьбы не боялись. Получился настоящий бой, мальчики против девочек, четыре на четыре: Новак, Колин, Дженсен и Джаред – против Маккензи, Джо, Кэсси и Чарли. Кричали и пищали так, что, наверное, в соседних усадьбах стекла из окон выпадали. И смеялись. Господи, как же Константин соскучился по нормальному человеческому веселью, по шуткам и радости! Бесились, как дети малые! Да, собственно, они все и есть дети. И Мак, которой еще нет тринадцати, и семнадцатилетний Джей, и Колин, и слуги, которым от восемнадцати до двадцати, и художник – ребенок по определению. Все они!Снег все еще искрился, хотя в полдень, когда Глизе поднялась высоко, с крыш уже вовсю капало, и снег, попадая на разгоряченную кожу, таял моментально, стекал за воротники, намочил варежки и ботинки. Зато лепился хорошо, и снежки летели сплошным потоком. Сияющие глаза, красные щечки и улыбки, искрящийся снег. И тот неповторимый, неуловимый, но такой реальный и разрывающий легкие запах весны! Сердце радовалось!А еще глаза Дженсена – они блестели, излучали нечто такое, отчего Константин иногда даже не мог в них смотреть! Больно было и страшновато. Такие красивые глаза, так похожие на глаза Дина. Но глаза Дина никогда не сияли ТАК для него, только для Сэма. Ямочки на щеках Дженсена никогда не показывались для него – только для Сэма. И ресницы Дина никогда не дрожали так – трепетно и нежно.Мальчики давно уже переглянулись и договорились единогласно дать девочкам победить, но баталия от этого не была менее захватывающей! Снежки летели в обе стороны! Крики, хохот! Наконец, мальчики решились на штурм – побежали с криками ?Ура!?, поборолись немного, и сдались на радость девчатам. Весело было! Чарли ?захватила? в плен Джареда, села на него сверху, шапка с него свалилась, а Чарли, хохоча, делала вид, что пытается заплести ему косички из его отросших локонов. Джо поймала Дженсена, а Маккензи и Кэсси с лопатами наперевес загнали Колина и Новака в свою крепость. Правда, в результате из сугроба все равно пришлось доставать Маккензи – она оступилась и повалилась, да так и застряла в снегу, залипла, смеясь серебряным колокольчиком. Снег в волосах, снег за шиворотом, в ботинках и карманах, снег даже во рту, а она хохочет! Удивительный ребенок!Вытянули Маккензи – в сугроб упал Джаред. А поднять два метра неуклюжих костей – не то же самое, что извлечь невесомую девчонку! Хохоча, тянули, как репку. Как ?из болота бегемота?, угорая от смеха!Из кухни выглянула Эллен:- Все-все! Хватит! Теперь быстро переодеваться и горячий чай! Быстро-быстро! Бегом!Всей толпой повалили в кухню, продолжая смеяться и обсуждая громко результаты снежной ?войны?. Харвелл всплеснула руками:- Боже, да вы мокрые – до нитки! А ну, быстро все снимаем и в тепло! Виктор, бросай возиться с овощами и тащи таз с теплой водой, и позови Руби, пусть принесет всем полотенца и сухие носки. А Вы, господин Колин, садитесь к огню и ноги в горячую воду – не хватало еще заболеть! Я Вам сейчас травы заварю, для профилактики. Джей и Мак, тоже разувайтесь и наливайте всем чай! Быстро, двигаемся! – командовала она. Пили чай с ватрушками. Колин смеялся, ляпая красными ступнями в тазу, а Новак за ним втихаря наблюдал. В общем, он неплохой мальчик, особенно, если учесть, сын каких он родителей. Если бы его поместить в нормальную обстановку, из него мог бы еще вырасти нормальный человек. Вот, даже вызвался помочь Чарли отнести в прачечную гору мокрых носков и штанов. Эллен его перед этим заставила, конечно, обуться в сухую обувь и выпить огромную чашку травяного чая, но он не против помочь, особенно, если его попросить по-хорошему, как нормального человека. Потихоньку все успокаивались и расползались выполнять свои обязанности. - А я как пойду? – встрепенулся Новак: – Эллен, где моя обувь?- Нигде, Миша! Носки я могу Вам выдать сухие, но ботинки у Вас мокрые полностью – Чарли и Виктор их в сушилку унесли.- Ты теперь – наш заложник! – смеялась Мак, обнимая Каса за шею.- Вы можете заняться своей картиной в гостиной, пока высохнет обувь, – резонно предложила Эллен.- Не могу, – возразил Константин: – Я утром выписывал большой фрагмент, и теперь надо, чтобы краска на нем просохла дня два-три. А чтобы писать остальное, мне надо сходить за набросками в игровой. А у меня ноги босые!