Глава 2 (1/1)

Синекдоха, Нью-ЙоркВ полумгле качаются тени, стелется цветной дым. Зеркальные стены отражают лица, ломают их и собирают вновь, разрезанные фантомными шрамами. Он придвигает к себе стакан с виски, разглядывая людей без всякого интереса. Танцпол заполняется басами, Хаус Мафия собирает ритм, и он нарастает, втекает в танцующих, ускоряется, как затянувшийся и уже бессмысленный оргазм.- Привет.Он слегка поворачивается и видит смутно знакомый профиль, короткие волосы обрезаны под ушами, в мочках – длинные серьги, похожие на ленты из серебра. Его сердце пропускает удар, а потом он вспоминает: у Гвен сейчас волосы длиннее. Такие, о которых Ноа когда-то говорил…- Мы виделись, - говорит ему женщина, прикасаясь к своему ошейнику. Может, это такой недвусмысленный способ показать ему, что она не против повторить.Излишние старания, думает он с тоской.Если бы ты знала, что я с тех пор успел натворить…- Я помню.Он может соврать, но она, как и все нижние, неплохо читает людей.- Правда помнишь? – обрадовано хлопает ресницами она.- Хочешь что-нибудь выпить? – предлагает он, игнорируя этот уж слишком явный энтузиазм. – Ты играешь сегодня?- Вообще-то, хотелось бы, - хмурится она. – А ты, я так понимаю, нет.- Посмотрим. Пойми меня правильно, я не играю пьяным… В тот раз я… это было... зря мы тогда.- Я знаю, - спокойно замечает она. – Это и не игра была. Верно? Ты заставил меня кого-то изображать.- Вероятно. Бессознательно… В свое оправдание скажу, что был реально пьян. Хотя это, скорее, отягощает вину. Ты обижена?Она несколько секунд смотрит ему в лицо, потом разражается смехом. Бармен ставит перед ней виски, она лишь коротко и виновато встряхивает своими светлыми прядями:- О, поверь, не ты первый. Наверное, и не последний. Но это… немного унизительно.- Ладно, - примирительно замечает он, когда чувство стыда все-таки накрывает его душным, мокрым полотном. – Ладно. В следующий раз я сыграю кого-нибудь для тебя. Есть идеи? Может, твой босс? Твой муж? Любовник? Коллега?Женщина опять качает головой:- Это все слишком банально. Я никого не представляю на месте верхнего. Мне нравится игра в чистом виде.Ах, вот бы и мне остаться таким же, думает он с приступом горячей зависти.После нескольких стаканов виски мир делается легче, проще, шутки смешнее, а эта похотливая дамочка кажется все более и более похожей на Гвен. Ему бы насторожиться, но музыка гремит, заставляя все тело вибрировать. Вокруг них толпа таких же возбужденных, в приподнятом расположении духа, людей. Когда она дотрагивается до его руки, потом наклоняется, чтобы поцеловать ее в притворном жесте благоговения, ее светлые волосы падают и скрывают лицо, и когда ее губы притрагиваются к его пальцам, к его кольцу, он почти видит на ее месте Гвен. Сердце его сжимается от радости и боли.Через полчаса он обнаруживает себя все еще пьяным. Опьяненным - и выпитым, и воображаемым. Он сидит на переднем сидении автомобиля – надо сказать, довольно дорогого, у дамочки дела с финансами, видать, вполне себе – а ее белокурая голова нависла над его расстегнутой ширинкой.Она держит его член во рту. Ему неприятно, что впервые позволил кому-то из клуба вообще притронуться к себе… таким, ну скажем, интимным, способом. Одно дело отшлепать этих чертовых извращенок, надавать пощечин и просто посадить на поводок, думает он медленно, лениво. Другое – сидеть вот так в чужой тачке, пока тебе банально берет в рот женщина, чьего имени ты даже не спросил. Или спросил?