Часть 17 (1/1)

Новаку нужно было пройти из гостиной, где он работал, в прачечную – попросить у Чарли еще ветоши, чтобы вытирать кисти.Когда услышал голоса. Кричал в основном Клиф – Константин вообще редко слышал голос водителя, поэтому, распознав его грубый и возмущенный тон, конечно, удивился. Но, когда Новак понял, с кем ругается Клиф, у него глаза полезли из орбит!Дженсен. Второй голос, несомненно, принадлежал Дженсу, и парень тоже говорил на весьма повышенных тонах. И не просто повышенных – его голос срывался на истерику. Это все было крайне необычно! Новаку – страх, как хотелось остановиться возле комнаты, мимо которой он проходил, прислонить ухо к двери и послушать, что происходит. Но, во-первых, Константин был не так воспитан, поэтому совесть переборола любопытство, а, во-вторых, он решил спросить у Дженсена позже. И имел смелость надеяться, что мальчик ему расскажет, поскольку та степень доверия, которая установилась между ними, давала неплохой шанс на откровенность.Чарли с радостью вручила художнику целую старую простыню с дырой посередине – такое в доме Романов пускали на тряпки или выбрасывали. Идя назад, Новак чуть не получил в лоб резко открывающейся дверью.- Сделаю так, как посчитаю нужным! Щенок! – выкрикнул Клиф, хлопнув дверью со злостью. И ушел, гордо неся стопятидесятикилограммовую корму. Новака он не заметил.Что-то было не так. Это оказалась одна из гостевых комнат, которая обычно пустовала. Дженсен сидел на краешке безупречно застеленной кровати, смотрел в одну точку и качался вперед-назад всем корпусом – перекатывался на своих крепеньких булочках, как на роликах. Вошедшего Константина он даже не видел. У мужчины сердце упало – он никогда не заставал мальчика в таком состоянии. Слугу этого дома могли затрахать, могли даже избить, и с Дженсеном ни раз проделывали и то, и другое. Но, чтобы парень выпадал после этого в такую прострацию, даже после многочасового траха или наказания, Новак никогда не видел. Что-то было ОЧЕНЬ не так!- Дженс! – Новак присел перед мальчиком на корточки, как Дженсен когда-то перед ним, когда ему было плохо – в первый день их знакомства.Парень не реагировал, а его глаза… Сколько боли и отчаяния в них! Сколько неподдельной горечи! И даже дикий ужас сквозил в них, темнотой расширенных зрачков выплескиваясь наружу…Новак, в последнее время, нечасто вспоминал Винтера. Точнее, вспоминал, конечно, но не так часто, как раньше. Но тут – Дженсен четко напомнил ему Дина в тот момент, когда Дин узнал о женитьбе Сэма. В тот момент, когда его мир рухнул!- Дженсен! – мужчина отложил на пол злополучную драную простыню и взял ладони мальчика в свои – они были холодные, как лед. Мужчина легонько потряс парня за руки: – Дженс! Да что ж это?Теперь уже его голос срывался на истерику. Мальчик перевел взгляд на мужчину – в глазах застыли слезы. И продолжал качаться, как сомнамбула.- Что же это такое! – Новак присел рядом, прислонил голову Дженсена к своему плечу: – Мальчик мой, что случилось? Скажи мне! Не молчи, пожалуйста!Дженсена трясло, он мотал головой:- Не надо… не сейчас. Пожалуйста, Миша…- Хороший мой, – Новак гладил его по щекам, отбросил со лба вечно падающую туда светлую прядь: – Ну, что же ты? Непоправима только смерть – остальное можно поправить. Кто-то умер? Кто-то заболел?Нельзя отменить смерть. И вернуть любовь, если она ушла…Дженсен сглатывал сухим горлом и кусал губы, пытаясь не заплакать:- Нет, все живы. Никто не заболел.- Ну, слава Богу! Все, успокойся, остальное мы решим.- Не могу… Если он действительно это сделает, то…Новак встряхнул парня за плечи, строго взглянул в его несчастную мордашку:- Дженсен, посмотри на меня! Вот так. Ты должен мне сказать. Может, я смогу помочь тебе. Но я не помогу, если не буду знать, что стряслось.- Ты не сможешь, – парень смотрел жалко.- Откуда тебе знать? Скажи мне, и я постараюсь помочь. Может, все не так страшно, как тебе кажется…- Все гораздо ужаснее…- Ну, так расскажи мне. Не молчи, слышишь? – Константин вдохнул полной грудью, решился: – У меня был… один знакомый. И ему тоже было плохо. Но я смог помочь, как только узнал, в чем проблема. Но было страшно – очень. Чуть не сорвалось все, потому что он скрытничал, не признавался. Ну… или до последнего момента думал, что справится сам. Но ведь на то и существуют близкие люди, чтобы помочь разобраться, помочь советом, поддержать. Из-за скрытности и неумения попросить о помощи чуть не погиб хороший человек. Не молчи, МНЕ ты можешь рассказать все.