Глава 19 (1/1)

Я проснулась от холода. Это было странное чувство – холод был словно вне меня. И в то же время я явственно ощущала ту самую сжатость и напряжённость, после которой обычно следует дрожь вдоль позвоночника. Зевнув, я подняла с пола толстый плед и втащила его на кровать, совершенно не заботясь о том, чтобы развернуть его по всей длине одеяла. Мне страшно хотелось спать. Перевернувшись на живот, я приготовилась мгновенно заснуть.Но не вышло. Странное ощущение холода не пропало. Наоборот, оно пустило щупальца по всему моему телу, опутало пальцы рук и ног, сжало кисти, затем ледяным покрывалом опустилось на грудь, а дальше вовнутрь – к сердцу. Тяжесть пледа не согревала. Я поняла, что дрожу. Покачиваясь, я присела на кровати, нехотя откинула одеяло и, не открывая глаз, надела пижаму – коротенькие шорты и маечку. Обычно этого хватало, к тому же температура по всему дому была 24°C – как нельзя более хорошая. После этого я обессилено рухнула на кровать и медленно зарылась в одеяло, высунув наружу лишь кончик носа.Холод не отступил. Он прочно засел внутри меня и продолжал морозить тело, сдавливая ледяными щупальцами быстро бьющееся сердце. Мелкие мурашки пробежали по затылку, шее, спине, а затем я тяжело содрогнулась, как больной в припадке лихорадки. Зубы заклацали. Что же это такое, расплывчато подумала я, а затем ещё один припадок дрожи заставил меня сжаться калачиком и прижать руки к груди, как если бы существовала возможность согреть эту глыбу льда у сердца. Через какой-то отрезок времени мне полегчало. Вернее, мне так показалось в ту минуту, когда всё тело расслабилось, и я снова почувствовала тепло вокруг себя. Однако не успела я даже повернуться на другой бок, как вторая судорога скрутила меня, а руки и ноги словно ведром ледяной воды облили. После паузы всё повторилось. А затем ещё... ещё... и ещё.Я потеряла контроль над собой. Леденящее ощущение внутри то слегка затихало, даря кратковременную передышку, то вновь пробуждалось, сжимая мускулы, туманя голову и заставляя всё моё тело содрогаться. Дрожащие ослабшие руки не могли даже приподняться над простынями, чтобы поправить плед. Мир поплыл – я то ли уснула, то ли погрузилась в какое-то странное забытье, где моё тело внезапно исчезло, и вместо него остался дрожащий студень, который колыхался и колыхался...Так я ещё никогда не мёрзла.***Я подкинул блин на сковородке и, пока он переворачивался в воздухе, выключил плиту, положил сковородку в раковину, взял тарелку, на которой уже лежало 12 горячих блинов, и подставил её туда, куда должен был упасть этот... кусок поджаренного теста. Никогда не понимал, как можно любить нечто подобное: вязкое, пропитанное маслом, пристающее к зубам... Но Арии очень нравились блинчики – особенно с творогом – поэтому два верхних блина я переложил на отдельную тарелку, начинил творогом, свернул в аккуратные треугольнички и посыпал сверху сахарной пудрой. А затем, поливая тарелку тоненькой струйкой клубничного варенья, нарисовал витиеватую букву ?А?. Однако после короткого размышления мне пришло в голову, что, ввиду недавних событий, рисовать букву ?А? (даже если с неё начинается имя Арии) не стоит. Это было бы чересчур жестоко по отношению к девушке, а хороший опекун никогда не доставит огорчения своему подопечному. Поэтому, зачерпнув ложкой варенья, я несколькими штрихами переправил букву на лилию. Её любимый цветок.После этого я поставил тарелку на стол и огляделся. Чайник булькал, возвещая о том, что скоро вскипит, на плите варился куриный бульон и, в целом, делать мне было больше нечего. Я вымыл сковородку, повесил её сушиться и подошёл к окну. Снег больше не падал, и чрезвычайное положение было отменено ещё два дня назад. Я постучал ногтем по стеклу, прогоняя с подоконника двух вконец обнаглевших голубей – символ мира, как же. Просто глупый комок грязных перьев, масса желудка которого дважды превышает массу мозга. Что за извращенное чувство вкуса у этих людей? Обезьяну называют своим прародителем, интеллект дельфина ставят в пример первоклассникам... Даже глупому голубю нашлось местечко на их пьедестале почёта! Но чтобы обратить внимание на то сокровище, что у них под носом... Ох, это бесполезно. Создаётся впечатление, что большинство человечества страдает от скрытого астигматизма.Кошки! Дивные, пленительные, изысканные существа, от одного взгляда на которых у меня на душе воцаряется гармония. Можно ли остаться равнодушным, когда всматриваешься в эти глубокие глаза, полные загадочной, непостижимой даже для демона мудрости, когда прикасаешься рукой к шелковистой шёрстке, старательно выглаженной и уложенной бархатным язычком, когда ощущаешь на своих щеках лёгкие, щекочущие прикосновения их усиков? А их мягкие розовые подушечки на грациозных алебастровых лапках, а волнующие изгибы пушистого хвоста? Поистине, кошки – совершеннейшие из всех существ на Земле. Умные, терпеливые, неизъяснимо очаровательные и совершенно непредсказуемые – но лишь потому, что всегда знают, чего хотят и не изменяют своим желаниям. Жаль, что лишь древние египтяне имели достаточное количество того, что содержится в их непрочной черепной коробке, чтобы оценить кошек по достоинству.Я тоскливо улыбнулся той красавице, что с независимым видом пересекала улицу, и пожалел, что не могу покинуть дом. А ведь какие открывались бы возможности! К тому же на улице холодно... Надеюсь, у неё есть убежище на зиму. Я вздохнул и с сожалением отодвинулся от окна. Как же всё-таки мне не хватает свободного времени!Однако Ария задерживается. Определённо слышал, как прозвенел её будильник минуту назад, но она так и не вышла из комнаты. Странно, ведь она всегда старается не опаздывать, к тому же первым уроком у неё контрольная по истории. Я поправил салфетку на столе, передвинул нож на пару миллиметров и решил, что она, возможно, просто ленится. Нехорошее качество, но в эту эпоху – не смертельное.Но по прошествии десяти минут я почувствовал... не беспокойство, нет. Скорее – недовольство тем, что сбивается график. У меня всё на этот день было распланировано, и я совершенно не горел желанием что-либо менять. Да и пропускать контрольную работу – не самая умная идея.