Он кладет руку на ее горячий затылок, сгребает волосы и тянет вверх. Она отрывается от его члена с влажным и смешным звуком.- Эй. Я…я уже спрашивал, как тебя зовут?- Что?!..- Ладно, - он толкает ее голову вниз, с силой, которая вроде бы и не обязательна, но он замечает, как, в ответ на его грубость, ее рука скользит под короткую юбку, исчезает меж сжатых бедер.Ах, вот как. Ну да, ну да, так и должно быть.Он начинает тихо смеяться над всей ситуацией, от и до.Смех, кажется, смущает лишь его одного. Она не останавливается, и, следует отдать ей должное, она делает минет очень, очень умело, превосходно, на восемь из десяти. Снимаю два балла, думает он - за то, что ты не Гвен.Губы ее соскальзывают с члена и касаются яиц, порхают, словно бабочки, если бабочки вообще когда-нибудь садились на человеческие тестикулы (зачем бы им?). Он опять издает сдавленный смешок. Она, наконец, вскидывает голову:- Я что-то делаю не так?- Все так, - говорит он. – Не обращай внимания. Подожди.Он сжимает ее волосы, заставляя поднять к нему лицо. Шлепает по щеке, несильно - так, чтобы только кожа порозовела. Она с пораженным стоном дергается, будто от настоящего удара. Скосив глаза, он видит, что ее рука начинает двигаться быстрее там, в таинственной тени между крепко сведенных ног. Настоящая, отборная шлюха. Прям печать ставить негде. Он заносит руку, другой рукой придерживает ее за ошейник - и ударяет сильнее, и она, тихонько взвизгнув, только убыстряет свой темп.Ну что за история! Он вталкивает ее лицо обратно, вниз, в собственный пах, сжимая зубы в блаженном предвкушении. И правда, она принимается за дело с утроенным усердием. Язык, небо, мягкая атласная влажность ее рта – все обнимает его член, втягивает его и отпускает короткими, приятными толчками.Он разжимает пальцы, не без сожаления ощущая, как ее нежные волосы выскальзывают из захвата. Вот бы у Гвен оказались такие же… Нет, безусловно, волосы Гвен еще нежнее, и еще приятнее их трогать, он помнит даже слабый запах шампуня от них, и к воспоминанию примешиваются запахи бензина, апельсиновых деревьев в ЭлЭй, он закрывает глаза, чтобы как следует прочувствовать то – ускользающее, мучительное – воспоминание.Приоткрыв глаза, он замечает свой телефон на приборной панели. Пока идут гудки, женщина рядом с ним исполняет старое, как мир, комбо - дрочит себе и отсасывает ему - по высшему разряду.Что же ты за неблагодарный сукин сын, думает он на пятом гудке, и уже готов сбросить – и тут Гвен говорит:- Пять утра, ты в своем уме?!Голос у нее хриплый и нежный, словно подушками измятый. Он закрывает глаза, слушает ее теплое дыхание у самого уха. Волоски на его руках встают дыбом.- Где ты сейчас?- Манхэттен, Нью-Йорк, - бурчит она недовольно.- Что там забыла?- Иди на хрен, Ник.Но она не злится, думает он с нежностью. Нет, скорее растеряна. Он и правда ее разбудил, такое невозможно сыграть. Он слышит какой-то шорох: наверное, Гвен переворачивается на постели. Мысль о ее коже, окутанной жарким полусном, приятно пахнущей и такой… невинно-белой, невинно-теплой, ужасно заводит.- Ты там одна?- Нет.- В каком смысле? Он с тобой увязался?- Это вообще-то ЕГО поездка, Ник, - укоризненно говорит она, слегка понизив голос.А вот теперь бы самое время потерять эрекцию, но – странным образом – нет. Этого не происходит. Он представляет, как бедняга Джайлз спит себе мирным сном праведника, пока он развлекается минетами с неустановленной (скорее всего, он же не спрашивал имя? Или спрашивал?) мазохисткой и нравоучительными беседами с джайлзовой бабой.