Часть 3 (1/1)

— Не слишком ли шикарно? — Ган медленно оглядывается по сторонам, занимая место за столом возле панорамного окна в ресторане. Под ними мигает ночными огнями город, который продолжает бурлить жизнью, несмотря на то, что время медленно подбирается к полуночи. Но раньше встретиться не удалось: у Марка днём были занятия в университете, а вечером фотосессия для рекламы бренда, у Гана тоже расписание оказалось забитым. Поэтому выкроить время для подставного свидания у обоих получилось только в начале одиннадцатого вечера.— Ну, если я теперь твой парень, то не могу позволить нашему первому свиданию пройти в какой-нибудь уличной забегаловке, — Марк пожимает плечами.— У нас не первое свидание, — Ган щурится и внимательно смотрит на него, но Марк закрывает лицо широким меню:— Это для них, — он имеет в виду тех, из-за кого они сюда пришли и будут изображать бесконечно влюблённую пару, подтверждая статус отношений, чтобы завтра в социальных сетях пролистывать тонны отмеченных постов с восторженными и не очень комментариями, — у нас не первое свидание, а на самом деле первое. Что ты будешь заказывать? Я совершенно не разбираюсь в европейской кухне. Ган смотрит на него с подозрением и лёгким непониманием ещё несколько секунд, но, поняв, что объяснять выбор места как-то по-другому Марк не собирается, фыркает и тоже берёт меню. Когда приходит официант, Ган делает заказ за двоих, а на предложение вина мотает головой.— Хватит с меня вина, — мрачно усмехается он. Марк приподнимает брови, наблюдая за тем, как он сразу становится хмурым и насупленным. Хочется напомнить, что вина в тот вечер было не так уж и много, может, чуть больше бутылки на двоих. Этого явно недостаточно, чтобы оправдать их поведение именно им и ничем больше. — Так и что насчёт твоих родителей? — спрашивает Марк. Он в свою очередь от бокала вина не отказывается и кивает официанту, когда тот приносит сначала напитки — Гану просто холодный чай, — а после и основной заказ. Ган не отвечает на вопрос ровно до того, пока официант не заканчивает с обслуживанием. Марк его не торопит, просто краем глаза следит, как за одним из соседних столиков пара человек с телефонами наготове уже делают несколько снимков, как и было обговорено заранее.— Что насчёт моих родителей? — наконец снова открывает рот Ган. Он тоже замечает персонал, но сразу же отводит взгляд.— Как они отреагировали на новость, что ты встречаешься с парнем? — конкретизирует Марк.Ган мнёт в руках салфетку и медленно ведёт плечами. Ему явно не хочется разговаривать на эту тему, и Марк не совсем понимает, почему он в таком случае её поддерживает. Ясность приходит, когда Ган неохотно признаётся:— Они хотят с тобой познакомиться.Такого Марк не ожидал. Он подпирает подбородок ладонью и продолжает наблюдать за Ганом, однозначно испытывающим неловкость, но не собирается ему помогать или сводить его смущение к нулю. В конце концов, Ган первым согласился на то, что сейчас происходит, пусть и разгребает образовавшиеся проблемы. По крайней мере, попытается.— Я пойму, если ты не захочешь, в конце концов, ты не обязан, — наконец выдавливает Ган, нервно почёсывая щёку и пряча лицо за стаканом с чаем. Марк отмечает, что лицо у него настолько красное, что впору этот стакан, запотевший от кубиков льда в нём, прикладывать к нему, чтобы немного охладилось. — Не обязан, — мягко соглашается он, делая глоток вина, и продолжает не сводить взгляда с лица Гана. Он не пытается поставить того в более неловкое положение, он просто позволяет себе немного развлечься, потому что это хоть какой-то плюс во всей сложившейся ситуации. Ган едва заметно кривится и тянется к приборам, чтобы начать есть. Марк ловко перехватывает его руку, накрывая её своей ладонью и несильно сжимая, удержав на месте.