Глава 5 (1/1)
Приказы- Завтра тяжелый день, Ник, - говорят ему в какой… пятый или десятый раз? Но от Дэвида это звучит особенно издевательски. - Не тяжелее, чем валяться в грязи, - отвечает он, ухмыляясь.- Ну да, это… другого сорта грязь.- Черт, а я тебе даже немного завидую, - это Дэн. – Соберемся пораньше, порепетируем, а? В сцене больше хореографии, чем на первый взгляд.- Хореографии и порнографии, - говорит Дэвид с мерзкой улыбкой. – Интересно, как наша принцесса это переживет?- Переживет, не волнуйся, - в тон ему бормочет он.- Да я не о тебе, приятель.- Я мог бы помочь ей расслабиться после всего, - Дэн жмурится, как обожравшийся сметаны кот. – Я могу быть очень нежным.- Прости?Они смотрят на него, потом переглядываются и начинают смеяться.- Это же Гвен. Она сделает что угодно, чтобы остаться в строю.- Серьезно? – ему не нравится собственный голос, но поделать он ничего не может, он звучит угрожающе, заискивающе и как-то… нервно. - Я лично против того, чтобы трахать людей, чья нога больше моей на пару размеров, - примирительно поднимает руки Дэн. – Я не осилю.- А мне вполне подходит. Это Гвен, она в Лондоне дает почти всем.- О, да. Мусорная Шлюшка Гвен. Если ее попросить, уж наверное даст. Она будет раздета целый день, и ей наверняка захочется… я не знаю, комфорта. После того, как все отснимем.- Да ей раздеться - как тебе загнать в ноздрю грамм хорошего кокса. Легко и приятно.- Посмотрим, как она справится. Я буду особенно нежен, чтобы не спугнуть.- Да, а то еще получишь в лоб копытом. Знаешь, это как если лошадь хлопнуть по крупу сзади, она просто перепугается и…Они изображают конское ржание, а потом просто хохочут. - Не думаю, что это будет уместно, - говорит он негромко. – Она хорошо справляется.- Это правда. Она любит тебя, Ник. И очень старается. Но иногда с людьми нужно… по-другому. Может быть, ей просто нужен хороший секс. Старый добрый трах, чтобы избавиться от всяких комплексов.- И заметь, мы даже не хотим поручить это тебе, потому что ты…- Ну, скандинав, - хмыкает Дэвид.- Женат и все такое, - почти виновато замечает Дэн.- Но кто-то должен ее приласкать. Когда она справится и ей захочется отдохнуть. Надо, понимаешь ли… Надо дать ей понять, как мы все ее… любим.- Она не такая.- В каком смысле?- Гвен. Не станет она с вами трахаться.- Ну, это уж ей решать. Или ты теперь за ее агента работаешь?- Я просто говорю, что…Он замолкает. Что он собирается им сказать? Его гнев вспыхивает так же внезапно, как и проходит. Может быть, они правы. Мусорная Шлюшка Гвен. Но думать об этом неприятно, это царапает, как осколок стекла в ботинке. Она сидит в трейлере и, размахивая своими длинными пальцами, бормочет реплики. Он входит, не стуча, и останавливается. Гвен поднимает на него эти невинные, чистые синие глаза и хлопает ресницами.- Завтра тяжелый день, - говорит он сурово. – Ложись спать пораньше, мне твое нытье завтра вот вообще не нужно.- Ладно, - бубнит она недовольно. – Ты теперь всегда будешь следить за моим режимом?- Я тебе не нянька, Гвен. И без того много для тебя делаю! Я, кажется, ясно выразился. Ложись спать, не сиди допоздна. И выключи ебаный телефон. - Хорошо, - повторяет она, слегка сбитая с толку его сердитым напором, - хорошо, я тебя поняла! Пауза. Она поднимает бровь:- Что-то еще? Он думает: пожалуйста, не позволяй им остаться с тобой наедине. Но кто он такой, в конце-то концов, всего лишь еще один актер на площадке, винтик в большой машине? Если начальство решает, что будет неплохо воспользоваться Гвен, у него-то какие на этот счет могут быть возражения? Она даже не замужем, чтобы привести это в качестве мало-мальски убедительного аргумента. И, видимо, ее репутация отъявленной шлюшки бежит впереди нее…Господи, да что за нелепые попытки играть в благородство.- Нет. Спокойной ночи.- Спокойной ночи, Ник. Он поворачивается, чтобы уйти, и она говорит:- Ник? Спасибо тебе, и спасибо за все, что мы сделаем завтра. У нас все получится, правда?Ему так хочется обнять ее и сказать, что да, правда, все будет хорошо, что он не даст ее в обиду, что он обещал это Ноа, и что должен теперь держать слово. Но это так глупо, так выспренно и так неправильно. И она ведь вовсе не об этом спрашивает, а об этой треклятой сцене с мокрыми задницами, трагическими монологами и прочей херотой… Он просто кивает и уходит.