Дженсен сомневался. Как часто ему помогали люди, тем более, чужие? Правильно – никогда! Конечно, Коллинз не совсем чужой ему, но… Но, кроме красивых глаз и доброй неземной улыбки, Дженсен ничего о нем не знал. Художник – почти такой же нищий, как сам Эклз. Ни дома, ни семьи – только талант и трудолюбивые руки. Чем он поможет? А что, если Дженсен расскажет ему, и станет еще хуже? Хотя, куда уже хуже!..- Джаред… – слезы душили и не давали говорить.- Что с Джаредом? – мягко подталкивал Кас, поглаживая мальчика по опущенным плечам.- Клиф хочет продать Джареда.Новак не понимал:- Погоди. Терра – не рабская планета, он не может продать Джареда. Или я чего-то не знаю?- Джареду в следующем месяце исполняется восемнадцать.- И… и что?- Он сможет работать по контракту. Клиф подготовил для него бумаги на Вулканию. В мужской клуб. Обо всем уже договорено – осталось дождаться дня рождения.- Фу-х! – выдохнул художник.Картинка начинала проясняться.Дело в том, что на некоторых планетах, вроде Земли, Терры, Парадиза и той же Вулкании, законодательством утверждены два четких возраста наступления совершеннолетия. В восемнадцать наступает так называемое неполное совершеннолетие, когда юноша или девушка голосовать на выборах или принять наследство, например, еще не могут, и вообще распоряжаться своей жизнью без разрешения взрослых не имеют права. А вот батрачить по контракту уже могут. Причем, их согласие, даже формальное, на заключение таких сделок, не обязательно. Бумаги, составленные юристом, вполне могут подписать родители или законные представители, если родителей нет, даже без присутствия ребенка. Опекун, например, как Клиф Костерман. Это делалось, якобы, для защиты прав детей – чтобы недобросовестные люди не могли до совершеннолетия уговорить их на какую-нибудь работу с кабальными условиями или вовлечь во что-то криминальное. Такая сделка без контракта с четко прописанными условиями, соблюдением всех законов и без подписей родителей будет считаться недействительной, и такого ?работодателя? серьезно накажут в соответствии со степенью его вины, определяемой законами и судом. Взрослые, якобы, должны лучше в таких вопросах разбираться и, если уж отпрыск захочет работать, то без позволения родных и проверки законности ситуации, этого не произойдет. (А что вы возмущаетесь? Ведь мы сами, в нашем мире, выбираем для ребенка школу, не особо его спрашивая, или записываем в секцию, на которую он ходить не хочет, только потому, что это полезно для здоровья! Имеем право, как родители! И искренне думаем, что так будет лучше!)А вот полное совершеннолетие, со всеми правами, в том числе: самостоятельно решать свою судьбу, менять гражданство, вступать в брак, самому брать опеку над кем-то и так далее – наступает лишь в двадцать один год.Вроде, красиво все, но ведь у Человечества часто так происходит – через жопу! Хорошо, если родители нормальные или опекуны любящие. Или если семья не бедствует. При всех иных условиях получалось частенько, что таких детей, сразу по наступлению восемнадцатилетия, просто ?продавали?, причем на совершенно законных основаниях! И, чтоб уж совсем не упустить всех выгод, на все три года, то есть как раз до наступления двадцатиоднолетнего возраста. Человечек оказывался связан по рукам и ногам контрактом, который почти невозможно разорвать – только по инициативе работодателя или, если адвокаты хорошие, то с подачи родителей и через длительные судовые тяжбы. Но раз уж родные ?продали? ребенка, и, кстати, получали за это часть его заработка в виде процентов или, иногда, даже авансом всю причитающуюся им сумму за три года, контракт они отозвать уже не могли. Деньги, чаще всего, бывали уже потрачены, пропиты-проедены, работодатель имел право потребовать их назад в полной мере, да еще и со штрафом за нарушение условий, и моральную компенсацию в придачу!Если же родители решались на суд, хозяин мог загнуть такие отступные, что для семьи, которая внезапно обрела мозги и совесть, и решила вернуть свое чадо, такая сумма оказывалась неподъемной. А еще адвокатам надо было платить, что тоже нереально, так как детей из таких семей часто и продавали-то по причине бедственного положения. ?