— Пи’Ган, не морщись, — он улыбается одними уголками рта. Пальцы Гана под его собственными едва заметно напрягаются, но руку Ган не убирает. — Не забывай, что нас снимают. Будет неудобно, если на всех фотографиях ты будешь выглядеть таким недовольным или испуганным. Мне вовсе не хочется, чтобы кто-то подумал, что я вынуждаю тебя с собой встречаться. Посиди так, — Марк достаёт из кармана телефон и, разблокировав, делает пару фото их сцепленных на столе рук. — Выложу в стори, — объясняет он Гану. — В конце концов, я же теперь могу открыто говорить об отношениях с тобой, — он усмехается и откидывается обратно на спинку стула. Пару раз проведя по экрану пальцем, он выкладывает снимок в инстаграм и вновь смотрит на Гана. — Не могу позволить кому-то думать, что я настолько плохой парень, что даже не готов познакомиться с родителями того, с кем встречаюсь. Я съезжу к твоим родителям, так что прекрати беспокоиться об этом, Пи’Ган, и ешь. — У тебя проблемы с шутками, — Ган проводит рукой по волосам, убирая их с лица. Он всё ещё выглядит слегка растерянным, но значительно меньше, чем до заявления Марка, что он согласен на официальное знакомство с родителями. — А кто сказал, что я шучу? — Марк насмешливо вскидывает брови и уже сам начинает есть.Между ними отчётливо ощущается напряжение, которого раньше не было. Может быть, дело в их новом публичном статусе, который приносит достаточно неудобств. Может быть, в том, что после той ночи, когда они переспали, они ни разу не обсуждали произошедшее вне контекста проблем, в которые они угодили. Но неловкость, которой не было даже когда они только-только познакомились, виснет между ними каждый раз, когда они оказываются наедине. — О чём ты? — в этот раз тишину прерывает Ган, глядя на него с тем же хмурым непониманием.Марка одновременно забавляет и слегка раздражает его реакция. Будь они в других условиях, он бы только получал удовольствие от происходящего, как тем вечером в Париже, загоняя Гана в угол, но оставляя в выигрыше их обоих. Сейчас же и выигрыша никакого не было. Даже поддразнивание Гана ради собственного развлечения не приносит особого удовольствия. — Ни о чём особом, — Марк жмёт плечами. — Просто нам всё равно придётся несколько месяцев встречаться, так почему бы просто не смириться и не делать то, что делают в отношениях обычно? — он слегка улыбается и приподнимает бокал, чтобы стукнуться его краем о край стакана Гана. — Так что поздравляю с нашим первым свиданием. — Ты невозможен, — Ган закатывает глаза. — Ещё скажи, что для того, чтобы достоверно отыграть роль парня, тебе надо полностью войти в образ.— Что-то вроде того, — легко соглашается Марк. — Поверь, тебе понравится, — в этот раз он уже весело подмигивает. — По крайней мере, никто не жаловался. Что насчёт тебя? — Хочешь знать, жаловался ли кто-нибудь на меня?— Ага.— А есть на что жаловаться? — Ган, кажется, немного расслабляется — наконец-то — и расправляет плечи, да и в его голосе появляются привычные весёлые нотки — впервые за этот вечер. Марк оценивающе окидывает Гана взглядом — демонстративно и даже не скрывает этого. Ган в ответ скептически приподнимает одну бровь, не признавая, что в нём сейчас действительно ищут недостатки.— Скажем так, — приходит к выводу Марк, — ты не тот самый идеал. — Но это не помешало тебе солгать ради того, чтобы затащить меня в постель, — напоминает Ган, выразительно смотря на Марка в ответ.Теперь этот разговор больше похож на их обычный. С шутливыми уколами друг друга и дружелюбной манере. Марк чувствует, что теперь и он расслабляется. — Ты опять делаешь виноватым только меня, Пи’Ган, — с осуждением произносит он. — Я тебя не заставлял. И никуда не затаскивал. Я только пошутил и не рассчитывал, что ты согласишься. А потом… глупо было бы отказываться, ты так не думаешь? Никто бы не отказался. — Но я же не тот самый идеал.— Но я и не сказал, что у тебя вовсе нет достоинств.— Например?— Скажем, я оценил, как ты стонешь ещё в первый раз, стало любопытно, что ты ещё делаешь так же сексуально, — Марк впивается взглядом в Гана, чтобы не упустить не мгновения его реакции, и теперь уже с нескрываемым и искренним удовольствием следит за тем, как медленно меняется его выражение лица: от широко распахнутых глаз до приоткрытого рта, когда Ган осознает, что именно Марк имеет в виду. Марк уверен, находись они не в ресторане, Ган бы точно чем-нибудь швырнул в него — не для того, чтобы попасть и сделать больно, а чтобы выразить своё отношение к подобным комплиментам. Но на удивление он быстро берёт себя в руки, и даже краска сходит с щёк так же стремительно, как и прилила к коже несколькими мгновениями ранее. Тряхнув головой, он с неприкрытым вызовом спрашивает:— И как? Я делаю что-то ещё так же сексуально?