Глава 6 (1/1)

НаблюдательЗа ужином все оживлены, хотя и выглядят порядком помятыми и уставшими. Его всегда утомляют несметные толпы народа, пусть это и преданный, восторженный народ, готовый на все, чтобы только прикоснуться к кумирам. Его рука все еще болит от автографов, глаза щиплет от вспышек в лицо, а челюсти болят от улыбок. Он наливает сначала Гвен, потом себе. Красное вино. Она поднимает бокал, ослепительно ухмыляется. Он думает о том, как она хороша, как эта помада идет к ее бледной коже, как эти светлые волосы нежны и аккуратно уложены, как ему хочется поцеловать ее и зарыться пальцами в ее локоны… И, утешаясь этими фантазиями, он, пожалуй, сумеет продержаться еще час или два. Ее синее с белым платье слегка расходится в вырезе, он видит край маленькой груди. Потом переводит взгляд ниже, пока Гвен что-то радостно рассказывает Софи, и его взгляд натыкается на волосатую ручищу, уютно прильнувшую к ее фарфоровому колену.Ему приходится поморгать, чтобы понять – это не продолжение его извращенных фантазий, нет. Это реально. Он поднимает глаза - и тут же опускает. Рори, сукин сын, положил руку на ее бедро так спокойно и по-хозяйски. Он задрал подол ее красивого платьица, и теперь просто щупает длинное бедро, и его заскорузлая лапа, покрытая густой черной шерстью, так до смешного не подходит к ее нежности, к ее эфемерной и сладкой, неуловимой, искрящейся красоте. Гвен все говорит и говорит, как ни в чем не бывало, и, вместо того, чтобы дернуться или сбросить с ноги эту лапу, она слегка разводит колени. Ему становится интересно. Уколы ревности придают всему происходящему дополнительный привкус горечи и какую-то болезненную, яркую извращенность. Он откидывается на спинку стула, наблюдает, просто смотрит, чем дело кончится. Наливает себе еще. Наконец, смеясь, она кладет свои тонкие пальцы на руку Рори и осторожно сдвигает ее с себя. Почти извиняющимся жестом. Встает и выходит из-за стола, прихватив клатч. Поднимается и Рори. Они идут к выходу, и, когда он направляется следом, Педро ловит его руку. Он смотрит снизу вверх. Педро качает головой: дай людям побыть вместе. Он поднимает брови: да мне-то что. - Хочешь покурить? – говорит он, делая вид, что не понял ни единого намека. - Я с вами, - это Кит.И так они втроем выползают на площадку для курения. Рори стоит там, раскуривая карикатурную толстенную сигару, эдакий фаллический символ для тех, кто еще не понял. Гвен с косяком в зубах смотрит на него, полуприкрыв глаза. Когда Гвен замечает его появление, она отдает ему косяк, с привычным послушанием человека, который уже привык быть во всем ему покорным. Кит хихикает. Педро улыбается мудрой и грустной ухмылкой: ему всегда открыто чуть больше, чем остальным. Ну да, думает он, в его положении становишься наблюдательным, внимательным, как никто. Запах марихуаны. Сладковатый дым ползет от его губ, ее лицо качается в этом дыму, плывет и тает. Он любуется ею, разглядывает ее светлые локоны и точеные плечи. Ему нельзя ничего с ней сделать, все под запретом, Гвен - под запретом. И он даже не удивлен, что кому-то можно. Да, он разгневан, обескуражен, его раздирает зависть – но не удивление.Рори, не вынимая сигары изо рта, протягивает руку и проводит пальцами под вырезом ее платья. Она не отодвигается, лишь улыбается этой волосатой сволочи – туманно, загадочно, глаза ее сияют, алые губы раздвинуты в улыбке. - Такие маленькие сиськи, - говорит Рори спокойно. – И такие хорошенькие. Это особый дар.- Что? Хорошенькие сиськи? – смеется она.- Ну да. - Вот кто-то их уже видел, - замечает Кит глубокомысленно. – Но не ты. Спорим, не ты?- Ник? Ну, видел. Но ему-то зачем? У него дома есть своя пара женских сисек для всего такого, - Рори невозмутим, как скала.- А ты одинокий пилигрим без пары ждущих дома сисек, - говорит она, выгибая бровь. – Честное слово, даже жаль тебя.