- Он рядом?Пауза.- Да, - почти шепотом говорит она. – Спит. Как и я.Так мило: он все угадал. Так мило, что аж тошнит.- Разбуди его своим ртом, - приказывает он. – Давай, ему понравится. Я тебя уверяю. Возьми его член в свой хорошенький рот.Еще одна пауза, он прямо слышит, как ее потряхивает от возмущения.- Ты там оглохла? Заснула?- Не буду я этого делать.- Почему? – интересуется он невинным тоном. – Дай угадаю. Он предпочитает мужские рты?- Ты как-то слишком интересуешься моей личной жизнью. Ладно - моей, теперь еще и его?- И правда, - смеется он. – Это ты виновата. Ты умеешь… умеешь заинтересовать собой, мусорная ты шлюшка.Она возится в постели, слышно, как она ворочается и тихонько кряхтит. Потом звук становится гулким, захлебывается слегка - словно бы она куда-то вышла из спальни:- Еще раз так меня назовешь – я брошу трубку.Но Гвен не бросает трубку. Она вообще звучит очень расстроенной и какой-то оцепеневшей. Он надеется, что, пусть и смутно, но по его голосу Гвен догадывается, чем он занят в эти минуты. Черт, он просто желает, чтобы она поняла это, желает изо всех сил.- Что ты делаешь? – светским тоном спрашивает он.- Сижу на унитазе, - со сдавленным смешком отзывается она.- Приятно тебе пописать.- Я сижу на крышке унитаза. Просто, знаешь ли… Не хочу, чтобы Джайлз услышал все эти глупости.- Ах, вот это верно. Ты ж отказалась ему отсосать. А слушать твой унылый бубнеж то еще удовольствие.Она уныло хихикает:- Но ты же слушаешь. Не знаю уж, чем ты там занят, но определенно мой голос тебе не мешает!Сука, думает он. Ты все понимаешь, правда?- Раздвинь ноги, - говорит он. – Разведи пошире. Потрогай себя там. Что на тебе надето?- Футболка, - говорит она на автомате.- И?- Все.- Отлично. Положи руку между ног.Блин, эта мысленная картина так хороша. Просто мучительно возбуждает. Он чувствует, как его член, и без того обласканный и ко всему готовый, напрягается во рту у его партнерши. Он кладет свободную руку на ее затылок и осторожно отпихивает в сторону. Мгновенно поняв, она начинает целовать его затянутое в джинсы бедро. Потом перехватывает член у основания, чтобы замедлить эту поездку на шоу фонтанов.- Не буду, - безапелляционно объявляет Гвен. – Еще чего! Нет!- Придется, значит, наказать тебя в следующий раз.- Это когда?Странная надежда в ее голосе. На ?следующий раз?, конечно, не на ?наказать?. Жаль, что не на все вместе, думает он, плавая в своих мечтах, в какой-то дурманящей разум нежности. Ему хочется обнять ее, покрыть поцелуями каждый дюйм ее тела, поцеловать эти безупречной формы колени, и бедра, и все, что между ними.- Не знаю, - говорит он. – Когда-нибудь, да встретимся.У него нет никаких планов насчет того, чтобы с ней увидеться. Более того, он решил, что не станет ничего придумывать. Если Гвен подчинится, она должна лично принести к нему свою задницу…А может быть, и нет. Может, она испугается. Не захочет больше играть. В конце концов, одно дело – быть влюбленной, и совсем другое – стаскивать с себя нижнее белье в приличном ресторане, взять в рот у своего бойфренда или мастурбировать по команде. Может быть, она вот прямо сейчас решает, что это все уж слишком?- Послушай, - говорит он как можно мягче, пока пальчики женщины скользят по его члену вверх и вниз, очень аккуратно, очень бережно, очень ласково. – Это не слишком для тебя?- Конечно, да! – кричит Гвен своим фирменным шепотом.