Продаст? семья одного своего ребенка на три года, и уже на хлеб есть. Продаст еще одного – тогда, глядишь, есть уже и на масло! В двадцать один срок действия такого контракта заканчивался, и полноправные совершеннолетние молодые граждане уже были вольны продлить его самостоятельно, потребовать другие условия для продолжения работы или забрать свою часть заработанных денег и чесать на все четыре стороны!Новак не знал, как на Терре, но на Вулкании, где он работал несколько лет назад, такие контрактники получали треть от своего заработка – на свои счета в банке, треть – шла семье или опекунам, треть – как налог государству. Если по контракту предусматривались дополнительные заработки, как, например, в клубах – оказание интимных услуг, то треть, опять же, шла на налоги, треть самому работнику или семье, смотря, как оговаривалось в контракте, и треть – работодателю, хозяину клуба.Кабальнейшие условия! Почти то же рабство, только оплачиваемое (если, конечно, сам работник видел хоть что-то из своего заработка, а не отдавал третями государству, работодателю и сволочному опекуну). И убивать работника нельзя. Калечить тоже – за это предусматривались огромные штрафы. А вот перепродавать можно – переподписать контракт на тех же условиях, но на другого работодателя – на это даже согласие родителей могло не требоваться – заработок-то не терялся! И срок оставался тот же – до двадцатиоднолетия. А так – рабство рабством! На Вулкании, например, таких работников, на местном сленге, так и называют – РАБЫ.Насколько понял Новак, домашние слуги Романа работают по тому же принципу – даже Виктор об этом говорил, что накопит, мол, денег, а в двадцать один, когда контракт закончится, свалит с планеты в армию. И Дженсен ждет дня рождения, чтобы освободиться, и девчонки тоже. Эллен и Руфус, видимо, тоже начинали с этого, просто они уже много раз продляли свои контракты.А Джаред – о, Боже! Мальчику только исполнится восемнадцать, Клиф, как его опекун, даже без его согласия, подпишет пасынка на три года рабства, и все! Имеет законное право! Вот же, черт! Чтоб они в гробу вертелись – те, кто придумал такие законы, когда основывалась Конфедерация вольных миров!Новак лихорадочно думал, морща лоб:- Ты говорил, тебе скоро двадцать один…Дженсен отвечал – теперь признания лились сами:- Через пять месяцев. То есть, Джаред в это время уже месяца три, как будет работать на Вулкании! И я ничего не смогу тогда сделать. Я хотел забрать их – Джареда и Мак, стать их опекуном. Клиф обещал отказаться от детей в мою пользу. Мы бы уехали, я работал, а мелкие учились… Джаред даже школу теперь не закончит! Что мне делать, Миша?!- Давай, я поговорю с Клифом. Может, мне удастся убедить его?- Не знаю. Сомневаюсь. За Джареда предлагают хорошие деньги, а у Клифа – семья и дети маленькие…- А Джаред – не его семья?- Нет. Мы для него – обуза. Мы не его дети. Маму Клиф добивался много лет, а прожил потом с ней меньше года. Мы – камень на его шее, и он рад будет избавиться от этого камня! Он избавился от меня, избавится и от Джареда, а Мак… она останется в интернате совсем одна. Она – самая маленькая в классе, ее не обижают только потому, что есть Джаред. Я делаю вид, что ругаю его за шалости, но он – не просто оболтус, который бесится на уроках. Он хорошо учится, а дерется за Маккензи – пусть попробует хоть кто-то посмотреть на нее косо! Ты же знаешь, какая она… Я так люблю их, Миша, я не могу их потерять! Три года – это же целая вечность! К тому же…- Что, Дженс? – Новак подталкивал предельно мягко и тихо, чтобы не спугнуть мальчика, не помешать случайно, не прекратить поток его слов. Гладил его нежно по плечам, сжимал ободряюще дрожащие ладони.- К тому же, – Дженс продолжал, хотя ему трудно было говорить, – Джаред – натурал. Он девочек любит. Не только Беллу Талбот – он часто влюбляется. Но всегда в девчонок – стихи им пишет, ворует для них булочки в столовой. А клуб, в который забирают Джареда – мужской! Его же там… его же там будут трахать мужики! Это мне все равно, я не против мужчин, лишь бы больно не делали, а Джаред… как он выдержит там? А если сломается, если он себя… Тогда я совсем потеряю его… Я не могу, Миша…- Это точно решено, Дженс?