- О, Господи, мне бы Ваши проблемы! – отмахнулась повариха: – У меня, вон, гора посуды немытой и духовку надо почистить, а еще обед не готов.- А мы на что? – подбоченилась Мак: – А, ну, Джей, Виктор, Джо и… и Я – быстро помогать Эллен! – командовала она.Все засмеялись и бросились кто к посуде, кто к недочищенным овощам, кто к духовке.- Идем? – поманил Дженсен художника.Забрались в одну из пустующих спален. Горничные поддерживали порядок во всем доме, поэтому даже в незаселенных комнатах, которые считались гостевыми спальнями, хотя гостей в доме почти никогда не бывало, тоже всегда было чисто. Постели застеленные, свежие и хрустящие – ложись и спи, если хочешь. Или… НЕ спи.Дженсен потянул Новака к себе – целовал, целовал, целовал в горячие с мороза губы. Обнял за шею, улыбнулся:- Волосы мокрые. - Это от снега, – отвечал мужчина.Сбегал в ванную, притащил полотенце, вытирал Касу черные вихры, улыбался. За окном еще снег, а в глазищах мальчика уже весна – весенняя нежная зелень, золотые искры солнца и ласковое тепло. А еще веснушки – веснушки не знают, что вокруг сугробы по пояс, и уже расцветают себе на носу, и на лбу, и даже на веках… И на руках – Новак отобрал у Дженса полотенце, отбросил в сторону и поцеловал мальчика в ладонь. Тот замер и, казалось, перестал дышать. Глядел восхищенно – Касу больно было смотреть на него. Такой красивый, такой трепетный. И чистый. Не смотря на то, что его периодически сношают во все отверстия – и Дик, и Руфус, и Пеллегрино, и охрана. Себя Константин не ставил в этот список – он мальчика не трахает, он занимается с ним любовью. Не пользует – он любит его тело, он любит… ну, по крайней мере, ему НРАВИТСЯ этот мальчик, очень! А вот любовь ли это? Кас слишком осторожно относился теперь к слову ?люблю?. А Дженсен… ну, как можно оставаться чистым душой при всем том, ЧТО делают с ним и КАК это делают? Не понятно. И в его глазах иногда такая детская непосредственность, такая жажда хорошего и светлого, что больно становится! Страшно за него…- Дженс, – шепчет Кас. И замолкает – не знает, как высказать, что чувствует.- Что? – отзывается Дженсен, улыбаясь своими неимоверно прекрасными губами.- У тебя глаза красивые, – вздыхает Новак, ляпнув первое, что надумал.- И у тебя, – эхом отзывается мальчик, – синие…Они целуются. Дженсен распахивает на мужчине сорочку, а Кас стягивает с мальчишки толстовку с мокрым от талого снега воротником. Веснушки – и здесь они уже брызнули, хотя плечи с лета не видели солнца. Милые такие… Новак целует их, невольно радостно хмыкая.- Что? – интересуется мальчик.- Веснушки, – Константину почему-то смешно. Весна и веснушки – и то, и другое – это весело!- Уродливые? – кривится Дженсен.- Дурачок, – умиляется Кас. И снова целует плечо: – Хорошенькие. Очень нравятся.Мальчик не верит – смотрит, подняв бровь. Про веснушки ему еще такое не говорили. Многим нравится его рот, особенно натянутый на член, и попа. А вот, чтобы веснушки – такого не было. Это обычно считают недостатком. Мальчику странно. Новак вообще – странный человек, загадочный. И очень красивый – синие-синие глаза и черные волосы. И этот его взгляд – неземной, всепроникающий, от него у Дженса мурашки по спине. А когда мужчина целует его всего – от макушки и чувствительной кожи за ушком до кончиков пальцев ног – Дженсен растекается, как масло. А ласкает как – его руки, такие сильные, могут прикасаться так бережно, будто Дженсен – статуэтка из тончайшего фарфора – никто не прикасался еще так к нему. Никогда.Дженсен сглатывает ком в горле, он уже не может дышать, а ведь мужчина поцеловал только его плечо.- Правда нравятся? – спрашивает непослушными губами. А сердечко, как у зайчика, трепещет и прыгает в груди.- Правда, – кивает Кас и снова целует плечи, а ладонями скользит по талии – к пояснице. Парня аж выгибает колесом, дыхание сбивается.- Они у меня везде, – шепчет. Глупо, но разве это сейчас важно!- Хочу посмотреть, – Новак облизывает губы, его глаза подергиваются туманом. Он хочет. И не только посмотреть.