Я тихо подошёл к двери в её комнату и прислушался. Тикали часы, и это был единственный звук, который нарушал странную тишину в её комнате. Ария даже не ворочалась. Словно её там... и не было. Я дёрнул дверную ручку и вошёл в комнату без каких-либо колебаний, оставив все моральные принципы за порогом. Да, когда-то она запретила мне входить в её комнату, чтобы будить её, но разве сейчас я шёл за этим? Люди... им всегда не хватает точности.Я с неким облегчением, удивившим даже меня самого, обнаружил, что Ария на месте. Она лежала, по самую голову укрытая одеялом, а сверху шерстяным пледом. Неужели в доме так холодно?- Госпожа, — позвал я, обходя кровать, чтобы увидеть её лицо.Она не ответила. Начиная испытывать недоумение (чувство, недостойное меня), я притронулся рукой к одеялу и легонько потрепал его. Ария всегда спала чутко, но на этот раз она никак не отреагировала. Больше тянуть было нельзя – я сдернул с кровати плед вместе с одеялом.Лицо её – алое с пурпурным оттенком как у больного малярией, влажное от пота, страдальчески нахмуренное – вот что приковало мой взгляд. Пожалуй, даже если бы в тот момент на нас вздумала напасть вся Арадна, я бы этого не заметил. Губы её были приоткрыты, и воздух с хрипом вырывался из них, как если бы у неё в горле было нечто такое, что мешало ему.- Госпожа, — позвал я громче и схватил её за плечо, чтобы встряхнуть, — Госпожа, очнитесь сейчас же!Она медленно, словно ей приходилось прилагать огромные усилия, подняла свою руку и положила её на мою, держащую её за плечо:- Ах, это ты, — хрипло и тихо произнесла она, с трудом распахивая веки, — Я же вроде просила... Я проспала?Я положил ладонь ей на лоб. Горячий. Для человека – слишком горячий.- У вас жар. Вы больны, — констатировал я, — Зачем вы так укрывались?- У меня жар? – она растерянно попыталась привстать, но я надавил ей на плечо, и она послушно осталась лежать, — Ты не поверишь, я никогда ещё так не замерзала.- Поднималась температура... – задумчиво потянул я, — И когда вы умудрились заболеть? Наверное, следовало надеть третий свитер при поездке в Эстонию.По лицу Арии скользнула тень. Она дернула плечом, чтобы сбросить мою руку и перевернулась на левый бок.- Я вызову врача, — сказал я, убирая одеяло с пледом куда подальше. Не хватало ещё, чтобы она ?сгорела? — я слышал о таких случаях.Ария не ответила.***Семейный врач – Анатолий Тимофеевич, смог прийти только через два часа. Это был довольно молодой человек лет тридцати с пышной шапкой кудрявых русых волос и намечавшимся пивным животиком. Он ворвался в дом, принеся с собой довольно приличное количество грязи и снег, который тут же стряхнул на половичок. Представившись, он энергично пожал мне руку, бросился на кухню, чтобы вымыть руки, затем спохватился, что не снял ботинки и кинулся обратно в прихожую. При этом он, не переставая ни на секунду, оглашал на весь дом шутки, забавные фразы своих коллег и пациентов, а также заразительно хохотал. В целом, это был редкий оптимист, крайне довольный жизнью и собой. В целом, мне захотелось свернуть ему шею за весь этот балаган.- Ну и где же наша больная? – спросил он, вытирая ладони полотенцем.- В своей комнате, прошу вас, — стараясь быть подчёркнуто вежливым, ответил я и провёл его в комнату Арии.- Ох, какая мрачная обстановка! – вскричал он, едва переступив порог, — Бог мой, Ария, ты же знаешь, как черный цвет влияет на чакры! И шкаф было бы не лишним передвинуть...На какую-то долю секунды я потерял способность вести диалог – он что, приверженец Фэн-Шуя? И это врач? И у него есть лицензия на лечение?- Здравствуйте, — тихо произнесла Ария, садясь на кровати. Её качало.- Ух, какие мы бледные... Даже жёлтые, если приглядеться, — тут он рассмеялся, словно в её цвете лица было нечто крайне забавное, — Ну-ка, ну-ка, сейчас посмотрим что с тобой!Однако осмотр меня успокоил – не теми словами, которыми Анатолий Тимофеевич сыпал беспрестанно с целью развеселить нас, а его действиями. Несмотря на его приверженность к Фэн-Шую и беззаботность, всё, что он делал, было чёткими, хорошо продуманным и выдавало в нём мастера своего дела.- У тебя грипп, — радостно возвестил Анатолий Тимофеевич по окончанию осмотра. Он отодвинулся от кровати на стуле и достал клейкую бумажку и ручку, — Прописываю тебе пить сироп от кашля (по ложке после еды три раза в день), таблетки от боли в горле – два ра...- Но у меня не болит горло, — хрипло возразила Ария, прикладывая руку ко лбу.- Но оно у тебя красное. Не спорь с врачом! Когда горло не болит – это ещё хуже. Значит два раза в день... Сбор противокашлевых трав – заваривать и пить перед едой, ну а так же нам никак не обойтись без антибиотиков, — он поморщился, словно извиняясь, — Два раза в день в течение пяти дней. Запить большим количеством воды.Ария пожала плечами с таким видом, словно всё это было сказано не для неё. У меня появились сомнения в том, что она запомнила порядок принятия лекарств.- Вот, прошу, — Анатолий Тимофеевич протянул мне бумажку, а затем повернулся к Арии, — Не сиди с таким печальным видом! Я освобождаю тебя от школы, — он хихикнул, — но это легкая форма гриппа, так что через недельку ты вновь встретишься со своими любимыми учителями. Так что лови момент, пока можешь!И он протянул руку с явным намерением потрепать её по щеке. У меня внутри всё перевернулось от такой неприкрытой фамильярности. Не в силах стерпеть этого, я стремительно сделал два шага вперёд и шлёпнул его по ладони.- Ах, мне показалось, что на вас сидела муха, — в ответ на его недоумённый взгляд ответил я, — Я веду с ними борьбу.- О, мухи — это ужасные разносчики заразы! – с готовностью откликнулся Анатолий Тимофеевич, — Я всегда советую своим пациентом мыть фрукты и овощи непосредственно перед тем, как употребить их в пищу. Ведь мухи переносят на своих лапках...И подхватив меня под локоток, как пьяница собутыльника, этот приверженец Фэн-Шуя потащил меня прочь из комнаты, хохоча мне прямо в ухо. Что ж, возможно некоторые люди всё же произошли от обезьяны.Но в прихожей его поведение резко сменилось. Он отпустил меня, прижал указательный палец к губам и заговорил шёпотом:- Тш-ш-ш... Мне не хотелось пугать её.Я вскинул брови. Какой странный человек.- У неё не лёгкая форма гриппа, — продолжал он, не обратив внимания на мой жест, — У Арии он довольно тяжёлый. Антибиотики должны помочь, но... если через два дня ей не станет легче – немедленно езжайте в больницу.