- Точно. Клиф сказал, условия уже оговорены, да там и оговаривать нечего – у него ?стандарт?, как у всех первоконтракников, условия могут меняться незначительно. Теперь они только дождутся дня рождения, потом медкомиссия – и Джаред улетит. Клуб ?21+?, ты что-то слышал о нем?- Фу-х! – Новак снова выдохнул.Все гораздо ужаснее, как и сказал Дженсен. Слышал*. И даже был в нем – клиент водил его в этот клуб. Мальчики и девочки – официанты, молоденькие, все от восемнадцати до двадцати одного, не старше. Бегали, обслуживали. И делали минет посетителям – прямо в зале, членам клуба даже бесплатно, как часть обязательных услуг. А секс с проникновением в половые органы или анус – это уже надо проплатить в кассу дополнительно. (Как там звали хозяина клуба, имя такое странное – Ферис, Фарис, не вспомнить…) Проплатив, можешь ?раба? прямо в обеденном зале отпердолить, или забираешь наверх – в ячейки, на час. Имеешь, как хочешь и сколько успеешь раз. Или проплачиваешь сутки, увозишь домой – тогда уже ебись, хоть день и ночь напролет, без сна и отдыха, лишь бы не покалечил и вернул вовремя, а остальное – на твое усмотрение и в пределах твоей фантазии и предпочтений. Для жителей Вулкании, где зима – четыре пятых года, такие клубы – спасение от депрессии и основное развлечение. А ?рабов? они спрашивали, каково им? А за непослушание ребят еще и наказывают – хлыстом, и там это тоже законно.Новак тогда тоже согрешил несколько раз, чтобы не свихнуться под землей за долгую зиму – без солнца, без неба, без зелени трав. Барахтался с проплаченными его клиентом девчонками. Старался быть нежным и деликатным, но все-таки трахал их, как и все. Симпатичные были, хорошенькие, фигурки у всех такие… м-да…Проклятие – проблемка! Новак ни для кого не хотел бы такой участи. И, тем более, для брата Дженсена, который ему так дорог! Для Джареда, который и сам ему нравился, как и Мак. Хороший мальчишка. И саму Маккензи было жалко – затюкают ее в интернате, выбьют открытость из взгляда, омрачат лучистую улыбку, отравят светлую душу! Три ебаных года! Джаред школу не закончит, в колледж не поступит, мечту стать актером можно будет забыть, как и Дженсену три года назад. А если он еще и мужчин не любит, как утверждает Дженс… Тяжело ему придется – ох, как тяжело! Невыносимо! Но… может, Кас что-нибудь придумает? Если дело только в деньгах – деньги у Новака есть, надо только на Терру их перевести. Дженсен не знает, что Новак не беден, но факта это не отменяет.- Вот что, Дженсен, – Новак держал мальчика за руки, сжал их, ледяные, крепко, заглядывал в глаза: – Давай пока не отчаиваться, хорошо? Время еще есть – мы что-нибудь придумаем.- Что, Миша? Клиф, если уж упрется…- А мы его переубедим. Постараемся, ладно? И там – всего четыре месяца, так? Если мы уговорим его потерпеть, может, поищем для Джареда подработку на эти месяцы... ну, не знаю, или еще что-то придумаем. Может, тогда Клиф отпустит детей с тобой, и все закончится хорошо?- Он обещал отпустить раньше, а теперь... Этот контракт, деньги… Я не знаю, Миша.- Давай, не будем терять надежду. Не ругайся с ним больше, ладно? Это ничего не даст. Я поговорю с ним осторожно. С друзьями посоветуюсь – они подскажут, как лучше поступить. А ты успокойся, хорошо?- Хорошо, – шмыгал носом Дженсен.- Вот и молодец! И без глупостей, ладно? Враг не должен догадываться, даже если тебе очень плохо! Даже, если нет уже сил! Пусть не радуется – не давай ему такого повода, ясно?- Ясно. - Вот так! Мы не сдаемся, помнишь?- Я не Маккензи, Миша, – Дженс поднял на мужчину свои блестящие огромные глазищи.- Я знаю. Но все мы в душе – перепуганные маленькие дети… Ну все, хватит! Ничего еще не потеряно. Мы еще поборемся!- Угу, – Дженс вытирал влажные глаза.- ?Угу?, – передразнил Новак, улыбнулся.Наклонился, поцеловал мальчика в губы – губы чуть дрожали. Бедный мальчик!Константин разомкнул поцелуй, усмехнулся пошловато:- Так, ты говоришь, не против мужчин?Дженсен засмеялся, вытер ладонью слезы, стыдливо уткнулся Новаку в плечо. Константин обнял мальчишку крепко, прижал к себе, повторял тихонько:- Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо…И верил, что так и будет.*Сноски:?Отсылка к – ?Рабство по контракту?. https://ficbook.net/readfic/3410144