Часть 2 (1/1)

Новости Ган воспринимает не совсем так, как Марк предполагал. Всю дорогу до аэропорта он смотрит в окно такси, упрямо сбрасывает все звонки и игнорирует сообщения, кроме тех, которые приходят от агентства. Марк искоса наблюдает за ним, пытаясь понять, почему подобная реакция ему кажется неправильной и в то же время слишком яркой. Словно Ган переживает о чём-то ещё, кроме работы. Марк же думает в первую очередь о ней. По возвращению в Таиланд у него планировалось несколько крупных и, главное, интересных ему проектов. Теперь он совсем не уверен, что контракт с ним не расторгнут — никто не любит связываться с теми, кто умудряется вляпаться в такой глупый и неприятный скандал.Беспокойство съедает Марка изнутри, и хочется хоть немного отвлечься.— Всё утрясётся, — не выдержав, он кладёт руку на ладонь Гана, лежащую на сиденье. Ган медленно поворачивает голову в его сторону и смотрит абсолютно непроницаемым и тёмным взглядом. Марк в ответ хмурится и пытается разглядеть в его глазах то, что Ган скрывает, но тот, так ничего и не сказав, отворачивается обратно. И убирает ладонь, скрещивая руки на груди.— Пи’Ган, — Марк качает головой и раздражённо морщится. Он тоже переживает, но это вовсе не повод вести себя так, словно его силой втянули в это. — Не я один виноват…— Я и не говорю, что только ты виноват, — перебивает его Ган. — Ты вообще не виноват, — вздохнув, он трёт переносицу. — В конце концов, я старше, мне нужно быть ответственнее. Не нужно было соглашаться.Марк на мгновение замирает, рассматривая профиль Гана с прищуром. В голове копошится множество мыслей, но Марк озвучивает только одну из них. Ту, которая его волнует сейчас больше остальных:— То есть, ты жалеешь о том, что произошло?— А ты нет? — Ган снова смотрит на него, но теперь в его взгляде можно увидеть вопрос и непонимание.Прислушавшись к себе, Марк может сказать одно — он не жалеет. Ни капли. Жалеет лишь о том, что двери лифта закрылись на секунду позже нужного. Жалеет, что не дотерпели до гостиничного номера. Жалеет, что были недостаточно осмотрительными. А о самом сексе не жалеет.Он может сказать это, но не говорит. Только продолжает испытывающе разглядывать лицо Гана. Тот расценивает его молчание по-своему и, шевельнув бровями, мрачно хмыкает:— Ну, вот видишь.Марк его не переубеждает. В аэропорте Бангкока их ждут фанаты с журналистами, несмотря на позднее время. Марк даже не задаётся вопросом, откуда они узнали об их возвращении именно сегодня. Он просто тащит мгновенно растерявшегося из-за количества людей Гана за локоть вперёд. У того всегда были проблемы с комфортом, стоило ему попасть в толпу. Сейчас, когда не все настроены вежливо и дружелюбно, а журналисты то и дело тыкают в лицо камерами и микрофоном, набрасываясь с вопросами, Ган окончательно теряется и едва передвигает ногами, замедляя их обоих.— Пи’Ган, — Марк дёргает его и крепче впивается пальцами в руку. Кто-то из особо наглых журналистов подбирается совсем близко, вплотную, и, кладя руку Гану на плечо, чтобы привлечь внимание, говорит:— Можете дать комментарии по поводу произошедшего? Что было в Париже? Вы встречаетесь на самом деле? Это был романтический отпуск?Марк почти не слушает. Раздражённо морщится, чувствуя, как Ган окончательно напрягается и совсем останавливается под напором вопросов, хлопая глазами и приоткрыв рот на радость нескольким десяткам фотокамер. Марк злится, но не на Гана — на журналиста и его вопросы, на его поведение и едва ли не хамство. Он уже собирается высказаться по этому поводу, хотя знает, что им сейчас говорить вообще ничего нельзя, но сдерживаться сил нет. Его нервы тоже на пределе. На помощь неожиданно приходит Кванг, пробравшаяся через толпу к ним вместе с ещё парой людей — наверное, кем-то из персонала из агентства Гана. Марк их видит впервые, но это не имеет значения. Он беспрекословно отдаёт свой чемодан, вытаскивает чемодан из рук Гана, тоже передавая его высокому мужчине, и уже более уверенно хватает Гана за плечи, подталкивая их в ту сторону, где Кванг расчищает путь заодно со службой безопасности аэропорта, пришедших на помощь. Когда они садятся в машину, облегчение накатывает с такой мощью, что Марк, откидываясь на спинку сиденья, чувствует себя обессиленным и выжатым досуха. Он прикрывает глаза и запрокидывает голову, давая себе несколько минут передышки. Кванг даёт ему меньше — по ощущениям, ровно минуту, — а потом начинает разговор, смотря на них в зеркало заднего вида.— Мы связались с вашими семьями, чтобы они тоже не давали никаких комментариев, пока мы не решим, что лучше сказать. — Ладно, — Марк пожимает плечами. Он знает наверняка, что его родители переживают сейчас не из-за того, что его обнаружили целующимся с парнем — они это пережили несколькими годами ранее, приехав домой раньше планируемого, и вряд ли удивились сейчас. Они скорее всего не переживают даже о последствиях этого скандала, больше всего их волнует то, как к этому относится сам Марк, и как он себя сейчас чувствует. Словно в подтверждение этому ему приходит сообщение от мамы, в котором она говорит, что видела в новостях их возвращение и спрашивает, в порядке ли он. Марк пишет, что всё хорошо, и он позвонит позже, хотя их ситуация ничего общего с хорошим не имеет.— Мама сказала, что нас показывали по ночным новостям, — сообщает он, блокируя телефон.— Вас и с утра показывали, — припечатывает Кванг. — Не на центральных каналах, но и других достаточно, чтобы эта проблема перестала быть локальной. Я молчу про то, что творится в интернете.Марк кидает взгляд на до сих пор молчавшего Гана. Тот крутит в руках телефон, то и дело вспыхивающий уведомлениями о приходящих сообщениях и звонках. Ган продолжает их игнорировать. Марк краем глаза замечает на экране то, что и ему звонит мать, и вскидывает брови:— Не хочешь ответить?— Пока нечего отвечать, — Ган поджимает губы. — Как будет решение, что мы скажем, тогда и отвечу.— Ты хочешь сказать семье то же самое, что и в публичном заявлении? — Марк недоверчиво моргает.— Именно. Это в любом случае лучше правды. Марк перестаёт понимать его совсем, хотя раньше никогда не было проблем с этим. Он с трудом проглатывает парочку вопросов, которые очень хочется задать, справедливо решив, что вряд ли с ним поделятся чем-то существенным — слишком упрямым кажется выражение лица Гана. Марк пересекается взглядами с Кванг, продолжающей поглядывать на них через зеркало, и та лишь пожимает плечами. Если Марк не лезет, то она тем более не станет — это, как минимум, не её дело. И не её работа.В агентстве Гана их сразу провожают в просторный конференц-зал, где их ждут. Марк садится на предложенное место и краем глаза следит за тем, как Ган опускается рядом, коротко поклонившись присутствующим. Марка продолжает беспокоить сосредоточенность Гана на чём-то своём, и это, кажется, чуть ли не первый раз с момента их знакомства, когда Марк понятия не имеет, что у него в голове.— Пока вы возвращались в страну, — Ватт, один из управляющих агентства, окидывает их обоих взглядом, — мы пришли к выводу, что выход у нас сейчас один. Но сначала я должен спросить: вы вместе?Марк непонимающе хмурится:— ?Вместе? в смысле?..— Вы встречаетесь? Или что это тогда было?— Мы не… — Марк медленно качает головой и вновь смотрит на Гана, который словно набрал в рот воды. Кажется, отдуваться за всё придётся ему одному. С Ганом и его такой редкой молчаливостью, проявившейся так не вовремя, он разберётся позже. — Мы не встречаемся, — говорит он. — Просто… так получилось, — не слишком внятно объясняет он, но на Ватта, скептически приподнявшего бровь, смотрит твёрдо. Объяснять в подробностях, почему так получилось, он не собирается. Для всего произошедшего это уже неважно.