-Дела обстоят так опасно?- Очень! Возможны осложнения на лёгкие. Скажите, у неё нет депрессии?Я задумался. В последнее время у Арии часто случались перепады настроения, но я не думал, что всё могло быть так серьёзно.- У неё пропали родители, вы знаете. Это никогда не проходит бесследно. А у неё... очень тонкая душа, — я улыбнулся.Анатолий Тимофеевич печально надул губы:- В общем, советую вам быть начеку. И да, не сбивайте температуру, если она меньше тридцати восьми с половиной. Так организму будет легче бороться с инфекцией. Я приду ровно через пять дней, это будет...- Воскресенье.- Именно так! До свиданья! – он помахал мне рукой и выбежал на улицу, перед этим стукнувшись плечом о порог.Закрыв дверь, я осмотрел список лекарств. Сироп от кашля и таблетки в наличии имеются, а за антибиотиками и противокашлевыми травами придётся сходить в аптеку. Я уже начал надевать дублёнку, когда услышал, что меня зовёт Ария. Голос у неё был слабым и, не будь я демоном, я бы этот зов и не услышал.- Да, госпожа? – отозвался я, входя в комнату.- Что он там тебе сказал? – спросила Ария, глядя в потолок.Я удивленно моргнул – неужели она слышала наш разговор?- Себастьян, — она скорчила недовольную гримасу, — Он мой семейный врач уже три года! И я прекрасно знаю, что никогда не говорит пациентам диагноз в лицо. Так что он тебе сказал? Что у меня на самом деле?- Грипп, — ответил я чистую правду.Она повернула голову в мою сторону:- Так просто?- Вы хотите что-то более пикантное? – усмехнулся я, — Воспаление лёгких вас устроит?

Ария ничего не ответила. Окинув меня презрительным взглядом, которого я совершенно не ожидал от неё, она перевернулась на левый бок и свернулась калачиком.- Вы обиделись? – спросил я, подходя ближе.- Нет. Купи лекарства, — глухо ответила она, — А я хочу спать.Аккуратно прикрыв дверь в её комнату, я в очередной раз за этот день почувствовал себя в растерянности. С Арией явно было что-то не в порядке. И не болезнь была тому причиной.Скорее – сама болезнь явилась последствием этого ?непорядка?.***- Куриный бульон, — возвестил я как можно более весело, внося в комнату столик для завтрака в постель — в данном случае – ужина.Ария даже не повернулась на мой голос, и это означало, что она лежит в одной и той же позе уже около трёх часов.- Не желаете меня видеть? – перестав улыбаться, поинтересовался я.- Да нет, почему же... – вяло ответила она, и неуклюже, словно её тело одеревенело, приподнялась на подушках. Я установил столик так, чтобы ей было максимально удобно, и почти насильно всучил ей ложку в руку. Она провела по ней невидящим взглядом и начала есть – медленно, с трудом опуская и поднимая руку.- Вы совсем обессилены. Может мне вас покормить? – предложил я.- И что будет? – не впопад ответила она, даже не удостаивая меня взглядом. Я не нашёлся, что ответить.Как странно – обычно такая собранная, а сейчас её словно и нет в комнате. О чём она думает? И думает ли вообще? В глазах, выражении лица нет ни тени мысли.Как она сейчас была не похожа на саму себя! Я видел её разной: в первый день нашего знакомства – пораженной, будущей не в силах поверить в то, что происходило, затем – удрученной, в конце лета она чаще всего была смущена и растерянна, а недавние события показали, что кроме всего прочего она умеет ещё и сердиться. Но такой мне её ещё не доводилось лицезреть – отрешённо-спокойная, словно проморозившаяся изнутри.Проморозившаяся... мне внезапно это что-то напомнило. Но образ был таким стремительным, что я не успел уловить его, и он исчез, оставив после себя неудовлетворённость. Оледеневшая, остекленевшая... Что-то такое знакомое есть в её безгласности, в этой равнодушной покорности, в этом отсутствии эмоций в глазах... Сколько же раз я видел нечто подобное, но почему же не получается вспомнить? Такое близкое, такое...- Я наелась, — вырвала меня из размышлений её тихая реплика.Я заглянул в тарелку:- Но тут осталось около четырёх ложек!- Да, — согласилась она.- Тогда доешьте.- Не хочу, — она попыталась сдвинуть столик со своих коленей, но я перехватил её руку. Через силу Ария подняла на меня взгляд, из которого будто ледяным ветром выдуло весь огонь.- Я настаиваю, — негромко сказал я, сжимая её ладонь.- Ладно, — апатично произнесла девушка, — Отпусти.Я разжал пальцы и отодвинулся, но не отрывал от неё пытливого взгляда. В обычной ситуации она бы не выдержала такого неприкрытого наблюдения, как-нибудь да показала бы своё смущение и беспокойство. Сейчас – ничего. Будто меня здесь нет.Будто её здесь нет...- Спасибо, — звякнув, ложка упала в пустую тарелку.Я убрал с её коленей столик, но остался на прежнем месте:- Вам понравился бульон?- Да, — она снова повернулась на левый бок, игнорируя меня.- Желаете чего-нибудь?- Нет.- Вы уверены? Может мне включить канал Mezzo? Сегодня в программе концерт для рояля с оркестром. Запись 2003 года, дирижёр – Хельмут Хёрдерлин.- Да.- Включить? – усомнился я.- Нет.Я вздохнул и поправил выбившийся уголок простыни.- Если вам что-нибудь понадобится...- Знаю, позвать тебя. Я хочу спать.Я вышел из комнаты в такой смеси чувств, в какой не пребывал уже многие столетья. Это была Ария, и в то же время она словно потеряла какую-то часть себя, которая определяла и выделяла её из общей толпы.Я был демоном, и кроме всего прочего – я был её демоном. Я выбрал её из сотен других, и я был доволен своим выбором – иначе быть и не могло. Но то, что происходило с ней сейчас...Как тому, кто обязан был сохранить её душу, сердце и тело в целостности, мне это очень не нравилось.***На следующий день Арии стало хуже. Когда я заглянул в её комнату ранним утром, она лежала на постели и дышала часто и глубоко, но со стороны казалось, будто кто-то со скрежетом вставляет и вынимает из ножен старый заржавелый меч. Я приложил ладонь к её лбу и поморщился – жар не спадает.- Госпожа, прошу, проснитесь, — тихо позвал я.Она приоткрыла отчего-то красные глаза и в течение нескольких секунд всматривалась в меня, словно не могла никак вспомнить, кто я:- Да? – наконец, ответила она.- Ваши ощущения.- Жарко, тяжело, очень устала. Ничего не болит.- Померяете температуру?