Но это игра, и Дженсен с удовольствием поиграет. Стаскивает брюки, бросает их на кровать позади себя. Туда же сухие носки, выданные Эллен только что, и трусы – оказывается, мальчик все же носит белье, если не подготовлен для обязательного траха, и мужчина на миг удивляется. Какой же он! Гибкий, как леопард. Мышцы под кожей красиво очерчены, узкие бедра, широкие плечи – Аполлон Микеланджело, со своим широким женоподобным тазом, нервно курит в сторонке! Лицом – куда там богу Адонису до него! Адонис – отстой! Адонис Дженсену не ровня! Веснушки – на груди, животе, руках, ногах – Новак целует все это, а Дженсен ложится на спину и балдеет. Его так нежно целуют, так приятно и бережно. Когда не остается свободного места для поцелуев, мягко переворачивают на живот – там тоже рыжие точечки – не плечах, спине, бедрах. И на попе – оранжевое на белом. Будто сдобные булочки полили белоснежной глазурью и обсыпали золотым сахаром. Новак целует эту глазурь и языком пытается собрать сахар. Попа покрыта микроскопическим волосками, как шкурка персика – их глазом-то почти не видно, но когда трогаешь, под пальцами – будто нежный бархат. А если лизать языком, волоски словно сами гладят и ласкают язык. Непередаваемое ощущение! Язык возбуждается сам по себе, и уже потом тело отвечает на это возбуждение. Новак не может оторваться от этой великолепной попы и россыпи веснушек на ней – целует, облизывает. Ласково, осторожно, нежно, как целовал бы щечки младенца. Дженсен еле терпит – член хочет пробить кровать под ним, пульсирует, на нем неудобно лежать, но и шевелиться мальчик не хочет – пускай мужчина продолжает. Целует, ласкает, пусть делает с его телом все, что хочет, сколько хочет, как хочет – пусть никогда не останавливается!Язык горячий, страстный – по ягодицам, а рука – в промежность, под живот. Находит твердый член, прижимает его. Другая рука раздвигает бедра, ласкает их внутреннюю поверхность. Дженсен дрожит от возбуждения. Мурашки по спине, по ягодицам, яички сжались и подтянулись, скользнули доверчиво мужчине в ладонь. Неимоверно приятно! Так приятно не может быть от обычных прикосновений! Волшебно, сверхъестественно...- Хочу тебя, – шепчет мужчина куда-то в копчик, щекоча его страстным дыханием, заставляя волоски на попе подниматься дыбом.Дженсен едва дышит, у него в ушах немного шумит: - Я не готов. Дашь пять минут? – просит тихо.Не хочется его отпускать. Пять минут – это же бесконечность!- Я быстро, – мальчик улыбается уголками губ. А глаза сияют так, что Новак отводит взгляд. Бриллианты! Граненые хризолиты, обрамленные золотом!Выскальзывает из жарких рук, исчезает в ванной. Новак разочарован. Ему нравится мальчик – обычный, человеческий. Не любой – именно этот, Дженсен Росс Эклз, двадцатилетний слуга с Терры-3. Но он не омега – омеге не надо готовиться, он всегда готов. И почему Дженсен не омега? Дитя человеческое…Минуты кажутся вечностью. Мужчина не выдерживает, раздевается, оставаясь только в трусах, и идет на шум воды. Дженсен, наверное, успел уже… ну, что он там делает со своим телом, что прячется под словом ?подготовка?? Душ – последний этап. Прозрачная шторка – мальчик за ней. Идеальное тело – высокий, мускулистый парень, стройный, с красивой головой на сильных плечах. Смывает пену с тела – пушистый крем с белой глазури. А если мыло смоет и золотистый сахар тоже? Надо проверить.Новак отодвигает шторку, Дженсен поворачивает лицо, не пугается – ему нравится, как мужчина смотрит на него. Сказать бы, что раздевает взглядом, да мальчишка и так давно обнажен. Сказать, ласкает? Да, пожалуй, это точнее. И мальчик возбуждается снова от одного только синего взгляда.Но мужчина не только смотрит. Прикасается ладонями, смывает пену с округлостей попы, гладит их мокрую блестящую поверхность. Осторожненько, нежно. Целует, не обращая внимания на то, что вода попадает на лицо и брызгает на волосы и грудь. Слизывает воду с кожи, язык проходится по промежности, задевая складочки ануса – Дженсена будто током ударяет, так он вздрагивает, и вдыхает шумно, резко, чуть не разрывая себе легкие. Хочется, чтобы повторили, но оттопырить попу не решается – боится показаться настырным. Хотя, хочется уже настолько, что в глазах темнеет.