Ватт дёргает уголками губ в подобии усмешки, но никак не комментирует. Только стучит пальцами по крышке стола, задумчиво оглядывая сначала Гана, опустившего голову, а после Марка.— Тогда это сложнее, — тихо бормочет он, но Марк его всё равно слышит. И ему не нравится тон. Впрочем, задать вопрос он не успевает, потому что Ватт, выдохнув, говорит уже в полный голос: — Но вы это затеяли, вам это и расхлёбывать. Мы сделаем заявление о ваших отношениях. Что у вас они давно, и вы уехали из страны, чтобы побыть вдвоём, поэтому так себя вели. Сделаете вид, что встречаетесь, организуем вам несколько свиданий, на которых вас якобы случайно кто-то сфотографирует, опубликуете несколько фото в соцсетях и будете изо всех сил изображать влюблённую пару. — И сколько нам её изображать? — Марк щурится. Ему это не нравится. — Несколько месяцев. Может, полгода, — Ватт жмёт плечами. — Потом заявите о расставании, сказав, что отношения не выдержали публичности.— Это полный бред! — возмущение рвётся из Марка, но он старается сдержать его в голосе, вцепившись пальцами в стол. — Это самый безболезненный выход из ситуации, — говорит Кванг, и Марк недоверчиво оглядывается на неё. Он в последнюю очередь думал, что она это одобрит. Кванг тоже смотрит на него: — Половина ваших поклонников только рада будет такому исходу, и большинство оценит открытость и смелость вашего заявления, — он слабо ведёт плечами. — К тому же это лучше объяснения ?так получилось?, — и Марку чудится в её голосе сарказм. Может, и не чудится. — Всё равно… — договорить он не успевает — в этот раз, потому что Ган наконец открывает рот:— Я согласен.Это звучит так уверенно, что Марк вновь ощущает укол тревоги, упорно твердящей, что что-то тут не так. — Это действительно лучший выход, — продолжает Ган, сцепляя руки на коленях в замок. Он на мгновение прикусывает губы и потом переводит взгляд на Марка. Абсолютно непроницаемый взгляд. И Марк внезапно понимает, что именно его беспокоило: Ган, у которого на лице всегда всё написано, которого всегда можно прочитать, словно открытую книгу, внезапно становится полностью закрытым и недоступным даже для маломальской догадки о его мыслях. — Что ж, — Ватт кивает Кванг и персоналу агентства, — тогда обсудим стратегию. Красивая и тайная история любви — тоже неплохой пиар-ход.В этот раз Марк отчётливо слышит иронию, но уже не обращает внимания. Он хватает Гана за руку и, бросив остальным: ?Нам надо поговорить?, вытаскивает его из кабинета. Ган на удивление не сопротивляется, хотя Марк уверен, что оставаться наедине тот откажется. Открыв первую попавшуюся дверь и убедившись, что комната отдыха, в которой они оказались, пуста, Марк пришпиливает Гана к стене и требовательно спрашивает, не сводя взгляда с его лица, чтобы не упустить ни одной эмоции:— Что происходит?— Глупый вопрос, — Ган морщится. — Ты сам видишь, что происходит. Мы совершили идиотский поступок, и теперь должны взять ответственность за него.Выражение лица Гана нисколько не меняется. Оно кажется отстранённым и в то же время сосредоточенным. Марк сводит брови к переносице и невольно сильнее стискивает чужие плечи. Наверное, до боли, потому что Ган кривится, но руки Марка не убирает.— И ты скажешь своим родителям, что встречаешься со мной? — Марк вспоминает фразу, обронённую Ганом ещё в машине. — Да, — кивает Ган.— И ты считаешь, что это нормально?— Пи’Кванг права, — Ган обхватывает его запястья и всё-таки снимает с себя руки, но Марк даже не думает сделать шаг назад. — Это лучше, чем сказать кому-то, в том числе и родителям, ?