- Ладно, — она с трудом протянула раскрытую ладонь, куда я вложил эту ртутную стекляшку.Она разместила его подмышкой, а я остался стоять, рассматривая её лицо. Воцарилось тяжелое, гнетущее молчание, которое в ещё тёмной комнате казалось почти зловещим. Ария явно была не намерена нарушать его, а я, как хороший опекун, не хотел её тревожить.Когда необходимые для измерения температуры пять минут истекли, она протянула мне градусник, и я всмотрелся в показатель:- Тридцать восемь и восемь, госпожа. Я схожу за жаропонижающим.Ария промолчала, словно это её и не касалось. Она молчала, и когда я налил сироп в ложку и преподнес к её губам. Сделав глоток, девушка тяжело рухнула обратно на подушки и прикрыла глаза.Я прошёл на кухню, вымыл ложку и положил её на место, а затем присел на краешек стула. Если всё пойдет такими темпами и дальше, то в больницу её придется везти уже сегодня. И ведь эпидемия гриппа уже утихла... от чего же это она заболела? Неужели на ней так сказалось нервное потрясение от поездки в Эстонию? Я вызвал в памяти тот день и прокрутил его заново, останавливая своё внимание на деталях. Вот её лицо покрывается удушливой волной красноты, когда я прижимаю её к себе чуть крепче – но что в этом такого? Мне доставляет своеобразное удовольствие смущать её. Вот она, едва успевая дышать, кричит на меня за то, что я сломал этому эстонцу пальцы – словно он этого не стоит – а затем падает на колени и говорит ему бессвязные слова, то ли утешая, то ли извиняясь... Это ли то, что я ищу? Мог ли мой поступок так изменить её? И что она усмотрела в нём, кроме простого исполнения приказа?Что было дальше? Дальше был долгий разговор, на протяжении которого она, не отрываясь, смотрела в стол. На самом деле – не смотрела. Она просто пыталась создать очередную маленькую ложь, за которой могла бы спрятаться и переждать все невзгоды. Но на этот раз привычная схема не сработала, потому что то, что рассказал Сувисте, уже никак нельзя было забыть или задвинуть в дальний ящик сознания. Когда мы вышли...Да, когда мы вышли, что-то уже было в ней не так. Ария не отреагировала на моё объятье, не прижалась и не отстранилась. Я вскинул голову и потёр виски. Что если я ошибся? Да, это звучит глупо, иронично, но это возможно – я не являюсь непогрешимым. Может ли быть так, что Ария всё же сломалась? Вдруг бремя правды оказалось слишком тяжёлым для неё, которая всю сознательную жизнь прожила в паутине лжи?Признаться, я подозревал, что за благородным красками, в которых Ария расписывала родителей, скрывается грубая и неприглядная изнанка, и героин в скрипке Анны Лиепы только утвердил меня в подозрениях, но всё же — я был удивлён. Музыканты, люди творческой профессии, и так опуститься! Ария была права – это мерзко. А когда демон говорит, что это мерзко, стоит к нему прислушаться. Брезгливость – не наше качество, мрак его не поощряет, но именно это я испытывал по отношению к её родителям.Из размышлений меня так некстати вырвал зазвонивший телефон. Я встал, перепрыгнул через барную стойку и быстро поднял трубку, чтобы не беспокоить Арию.- Алло, Ария? – раздался скрипучий женский голос, портрет обладательницы которого мгновенно всплыл у меня в памяти: седые букли волос, фигура, напоминающая шар, и какая-то невообразимо безвкусная брошь.- Нет, это Себастьян, — вежливо поправил я, — Здравствуйте, Виолета Аркадиевна.- О, Себастьян, рада слышать тебя. Как поживаешь? – хихикнула женщина.Я удивился. По-моему, в её возрасте люди должны обращать куда большее внимание на свои страховые полюса и зубные протезы, нежели на молодых людей.- Неплохо.- Как работа?- Дали выходной, — это уже начинает напрягать.Классная руководительница Арии вздохнула с печалью, отчего в трубке раздалось отвратительное шубуршание и шипение:- Я вот из-за чего звоню: Арии уже второй день нет в школе! С ней всё хорошо?Я бросил быстрый взгляд на дверь в комнату девушки:- Она заболела, Виолета Аркадиевна. Врач сказал, что у неё грипп.- Ах, какой кошмар! – воскликнула женщина, — Боже милостивый, а ведь вчера по новостям сказали, что Грегорс Домбурс, наш депутат Сейма, скоропостижно скончался от гриппа!- Ужасно, — вытирая пятнышко на диване, ответил я.- Ты её лечишь?Я даже замер на секунду – такое оскорбление! ?Ты её лечишь?? Словно могло быть как-то иначе!- Разумеется! – я не стал скрывать свои эмоции, — Прошу меня простить, но кажется, компот вот-вот убежит!- Ах, конечно-конечно, не буду тебя отвлекать! Просто скажи ей, что я беспокоюсь о ней, и все одноклассники – тоже! Ну ладно, будь умницей, — и она отключилась.?Будь умницей?? Она действительно сказала это мне? Я положил телефонную трубку на место и пригладил волосы. Право же, эти старушки становятся всё настырнее и настырнее. И куда у старых людей мозги деваются?Компот, разумеется, никуда не убежал. Я снял кастрюлю с плиты и поставил её остывать, отдельно налив кружку для Арии.Тихо проскользнув в её комнату, я поставил кружку на прикроватный столик и прислушался. Девушка спала. Дышала она по-прежнему сипло и тяжело, но лоб на ощупь больше не был таким обжигающе горячим.-Постарайтесь выздороветь, госпожа, — неслышно шепнул я, проводя кончиком пальца по её обнаженному плечу, — Вы мне ещё нужны.***Часы на моём запястье пропищали, сообщая, что пять минут истекли. Я уже в который раз за этот день всмотрелся в градусник и увидел, что металлический столбик ртути остановился чуть выше цифры 39. И это не смотря на вовремя принятые лекарства, несчитанное количество выпитых кружек воды, постельный режим и две ложки жаропонижающего средства.- Тридцать девять, госпожа, — сообщил я Арии, которая, положив под спину три подушки, полулежала на кровати, — Хотите знать моё мнение?- Говори, — устало ответила она, проводя рукой по лбу.- Надо отвезти вас в больницу, — я отложил градусник и подошел ближе, — Я приготовлю машину, а вы одевайтесь. Вещи я соберу за вас.Реакцией Арии была кривая усмешка, от которой веяло презрением:- Что я там забыла? Там все больные. Я там столько болезней нахватаю, что до конца полугодия не выйду.- Госпожа, где ваш аналитический ум? – нахмурился я, — В больнице вы получите квалифицированную помощь, круглосуточное наблюдение, и оборудование, которого в вашем доме нет.