В этом доме лубриканты везде – и, слава Богу! Новак без труда находит один из них тут же, на полке. Смачивает пальцы, водит ими по анусу мальчика – вот тут Дженсен уже не стесняется выгнуться в пояснице – даже ладонями оперся о плитки, чтобы было удобнее. Чуть раздвинул ноги. Первый пальчик проскальзывает на удивление легко – мальчик, может, уже успел немного растянуться, пока промывался? Впрочем, не важно! Новаку не лень повторить. Ванная в этой спальне – на возвышении, и Константину удобно – попа ненамного ниже уровня глаз. Гладит пальчиком внутри, раздвигая мышцы, приучая их к проникновению. Двумя пальчиками даже удобнее. Дженсен дергается снова:- Вот там, только что! А-а-а, да, бугорок, чувствуешь?- Чувствую, – Кас водил пальцами внутри Дженса, осторожно оглаживал выпуклость подушечками.- Простата, – мальчик задыхается, наклоняется еще чуть ниже, выставив зад: – продолжай… если хочешь… очень приятно…Новак не знал, как продолжать, но мальчику приятно, а значит, все правильно. Дженсен постанывал. Закрыл глаза и дышал приоткрытым ртом. Мужчина гладил бугорок внутри по кругу, а потом туда-сюда, а потом снова по кругу. Мальчишка слегка подмахивал задом, постанывал и вцепился бы пальцами в плитку перед собой, если бы мог. Пару минут и хрип Дженсена:- Чуть сильнее… надави и тяни к себе… по средней линии. Ах-ха-а… еще…Дженсен извивался и скулил. Из головки брызнули капельки. Мальчик протяжно вскрикнул пару раз и начал оседать на корточки, держась за край ванной и зажмурившись. Вода из душа стекала по его плечам, огибала напрягшуюся от спазмов спину, облизывала промежность и пульсирующий анус с пальцами мужчины в нем – Новак не решился их вытянуть, пока Дженс сам не взял его за руку и не сжал ее в ладони. Провел язычком по губам, голос еще чужой, с придыханием:- Спасибо. Ты… ты – лучший.Новак поцеловал его в ответ – губы почему-то прохладные. Мальчик кончил – мальчику хорошо. И мужчина от этого тоже счастлив. У Дженсена еще закрыты глаза, но он уже нащупывает трусы и стаскивает их с Константина. Трогает налившийся до предела пенис, гладит яички. Берет пенис в рот, и мужчина сам жмурится – рот не прохладный, горячий внутри. Язык сжимает член, вибрирует по уздечке. Щеки немного втягиваются. Обжимая ствол по всей длине, Дженсен с чмокающим звуком вытягивает его изо рта, напоследок чиркнув языком по головке:- Как ты хочешь? – шепчет Дженс, постепенно овладевая собой после оргазма. - Чтобы и тебе было хорошо.- Мне уже хорошо, – улыбается блаженно. ЕГО мальчик.- А как любишь ты?Мальчик думает. У него еще не спрашивали.- Я сзади люблю. Так тоже можно попадать по простате.- Научишь? – спрашивают серьезно. - Научу, – улыбается Дженс благодарно. Поднимается, обвивает шею мужчины руками:- А еще люблю, когда ласкают грудь, – (мужчина тут же припадает губами к ареоле с вмиг напрягшимся соском). – Поцелуи люблю. Везде, – (Новак целует его грудь, плечи, поднимается к тонкому ушку, целует за ним). Мальчик извивается от удовольствия, продолжает тихо перечислять: – Люблю, когда меня берешь ТЫ… – ?и люблю тебя? хотел сказать, но не сказал.Новак понял его по-своему – подхватил на руки, обернув ноги мальчика вокруг своего торса, приподнял ладонями за задницу – за красивейшую задницу! Улыбнулся:- Взял. Ты тяжелый…- Не надорвешься?- Надорвусь – массаж сделаешь. С сандалом и иланг-илангом…Мальчик улыбается, обнимая мужчину за шею. Его несут назад в спальню, опускают, расслабленного и голого, на кровать.- Я быстро ополоснусь, – говорят, целуют в губы и убегают пошуметь водой.Дженсен ждал. Ему нравилось заниматься любовью с этим мужчиной. Со СВОИМ мужчиной. Его запах, его руки, его поцелуи, его ласки, его стоны. Чувствовать член Новака внутри себя. Ощущать, как горячая сперма брызгает в него – глубоко, как можно глубже, и как Каса ломает и выкручивает оргазмом. Безумно нравилось, что в минуты близости Дженсен полностью принадлежит именно этому мужчине, а тот принадлежит ему. И никого на свете, между ними двумя, больше просто нет!Дженсен лежал и ждал, улыбаясь в окно, и следя взглядом, как на улице с неба летят белые чистые комочки, словно перышки с крыльев ангелов....А снег все валил…Картинка: http://6.4.firepic.org/6/images/2015-12/22/a5qcbd4hd0sp.jpg