так получилось?. Сказать, что мы два придурка, потерявшие последние мозги, напившись, и не дотерпели хотя бы до номера, не говоря уже о том, чтобы вообще не смогли не сделать глупость и не влипнуть в скандал.— Я не понимаю, — качает головой Марк. — Я вообще тебя теперь не понимаю.— Как будто ты когда-то понимал, — Ган выразительно дёргает бровью и легко толкает его в грудь, давая себе больше личного пространства.— О чём ты?— Да брось, Марк, — Ган хмыкает. — В твоей семье ведь именно ты тот брат, у которого всё всегда получается, кем родители гордятся, рассказывают знакомым о его успехах и ставят в пример. О, — он замечает вытянувшееся лицо Марка и снова усмехается. — Ты даже не задумывался об этом? — Я… — Марку кажется, что у него сейчас голова взорвётся. С того момента, как Кванг ему позвонила утром, не прошло ещё даже суток, а он окончательно перестал понимать, что происходит вокруг него. И, главное, он представления не имеет, хочет ли в этом разбираться. — Слушай, я не знаю, что у тебя в голове…— Тебе и не надо, — Ган делает шаг вперёд и оттесняет уже Марка ближе к дивану, стоящему за его спиной, и Марк, почувствовав, что низкий подлокотник упирается ему в колени, опускается на него, глядя теперь на Гана снизу вверх. — Я просто скажу тебе одно, — Ган тоже смотрит на него, сложив руки на груди. — Когда я решил попробовать работать в индустрии развлечений, знаешь, о чём меня попросили родители? Нет, ни стать известным, не научиться чему-то, не заработать статус, не начать зарабатывать так, чтобы помогать им. Ничего из этого, — на его лице появилось неприятное и в то же время отдалённо знакомое Марку выражение лица, снова заставившее его нахмуриться. Будто то, о чём ему следует давно догадаться, совсем рядом, а он ходит кругами и никак не может до этого додуматься. Ган и не даёт ему возможности тщательнее покопаться в мыслях, неумолимо продолжая менторским тоном: — Они сказали мне лишь не попасть в какой-нибудь скандал. Понимаешь, в чём дело?— Нет, — абсолютно честно отвечает Марк. Он совсем ничего не понимает.— Они не надеялись, что я стану кем-то значительным или достаточно успешным, чтобы оказать им помощь, для этого у них есть Пи’Рун. Я просто не должен был вляпаться в скандал. Поэтому я согласен поиграть с тобой в отношения и сказать им, что до этого мы скрывались, а не признаться, что я настолько туп, что не справился с тем, чтобы выполнить их единственную просьбу. Марк чувствует себя идиотом и продолжает сидеть, так и не поменяв положение, даже когда Ган уходит. Он пытается переварить услышанное, но вместо этого ощущает в голове сплошную пустоту. И сейчас она кажется куда более притягательной, чем ворох мыслей, которые заполняли его несколькими месяцами ранее.Он убеждает себя, что тараканы Гана — не его дело. Как и отношения в его семье, о которых Ган никогда до этого не рассказывал и обозначал лишь поверхностно. Но тревога никуда не уходит и когда Кванг спустя пару часов везёт его домой. Марк рассматривает просыпающийся город через окно машины, кусая губы. Внутренне он мечется от решения к решению, из крайности в крайность — оставить всё, как есть и не лезть, потому что это действительно не его проблемы, или всё же разобраться, раз теперь они с Ганом ?встречаются? и будут вынуждены стать ещё ближе, чем раньше. Хочется им этого или нет. — Я позвоню тебе позже, — говорит Кванг, когда они паркуются возле дома Марка. — Днём опубликуем ваши заявления. Я отберу пока ваши совместные фотографии из Парижа, которые ты мне скинул. Посмотрим, что для этого сгодится.— Ладно, — Марк кивает. Он чувствует себя окончательно вымотанным, а все эти моменты, когда были сделаны фотографии, сам Париж и даже последняя ночь, проведённая с Ганом, кажутся такими далёкими, будто он их выдумал, долго ворочаясь перед сном и от скуки представляя идеальную жизнь.