— Боюсь, я не до конца понял. Надо повторить, — Марк уже с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос, потому что Ган сейчас похож на драчливого ребёнка, которого легко можно спровоцировать на что угодно, сказав, что он в чём-то недостаточно хорош. — У меня в руке нож, — напоминает Ган. — Хочешь проверить, насколько он острый?И Марк, всё-таки не выдерживая, смеётся в голос, прикрывая рот рукой. У Гана действительно хватает недостатков и он правда не идеал, выстроенный в голове Марка, но с ним легко и весело. В этом Марк, отвечая на вопросы интервью, никогда не лгал. Правда, все эти ответы были даны до того, как они объявили об отношениях, и Марк никогда не думал, что ему придётся знакомиться с родителями Гана в качестве его парня.Возможно, тогда бы он пересмотрел своё мнение, потому что в день этого знакомства, буквально на следующей неделе после их ?первого свидания?, Ган, сидящий уже десять минут в машине, вцепившись в руль, и глядя прямо перед собой в полном молчании походил на кого угодно, но только не на весёлого и лёгкого в общении человека.— Пи’Ган, — Марк кладёт руку на его ладонь и аккуратно разжимает пальцы. — Тебе не о чем волноваться. Я не дам ни одного повода сомневаться ни во мне, ни в моих намерениях, — шутливо добавляет он. — В конце концов, я не такой уж и плохой вариант, разве не так?Ган тихо фыркает, но пальцы на руле расслабляет и перестаёт пялиться в одну точку Вместо этого переводит взгляд на Марка и неуверенно улыбается:— Это мама настояла на знакомстве, папа неодобрительно относится ко всему этому, а Пи’Рун…— А твоему брату я не нравлюсь, я в курсе, — кивает Марк. — Я от него тоже не в восторге.— Марк, — осуждающе тянет Ган, поджимая губы. Марк коротко смеётся:— Зато ты моим родителям нравишься, мама с самого начала говорила, что ты очень вежливый и воспитанный, и мне есть чему поучиться у тебя. Знала бы она, как ты ругаешься, сразу бы сказала, что учиться ничему не надо.Надувшись, Ган почти обиженно смотрит из-под ресниц, и Марка это веселит ещё больше. Он невольно тянется к его волосам, взъерошивая их и, перегнувшись через коробку передач, вытаскивает ключ из замка зажигания:— Пойдём, — кивает он в сторону забора, за которым виднеется крыша дома. — Мы и так уже опаздываем. В доме их встречают относительно дружелюбно. Мама Гана хлопочет вокруг них, целует Гана в щёку, Марк приветствует её, вежливо поклонившись, и повторяет дважды для вышедших в небольшой холл Руна и отца. Что бы он Гану ни говорил в машине, но на самом деле он нервничает. Ни с кем из родителей своих бывших пассий он не знакомился. Для него это совершенно новый опыт, и он понятия не имеет, как ему стоит себя вести. Мавин с утра, наблюдавший за его сборами, говорил, что у Марка и его умения брать практически любую ситуацию под контроль не возникнет трудностей. Это немного успокоило, но недостаточно, чтобы не сжаться внутренне от привычно мрачного и тяжёлого взгляда Руна, направленного на него. Ситуация осложняется ещё тем, что точно такой же взгляд у отца Гана, и Марк старается не подавать вида, что нервничает и невольно тушуется в такой обстановке. Атмосферу слегка разряжает мама Гана, которая проворно подталкивает их к просторной столовой, не переставая говорить. Марк мимоходом думает, что Ган, наверное, характером пошёл в неё. Разговорчивостью так точно, потому что от отца Гана Марк дождался только короткого кивка.— И давно вы вместе? — Рун задаёт вопрос первым, они даже не успевают толком усесться. — Рун, это невежливо, — шепчет тому мать, ставя чашку с рисом на стол и следом блюдо с обжаренной в соусе курицей. — Давай сначала поедим, расспросы отложим.