- Ты не бывал в латвийских больницах. Наблюдение там отсутствует, деньги, полученные на оборудование, отмываются в нашей Думе, а как писать слово ?квалифицированный? не знает даже заведующий этой больницей... – медленно, будто объясняя глупому ребёнку, что палец в розетку совать нельзя, ответила Ария.Вообще-то, мне нравилась злая ирония и ещё больше – сарказм. Но в устах Арии это звучало так, словно она роняла не слова, а болотных жаб. Ария прежняя так бы никогда не сказала.- Я сумею сделать так, что врачи не отойдут от вас ни на шаг, — возразил я, — Стоит вам только пожелать.- Я желаю не ездить в больницу.- Я настаиваю.- А я приказываю, — безразличным тоном ответила девушка и посмотрела мне в глаза. Пентаграмма тускло мерцала в слабо освещенной комнате, и её сила лишала меня возможности ослушаться.- Тогда я сделаю вам компресс, — переборов себя, ответил я и склонился в полупоклоне.Глупо, глупо и до чего же недальновидно!! Разбавляя на кухне остро пахнущую водку с водой, я чувствовал, как злоба колотится в груди, ища выход. Ни на что непохожее упрямство, какой-то бессмысленный протест. Но против чего? Зачем ставить под угрозу свою жизнь, когда у неё ещё столько незаконченных дел? Словно маленький ребёнок, который хочет насолить своим обидчикам. Но Сувисте в Эстонии, а месторасположение Арадны неизвестно...В таком случае, уж не мне ли адресован этот протест?***В ту ночь я покидал её комнату только для того, чтобы смочить в холодной воде марлю для компресса или принести ей попить. Состояние Арии, и до этого бывшее далёким от идеала, ухудшилось до критической точки. Её трясло от холода, и в то же время она была горячее лавы. Одеяла и плед были отброшены в другой конец комнаты, и девушка лежала на пустой кровати, в беспамятстве то обхватывая себя руками, то вновь расслабляясь на какой-то ничтожный промежуток времени. С губ её срывались бессмысленные фразы, в которых невозможно было разобрать ни слова, а веки беспрестанно трепетали: возможно, ей снились тягостные сны, вызванные болезнью. Когда, прикоснувшись к её лбу, мне казалось, что я заработаю ожог, я принимался растирать её водкой. Она вздрагивала, но не просыпалась и лишь беспокойно ворочала головой на подушке, а чёрные её волосы, похожие на змей, метались следом за ней.Утро не принесло никакого облегчения. Температура не спала ни на градус, а я по-прежнему не оставлял своих попыток справиться с её болезнью. Это был бой, на кону которого стояла её жизнь и, что ещё важнее, душа, меняющаяся до неузнаваемости.Когда тусклое солнце чуть-чуть приподнялось над линией соседних домов, я решил разбудить её. Я аккуратно провел пальцем по линии её щеки, затем, не решаясь тревожить её прикосновениями, подул девушке в лицо. Ария судорожно вздохнула, а затем приоткрыла красные глаза, в которых отсутствовало всякое выражение.- Госпожа, вы всё ещё упрямитесь и не желаете ехать в больницу? – наклонившись над ней, прошептал я.Она закашлялась – хрипло, раздирая горло, и снова закрыла глаза:- Да, — был её тихий ответ, — Оставь меня в покое.Я молча повиновался и вышел, оставив дверь приоткрытой, чтобы свежий воздух из открытого в гостиной окна мог проникнуть к ней. От приготовления завтрака я отказался: она всё равно не стала бы его есть.В тот момент мне хотелось лишь одного – понять, на что направлен этот абсолютно идиотский протест. Чего она желает? Что есть такого, чего я не смогу дать ей? Я стиснул пальцы. Если это тоска по родителям, то мы их найдем. Не бывает безвыходных ситуаций, неразрешимых загадок и нераскрываемых преступлений. Как бы ни была сильна эта Арадна, она не сможет сравниться со мной. Если это злость на окружающий мир, если она показывает, что сдается, то почему она ничего не скажет мне?! Она не доверяет мне, считает, что я не способен понять её чувств?Часы над телевизором ударили ровно один раз, и звук этот напомнил мне похоронный звон. Как забавно, неужели мне снова предстоит услышать его в ближайшее время? На ум пришёл тот дождливый вечер, когда хоронили то, что осталось от Сиэля. Гроб не открывали, чтобы в него не затекла вода, но если бы какая-нибудь страдающая душа всё же открыла дубовую крышку, она была бы изумлена абсолютным спокойствием и сосредоточием на лице покойного. Даже будучи мертвым, он не мог позволить себе выглядеть соответственно возрасту. Это было бы недостойно главы рода Фантомхайв.Вспомнив Сиэля, было просто невозможно не сравнить его с Арией. Какие же разные! Он – храбрый, проницательный, нечеловечески расчётливый и безжалостный, и она – нерешительная, слабая, готовая отступить при первой серьёзной трудности, в глубине души наверняка верящая, что все дороги ведут в Ад. Сиэль думал о делах и будучи больным, в его глазах я видел одно лишь упрямство – ни тени малодушия! Сдаться? Для него была невозможна и мысль об этом. В тот последний день и час его жизни, когда рухнуло всё, во что он верил и за что боролся, когда вытекающая из раны кровь отмеривала оставшиеся ему минуты – и тогда он не сломался. Напрасно я всматривался в его бледнеющее лицо, ища слабость и страх. Он был графом Фантомхайвом – и тогда, когда приказывал мне спалить дотла дом, полный детей, и тогда, когда, сидя на каменной скамейке в острове посреди океана, спокойно откидывал назад голову, зная, что я убью его.Этим человеком не грех было восхищаться даже демону. Сколько же сил потребовалось тринадцатилетнему ребёнку, чтобы превозмочь боль, зажать в стальной кулак все чувства и эмоции и сохранить на лице достойное, по его мнению, выражение! Он был таким спокойным, отрешённым, почти замороженным......Замороженным?Прозрение было стремительным: меня словно молнией прошило. Всё то, что в течение этих двух дней подначивало меня изнутри, но не показывалось, мгновенно всплыло наружу. Объяснение нашлось всему.Стекло на затихших часах треснуло, а затем брызнуло осколками во все стороны. Я был в бешенстве.