- Хорошо, - он протягивает руку и слегка шлепает женщину по лицу. Она все понимает без слов. Обхватывает ртом его член и начинает двигаться, энергично и методично, точно какой-то живой поршень. – Хо… хорошо. Просто скажи что-нибудь. Не трогай себя. Ничего не делай. Просто… ох. Давай поговорим. Окей? Не клади трубку, ладно? Просто побудь здесь, со мной.Прошу тебя, думает он. Пожалуйста. Прошу.- Что именно я должна сказать? – произносит Гвен настороженно. – Что ты там вообще делаешь?- Тебе видеосвязь включить? – ядовито интересуется он. – Никогда не видела, как мужику член сосут?- Блин! – пораженно сообщает она.Наверное, сейчас думает: ?Я так и знала?.Бедная моя невинная шлюшка Гвен. Много бы он отдал, чтобы увидеть в эту секунду ее глаза, круглые от возмущения, сияющие от любопытства.- Будешь смотреть?- Блин! – повторяет она потрясенно. – Не надо! Ты с ума сошел, Ник.- Ну, не знаю. Меня все… ох. Устраивает. Черт. Глубже, давай, глубже, ну? Еще чуть-чуть.Он переходит на датский, потому что не желает, чтобы женщина решила, будто он устраивает какой-то двойной спектакль. У него все еще осталось немного гордости и достоинства. Да и ей не захочется ощущать себя поюзанным девайсом для онанизма… Хотя, ведь по сути - все так и есть?Гвен словно читает его мысли:- Ты не можешь так поступать с людьми. Со мной, - мрачно говорит она. – И с ней. Зачем ты…?!- Не знаю. Что-то есть в тебе. Эдакое. Я не знаю, как… как это объяснить. Чтобы ты не обиделась.Не клади трубку. Пожалуйста, не сейчас. Он собирается кончить. Женщина слизывает смазку с его головки, глотает, как сумасшедшая, постанывает, сводит и разводит свои ноги. Заглатывает его чуть не до гланд.- Я не обижусь, Ник, - вдруг горько и грустно, и как-то собранно, говорит Гвен. – Мне просто ужасно жаль нас всех.Самое, мать твою, время, думает он, но он уже на всех парах мчится к оргазму, так что, вздумай она даже читать ему проповедь о голодающих в Африке или о феминизме в разрезе культуры насилия – эффект будет один и тот же.- За что же? – выдавливает он, слегка задыхаясь.- Мы могли сделать нечто прекрасное, незабываемое с этой любовью, Ник. А мы творим какую-то отвратительную херню.- Я всегда собирался сотворить с тобой отвратительную херню, - говорит он осипшим от желания голосом. – Ты в курсе. Наступает какая-то звонкая, наполненная тишина. Ему кажется, он слышит ее тихие вздохи или что это, вообще… просто помехи в эфире?- Пожалуйста, скажи что-нибудь. Что угодно, - просит он, чувствуя, что долго не продержится.Гвен, думает он. Прошу тебя. Еще… еще совсем немного.Она всхлипывает, и вдруг начинает тараторить, он представляет, как она сидит на полу в этой ванной в отеле, запершись от всех, от мира, от своего безучастно дрыхнущего бойфренда, задыхаясь от несправедливости происходящего:- Я не так все представляла, ты даже не понимаешь. Я думала… черт, я не знаю, Ник! Я любила тебя. Любила. Ты всегда казался таким… настоящим, правильным, идеальным. И мы были друзьями. Мы могли хотя бы друзьями остаться?! Зачем? Зачем?! Почему? Ты же знал, что я не смогу, я так не могу, у меня есть Джайлз, а ты вообще… ты женат! Как ты мог подумать, что я… Что я стану все это делать?! Неужели только потому, что это я? Ничего иного я, вроде как, и не достойна? Сам сказал, тебе нравится унижать. Надо было мне это сразу просечь. Но нет же! Я всегда думала о тебе лучше, чем ты есть. Это несправедливо. Это… это все так неправильно, нечестно, Ник.Гвен начинает плакать, и от этих звуков в нем что-то переворачивается. Под закрытыми веками взрываются белые бомбочки.