— Это простой вопрос. И нас всех интересует ответ, к чему откладывать? — Рун продолжает сверлить их взглядом, и Марк краем глаза замечает, что Ган вцепляется под столом в свои колени. Снова начинает нервничать. Марк тоже. Ещё бы! Оказаться под допросом, едва переступив порог, он никак не ожидал. Но ему не впервой держать лицо в ситуации, когда, кажется, он в самом невыгодном положении. Хотя, почему ?кажется?? Ган, который так переживает, до сих пор младший сын и брат присутствующих людей, это он, Марк, по их мнению втянул Гана в неприятности, раз именно его идеей было поехать в Париж. А может, до кучи и совратил, силком затащил в отношения и теперь наслаждается проделанной работой. Как это ещё выглядит со стороны, учитывая нескрываемую неприязнь Руна к нему? Марк прекрасно осознаёт, что отношение Руна не такое уж и необоснованное, слишком проницательным он кажется — совершенно не похожим на Гана. Это заставляет против воли нервничать в его присутствии и прикладывать больше усилий для того, чтобы выдерживать выбранный стиль общения с посторонними людьми. Сейчас Марк себе не изменяет. В конце концов, он актёр. И, стоит заметить, претензий к его игре ни у кого не было уже давно. Он вежливо улыбается, вкладывая в голос как можно больше мягких ноток, и кивает матери Гана:— Всё в порядке. Это действительно простой вопрос. Не так давно, как хотелось бы, — он переводит взгляд на Руна и кивает уже ему. — Но могу вас заверить, вам не о чем волноваться.— Ты уже заставил нас волноваться, — замечает Рун, приподнимая брови. На его лице открыто написан сарказм и недовольство. Марк мысленно отвечает ему, что не он один во всём виноват, и снова косится на Гана, ожидая, что тот снова будет отмалчиваться, как и парой недель ранее в агентстве. Но Ган внезапно оживает, вскидывается и, нахмурившись, негромко, но уверенно говорит:— Пи’Рун, ты сам говоришь, что во всех конфликтах всегда виноваты обе стороны…— Это был не конфликт, а я видел запись, на которой не ты лезешь первым… — но Руну тоже не дают закончить. Впервые подаёт голос отец Гана коротко бросая:— Достаточно. Сначала мы поедим, потом обсудим остальное.Ган моментально слушается, принимая у матери ещё несколько блюд с едой, чтобы помочь расставить, а Рун несколько секунд буравит Марка взглядом, но всё же отворачивается, так больше ничего и не сказав. Марк едва сдерживает облегчённый выдох.Проблема не во лжи, а в нервном напряжении, из-за которого Марк постепенно начинает ощущать, что контроль выскальзывает из его рук. Он так не привык, поэтому ему с трудом удаётся впихивать в себя еду, то и дело оглядывая присутствующих и анализируя происходящее. На самом деле, спустя минут пять угнетающего молчания, Ган вместе с матерью необременительной и ничего не значащей болтовнёй смогли вытащить их всех из того болота, в которое они угодили, едва сев за стол. Марк отмалчивается, предпочитая наблюдать, и лишь иногда, когда понимает, что надо вставить хоть что-то из вежливости, открывает рот. В конце концов, Ган сказал, что родители хотят с ним познакомиться, а не вести культурные беседы во время обеда. А Марк не хочет вмешиваться в разговор, отправляя их к изначальной точке — хватает того, что он то и дело ловит взгляды Руна на себе. И несколько раз пересекается взглядом с отцом Гана, который с момента встречи не стал дружелюбнее ни на йоту.Когда посуда становится практически пустой, а Марк уже практически полностью расслабляется, почти не вслушиваясь в торопливый и как обычно эмоциональный рассказ Гана о его новом сериале, куда он буквально на днях прошёл прослушивание, в себя его приводит вопрос, заданный отцом Гана:— И какие у вас планы?— Что? — снова прерванный Ган удивлённо моргает, но Марк сразу соображает, что его отец имеет в виду. Отвечать не торопится, перебирая правильные варианты в голове, стараясь игнорировать вопросительный тяжёлый взгляд, направленный в его сторону. Отложив ложку, он незаметно выдыхает и поднимает голову, теперь смотря на отца Гана прямо, понимая, что увильнуть не получится. На удивление, он почти не чувствует себя неуверенным. Только на одно мгновение появляются колючие мурашки на задней стороне шеи, но тут же исчезают, будто сшибленные с пути упрямством Марка, не желающим сдаваться и пасть смертью вовсе не храбрых от одних лишь грозных лиц вокруг. Это просто не в его характере.