***Дверь была простым куском дерева, и я не заметил её, когда ворвался в комнату. Просто громкий удар за спиной, а в следующее мгновенье я уже был на кровати Арии и правой рукой сжимал её за горло, вдавливая в постель. Не ожидая ничего подобного, девушка широко распахнула глаза, и то, что я там увидел, подтвердило мою теорию. Она совершенно спокойно, лишь с лёгким недоумением – скорее вымученным, нежели настоящим, смотрела на меня. И если раньше мёртвым был лишь один её глаз, то теперь печать смерти лежала в обоих.- Вы хотите умереть!! – в бешенстве зарычал я, напрягая пальцы.- Нет, — прохрипела она, — это ты пытаешься меня убить.Я чуть ослабил хватку:- Кому вы лжёте?! Мне? Тогда подумайте ещё раз! Зачем вы желаете умереть?Ария попыталась шевельнуть шеей, но я не дал ей этой возможности. Её горячечная рука сжала мою в районе кисти в заведомо обреченной на провал попытке освободиться. Впрочем, она не слишком старалась.- Себастьян... – произнесла она сквозь зубы, — что ты такое выдумал?- Выдумал? Вы или не понимаете того, что мне всё ясно, или продолжаете притворяться, надеясь, что сможете меня обмануть! – оскалился я, — А почему бы вам для разнообразия не вспомнить, кто я?- Я не забывала...- Тогда отвечайте на вопрос! – я почти не сдерживал бешеную ярость во всём теле. Мне было без разницы, испугается она моего вида, или нет. Я должен был вытащить из неё признание любыми способами, пока не стало слишком поздно, — Зачем вы решили умереть?!Лицо Арии вдруг ожило, и по нему скользнула волна злости. В потухших глазах появилась недобрая тень, а челюсть выдвинулась вперёд. Я почувствовал, как напряглось её горло под моими пальцами.- Браво, Себастьян, — высоким, резким голосом произнесла она, — Ты демонически умён! Так ты хочешь правды? Ты её получишь. Но сначала ответь: а зачем мне жить?Такого вопроса я не ожидал.- Госпожа, это глупо. Как можно спрашивать такое? – я отпустил её горло и выпрямился, — Разве ваша цель достигнута? Разве то, ради чего вы заключили со мной контракт уже выполнено? Вы не можете остановиться на полпути.- Конечно, не могу, — криво усмехнулась Ария, — но и продолжать двигаться вперёд не желаю. Поэтому смерть мне кажется вполне хорошим решением. Разве тебе оно не нравится? Разве это не то, чего ты желаешь? – и она чуть опустила правый уголок рта, отчего её насмешка превратилась в печальную полуулыбку. В тот момент она снова была прежней Арией. Я понял, что всё вполне обратимо.И конечно, я всегда желал её душу. Но душу свободную, надеющуюся на лучшее, тянущуюся к свету, не знающую отчаяния, ту душу, которую она теперь загнала куда-то глубоко-глубоко в себя...- Нет, это не то, чего я желаю, — ответил я холодно.- Сожалею, — ответила она, но в её лице не было ни капли сожаления. Я снова почувствовал дикое раздражение и желание стереть эту лицемерную гримасу с её лица.- Госпожа, — прорычал я, хватая её за плечи и энергично встряхивая, — Ваши родители всё ещё в плену у Арадны!! Вы не можете их бросить! Они дали вам жизнь и...- ЗАТКНИСЬ!!! – дико крикнула Ария, ударом отбросив мои руки. Я отшатнулся, не в силах скрыть удивление, — Заткнись, Себастьян! Мои родители дали мне жизнь, и это единственная их заслуга!- Неделю назад вы говорили другое, — начиная понимать, что к чему, быстро ответил я.- Неделю назад я не знала, что они наркодиллеры! Неделю назад я не знала, что такое Арадна! Неделю назад я и понятия не имела, что происходит на самом деле!! А теперь я всё знаю, и мне кажется, что они получат то, что им причитается! – резко поднявшись на кровати, кричала девушка. В ней не осталось и следа её замороженности. Она задыхалась от крика, рвущегося, как мне показалось, от самого сердца.- Ох, как жестоко, — ухмыльнулся я, — Вы скрывали от меня, что способны испытывать такие чувства. А, по-моему, ваши родители не так уж плохи, как вы сейчас пытаетесь их представить.Ария побелела от ярости:- Не так уж плохи?— она запрокинула голову и расхохоталась диким, хриплым смехом, как настоящая полуночная ведьма, а затем резко выпрямилась и уставилась горящим взором мне в глаза, — Они ужасны!! Они продавали наркотики людям! От наркотиков умирают! Деградируют! Разлагаются морально! Скольких они подсадили? Скольких убили? Да у них все руки в крови!! И ты говоришь, что они не так уж плохи?!Она толкнула меня в плечо и в ярости продолжила:- А на какие деньги куплен этот дом? Почему я никогда ни в чём не знала отказа? Скольких им пришлось загубить, чтобы обеспечить мне красивое существование? Да я живу на трупах!!Голос её сорвался, и она схватилась обеими руками за грудь, пытаясь отдышаться. Я попытался прикоснуться к ней, чтобы успокоить, но она вывернулась и ударила меня по рукам. Волосы её взметнулись в воздух, а затем тяжелой волной рухнули на спину:- Бороться за них? Стараться ради них? Зачем? – сначала тихо, но с каждым словом всё громче и громче, говорила она, не отводя от меня яростного взгляда, — Чтобы всё повторилось?! Чтобы они снова убивали и делали несчастными?! Какая глупость!- Откуда вы знаете, что они делали это по своей воле? – спросил я, — Вы не можете утверждать, что...- О нет, — хохоча, воскликнула Ария. От её улыбки веяло полнейшим отчаянием, — Я могу утверждать! Ты что, забыл слова Сувисте? Тогда напоминаю: ?Арадна никого не держит!? Они могли уйти, когда захотят! И они этого не сделали! Им это нравилось – убивать!- Вы в это не верили, — покачал я головой, — И сейчас не верите.- Верю! Выбор есть всегда! У них был выбор, у меня был выбор, у всего мира есть выбор! Это то, что дано человечеству Богом, и чего у нас никогда не отнять! – категорически крикнула Ария, изо всех сил толкая меня в грудь. Тело её содрогалось от бешенства, а в глазах сверкали слёзы, — И свой они сделали! Так что Арадна поступила с ними абсолютно справедливо!- И вы так легко возненавидели их? – перехватив её руки у запястий и притянув ближе к себе, спросил я, — За пару дней отреклись от прошлой точки зрения и сменили её на противоположную?По лицу девушки прокатилась волна боли. Брови страдальчески изогнулись:- Возненавидела? – со скорбной улыбкой переспросила она, — Я презираю их, Себастьян. А ненависть... – она покачала головой и уронила её, уперевшись лбом мне в грудь.- Вы ненавидите кого-то другого? – быстро спросил я, пытаясь заглянуть ей в лицо, — Кого? Сувисте? Анонима? Главу Арадны? Меня?