Он кончает прямо в рот своей партнерше, и она глотает, глотает, глотает.Она стонет громко, почти безотчетно - и вдруг, откинув голову, выгнув шею, дергается в ответном оргазме. Открыв глаза, он смотрит, как спазмы идут по ее ногам, а по раскинутым в стороны бедрам катятся полосы смазки. Его семя капает с накрашенных губ, помада ее размазана: полосы темно-вишневого и мутно-белого на подбородке. Она тихо смеется и утыкается лицом в его живот. Он рассеяно гладит ее по волосам.- Хочешь, подброшу тебя до дома? – предлагает она расслабленным, довольным, как кошачье мурчание, голосом.- Черт, - он смотрит на телефон в своей мокрой ладони. Он нажал на отбой в какой-то момент, слава Богу. – Вот же черт!Он кончил под всхлипы Гвен, потом просто отключился. Какое тонкое, изысканное мудачество, своего рода вершина.Странно, как он наслаждается этим. Собственным падением, ее слезами, всем тем, что они устраивают друг другу, не в силах одолеть каждый своих демонов.Ну, он-то со своими, можно сказать, что сжился. Сражается с ними. Плечом к плечу.Несколько недель спустя он сидит за столиком пафосного ресторана, рассеяно изучает снобское меню и краем глаза поглядывает на этих двоих перед собой.- Хорошо, что ты приехал, - говорит Джайлз, совершенно искренне. – Гвен по тебе скучает.- Да? Это прям заметно? – интересуется он.- Я-то ее знаю.Гвен переводит взгляд с одного на другого, моргает, затем улыбается:- Ну, и не то, чтобы.- Синекдоха, Нью-Йорк, - говорит он, показывая на ее платье. – Каждый раз, когда мы в этом городе, на тебе самый чумовой шмот.- ?Чумовой шмот?, - она поднимает бровь. – Где ты это вообще услышал? В Гарлеме гулял?- Ладно, или как там теперь принято говорить? Это платье очень красиво.- Спасибо, - Джайлз сияет, как медный грош. – Надо же, Гвен. Гетеросексуалы ценят. Жизнь моя прожита не зря.Ему трудно разобрать, шутит он: такой тонкий английский юмор, - или издевается, или все вместе. Наверное, гетеросексуальное датское мнение и правда никого особенно не волнует. Он даже не обижается. Хотя щелкнуть по носу за такое не помешает.- Гетеро, - медленно тянет он. – Типа, ты не при делах, приятель?Джайлз, как-то неопределенно осклабившись, углубляется в меню. Гвен делает гримаску, шевелит губами, огорченно и возмущенно.Нет, хочется ему сказать, нет, ну то есть шутки об ориентации сегодня уместны только в мою сторону?Миленькое лицемерие. Англичане. Чертовы англичане.Однако ему хватает мозгов промолчать.Они делают заказ, болтая о том - о сем: в основном, щебечет Джайлз, его пробивает на заумь при упоминании Кауфмана.Он почти не слушает. Он наблюдает за Гвен. Она всегда очень вежлива, улыбчива рядом со своим драгоценным кутюрье. Даже, можно сказать, слегка переигрывает.Почти заискивает.В нем поднимается волна ревности, и тут же трансформируется в саркастичные сомнения. В каком таком месте этот павлино-индюк вообще может ее оприходовать? Разве что сдает ее в аренду парням с огромными черными членами, а сам дрочит… или, там, принимает посильное участие. В качестве группы поддержки. Пассивно помогает, хе-хе.Не зря же наша высокоморальная шлюхенция подставляла свою задницу под волосатую гориллу Рори - и это в тот самый период (предполагаемого!) медового месяца, когда Джайлз был самым любящим и прекрасным бойфрендом на свете.Интересно, Джайлз вообще в курсе тогдашних ее приключений? Да если б он не вмешался, Гвен так и ушла бы оттуда, отодранная Макканом во все дыры.