— Ровно такие же, как и у всех, — ровно говорит он, позволяя себе снова улыбнуться — в этот раз коротко и едва заметно. — То, что наши отношения стали достоянием общественности, не повлияло на работу, хотя мы ожидали худшего развития событий. Но у меня сорвался лишь один рекламный контракт, у Пи’Гана, как видите, тоже всё хорошо. Поэтому не думаю, что вам стоит переживать из-за работы. — А планы на будущее? — вопрос снова короткий, и Марк снова ощущает себя на допросе. Стушевавшийся и опять поникший от требовательного и твёрдого тона отца Ган, видимо, тоже, потому что он вновь опускает голову и до побелевших костяшек пальцев вцепляется в край стола, переводя взгляд с Марка на родителей и обратно. Марк протягивает руку и уже привычным жестом сжимает его ладонь в своей, отрывая её от стола под испытывающим взглядом присутствующим. Ган вздрагивает и вопросительно смотрит на него. Марк только ободряюще снова несильно стискивает его пальцы. В конце концов, это только родители. Марк не в курсе особенностей отношений в их семье, не знает, придумал ли Ган вместе с его тараканами в голове то, что Руна считает лучшим сыном, чем он, но, если верить тому, что он сейчас видит, то Ган очень далёк от понятия нелюбимого ребёнка. И — Марк готов поставить буквально всё, что у него есть, утверждая это, — от того, чтобы не вышвырнуть его самого из этого дома и заодно из жизни Гана, ограждая от любых проблем, их удерживает только то, что Ган может расстроиться. Судя по всему, расстраивать его никто не хочет. Оттого и попытки матери сгладить ситуацию, вкусный обед, приготовленный собственноручно, и даже само желание познакомиться с ним, Марком. Если это не попытки принять происходящее, то Марк понятия не имеет, чем тогда родители Гана руководствуются, устроив подобное.— Вы имеете в виду на наше совместное будущее? — спрашивает он. — Как пары?Рун пренебрежительно фыркает на последнем слове и подозрительно щурится. Марк старательно не смотрит в его сторону. Интуиция ему подсказывает, что лучше не стоит. Марк инстинктивно чувствует, что их могут расколоть сразу же, стоит оступиться хотя бы на одном шаге.— Именно, — кивает отец Гана.— Просто, — мать складывает ладони на столе и смотрит на Марка с Ганом с улыбкой, но с откровенным беспокойством во взгляде, — вряд ли такие отношения к чему-то приведут. Понимание, что именно им хотят сказать, приходит моментально. Марк сужает глаза в прищуре, но сразу же берёт себя в руки и заставляет хищное выражение лица, проступившее буквально на секунду, исчезнуть, уступив привычному отстранённо-доброжелательному. — Если бы все мои отношения с девушками или отношения Пи’Гана с девушками к чему-то вели, мы бы давно были счастливы в браке, а может, уже даже в разводе. Вероятно, тоже счастливы, — замечает он.— Но у таких отношений есть шанс на будущее, — видно, что матери Гана неловко говорить о подобном. Она теребит край скатерти и кусает губы. Марк её понимает. На самом деле, ему уже приходилось переживать подобный разговор с собственными родителями. И они были гораздо менее спокойны, чем родители Гана. Может, потому что на них это свалилось слишком неожиданно — до того, как Марк засветился на экране, целующийся с парнями. Может, потому что в Чонбури, несмотря на близость Бангкока, люди всё равно оставались более консервативными. Наверное, именно поэтому Марк внезапно ощущает прилив спокойствия и уверенности, теперь точно зная, что надо говорить. — Для того, чтобы иметь шанс на будущее в отношениях, необязательно иметь возможность вступить в брак, — он смотрит сначала на мать Гана, потом на его отца, а после на него самого, до сих пор намеренно игнорируя Руна — теперь исключительно принципиально, возможно, даже немного из мстительности за демонстративное игнорирование его самого во время обеда. — Будущее в отношениях не от этого зависит. Вы так не считаете? Я понимаю, почему вы беспокоитесь, и прошу прощения, что мы с Пи’Ганом своим необдуманным поведением заставили вас волноваться, и я не могу обещать, что впредь у нас не будет никаких проблем. Но я обещаю, что сделаю всё, чтобы этого не произошло.