Плечи Арии дернулись, и я подумал, что она вот-вот разрыдается. Но этого не случилось. Она медленно, с каким-то странным достоинством подняла голову, освободила свои руки от моей хватки и сказала так, словно выносила приговор:- Сувисте? Он всего лишь мелкая сошка в этой адской машине. Аноним и Глава Арадны? Я никогда не видела их, я не знаю их – с чего мне испытывать к ним это чувство... Тебя? – она перевела взгляд на моё плечо и тихо улыбнулась, — Как я могу ненавидеть тебя, Себастьян?- Но кого же тогда?Ария прикрыла глаза и отрешенно усмехнулась:- Себя. Кого же ещё, кроме себя?Ну вот это уже было крайне странно. Она не убивала, не калечила и не вредила никому. Не было таких поступков, за которые её должна была мучить эта пресловутая совесть. На мой взгляд, ненависть к себе была необоснованна. Именно это я и решил донести до неё:- За что же, если не секрет?- За всё. За всё, что я делаю, и за то, как я это делаю. Я отвратительна! Я обманываю, я лицемерю, я заставляю страдать других! Я поставила свои желания превыше желаний других. А чем я их лучше?! Тем, что я связана с демоном, который исполнит все мои желания? Тем, что я согрешила? Тем, что пала?! – она с отвращением взглянула на свои руки, — Я ли это? – голос её зазвучал жалобно, — Я такой не была, Себастьян! Что со мной сделалось? Что я с собой сделала? Я низкая, я грязная, на мне словно сто проклятий лежит...- Вы жалеете о том, что мы заключили контракт? – спросил я, стараясь не впустить в свои интонации насмешку. Жалости я к ней не испытывал, я лишь хотел, чтобы она разобралась со своими чувствами раз и навсегда.Ария передёрнула плечами и чуть опустила голову. Я ощущал, как горит её тело от страшного болезненного жара:- Наши поступки очень часто определяются не обстоятельствами, а велениями души, Себастьян. Если мы с тобой связаны, и ты исполняешь мои желания зачастую ещё до того, как я осознаю их... Значит, я хотела, чтобы ты сломал пальцы Сувисте. В глубине себя, я не считала это чем-то ужасным.Я аккуратно, стараясь не навредить, взял её лицо в руки и всмотрелся в разные глаза. В них отражалось отчаяние пополам с гневом – странная смесь чувств, изнурявших её душу.- А если я скажу, что это не было вашим желанием? – прошептал я, большими пальцами поглаживая её щёки, — Что это я решил за вас?- Но это всё равно ничего не меняет, — скорбная улыбка появилась на горячих губах девушки, — Я всё равно обманываю и лицемерю, я всё равно отвратительная и павшая – пародия на саму себя, неудавшаяся копия!- Повторяетесь, — прошептал я.- Ты меня не знал до контракта! – возразила она.- Но с тех пор, как я нашел вас, вы ни капли не изменились – за исключением последних трёх дней. Но это уже совсем другая история...- Я стала хуже.- До чего же вам нравится заниматься самоуничижением, — проводя ладонью по всей длине её волос, улыбнулся я, — Но что вам это даёт? Ближе к Богу вы всё равно не станете. Только лишние страдания в и без того мучительную жизнь.- Я и не пытаюсь. Просто я... – она тяжело выдохнула воздух и надрывно закашлялась. Я бережно поддержал её, — Я павшая, Себастьян. Как ты не поймешь?- Но ведь не падшая, госпожа, — произнёс я. -А разница? – спросила она печально.- Падший – это тот, кто утратил совесть, нравственность и честь, кто отрёкся от высших ценностей и пошёл путём грязи и скорби. Павший – это тот, кто опустился до уровня грязи, но не утратил веры в идеалы. Падший не жалеет ни о чем, а павший полон тоски по прошлому, — я замолчал на несколько секунд, давая ей время обдумать мои слова, — Но одно для них неизменно – пути назад...- ... нет и не будет, — докончила мою мысль Ария.Я кивнул. Но о том я умолчал, что для павшего всегда остаётся еле заметная тропинка вперёд – кривая, нехоженая, полная препятствий, но всё же она есть, и она ведет к свету. И этого не отнимешь, как бы мы – демоны, ни старались.- Ты пытаешься меня утешить... – прикрывая глаза, слабо прошептала Ария, — А зачем, Себастьян? Я же сломалась.- Нет, не сломались. Вам так просто кажется. Вам больно из-за родителей, из-за себя, отчасти – вам стыдно, вы больны – всё накладывается одно на другое... Вот и получается коктейль из самых разнообразных чувств, которые то и дело всплывают на поверхность и топят вас своим весом.- То есть со мной ничего не происходит? – Ария опустила голову так низко, что мне пришлось поддержать её за подбородок, чтобы глазной контакт не прекращался. Ноги её тоже не держали, поэтому она села на кровати, — И, по-твоему, я что-то изменю в своих решениях?Я пожал плечами, не желая спорить с ней. Сейчас это было не главным.- Я не понимаю... Почему бы тебе... – она опёрлась о матрас и отвела мою руку от своего лица, — я не могу понять... чего ждать?Я улыбнулся:- Госпожа, у меня есть ответ на этот вопрос. Вы сможете выслушать его и пообещаете мне выполнить одну мою просьбу?- Если она будет разумной, — еле слышно выдохнула Ария.- Человеческие души – это не просто еда, как вы, люди, в большинстве своём думаете, — начал я, сохраняя улыбку на лице, — Это и не удовлетворение низменных инстинктов. Душа – это приз, это желанная цель. Это то, что придаёт бесконечно долгой жизни задор и разнообразие. А ведь жизнь без цели, как сказал один мой знакомый, трагична и бессмысленна. На что вы потратите все отмеренные вам века? Обычные развлечения опостылят ещё в первые две сотни лет.Госпожа, душа для демона – это как солнце в ночи. Она светит, она обжигает, она удивляет и даже раздражает, но... – я оборвался, не желая раскрывать ей все наши секреты.- Не все души одинаково прекрасны. Есть и гнилые душонки, обросшие грязью повседневности, лицемерия, малодушия – они не ценнее картофельных очистков и презираются теми, кто способен глубоко смотреть. А есть и истинные бриллианты. Эти встречаются так редко, что порой приходится прождать тысячелетие, прежде чем встретить одну из них. Эти души бесценны.