- Не надо меня жалеть, - говорит Рори, ласково улыбаясь ей сверху вниз. – Себя пожалей. Он наклоняется к ней и что-то шепчет, и она фыркает от смеха, а потом прикрывает рот рукой в деланном шоке и изумлении. Им приходится вернуться: Кит, Педро и он, трое бесславных свидетелей самого откровенного в мире съема. И, похоже, успешного, потому что Гвен и Рори так и не появляются больше за столом. Некоторое время он заливает в себя алкоголь, пытаясь задавить раздражение, ревность и ярость. Потом встает и идет к туалетам. Рори стоит к нему спиной, Гвен вжата лицом в стену, ее юбка высоко поднята, и он прямо видит, как она вертит задом и изгибается, пока шотландец трется об нее своей, слава богам, еще застегнутой, ширинкой. Гвен раздвигает ноги и издает какой-то тихий стон, и рука Рори скользит от ее груди к выгнутой шее, а другой он хватает ее волосы и оттягивает голову назад.- Сука, - спокойно и тихо говорит он. – Ты этого хочешь, правда? Скажи. Скажи!Он слегка встряхивает ее, словно куклу, и она, вот правда - такое редко увидишь - с невольным восхищением думает он, она выглядит такой хрупкой, такой беззащитно-маленькой под его темной тушей. - Да, - смеется она, протягивая руку назад, она гладит бедро Рори, и пальцы ее такие белые на темном дениме. Рори отпускает ее голову, и Гвен упирается лбом в стену, и он поднимает подол ее платья еще выше и стаскивает ее трусики до колен. - Нет, - бормочет она, - не здесь. - Я только приласкаю. Он просовывает руку между ее бедер, и какое-то время она стоит, ссутулившись, вздрагивая, Рори покрывает поцелуями голую спину. Гвен тихонько стонет, смеется и вскрикивает. Рори делает ей хорошо, или она просто изображает – трудно сказать издалека. Вообще, судить о происходящем нелегко, учитывая полутьму, и его положение – отдаленного наблюдателя, постороннего. В конце концов она зажимает собственный рот, пытаясь остановить то ли истерический смех, то ли всхлипы удовольствия, и Рори бесцеремонно разворачивает ее лицом к себе, отводит ее ладонь и целует в губы. Поцелуй заканчивается тем, что Рори шваркает ее спиной об стену, придерживая за шею, а потом тянет руку вниз, и, застряв в этой ловушке, древней, как все сексуальные танцы человечества, она сползает по стене, вжавшись спиной. Ее трусики соскальзывают к золотым босоножкам, и болтаются там, на щиколотках. Она опускается на колени, и Рори разжимает свой нежный захват. Он тянется к своей ширинке. Гвен хмыкает, поднимает глаза, опускает – и открывает рот. Это уж слишком, думает он в каком-то тумане. Не ярость туманит его разум, и не ревность, а чистой воды эстетическое неприятие того, что случится дальше. В этих неуклюжих попытках разнообразить контакт, и в том, как неумело, напористо и по-мужлански эгоистично действует шотландский пилигрим, во всем этом есть нечто отталкивающее. Позже, прокручивая эту сцену в голове много раз, он вдруг понимает, что ему так претило. Они оба были на взводе, и оба этого хотели, между ними не было никакого паритета, договоренности, упорядоченности, и, как следствие – подчинения. Стихия, буйство чувств, спонтанность, игра. Это его взбесило.Может быть, что-то еще, но это – особенно. - Гвен! Тебя там потеряли, - громко говорит он, делая шаг вперед, но не торопясь. Он дает им выиграть немного времени. – Ты чего?!Она поднимается и начинает натягивать трусики, Рори отступает. Из них двоих наиболее плачевный вид, конечно, у более слабого – у Гвен. Ее волосы растрепались, локоны развились, в них повисли содранные ручищами Рори шпильки, ее помада размазана по щекам. Он подходит ближе и делает вид, что ничего этого не заметил. Гвен вытирает губы тыльной стороной ладони.- Вы бы нашли себе место, чтобы уединиться, - замечает он спокойно.- Мы вроде как нашли, - Рори смеется и вдруг, протянув обе мохнатые ручищи, обнимает Гвен и притягивает к себе. Он опять что-то шепчет ей в ухо. Потом отпускает. – Пока ты не появился.- Ник у меня вроде гуру… или старшего брата, - говорит она со смешком. – Большой Брат всегда следит за тобой.- А, ну вот как. Брат? У него сложные инцестуальные склонности, так что ты с ним поосторожнее.Если и есть вещи, которые его бесят и действуют как щелчок зажигалки рядом с лужей бензина – то это одна из них. Когда о нем говорят в третьем лице, словно он бессловесный, легко вычитаемый элемент уравнения. - Прости? – он подходит почти вплотную к Рори. – Ты о чем?