Вздрогнув от лёгкого прикосновения, Марк оборачивается и сначала смотрит на руку Кванг, лежащую на его ладони, а после ей в лицо. — Выдохни, — она ободряюще улыбается ему и сжимает его пальцы в своих. — И поспи. Выглядишь ужасно. — Кто бы говорил, — Марк хмыкает. Кванг и правда не в лучшей форме: бледная, с залёгшими под глазами тенями и уставшим взглядом. — Кажется, с утра ты не была такой спокойной.— Ну, кто-то из нас должен оставаться в форме. Так что с тебя визуальная составляющая, а я позабочусь о ментальной, — она подмигивает ему и нажимает на кнопку разблокировки дверей. Марк медленно кивает и чувствует, что его губы тоже невольно дрогнули в улыбке. Если Кванг и умела делать что-то хорошо, помимо основных обязанностей, то это вселять убийственное спокойствие. Марк уверен, стой они в эпицентре конца света, она бы всё равно парой слов убедила бы не нервничать и просто насладиться видом, раз уж от него скоро ничего не останется.Дома Марк с трудом заставляет себя сходить в душ, но, едва оказавшись под тёплыми струями воды, буквально физически чувствует, как каждый сантиметр его тела расслабляется. Он откидывается лопатками на влажную кафельную плитку и закрывает глаза, подставляя лицо под бьющую из душевой лейки воду, позволяя себе хотя бы эти несколько минут ни о чём не думать. И не думает. Не думает, когда выключает воду. Не думает, когда набрасывает на мокрые волосы полотенце. Не думает, когда валится лицом в подушку и выключается в одно мгновение, оставляя все заботы и проблемы в реальности, погружаясь в спасительную темноту без снов.Просыпается он резко и не сразу осознаёт, где находится и сколько времени прошло. Через щель в плотных шторах пробивается яркое солнце, попадающее на лицо и заставляющее поморщиться, прикрыв глаза ладонью. Только через несколько секунд события предыдущих суток восстанавливаются в голове, и Марк рывком садится на кровати, тут же беря в руки телефон. На экране уже светится сообщение от Кванг с инструкциями, что ему надо опубликовать, когда он проснётся. Простонав, Марк вновь валится на подушку. Ему всё ещё не нравится эта идея, ему не хочется делать ничего из того, что вчера обговаривали. Он хороший актёр, он знает это, но единственное, что он никогда не хотел изображать — это отношения. Тем более, на публику. — Ты проснулся? — в комнату заглядывает Мавин, видимо, заслышавший признаки жизни. — Как видишь, — Марк с трудом отдирает себя с кровати и, прихватив телефон, идёт на кухню. Там, забравшись на стул с ногами, он листает ленту в инстаграме и замирает, глядя на последнее фото Гана, опубликованное полчаса назад. На снимке они вдвоём широко улыбающиеся с банальным видом Эйфелевой башни позади. Ган показывает знак ?виктории? в камеру, навалившись на Марка сзади, пока сам Марк удерживает телефон в руках и пытается сделать нормальный кадр, но он всё равно получается немного смазанным из-за дрожащих на холодном ветру рук. Взгляд скользит по подписи, и настроение портится окончательно. — Пи’Кванг рассказала мне, что вы теперь ?встречаетесь?, — Мавин ставит перед ним большую чашку с кофе. Марк дёргает плечами. Ему добавить нечего. Мавин садится напротив и испытывающе смотрит на него.— И ты согласен с этим?— С чем? — сделав глоток, Марк поднимает на него взгляд.— На игру в отношения. Мне казалось…— У меня нет выбора, — отрезает Марк, поджимая губы. — А если бы был?