Засыпая в отеле, он думает о раздетой девушке, которая таращится на него с этих блядских картинок. О ее мягких сосках и влажной вагине. О том, как он хочет втолкнуть в нее пальцы, свой член, свой язык, и… может, кое-что побольше. Какую-нибудь игрушку из черного силикона, толстую, как его запястье, которая, кто знает, из орудия наказания превратится в орудие наслаждения. Эта Гвен, живущая лишь в его фантазиях, безусловно, всегда будет рада принять от него и боль, и удовольствие. Но она так далека, так до странности отчуждена от настоящей Гвен, от ее мокрых от страха ладоней и злобных шуточек. От ее громогласного смеха и от ее робкой неуверенности. С утра, пока его гримируют, приделывают третью руку, клеят бандажи и выдают теплый халат, он размышляет о том, что, по крайней мере, голожопые фотосессии Гвен избавили его от доброй части неловкости. Он входит в павильон и видит, что Гвен сидит, кутаясь в халат, и, кивая, слушает Дэвида и Дэна. К ним подходят еще какие-то люди, ее ассистенты, но именно вид этих двоих вызывает у него физическую тошноту.- Гвен! – орет он, направляясь к ней. – Какого хрена?! Не время для болтовни. Иди сюда. - Но я…- Подойди ко мне, - рычит он, и все расступаются. – Я не собираюсь делать лишние дубли в воде. Только не с тобой. Нам надо все так отрепетировать, чтобы от зубов отскакивало. Она закатывает глаза, хмурится, но встает и послушно идет к нему. Ему хочется взять ее за руку и оттащить подальше, от них от всех, от их глаз, их плотоядных ухмылок и сомнительных планов на вечер. Весь день он не отпускает ее от себя, чувствуя себя тираном, дивой, избалованным говнюком, уродом, кем угодно, они могут сколько угодно потом обсуждать, какой же он мудак. Но он не выпускает ее из поля зрения ни на секунду, даже в туалет они идут вместе, и, пока она журчит в кабинке изолированного ватерклозета, он стоит снаружи, эдаким последним стражем последней невинности. Когда Гвен выходит, он говорит ей: - Сколько бы ни пришлось ждать, стой здесь и жди меня. Понятно?- У тебя что, живот прихватило? В животе ураган, принимай эспумизан, - криво ухмыляется Гвен.- Отъебись. Шутки про жопу – моя прерогатива, забыла? Вы, англичане, так не шутите. А теперь будь хорошей девочкой, просто заткнись и стой здесь, - он показывает ей, где стоять. – И жди, пока закончу. И она ждет. К его вящему изумлению, она действительно ждет, пока он отольет и помоет руки. Он выходит из кабинки, и Гвен терпеливо сидит на приставном стульчике, кусая ноготь большого пальца.- Вытащи палец изо рта, Гвен, - вздыхает он. – Господи. За что мне это все?! Ты такая бестолочь. Честно. И он шпыняет ее и гоняет, и заставляет репетировать и не разрешает никуда отлучаться, пока не начинают съемки. Но и потом, и после – он буквально орет на нее, чтобы она не смела отходить ни на шаг. В конце концов, когда все заканчивается, и они просто сидят на длинной скамье у бассейна, прислонившись затылками к фанерной стене и слушая, как вокруг них шумит поздний кейтеринг, как люди переругиваются и спорят из-за света, воды, проводки и еще каких-то важных вещей, он говорит ей:- Ты какая-то уж слишком худая, Гвен.- Что?..По сравнению с тем, что я видел, думает он устало. - Ты нормально ешь, вообще?- Я нормально ем, - строптиво бормочет она. – С чего ты взял, что…- Как-то это неправильно все, - говорит он, прикрывая глаза и зевая. – Ты не должна так себя загонять. - Я много тренируюсь.- Знаю, солнышко. Ты сильная. Ты правда сильная.- Господи, ты что, воды там нахлебался? А в воду нам подсыпали ЛСД, или что? Ты чего такой добрый стал, Ник? Ты же меня весь день изводил.- Для твоей пользы, - лениво замечает он. – Когда-нибудь поблагодаришь.- Хм? Ты в этом уверен?О да, думает он. Если только в твои планы не входило сегодня после съемок раздвигать ноги перед начальниками. А ведь не входило, правда? Он не знает ответа.Единственное, что он знает – это уж точно не входило в ЕГО планы. И он всегда добивается своего. Особенно, если дело касается Гвен.