- Эй, ну хватит, - вмешивается Гвен. – Правда, это глупо. Вы оба взрослые мужчины. Один даже женат. Довольно. Они оба поворачиваются к ней и некоторое время она молча смотрит то на Рори, то на него, и качает своей хорошенькой кукольной головкой, и осуждающе, по-старушечьи поджимает губы такой смехотворной куриной жопкой. - Поедем в отель? – говорит он ей после паузы.Она моргает и недоуменно переводит взгляд на Рори:- Но мы же в разных отелях живем…- Да я не об этом, бестолочь. Скоро приедет трансфер, и нас всех отвезут по домам. Там уже все собираются…- А ты не мог бы повежливее с дамой? – холодно говорит Рори.- Куда уж вежливее. Я, по крайней мере, не пытаюсь при общении запихнуть ей свой хер прямо в рот. Рори окидывает его долгим, изучающим взглядом.- Я же сказала, - Гвен повышает голос, - хватит, вы оба. Ник, я уже иду. Рори, перестань. - Я? Это точно я должен перестать? Это я тебя два раза оскорбил?!От возмущения его шотландский акцент становится более ярким, сочным и забавным: ?ошкорррбиль?, вот как это звучит для непривычного уха. - Ты должен остановиться первым. Ты определенно умнее, - парирует она устало. – Или мне так показалось. Извини. Она в последний раз одергивает платье и уходит, и стук ее каблуков затихает за углом. Они разглядывают друг друга исподлобья. Запал для препирательств немного прошел, но все-таки ему хочется ввернуть нечто ?ошкоррбительное?. Напоследок.- У нее вообще-то есть бойфренд.- Да? Не слышал.Рори, Рори. Мудак ты волосатый. Все ты слышал, думает он, она всем уши прожужжала этим своим новым приятелем, какой он талантливый, дерзкий, отважный, забавный и во всех отношениях прекрасный человек… Но, если и слышал, какое Рори дело до таких мелочей. Нашел себе бабу, баба не против, пошел с ней в кусты и пытался трахнуть, что называется, не отходя от кассы. Как это мило, естественно и свободно. - Зачем ты за ней приглядываешь? Думаешь, ей это надо? – говорит Рори, вынимая сигару из кармана и раскуривая ее в знак окончания военного кризиса. - Думаешь, нет?- Ей это неприятно.- Мне так не кажется.- Ты женат, Ник. Все с твоей стороны выглядит так, будто, не имея возможности ее трахать, ты, в отместку, не даешь и ей ни с кем позависать.Звучит абсурдно, тупо, откровенно, пошло и гнусно – и так болезненно, до крайности правильно и начистоту. Черт. Формулировка, достойная быть отлитой в золоте. Рори все-таки действительно неглуп. - Да плевать, если честно, - говорит он неуверенно. – С кем она зависает. И как и с кем она трахается… Насрать мне. Почему все считают, что я ее опекун или гуру какой-то?- Ты сам себя так поставил.Он уходит, не отвечая, в этом споре ему не выиграть, да и смысл? По крайней мере, он прервал этот их акт неистового петтинга, и то хлеб. Обслуживающая компания прислала несколько машин, и, разумеется, он приглашает Гвен в свою, и она, конечно, соглашается. Другого варианта просто нет, думает он с мрачным удовлетворением. Гвен садится подальше, стараясь не смотреть на него, надувшись, как маленький ребенок. Всю дорогу таращится то в окно, то в дешевенький телефон с прицепленным к нему смешным брелоком, написывает смс-ки своим сомнительным друзьям и подругам. - Все было так очаровательно, правда? – говорит он, наконец. - Да.- Тебе не понравилось? Это твой первый конвент?Она молча и шумно вздыхает.- Немного выматывает, правда? Я лично не люблю такие толпы людей. Но ты держалась очень…- Ник! Хватит. - Я что-то не то сказал?- Я не хочу больше…Гвен замолкает и утыкается в телефон. - Что? Не хочешь – что? Со мной разговаривать? - Да!- Ну, прости уж. Придется.- Хорошо, что в последний раз, - огрызается она. Гвен права. Их совместные съемки, кажется, навсегда окончены. Если только им не пропишут новые сцены, в чем лично он теперь сомневается. Дэвид и Дэн были недовольны тем, как он оттащил ее с предполагаемой секс-пати. Сама она явно не в восторге от того, как он отнял ее у Рори. И да, наверное, все скоро закончится. Ему неприятно об этом думать. До странности больно и до странности горько.