— Ещё скажи, что обязательно сделаешь его счастливым, и я расплачусь, — вставляет Рун, скептически пожимая губы. Мать на него тихо шипит, но Марк внезапно даже для самого себя широко улыбается:— Обязательно сделаю, если будет такая возможность, — и с вызовом дёргает подбородком в сторону Руна, намекая, что тот может начинать плакать. Рун лишь закатывает глаза, делая внешнее сходство с Ганом поразительным, а Марк слышит, как Ган под негромким кашлем пытается скрыть рвущийся изо рта смех.?Один-ноль, Пи’Рун?, — удовлетворённо думает Марк, соглашаясь кивком на предложение выпить чай. Этот раунд в семье На Ранонг действительно за ним — Марк в этом окончательно убеждается, когда, вновь встречаясь взглядом с отцом Гана, уже не чувствует той враждебности, которая была, когда он только переступил порог дома.— Это было лучше, чем я представлял, — Ган едва ли не светится, когда они выходят во двор и направляются к воротам, где они припарковали машину. — У тебя железные нервы.— Я просто держу себя в руках, — Марк слегка ведёт плечом и тоже улыбается, глядя откровенно радуется тому, что обед у родителей закончился без кровопролития и открытых конфликтов. Если прикрыть глаза на редкие, но острые пикировки Марка с Руном. Марк без зазрения совести глаза прикрывает и считает, что справился отлично. — На самом деле, я думал, что от взгляда твоего отца провалюсь сквозь землю. Он всегда такой? — спрашивает он, когда уже садится на пассажирское сиденье. Ган вставляет ключи в замок зажигания и задумчиво скребёт шею, оставляя на ней красные следы. Марк невольно зависает на них на пару секунд, но сразу же отводит взгляд, когда ловит себя на ассоциации с последней ночью в Париже, когда самолично оставлял другие следы на этой же шее. — Ага, — кивает Ган, откидываясь на спинку сиденья и с удовольствием потягиваясь. — Но меня интересует другое, — он внезапно садится нормально и заинтересованно смотрит на Марка, — ты откуда взял свою речь про отношения, будущее и шансы? Готовился к какой-то роли? На его лице написано искреннее и незамутнённое любопытство. Марк хмыкает и снова тянется, чтобы взлохматить ему волосы, кивая:— Можно и так сказать.Ган фыркает:— И что за сериал? Или фильм? Тебя утвердили?— Нет, я даже на пробы не решился идти, — Марк вздёргивает уголки губ. — Подумал, что мне всё равно не светит. — Ну и болван, — резюмирует Ган. — Всегда надо пробовать. Он снова тянется к ключу, чтобы провернуть его и завести машину, но Марк оказывается быстрее, кладя руку на его затылок и, зарывшись пальцами в волосы, тянет на себя, чтобы в следующую секунду накрыть рот поцелуем. Неглубоким, далёким от тех, которые были в Париже. Практически невинным. Марк лишь прихватывает нижнюю губу, оттягивает её легонько зубами и тут же скользит по обозначенному укусу языком, чувствуя, как Ган шумно выдыхает через нос. И неожиданно тот сам приоткрывает рот немного шире, позволяя Марку проникнуть немного глубже, и отвечает едва заметно дрогнувшими губами. Впрочем, Марк не позволяет им обоим увлечься в этот раз. Отстраняется он куда медленнее, чем приблизился. И сразу же встречает с широко раскрытыми глазами Гана, в которых зрачок почти полностью заполнил собой радужку. Марк улыбается и касается пальцами его пылающей щеки перед тем, как отодвинуться окончательно.— На нас смотрит твой брат, он подозревает, что что-то не так, я просто хотел хоть немного развеять его сомнения. Не оборачивайся только слишком быстро, — предупреждает он. Ган громко сглатывает, кивает и косится в сторону ворот. Рун действительно стоит в проходе, буравя их всё тем же подозрительным взглядом. Марк отворачивается вовсе, но мысленно приписывает себе ещё один балл. По крайней мере, хоть где-то он чувствует себя победителем.