Можно сказать, он спас честь этой парочки.Хотя? Кто знает, может, обломал им всю малину, может, они там условились поиграть в грязный тройничок…Все пришедшие ему на ум остроты настолько грязны и отвратительны, они такие… по-плохому тинейджерские: в них только темная ревность и задетое самолюбие.В то же время они странным образом помогают ему оставаться любезным, заинтересованным и во всех отношениях приятным собеседником. Наделяя - про себя – этих двоих самыми смачными эпитетами, он открывает рот - и выдает гладкие, ровные, замечательные по смыслу и грамматике фразы. Просто чудо какое-то.Зачем она его притащила? Приперла с собой, словно щит, очкастый оберег от его вероятных притязаний.Он прилетел из ЭлЭй ради нее, вопреки данным себе обещаниям не гоняться за ней, а ждать… Пригласил ее на ужин. Только ее. Но она испугалась. Что неудивительно, учитывая оба прошлых раза: мучительный первый урок и горестный второй. Он причинил ей максимальное количество боли, думает он не без удовольствия. Обнажил ее нервы и сыграл на них, просто-таки исполнил симфонию.Джайлз иногда кладет руку на ее плечо или колено, будто проверяет нечто, но надолго не задерживает, и это странно, потому что.Боже мой, думает он, вот если бы я мог положить руку на ее колено, я бы пиздец как долго не убирал.- Эта штука, выглядит потрясающе, – он показывает на высокий ворот ее платья. – Даже на фото смотрелось круто. В жизни? Отвал башки.- Нравится? – Джайлз отпивает белое вино из бокала. – Как аналогия рыцарским поясам, понимаешь. Раньше поясу придавали большое значение. Ковали из золота, и все такое. Но я решил, почему не попробовать сделать воротник.- Скорее, похоже на ошейник.Гвен хмурится на него.- Ошейник, - радостно смеется Джайлз. – А ведь точно. Эдакий… символ принадлежности. Так аллегорично. Если прикрепить сюда цепь и вот сюда… - он наклоняет голову Гвен совершенно бесцеремонным жестом, не слушая ее слабое протестующее бормотание, - выйдет и правда как фетишистская игрушка. Надо будет продумать конструкцию, доделать ожерелье и включить это в мерч. Людям такое нравится.- Уж конечно, - вставляет он, едва сдерживая смех.- Я много работаю с фетиш-культурой.- Как же, наслышан.- От нее?- От нее, да.- А можно обо мне не в третьем лице, пожалуйста? – вспыхивает Гвен.- Она восхитительна, когда сердится, - Джайлз отпивает вина, и лицо его играет темно-розовыми пятнами.- Восемьдесят кило злобной милоты, - в тон шутке подхватывает он.- Девяносто. Что-то наели мы жопу в последние месяцы, - хихикает Джайлз.- Джайлз, - шипит она.- А ты не заметил?- Я? Нет, не очень.- Да ну брооось. Даже писали, что, мол, она залетела. Желтая пресса. У них в принципе про любую телку две новости: залетела или похудела. Но, честно! Я начинаю опасаться, что ее зад скоро в такси перестанет пролезать. Тут в Нью-Йорке бывают очень маленькие кэбы, знаешь ли.- Ну, проверим. О, знаю, как! Вызовем мини-кэб. Это и дешевле. Кто не войдет, пойдет пешком…Они начинают ржать, как два подростка за обсуждением забористой порнухи.В основном, он участвует в этом маленьком дебоше, чтобы и правда позлить ее. Его бесит импровизированный семейный ужин.Он вдруг понимает, что терпеть не может этого ее бойфренда.Знаешь, я бы мог рассказать тебе, как Гвен стащила с себя трусы по первому моему требованию. Или как я кончил, слушая ее рыдания по телефону.Но ведь ты не поймешь, думает он, разглядывая Джайлза Дикона поверх бокала. Ты ни хуя, мать твою, никогда, никогда, никогда о ней не поймешь.