Ария слабо усмехнулась, не открывая глаз. Тёло её, казалось, было сделано из лавы, и я понимал, что в сознании ей пребывать ещё от силы минуты две. Я обхватил её одной рукой, а второй продолжил удерживать её голову, чтобы она могла видеть моё лицо:- Ваша душа, госпожа, для меня ценнее всякого бриллианта, и вы это знаете. Никто из существующих людей не интересует меня так, как вы, и нет никого в мире достойнее вас. Но не пытайтесь изменить свою душу, не думайте, что у вас получится загнать её в тот угол, где она лишится сил и перестанет властвовать над вашими чувствами. Вам не удастся отречься от самой себя! Никому это не удавалось, а попытки лишь истощают и делают несчастным. Душа – это важнейшая часть человека, и именно ваше старание не обращать на неё внимание и привело к тому, что с вами сейчас происходит.Ария тоскливо улыбнулась, балансируя на шаткой грани между сознанием и беспамятством. Голова её запрокидывалась назад, она закрыла глаза.- Госпожа, я прошу вас об одном, — наклонившись к её лицу близко-близко и ощущая поднимающийся от её тела жар, продолжил я, — Боритесь! Не позволяйте унынию тащить вас на дно! Это губит душу вернее, чем все ваши попытки избавиться от части себя. Что толку от сердца, если оно разбито, что толку от души, если она не желает гореть? Пообещайте мне, что будете бороться!- А за что мне бороться? – едва двигая пылающими губами, прошептала девушка.Я отодвинулся и чуть-чуть откинул голову назад. Прочувствовав, что я изменил позу, Ария приоткрыла глаза – лишь на ничтожную долю секунды – но мне не нужно было больше. Я улыбнулся ей так, как умел один во всём мире, и в улыбке моей была тайна и откровенность, намёк на продолжение и завершённость...Она провела по моему лицу смазанным взглядом, а затем последние силы оставили её, и она обмякла в моих руках.***Ястоял у окна и глядел на стену соседнего дома, когда почувствовал изменения в дыхании Арии. Она должна была скоро проснуться. С того момента, как она потерла сознание у меня на руках, прошло уже около пяти часов. Я был с ней всё это время, отслеживая малейшие изменения в её состоянии, и после того, как минули первые два часа, я понял, что ей становится легче. Воздух входил в лёгкие свободнее, лицо чуть расслабилось и на нём появилось умиротворенное выражение... Тело по-прежнему было горячим, но больше не обжигало, когда я прикладывал свою ладонь к её лбу. Болезнь медленно отступала.Ария завозилась и громко вздохнула. Повернувшись, я увидел, как веки девушки затрепетали. Она тяжело перевернулась на бок и чуть-чуть приоткрыла глаза.- Вы очнулись, а значит вы выздоровеете, — сказал я, — Это уже решённый факт.Ария улыбнулась совсем по-старому, и я понял, что можно больше не тревожиться за её душу. Я выиграл в этой битве.- Я была дурой, — призналась она, — Ещёбольшей дурой, чем тогда, летом. Не знаю, как я могла додуматься до такого. Словно и не я вовсе.- Для человека, а тем более для молодой девушки, на вашу долю выпало чересчур много испытаний.- Шинигами, драки в библиотеках, убийства музыкантов, наркодиллеры... – Ария закрыла лицо руками и повторила, — Наркодиллеры...Я отошёл от окна и приблизился к кровати:- Вы поняли, за что вам бороться?Ария отняла руки от лица и со смешком во взгляде посмотрела на меня:- Да, поняла, хотя ты только улыбнулся, когда я тебя спросила.- Приношу свои глубочайшие извинения, — произнёс я и склонился в низком поклоне.Но Ария порывисто поднялась на кровати, отбросив одеяло в сторону, и удержала меня за плечо:- Нет, стой, не кланяйся, — быстро и даже как-то умоляюще зашептала она, — Не надо, это я должна извиняться у тебя, хотя я знаю, что ты не любишь этого! Я делала глупости и думала, что это касается только меня, но ведь мы связаны, а значит... – она мучительно покраснела и заговорила ещё быстрее, — Себастьян, какой же надо быть дурой, чтобы захотеть умереть, не сделав того, ради чего все мои старания! Я так хотела найти свою семью, что это затуманило мне весь разум, и я... в общем, я хотела найти родителей, но я не хотела знать правду о них. И все эти странные письма, они только пугали меня, и в конце я...- Госпожа, — как можно более ласково улыбнулся я, — Вам, как я уже ни раз говорил,никогда не стоит извиняться передо мной. Все мы совершаем ошибки – это естественно.Ария помотала головой:- Мои ошибки почему-то оборачиваются острее, нежели чужие. Я так верила в идеальность своих родителей, что забыла о том, что нет совершенных людей. Я всегда любила их, но после того, как они пропали, я возвела их в какой-то культ… Сотворила себе кумира и вот к чему это привело. Они тоже ошибались, тоже совершали кошмарные вещи – как и многие другие на этой планете. Да и кто я такая, чтобы судить их? У меня-то прав на это меньше всего.Она перевела дыхание и огляделась, словно собиралась с силами:- И ещё я поняла важную вещь. Оказывается, я так мало знаю своих родителей! И сколько нового я узнаю о мире вокруг себя... Кто его знает, что на самом деле представляет собой эта Арадна, ведь мы можем судить о ней только по словам Сувисте, но я уверена, что вовсе там не всё так просто. Не может крупнейшая в мире нелегальная организация так легко отпускать и принимать сотрудников, — девушка тяжело вздохнула и подавила кашель, — И ты сто сотен раз был прав, когда говорил, что я не могу остановиться. Моя цель не достигнута. Я вызывала тебя, чтобы найти родителей. И мы сделаем это – плевать, что они убийцы и лгуны. Это не имеет значения. Сейчас я презираю их, но я ведь не знаю, что заставило их работать на Арадну, — и тут она улыбнулась, — Я найду их – и тогда спрошу об этом.- Я снова вижу прежнюю Арию, и могу с уверенностью сказать, что рад этому, — улыбаясь, произнёс я. Девушка посмотрела мне в глаза и улыбнулась в ответ – немного неуверенно, смущенно. И тогда я решился на ещё один эксперимент: быстро, прежде чем она успела среагировать, я подался вперёд и обнял её. Щека моя прижималась к её горячей щеке, и это не давало мне возможности видеть её лицо, но я почувствовал, как бешено забилось её сердце, когда наши тела соприкоснулись.Моя, подумал я, моя навсегда. Удивительная, редкая душа, полная стремления к высшему – сколько же сил мне придётся приложить, чтобы не запачкать её, и в то же время не позволить вернуться к свету. Дьявольски сложная задача...Как раз по мне.