— Ты знаешь ответ, — поморщившись, Марк вновь утыкается в телефон. Он копирует текст сообщения от Кванг и выбирает из галереи выбранную ей фотографию — другую, не ту, что у Гана. На этой они тоже улыбаются, только теперь Марк закинул руку на плечо Гана, а тот держит его за запястье и смотрит не в камеру, а на Марка. Марк помнит, что во время того, как они снимали, он пытался залезть холодными руками под тонкий шарф Гана, чтобы подразнить, поэтому тот удерживает его руку, а не из жажды физического контакта. Но выглядит так, будто они действительно счастливая пара в отпуске, где наконец смогли остаться наедине.— Бред какой-то, — Марк качает головой и, нажав ?опубликовать?, откладывает телефон. Читать комментарии у него нет никакого желания.Он переводит взгляд на Мавина, на лице которого явственно проглядывается озабоченность. — Родители сказали, что всё понимают, — вновь говорит Мавин. — Они, если вдруг с ними кто-то свяжется, всё подтвердят. Пи’Кванг звонила им тоже.— Она вообще спит? — вздыхает Марк.Мавин не обращает внимания на его саркастичное замечание:— Слушай, ты действительно думаешь, что это лучший вариант для тебя?— Да, возможно, это даже поможет в карьере. Я думал об этом вчера, пока ехал домой. Возможно, не все поймут, но многие сейчас настроены лояльно. Пи’Кванг была права, говоря о том, что это самый безболезненный вариант. — Я спрашивал не о твоей карьере, — мягко уточняет Мавин. — Я говорил о лучшем варианте для тебя.— Это одно и то же.По выражению лица Мавина видно, что он не согласен, но Марк всем видом показывает, что дальше обсуждать это не намерен, поэтому он не спорит. Марк продолжает пить кофе, игнорируя уведомления, приходящие на телефон. Ему хочется хотя бы минут пятнадцать спокойствия, чтобы настроиться на предстоящий день, а потом уже окунуться в бурю, которая несомненно уже началась после заявления об их отношениях с Ганом. Не к месту вспоминается вчерашний разговор и то, почему Ган так легко согласился на происходящее. Марк прикусывает внутренние стороны щёк и вновь смотрит на Мавина — теперь задумчиво, не зная, следует ли ему поднимать ту тему, о существовании которой он до вчерашнего дня даже не подозревал. Инстинкты сбоят ещё с Парижа, поэтому Марк полагается только на собственную рациональность, подсказывающую, что если он не разберётся с этим, то не сможет успокоиться. — Родители действительно считают, что я лучше тебя?— Что? — глаза Мавина округляются.— Просто… — это неловко, Марк физически ощущает, как язык присыхает к нёбу. Откровенные разговоры на такие темы не его конёк. Он и не думал, что когда-нибудь ему придётся говорить о подобном. — Просто вчера Пи’Ган сказал кое-что… То, что в нашей семье я тот брат, которым гордятся и ставят в пример. И я…— И ты задумался, так ли это? — Мавин улыбается. У Марка сразу отлегает. Ему не хотелось выглядеть ещё большим идиотом, который внезапно решил, что он действительно в глазах родителей лучше. — Что-то вроде этого, — кивает он.Откинувшись на спинку стула, Мавин смотрит на него с весельем:— В гостиной наших родителей висит несколько огромных фотографий, на которых изображён ты. А мой единственный снимок стоит в углу полки шкафа. Как ты сам думаешь?— Я… — Марк открывает рот, но больше ничего сказать не может. В голове стучит лишь то, что Ган оказался прав. Это не приносит никакого облегчения. — Слушай, я…— Да ладно, — поднявшись, Мавин подходит к нему и кладёт руку на плечо, ободряюще сжимая. — Ты ведь правда молодец. Я не в обиде. К тому же, — он подмигивает, — и на солнце, как оказалось, есть пятна. По крайней мере, не о моём выдуманном романе трубят все интернет-СМИ. Да и моя фотография в рамке под стеклом. Возможно, это знак, что у меня ещё не всё потеряно.Не выдержав, Марк закатывает глаза и смеётся. Внутри наконец развязывается тугой узел — один из многих, — беспокоивший его со вчерашнего дня. Он благодарно кивает Мавину и получает в ответ ещё одну ободряющую улыбку. Может быть, роман у него и выдуманный, зато брат самый настоящий.